Набравшись храбрости, я последовал за ним. Он сидел склонившись над картой, не поднимая глаз. Волна ударила о борт, разбилась и залила иллюминатор, заслонив на мгновение дневной свет. Когда вода спала, он притянул к себе вахтенный журнал и начал писать. Дописав, закрыл журнал и выпрямился, словно поставив точку на этом этапе своей жизни. Оглядевшись, он заметил меня:
– Простите! Мне следовало объяснить вам свои действия! – Сейчас он был похож на человека, пробудившегося ото сна и ставшего снова разумным. – Вся хитрость заключалась в том, чтобы посадить судно на мель, пользуясь приливом.
– Но нам же нужно было направиться к Сен–Мало, – тупо возразил я, все еще ничего не понимая.
– Через два часа, если бы мы еще держались на плаву, изменившееся течение выкинуло бы нас на скалы к северу отсюда. – Он подвинул мне карту: – Посмотрите сами! Единственный шанс уцелеть был сесть на мель именно здесь! – И он указал карандашом местоположение корабля. Мы находились примерно в миле к югу от основного скопления рифов, в районе, где глубина достигала 244 сажен. – Эта скала по левому борту – Клыкастый Грюн. Ее высота 36 футов. А справа вы найдете едва различимый островок Метресс–Иль. – На мгновение кончик его карандаша задержался на точке западнее основных рифов. – При отливе он, наверное, обнаружится здесь! – Он отбросил карандаш, потянулся и потер глаза. – Да, здесь! – Он, казалось, смирился с неминуемой гибелью. – Пойду посплю!
Не сказав более ни слова, он вышел из рубки и спустился на нижнюю палубу. Я не пытался остановить его, чтобы расспросить поподробнее, слишком уж я устал. В голове у меня стучало, и при одном упоминании о сне мне нестерпимо захотелось закрыть глаза и погрузиться в забытье.
Я задержался и посмотрел на серый пейзаж с торчащими скалами и бушующим морем. Странно было стоять на неподвижном судне, чувствовать под ногами работающую машину и знать, что находишься на самой опасной отмели Ла–Манша. В рубке все было мирно, и, только выглянув в окно и увидев выступающие из воды скалы да затопленный нос судна под белой пеной, я понял, что нас ждет. Часов шесть или немного больше мы будем в относительной безопасности, а потом отлив снова отдаст нас морю. Я повернулся и,'двигаясь, как во сне, пошел вниз. Все происходящее казалось мне туманным и немного отдаленным. Пошатываясь, я добрался до каюты и здесь почувствовал, что машина остановилась. Что произошло? Кончился уголь или Патч сам остановил ее? Впрочем, теперь это было не важно: больше нам не понадобятся ни машина, ни помпы! Спать, только спать!
Может показаться невероятным, что в подобных обстоятельствах можно думать о сне, не будучи сумасшедшим. Однако, оставшись целым и невредимым, я уверовал в искусство Патча–навигатора и решил, что он найдет какой–нибудь выход из положения, когда начнется отлив.
В любом случае, сам я не мог ничего предпринять: у нас не было лодки, значит, и надежды, а шторм достиг апогея.
Проснувшись в полной темноте, я услышал плеск воды за дверью каюты. Возможно, она проникла в коридор через разбитый иллюминатор или откуда–то еще. Волны все еще били в корпус судна, и время от времени раздавался скрежет, когда «Мэри Дир» днищем касалась гальки.
Я прошел в каюту Патча. Тот лежал на койке полностью одетый и даже не пошевелился, когда я посветил фонарем прямо ему в лицо. Он спал уже более двенадцати часов.
Я дважды спустился в камбуз, принес еду, питье и примус. Когда я шел во второй раз, то заметил на закрытой двери капитанской каюты белый листок. Прямо к красному дереву двери кнопкой была приколота визитная карточка. Я прочел: «Дж.С.Б. Деллимар», и ниже – «Торговая и пароходная компания Деллимара», Сент–Мэри Экс. Лондон, Сити». Я толкнул дверь, но она была заперта.
Когда я проснулся снова, повсюду сияло солнце. Ветер стих, и море больше не бесновалось. Патч все еще спал, но на этот раз он снял сапоги и уютно закутался в одеяло. Сходной трап, ведущий на нижнюю палубу, почти полностью скрылся под водой, в которой плавало какое–то барахло. Сверху, с мостика, открывалась совершенно удручающая картина. Наступил отлив, и скалы, окружающие корабль, торчали, как обломки гнилых зубов, серые, с зазубренными основаниями, поросшими водорослями. Ветер был не более пяти–шести баллов, и, хотя я видел, как волны разбиваются белыми брызгами о дальние скалы, вода вокруг судна была относительно спокойной.
Я долго стоял, глядя на тонкие, серые облака, плывущие По небу, на хаос скал, окружающих нас, на волны, разбивающиеся вдали. От самого факта, что я еще жив, что еще могу видеть сверкающее солнце и чувствовать дуновение ветра, меня переполняла радость. Ее не омрачил вид пустых шлюпбалок, вздымавших свои чугунные руки, и разбитой вдребезги единственной шлюпки, болтающейся на разлохмаченном канате;
Патч подошел сзади. Он не смотрел ни на море, ни на скалы, ни на небо. Его взгляд был устремлен на нос корабля, поднявшийся над водой, и на чернеющее отверстие затопленного люка. Потом он направился на левый борт и осмотрел его.
Лицо капитана было мрачным, бледным, а под скулами ходили желваки. Руки крепко сжимали перила, обшитые красным деревом. Я чувствовал, что обязан сказать ему, как он должен гордиться своим невероятным мастерством, которое позволило посадить судно на эту отмель, – а в остальном нам просто не повезло. Но, увидев его застывшее лицо, осекся. В конце концов я спустился в каюту, оставив его одного на мостике.
Он пробыл там довольно долго, а спустившись, сказал мне:
– Надо чем–нибудь подкрепиться. Через час–другой мы можем трогаться.
Я не стал спрашивать, как он собирается это делать, когда шлюпка разбита в щепы. Было совершенно ясно, что он не расположен к разговорам. Патч сел на койку, согнулся и стал задумчиво разбирать свои вещи.
Я разжег примус, поставил чайник, а он все блуждал по каюте, выдвигая ящики и набивая бумагами желтый клеенчатый мешок. Посмотрев на фотографию, он заколебался, но потом сунул и ее. Чай вскипел, я открыл банку каких–то консервов, и мы приступили к завтраку, во время которого я раздумывал, из чего же нам соорудить лодку.
– Что толку ждать, пока нас подберут, – сказал я с набитым ртом. – «Мэри Дир» здесь никто не найдет!
Он удивленно уставился на меня, словно только что обнаружил мое присутствие на этом мертвом судне.
– Конечно нет. Пройдет немало времени, прежде чем ее найдут, – произнес он и снова погрузился в свои мысли.
– Нам надо построить лодку.
– Лодку? – удивился он. – Да у нас же есть лодка! — Где?
– В соседней каюте. Надувная резиновая лодка.
– Резиновая лодка в каюте Деллимара?
– Ну да! Странно, а? Он держал ее у себя, так, на всякий случай. – Патч тихонько рассмеялся.
– Вы находите это забавным? – рассердился я.
Он ничего не ответил, поднял с пола какие–то ключи, вышел, и я услыхал, как он отпирает дверь соседней каюты. До меня донесся скрип передвигаемого багажа, и я поспешил ему на помощь. Через открытую дверь каюты передо мной предстала картина полного разгрома: яШики вывалены на пол, шкафы открыты и их замки вырваны, на полу валяются тряпки и бумаги. Хаос не коснулся только постели, застланной аккуратно, без единой складочки. Лишь на подушке виднелось сальное пятно.
Должно быть, Патч обыскивал каюту.
– Что вы здесь искали? – спросил я.
Он молча поднял голову, посмотрел на меня и открыл огромный дорожный сундук, на котором красовались ярлыки отелей Токио, Иокогамы, Сингапура, Рангуна.
– Держите! – протянул он мне огромный брезентовый мешок.
Мы вытащили его в коридор, а оттуда на верхнюю палубу. Патч вернулся, запер дверь в каюту Деллимара и принес с собой нож. Вспоров брезент, мы вытащили желтую резиновую лодку и надули ее. Она была около двенадцати футов в длину и пяти в ширину. К ней были приложены весла, руль, телескопическая мачта, подзорная труба, нейлоновые шкоты и такой же парус и даже рыболовные снасти.
– Он был трусом? – полюбопытствовал я. – Согласитесь, довольно странно владельцу судна иметь в своем багаже надувную лодку, словно бы он готовился к кораблекрушению.
Однако Патч лишь сказал: .
– Пора двигаться!
Я уставился на него в полном недоумении: покинуть относительно безопасное судно и променять его на хрупкую резиновую лодчонку!
– Ведь сейчас еще прилив! Не лучше ли подождать отлива?
– Но нам нужен ветер, – заявил Патч, пытаясь определить его направление. – Он уже изменился на румб–два. Если повезет, то задует норд–вест. – Патч взглянул на часы и скомандовал: – Идем! У нас в запасе еще четыре часа прилива.
Я пытался убедить его подождать следующего прилива и воспользоваться всеми шестью часами,, но он не хотел и слушать.
– К тому времени почти стемнеет. А если ветер изменится? На таком судне лавировать по ветру невозможно! Давление снова может понизиться. Вы же не хотите опять попасть в шторм. Я даже не представляю, что может произойти при отливе. Может снести всю палубу вместе с капитанским мостиком.
Я пытался убедить его подождать следующего прилива и воспользоваться всеми шестью часами,, но он не хотел и слушать.
– К тому времени почти стемнеет. А если ветер изменится? На таком судне лавировать по ветру невозможно! Давление снова может понизиться. Вы же не хотите опять попасть в шторм. Я даже не представляю, что может произойти при отливе. Может снести всю палубу вместе с капитанским мостиком.
Конечно, он был прав. Мы спешно собрали все необходимое: еду, карты, ручной компас, запас одежды, не забыв зюйдвестки и резиновые сапоги. Вот только клеенчатых накидок нигде не было, и мы прихватили оба синих плаща.
Без четверти десять мы сбросили лодку с передней палубы и прыгнули в нее. На веслах мы отошли на некоторое расстояние от «Мэри Дир» и поставили парус. К этому времени солнце скрылось в серой пелене надвигающегося дождя, и скалы отходили от нас все дальше и дальше, превращаясь в неясные зубчатые очертания.
Мы взяли курс на Ле–Соваж, и через некоторое время мелькающий свет бакена высветил последние скалы. «Мэри Дир» была уже не более чем размытым пятном на поверхности воды. Пройдя Ле–Соваж, мы совсем потеряли ее из виду.
Отойдя от Минкис, мы вышли в открытое море, на котором после шторма стояла сильная зыбь. Волны вздымались стенами, готовые в любой момент обрушиться на нас. В этот серый, дождливый день меня покинуло чувство времени. Вероятно, добрых четыре часа мы кувыркались на волнах, промокшие до нитки, втиснутые в тесное пространство между толстыми желтыми бортами лодки. Иногда мы видели проблески маяка Кап–Фреэль.
Позже, уже днем, нас подобрал почтовый пароходик, шедший через Ла–Манш из Питер–Порта. Они высматривали уцелевших после шторма, иначе никогда бы не заметили нас, идя в миле к востоку.
Пароход внезапно изменил курс, и вскоре мы увидели его нос, почти скрытый брызгами. Он лег в дрейф против ветра, и через борт были сброшены канатные трапы. Нам помогли подняться, подбадривая по–английски.
На палубе вокруг нас собрались люди – экипаж и пассажиры, забрасывая вопросами и предлагая то сигареты, то шоколад. Капитан проводил нас к себе, и пароход снова двинулся в путь, увлекаемый безупречно работающей машиной.
Когда мы спускались вниз, я увидел нашу желтую лодку, плывущую за кормой на буксирном тросе.
Глава 4
Мы приняли горячий душ, переоделись в сухое и прошли в кают–компанию, где вокруг нас засуетился стюард, разливая чай и подавая яичницу с беконом. Нормальная жизнь – невероятно нормальная жизнь!
Я словно пробуждался от какого–то кошмара: «Мэри Дир», острозубые скалы Минкис. Сейчас они казались частью другой реальности, не имеющей ничего общего с настоящим.
Вошел капитан:
– Итак, вы с «Мэри Дир»? – Он строго смотрел на нас. – Один из вас – владелец яхты «Морская ведьма».
– Да! – ответил я. – Меня зовут Джон Сэндз.
– Прекрасно. Я капитан Фрейзер. Сейчас же дам радиограмму в Питер–Порт. Полковник Лауден очень беспокоился о вас. Он и Дункан были вчера у меня на борту и слушали по радио оповещение о розыске. Вас искали с вертолетами. – Он повернулся к Патчу: – А вы, наверное, член экипажа «Мэри Дир»? – В его жестком голосе явственно слышался шотландский акцент.
Патч встал:
– Да, я капитан «Мэри Дир» Патч. – Он протянул руку. – Я очень благодарен вам за спасение.
– Благодарите лучше моего первого помощника, это он вас заметил. – Фрейзер пристально смотрел на Пат–ча маленькими голубыми глазками: – Так ваше имя, говорите, Патч?
– Да.
– И вы – капитан «Мэри Дир»?
– Так точно.
Фрейзер поднял брови, потом нахмурился:
– А я думал, что капитан «Мэри Дир» носит фамилию Таггарт!
– Да, он и был капитаном, но он умер.
– Когда? – резко спросил Фрейзер.
– Как раз после того, как мы прошли Порт–Саид, в начале этого месяца.
– Понятно. – Фрейзер окинул Патча холодным взглядом. Затем, опомнившись, смягчился: – Ну ладно, не буду вам мешать. Вы, наверное, изрядно голодны. Сидите, сидите. – Он посмотрел на часы и приказал стюарду принести еще одну чашку. – До прихода в Сен–Мало у меня еще есть время. – Фрейзер сел за стол, оперся локтями и стал с любопытством разглядывать нас своими голубыми глазками. – Так все–таки что же произошло, капитан Патч? В последние двадцать четыре часа эфир был забит сообщениями о «Мэри Дир». – Он замолчал, подумал и сообщил: – Рад уведомить вас, что шлюпку с оставшимися в живых членами экипажа вчера днем прибило к Иль–де–Брега.
Патч хранил молчание.
– Да ладно вам! Я имею право проявить некоторое любопытство! – Голос его звучал дружелюбно. – Уцелевшие рассказали, что на судне начался пожар и вы приказали экипажу покинуть судно. Это было ночью в четверг, и Лауден сообщил мне…
– Я приказал им покинуть судно? – недоуменно уставился на него Патч. – Они так сказали?
– Так говорилось во французском рапорте. Они покинули судно вскоре после 22:30. Однако в 9.30 следующего утра Лауден увидел «Мэри Дир»… – Он осекся под жестким взглядом Патча. – Черт подери, приятель! – внезапно разозлился Фрейзер. – Что произошло? «Мэри Дир» затонула или…
Сначала Патч молчал, словно обдумывая заданный вопрос. Наконец он произнес:
– Полный отчет будет дан надлежащим властям. До этого… – он жестко посмотрел на Фрейзера, – до этого, простите, я не буду ни о чем говорить!
Было видно, что Фрейзеру не хотелось отступаться, но он взглянул на часы, допил чай и встал.
– Очень мудро с вашей стороны, капитан, – официальным тоном произнес он. – Я должен идти. Мы подходим к Сен–Мало. Наш пароход полностью к вашим услугам. Если вам что–то потребуется, обратитесь к стюарду. – Выходя, он приостановился в дверях: – Думаю, я должен сообщить вам, что на борту находится юная леди – мисс Таггарт. Это дочь капитана Таггарта. Узнав о поисках «Мэри Дир», она прибыла в Питер–Порт, а услышав, что шлюпку прибило к французскому берегу, села на наш пароход. – Помолчав, он вернулся в каюту. – Она не знает о смерти отца и надеется найти его среди уцелевших. – Фрейзер немного заколебался, но все же спросил: – Полагаю, вы сообщили компании о его смерти?
– Разумеется!
– Понятно. Что ж, очень жаль, что они не удосужились известить его ближайшую родственницу. – В его голосе послышался гнев. – Я прикажу стюарду привести ее к вам. – Он мягко добавил: – Вы уж поосторожнее! Она прелестная крошка и, очевидно, обожала отца.
Фрейзер вышел, и в салоне воцарилась тишина. Патч сосредоточенно ел, забрасывая в себя еду, как уголь в топку корабля. Он не расслабился ни на йоту.
– Да, а отчего он, собственно, умер? – спросил я.
– Кто? – нахмурился он.
– Таггарт.
– А, Таггарт. От пьянства. – И он снова принялся за еду, всем своим видом он показывал, что эта тема его не интересует.
– Боже правый! Но вы же не скажете это ей?
– Конечно нет! Я скажу, что он умер от сердечной недостаточности. Во всяком случае, таково медицинское заключение.
– Но она захочет узнать подробности!
– А вот подробностей–то она и не получит!
«Какой бессердечный человек!» – подумал я и отошел к иллюминатору. Машина уже работала на малых оборотах. Мы входили в гавань, и я видел туристские отели Динара, рассыпанные от набережной до вершины холма, безлюдные и скучные в это время года.
– Он бегал по всему судну и вопил как резаный! – Патч оттолкнул пустую тарелку. – Мне пришлось поймать его и запереть в каюте, а к утру он умер.
Патч вынул пачку сигарет, распечатал ее дрожащими пальцами и с силой выщелкнул сигарету. Огонек спички осветил его мертвенно–бледное лицо.
– Белая горячка? – поинтересовался я.
– Нет, не горячка. Я только впоследствии обнаружил… – Он затянулся и пригладил волосы. – Впрочем, сейчас это не имеет значения. – Патч с трудом поднялся. – Мы почти у цели, да?
Пароход очень медленно миновал шлюзные ворота. Над нашими головами по палубе забегали люди и застучала лебедка.
– По–моему, мы причаливаем, – сказал я.
– Везет же вам! – ответил он. – С «Мэри Дир» вы покончили! – Патч беспокойно заходил по салону. – О Господи! Я уже почти жалею, что не утонул вместе с судном!
Я внимательно посмотрел на него:
– Так это правда? Вы действительно приказали экипажу покинуть корабль? Вся эта история, что вас сбили с ног…
Он повернулся ко мне:
– Разумеется, я ничего подобного не приказывал, но если им так нравится… – Он подошел к другому иллюминатору и стал смотреть туда.
– Но почему, – недоумевал я, – если это неправда…
– При чем здесь правда? – гневно спросил он. – Эти негодяи струсили, а теперь говорят, будто я приказал им бросить судно! Им ведь надо как–то оправдаться. Эта свора проклятых трусов не откажется от своих слов. Вот увидите! Когда дело дойдет до официального расследования… – Он слегка пожал плечами. – Я уже прошел через такое.