Да, её называли звездой эстрады, и она была поистине ею. Скромная и застенчивая, талантливая и простая, умная и женственная, общительная и сентиментальная – такой она предстала перед нашими зрителями.
И вот финальная часть концерта. Певицу не отпускают со сцены, дарят и дарят цветы в знак признательности её уникального таланта. Она долго и молча стоит, вглядывается в «бравирующий» зал, подносит руку к губам и произносит слова: «Спасибо! До новых встреч!».
После концерта перед отъездом певицы мы спросили её, чем бы могли ей быть полезными? Подумав, она сказала, что в универмаге в Звёздном городке видела чемодан на колесиках. Потом, несколько прикрыв глаза, что-то сказала на польском и, вновь перейдя на русский, виновато произнесла: «Стыдно говорить, я считала, сколько стоит такой чемодан в Польше. Пришла к выводу, что у вас он значительно дешевле. Хотела бы иметь такой чемодан. Я обязательно с вами рассчитаюсь. Если возможно, доставьте его ко мне в гостиницу. Я буду вам признательна».
Утром следующего дня просьба Анны Герман была выполнена. Радости певицы не было границ: «Ой, не ожидала, что так быстро. Огромное спасибо!».
…Анна Герман потом ещё не раз выступала у нас в гарнизоне, и это были незабываемые встречи с ней. Певицы уже нет с нами, но мы будем помнить её всегда.
Конферансье, дикторы телевидения
Элеонора Беляева, диктор центрального телевидения, ведущая популярной музыкальной программы «Музыкальный киоск» (Москва) «Она поддержала меня в беде»Её все любили. Я не встречала ни одного человека, который сказал бы: «Мне не нравится Анна Герман». На неё любили смотреть, когда она приходила на телевидение, её любили записывать звукорежиссеры, её любили снимать операторы. Анна была удивительно телегеничной – будучи большого роста, она производила впечатление очень хрупкой женщины.
Анна была очень простая: приходила в столовую, куда приходили все мы, телевизионные работники (техники, редакторы, режиссеры, операторы), вместе со всеми брала суп, садилась с нами за стол и обедала. Она никогда не требовала отдельной гримёрной, не было никаких капризов.
Анна очень любила вязаные вещи, они ей шли и соответствовали её характеру. На многие съёмки она приходила в вязаных платьях.
Как только мы впервые услышали её голос, её «Танцующие Эвридики», мы были поражены. Этот голос – особый подарок Бога. Если у меня плохое настроение, я ставлю пластинку и слушаю «Гори, гори, моя звезда». Этот романс она поёт так, как не поёт ни один наш или зарубежный певец.
После успеха песни «Танцующие Эвридики» на телевидение стали приходить сотни писем с просьбой повторить эту запись. Мы в «Музыкальном киоске» её тоже повторили.
…Когда она попала в автокатастрофу, мы пытались узнать о её состоянии, выжила ли она вообще. Тогда не было Интернета, не было таких возможностей, чтобы узнать о её состоянии. Но через год стали приходить вести из Польши, что она поправляется, учится заново ходить, говорить и петь.
В 1969 году на фестиваль в Сопот в качестве советского диктора-комментатора отправили Валентину Леонтьеву. По возвращении она мне рассказала, какие жуткие вещи творятся в Польше, какое там отношение к советским журналистам. И вот на следующий год меня вызывает Сергей Лапин, председатель Гостелерадио СССР, и говорит: «Через недельку отправляетесь в Сопот». Я удивилась и спросила: «А что я там делать буду?». Мне ответили: «Самое главное – хорошо выглядеть, быть красиво одетой и как можно больше молчать». В общем, меня посылали на верную гибель, я ведь не эстрадный комментатор, но приказ есть приказ: я еду в Сопот. Вся редакция собирала мне модные наряды, меня выкрасили в фиолетовый цвет. В общем, целый чемодан чужих вещей и удивительная прическа!
Меня поселили не в Сопоте, а в Гдыни, откуда нужно добираться на электричке. В гостинице со мной никто не разговаривал, как только я зашла в свой номер – мне отключили воду и свет. Положение кошмарное. На фестивале у каждого журналиста был выставлен флажок той страны, откуда тот приехал. Один человек мне сказал: «Пани, я вас умоляю, не ставьте рядом с собой советский флажок!». Но я не послушала, поставила и… вокруг меня образовался абсолютный вакуум. Я перестала существовать для всех. Мне не дали ни одной программы, ни одной аннотации ни по-русски, ни по-польски, ни по-английски…
Возвращение Анны Герман на сцену в 1970 году вызвало огромный интерес у зрителей и журналистов. На фото – июль 1970 года, фестиваль в Ополе. Фото Казимира Седзиковского
…Однажды я спускалась в гостинице позавтракать и увидела внизу сидящую Анну Герман с мужем и коллегами. Мы поздоровались. Потом её муж подошел ко мне и пригласил присесть к ним за стол. Завязался разговор, она спросила, кто я, как дела в Москве, как поживает Анна Николаевна Качалина. Я ответила и рассказала ей, в какой трудной ситуации я оказалась в Сопоте. Меня лишили материала, с помощью которого я могла комментировать трансляцию. Анна попросила меня принести ей программу сегодняшнего концерта. Она перевела мне всё, что там было написано, и вдобавок рассказала про всех певцов-участников фестиваля. Благодаря Анне в тот вечер я была подготовлена.
А на следующий день мы с ней поехали в Сопот (она тоже жила в Гдыни, в отдалении от фестивального шума). По её просьбе к ней не пускали ни одного человека, ни одного журналиста.
Это были её первые выходы на публику после болезни, она не хотела повышенного внимания.
Я прошла с ней за кулисы… Это был 1970-й год. Я была свидетельницей исторического момента: её возвращения на сцену. Она пожала мне руку, сказав: «С Богом!» – и пошла на сцену. Я за кулисами видела, что было в зале! Зал встал, зал орал, зал не мог успокоиться… Как её приветствовали!
Это было необыкновенное впечатление.
На следующий день она мне снова помогла с переводами фестивальных программ.
Спустя годы Анна, уже набрав силы, стала часто приезжать в Москву, и однажды я её увидела в той самой телевизионной столовой.
Я подошла к ней, поздоровалась, но она меня не узнала. Я напомнила о нашей встрече в Сопоте, она взяла меня за руку, усадила за стол и сказала: «Расскажите». Она ничего не помнила. Не помнила, что переводила мне фестивальные программы, не помнила, как передавала подарок Гале Ненашевой, которую тогда в Сопоте буквально «утопили», не помнила, как через меня передавала открытку для Муслима Магомаева…
Она ничего этого не помнила…
Я тогда поняла, что ей не хватало сил, что её память пострадала от последствий аварии…
Я хочу сказать Анне Герман большое спасибо за то, что тогда поддержала меня в беде, спасибо за её песни, за её теплые слова и за её душу.
Светлана Жильцова, заслуженная артистка РСФСР, диктор центрального телевидения СССР (Москва) «Она была единственной артисткой, которой хотелось любоваться»На сцене фестиваля в Зелена-Гуре, 1972 год
В моей жизни было две встречи с Анной Герман. Первая состоялась в середине июня 1973 года, в польском городе Зелёна-Гура. Меня пригласили быть ведущей IX Фестиваля советской песни вместе с двумя польскими конферансье. В тот год из СССР приехали: Алла Иошпе и Стахан Рахимов, «Песняры», Светлана Резанова, Виталий Самойленко; из звезд польской эстрады были: Анна Герман и Марыля Родович, среди членов жюри – композиторы Владимир Шаинский и Евгений Птичкин.
Анна Герман была единственной артисткой, которой хотелось любоваться. Помню её невероятную женственность, приветливость, скромность, доброту. Кто-то из поляков за кулисами сказал: «Анна Герман уже не так популярна, как ранее…». Я удивилась таким словам: публика её принимала восторженно. В те годы популярность Анны в СССР с каждым часом только возрастала. А поляки к ней охладевали.
Спустя четыре года я увидела Анну Герман в Москве, в концертной студии Останкино, где в декабре 1977 года снимали популярную музыкальную телепрограмму «Песня-77». Я была ведущей вместе с Александром Масляковым. С исполнителями мы почти не общались, так как находились на другом конце сцены. У нас был сценарий, по которому мы объявляли выступающих.
В тот вечер артистов было огромное количество: София Ротару, Роза Рымбаева, Роксана Бабаян, Людмила Сен-чина, Алла Пугачева, Иосиф Кобзон, Надежда Чепрага…
Анна пела дуэтом со Львом Лещенко «Эхо любви». Это было что-то потрясающее! На концертах-съёмках обычно мало что запоминается, исполнители идут один за другим, какие-то песни остаются, какие-то проходят мимо. А этот чудесный дуэт остался в памяти навсегда. От Анны Герман шла такая теплота, такой свет, такая глубина – невозможно было оторвать глаз. Публика в зале была как завороженная. Сейчас многие пытаются спеть песню «Эхо любви». Да, песня хорошая, очень трогательная. Но только в исполнении Анны Герман она звучит наиболее проникновенно, душевно. Никто и никогда не споёт её так, как спела необыкновенная Анна…
С Анной я работал недолго – всего пару недель. Это был очень трудный период её жизни – она возвращалась на сцену, набиралась жизненных и творческих сил после тяжёлой аварии. И это были её первые концерты после реабилитации. Анна вынуждена была выступать в неудобных туфлях, внутрь которых были вшиты металлические вставки – пластины, которые позволяли ступне правильно срастаться.
На тех гастролях мы поехали с группой артистов на встречу с детьми-инвалидами, которые всё время, пока Анна находилась в больнице, писали ей письма поддержки и утешения. На той встрече Аня благодарила детей за те тёплые слова, за письма, говорила, что именно доброжелательные письма от незнакомых людей помогали ей выдержать, вытерпеть боль и найти в себе силы вернуться к нормальной жизни.
Этот концерт проходил в Шечинском воеводстве, а я ездил с Аней как ведущий, объявлял концерт, приветствовал публику. Мы не могли скрыть слёз боли, грусти и радости во время той встречи. Зал был заполнен детьми с различными травмами, многие были в тяжелом состоянии. В этой больнице они жили и учились. Такой концерт я запомнил на всю жизнь.
Для меня было потрясением видеть этих искалеченных детей, думаю, что и для Ани это было большим внутренним переживанием. В тот вечер она пела так, как никогда! На других концертах она пела иначе. И песни были выбраны особенные, которых впоследствии я тоже не слышал. Помню, после этих гастролей Аня в интервью какой-то центральной газете просила своих коллег, артистов польской эстрады, ездить в такие больницы с концертами. Для неё это было очень важно – помогать, поддерживать, дарить радость.
Переводчики
Михаил Шпагин, переводчик польского и итальянского языка (Москва) «Я больше всего на свете люблю танцевать!»Танец с Анджеем Урбанчиком, другом семьи. Фото из архива Збигнева Тухольского
С Анной Герман я встречался несколько раз, когда в Москве проводились Дни польской культуры. Первый раз – в 1974 году, тогда вместе с Анной приезжали и другие польские знаменитости – Марыля Родович и Ежи Поломский. Ко всем артистам были прикреплены переводчики, которые помогали нашим польским друзьям общаться за кулисами, на официальных встречах и так далее. Во время официальных встреч, приёмов Анна Герман всегда говорила на польском языке. Многие, я в том числе, удивлялись, ведь Анна прекрасно владела русским языком. На мой удивлённый вопрос, зачем ей переводчик, она ответила: «Я же в составе польской делегации, я певица польская, это некорректно, если я при своих коллегах буду разговаривать на другом языке». Это была дипломатия её поведения, даже своим знанием русского языка она не кичилась, понимала, что её коллеги могут это неправильно понять.
Последний раз я встретился Анной в Москве, в апреле 1979 года, на праздновании 35-летия Польской Народной Республики. Это были торжественные мероприятия, в которых принимали участие не только эстрадные артисты, но и знаменитые польские коллективы: Симфонический оркестр и смешанный хор Краковской филармонии, струнный квартет им. Гражины Бацевич, Варшавский драматический театр «Вспулчесны» («Современник»), Польский театр танца, Центральный художественный ансамбль Войска Польского, ансамбль народной песни и танца «Шлёнск». Из эстрадных артистов были: Анна Герман, Марыля Родович, Чеслав Немен, Здислава Сосницка и Кшиштоф Кравчик.
В дни этих концертов состоялся приём в посольстве Польши, где мне удалось ближе пообщаться с Анной. Я рассказал ей, что перевожу не только с польского, но и с итальянского языка, и уже буквально через минуту мы заговорили с ней по-итальянски! Я заметил: «Может быть, не очень корректно, что мы в посольстве Польше на официальном приёме говорим на итальянском языке?». Анна улыбнулась и ответила: «Мишель (так она меня называла), могу я вам пожаловаться, но по-итальянски, чтобы никто не понял вокруг? Я так не люблю эти официальные встречи и приёмы: каждый присутствующий считает своим долгом подойти ко мне и спросить о моём здоровье. После итальянской аварии как будто нет другой темы. Меня эти вопросы очень утомляют».
А потом заиграла музыка, и Анна пригласила меня танцевать: «Мишель, я больше всего на свете люблю танцевать! Потанцуем? Пускай все вокруг видят, что я здоровая, что могу кружиться в танце!».
Этот вечер я запомнил на всю жизнь. Позже я слышал от своих коллег-переводчиков, которые сталкивались с Анной на гастролях: «Она такая капризная и всё время устаёт». Никто тогда не знал, что те годы были для неё последними. Вскоре её не стало. Многие считали её необщительной, она не любила ходить в рестораны, не участвовала в посиделках после концертов. Если бы мы знали тогда, что это было связано с её здоровьем, мы бы все внимательнее к ней относились!
Наталья Вертячих, в 70-е годы – сотрудница министерства культуры СССР, отвечала за пребывание делегаций польских деятелей культуры в Москве (Москва) «Помню очень красивую Анну в белоснежном платье»Огромная торжественная сцена Кремлевского дворца съездов, на ней – очень красивая, в белом вязаном платье Анна Герман…
Я не запомнила, что она пела, но очарование её красотой сохранилось в моей памяти и по сей день. Аня была очень светлым человеком, мы много раз пересекались во время репетиций Дней польской культуры в Москве, на приёмах в посольстве Польши. Она никогда не обращала на себя внимания, ничего не просила, не выставляла никаких условий. Это была самая приятная в общении артистка во время больших сборных концертов. Всегда ласково улыбалась, говорила очень мягко, никогда не повышала голос.
Фото Марека Каревича
Наше общение всегда протекало в рабочей атмосфере, вокруг всегда было много народа – артистов, журналистов, переводчиков. Мы не общались вне этих встреч, не могу похвалиться беседами с Анной наедине. Но её отношение к работе, к профессии, к окружающим людям – это запомнилось! Анна обладала редким качеством, которым обладают очень немногие артисты – деликатностью.
За давностью лет я не помню никаких подробностей того большого концерта в Кремлевском дворце, помню только очень красивую Анну в белоснежном платье…
Журналисты
Лия Спадони, журналист (Санкт-Петербург) «Наедине с ней я чувствовала себя наедине с вечностью»Лия Спадони
В один из осенних вечеров 2002 года произошла моя первая встреча с Лией Леонидовной Спадони. Обстоятельств, которые помогли мне найти в Петербурге её телефон, я не помню. Помню её строгий голос, диктующий адрес, куда мне надлежало приехать. Я хотел как можно больше узнать об Анне Герман из уст её ленинградской подруги. По уже опубликованным тогда четырём интервью Лии Спадони с Анной Герман было понятно, что мне предстоит встреча с неординарным человеком – журналистом, которая сумела открыть сердце Анны для тысяч ленинградских радиослушателей в 70-е годы прошлого столетия.
В тот вечер мы много говорили с Лией Леонидовной об Анне. Устроившись в её маленькой комнатке на диване, я рассматривал россыпи фотографий любимой певицы, бережно хранимые в этом доме. О каждой фотографии подробно рассказывалось: где снято, в каком месте, при каких обстоятельствах. А в довершение мне были переданы несколько кассет с записями ленинградских интервью Анны Герман. Живой голос Анны звучал так близко, так рядом, что, казалось, мы перенеслись в далёкие 70-е годы. Эти кассеты были переписаны мною и через несколько дней возвращены владелице. Прощаясь, Лия Спадони подарила мне трёхлитровую банку мёда, подчеркнув, что Анна очень любила это лакомство. Также мне в подарок достались некоторые документы из её архива, фотографии и афиши.
А спустя годы меня ждал ещё один подарок от моей ленинградской знакомой. Мне в руки попали копии всех писем Анны Герман к Лии Спадони. Этот подарок – благодарность за книгу, которую я передал Лии Леонидовне через монахиню Екатерину. Это была моя книга «Анны Герман. Белый ангел песни». Матушка Екатерина передала мне много тёплых слов от Лии Спадони, пришедшей в восторг от обилия неизвестных фотографий Анны, иллюстрировавших подаренную книгу. Через монахиню Екатерину Лия Леонидовна передала своё разрешение на публикацию писем, черновиков и воспоминаний об Анне.
И. И.
* * *Анна приезжала в Ленинград почти всегда летом. Была прекрасная погода, и она своим появлением ещё больше озаряла наш город. О встречах с Анной я всегда договаривалась по телефону, приходя к назначенному времени чаще всего в те гостиницы, где она останавливалась. Наши беседы, если это касалось интервью, длились обычно минут сорок. Я старалась не утомлять Анну многими вопросами, заранее готовясь к встрече и спрашивая только основное, что, как мне казалось, должно быть интересно радиослушателям. Анна всегда отвечала негромким голосом, иногда смеялась. Мне кажется, в эти минуты она берегла себя, отдыхала. Неоднократно я присутствовала с Анной на записи её телевизионных программ на ленинградском телевидении. Жаль, что до сих пор никто не проверил, сохранились ли съёмки этих программ или их безвозвратно уничтожили ещё в советское время. В те годы был дефицит плёнки, поэтому многие музыкальные программы после их трансляции в эфире просто-напросто стирали, поверх записывая что-то новое.