Это было сказано как бы про себя. Патч отвернулся и снова уставился в иллюминатор на ржавые железнодорожные вагоны на пирсе.
Он что–то бормотал про странное совпадение, но тут хлопнула дверь и послышалась смесь французской и английской речи. Глядя на дверь, Патч произнес:
– Вам, конечно, придется объяснить причину вашего присутствия на борту «Мэри Дир». Вы были там на положении пассажира, и любые комментарии…
Дверь отворилась, и Патч замолчал.
Это был капитан Фрейзер с двумя французскими чиновниками. Последовали улыбки, поклоны и потоки французской речи. Затем тот, что был пониже ростом, сказал по–английски:
– Мсье капитан, сожалею, но у меня для вас плохие новости. Полчаса назад по радио передали, что к берегу Лез–0 прибило несколько тел.
– Моряки с «Мэри Дир»? – поинтересовался Патч.
– Mais oui1. – Он пожал плечами. – Служащие маяка в Лез–0 не могли опознать тела, но других кораблей, потерпевших бедствие, в этом районе нет.
– Лез–0 – это остров к северу от Иль–де–Брега, примерно в сорока милях отсюда, – пояснил Фрейзер.
– Я знаю, – бросил Патч и сделал шаг к чиновнику: – А что уцелевшие? Есть ли среди них человек по имени Хиггинс?
– Не знаю, – пожал плечами чиновник. – Официальный список спасенных еще не составлен. – Он замялся: – Monsieur le Capitaine2, вы очень обяжете меня, если пройдете со мной в контору. Понимаете ли, формальности…
Хотя говорил он виновато, было ясно, что решимости ему не занимать.
– Конечно, – любезно ответил Патч, но я видел, что ему это не понравилось. Быстро взглянув на обоих чиновников, он прошел мимо них к двери.
Чиновник уже хотел последовать за ним, но вдруг повернулся ко мне.
– Monsieur Sands? – осведомился он. Я кивнул.
– Насколько я понимаю, ваша яхта ждет вас в Питер–Порте. Если вы дадите моему другу необходимые показания и ваш адрес в Англии, то, полагаю, нам незачем вас задерживать. – Он мило улыбнулся. – Bon vouage, raon ami!3
– Au revoir, monsieur1, – сказал я. – Et merci, mille foisz. 1
Ну да(фр.).
2 Господин капитан (фр.).
3Счастливого пути, мой друг! {фр.)
1 До свидания, мсье (фр.)
. 1 Тысячу раз спасибо (фр.).
Его помощник вежливо допросил меня и тоже удалился. Я остался сидеть в каком–то оцепенении, слыша суету людей на набережной, не веря до конца, что все это происходит наяву.
По–видимому, я слегка задремал, потому что откуда–то до меня вдруг донеслись слова стюарда:
– Простите, что разбудил вас, сэр, но я привел мисс Таггарт. Это приказ капитана, сэр.
Маленькая, аккуратно одетая девушка стояла в дверях, а волосы ее были озарены солнцем, совсем как на той фотографии.
– Вы мистер Сэндз, не так ли? Я встал и кивнул.
– Вам нужно поговорить с капитаном Патчем, – быстро предварил я ее вопросы и начал объяснять, что он только что сошел на берег, но она перебила меня:
– Пожалуйста, скажите, что случилось с моим отцом?
Я не знал, что отвечать. Ей следовало бы обратиться к Патчу, вовсе не к_омне_.
– Капитан Патч скоро вернется, – беспомощно произнес я.
– Когда вы оказались на борту «Мэри Дир», мой отец был там? – Она стояла передо мной по–мальчишески стройная и полная решимости.
– Нет, – ответил я.
Она медленно обдумывала мой ответ, строго глядя мне в лицо. Ее серо–зеленые глаза были широко раскрыты, и в них застыл испуг.
– И судном командовал капитан Патч? Я кивнул.
Она долго и пристально смотрела на меня, а губы ее подрагивали.
– Мой отец никогда бы не покинул свое судно! – Она произнесла это мягко, но я понял, что она уже догадывается о правде и пытается совладать с собой. Наконец она спросила: – Он умер, да? — Да.
Она не заплакала, просто стояла передо мной, маленькая, неподвижная..
– Отчего же он умер? – Она пыталась держаться официально и хладнокровно, но, когда я заколебался, внезапно подошла ко мне легкой, изящной походкой. – Пожалуйста, я должна знать, что произошло! Как он умер? Он болел?
– По–моему, у него случился сердечный приступ, – промямлил я и добавил: – Поймите, мисс Таггарт, меня же там не было! Я только передаю вам слова капитана Патча.
– Когда это произошло?
– В начале этого месяца.
– А кто это капитан Патч?
– Он был первым помощником. Девушка нахмурилась:
– Отец никогда не упоминал его имя. Он писал мне из Сингапура и Рангуна и называл имена Раиса, Адамса и некоего Хиггинса.
– Патч нанялся на судно в Адене.
– В Адене? – Она покачала головой и плотнее запахнула пальто, словно ей стало холодно. – Отец всегда писал мне из каждого порта, где останавливалась «Мэри Дир», абсолютно из каждого! Но из Адена я не получила письма. – Глаза ее налились слезами, и она повернулась, нащупывая кресло.
Я стоял как пень, и, немного помолчав, она извинилась:
– Простите! Для меня это страшный удар! – Она подняла глаза, даже не потрудившись вытереть слезы. – Папа так надолго уезжал. Я не видела его пять лет. Он был замечательным человеком, теперь я это понимаю. Видите ли, моя мама умерла… – Поколебавшись, она сказала: – Он всегда хотел вернуться в Англию, чтобы увидеться со мной, но никогда это не удавалось. А на этот раз он твердо обещал. Вот что особенно тяжело. Он возвращался насовсем. А теперь… – Девушка задержала дыхание, и я увидел, как она кусает губы, чтобы не разрыдаться.
– Хотите чаю?
Она кивнула, вынула носовой платочек и отвернулась. Я не знал, что полагается делать в таких случаях, и отправился к стюарду. Чтобы дать ей время прийти в себя, я подождал, пока тот приготовит чай, и сам отнес его в салон.
Она была уже почти спокойна и, несмотря на бледность, выглядела такой же привлекательной, как на фотографии. Она начала расспрашивать меня, и я, чтобы отвлечь ее от печальных мыслей об отце, стал рассказывать, что со мной случилось после того, как я очутился на борту «Мэри Дир».
Дверь отворилась, и в салон вошел Патч. Сначала он не заметил мисс Таггарт.
– Я должен ехать на опознание. Подобрали двенадцать трупов. Райе мертв. Он единственный, на кого я мог положиться! – Все это он выпалил резко, на одном дыхании. Было видно, что он очень напряжен.
– Это мисс Таггарт, – представил я девушку. Патч уставился на нее. В первую секунду он даже ее
не узнал, даЖе никак не отреагировал на ее имя, настолько был погружен в собственные дела.
Потом суровость исчезла с его лица, и он подошел к девушке неуверенно,, как–то нервно:
– Конечно! Ваше лицо… Как я мог? Лицо… Портрет стоял на столе, я не убирал его… – Продолжая глядеть на нее завороженным взглядом, он словно разговаривал сам с собой: – Вы были рядом все трудные минуты…
– Насколько я понимаю, мой отец умер? Прямой вопрос девушки, казалось, шокировал Патча:
глаза его расширились, как от удара. — Да.
– Мистер Сэндз сказал, что это был сердечный приступ.
– Да, да, сердечный приступ. – Он повторил эти слова машинально, всецело сосредоточившись на ее глазах, словно упиваясь ими. Он казался таким ошеломленным, словно увидел ожившее привидение.
Наступила неловкая пауза.
– Что с ним случилось? Умоляю, скажите, что произошло?
Теперь она смотрела ему в лицо, и в голосе ее ощущалось волнение. Вдруг я понял: да ведь она боится Патча. Между ними возникло какое–то напряжение.
– Я хочу знать, что произошло, – повторила она упавшим голосом.
– Ничего не произошло, – медленно ответил Патч. – Он умер. Вот и все.
– Но как, когда? Вы же можете сообщить мне хоть что–то?
Он пригладил волосы:
– Да. Да, конечно. Простите. Это случилось второго марта. Мы шли по Средиземному морю. – Патч искал нужные слова. – В то утро он не вышел на мостик. Потом меня позвал стюард. Он лежал на своей койке. Мы похоронили его в море в тот же день.
– Так он умер во сне?
– Да, во сне.
Наступило молчание. Девушке, очевидно, хотелось поверить ему, но она не могла.
– т–Вы хорошо его знали? Ходили с ним раньше?
– Нет.
– – Он чем–нибудь болел – во время путешествия или до того, как вы в Адене появились на судне? Снова легкое колебание.
– Да нет, он не болел. – Похоже, Патч взял себя в руки. – Как я вижу, компания не сообщила вам о его смерти. Мне очень жаль. Я немедленно известил их по радио, но ответа не получил. Они должны были сообщить вам. – Последнюю фразу он произнес без всякой уверенности.
– Как он выглядел перед смертью? Пожалуйста, расскажите мне о нем. Видите ли, я его давно не видела, – взмолилась она и продолжала уже тверже: – Вы можете описать мне его?
Патч нахмурился:
– Да, если угодно… Право, не знаю, что вы хотите услышать от меня, – неохотно добавил он.
– Только как он выглядел. Больше ничего.
– Хорошо, попытаюсь. Он был маленьким, сухощавым – от него почти ничего не осталось. Лицо у него было красное – загорело на солнце. Он был, знаете ли, лысым, но в фуражке, стоя на капитанском мостике, выглядел значительно моложе…
Патч нахмурился:
– Да, если угодно… Право, не знаю, что вы хотите услышать от меня, – неохотно добавил он.
– Только как он выглядел. Больше ничего.
– Хорошо, попытаюсь. Он был маленьким, сухощавым – от него почти ничего не осталось. Лицо у него было красное – загорело на солнце. Он был, знаете ли, лысым, но в фуражке, стоя на капитанском мостике, выглядел значительно моложе…
– Лысым? – удивилась девушка.
– Ну, у него осталось совсем немного седых волос, – несколько неловко пояснил Патч. – Вы же понимаете; мисс Таггарт, он был не молод и долгое время провел в тропиках.
– Раньше у него были прекрасные волосы, – произнесла она почти в отчаянии. – Густые светлые волосы. – Она цеплялась за свои воспоминания пятилетней давности. – Вы описываете старика.
– Вы просили меня рассказать, каким он был последнее время, – оправдывался Патч.
– Не могу поверить! – произнесла девушка с каким–то надрывом, пристально посмотрела на Патча и, слегка побледнев, спросила: – Вы что–то недоговариваете, правда?
– Уверяю вас, нет, – пробормотал несчастный Патч.
– Да нет, недоговариваете. Я же чувствую! – В ее голосе послышались почти истерические нотки. – Почему он не написал мне из Адена? Он всегда писал мне… из любого порта… и вдруг вот так умирает, а судно тонет… Он бы никогда в жизни не погубил судно!
Патч взглянул на нее, и лицо его вдруг стало суровым и гневным.
– Простите, мне надо идти!
Не глядя на нас, он повернулся на каблуках и быстро вышел. При звуке захлопнувшейся двери она обернулась, и глаза ее налились слезами. Опустившись в кресло, она закрыла лицо руками, и все ее хрупкое тело затряслось от рыданий.
Я стоял, не зная, чем помочь. Постепенно она успокоилась.
– Пять лет – долгий срок, – тихо сказал я. – Патч мог рассказать вам только то, что знал.
– Нет, нет! – страстно возразила она. – Все время, пока он был здесь, я чувствовала… – Девушка замолчала, вынула платочек и приложила к заплаканному лицу. – Простите, – прошептала она. – Это безумие. Я… я была школьницей, когда видела отца в последний раз. Вероятно, мои впечатления слегка романтичны.
Я положил руку на ее плечо:
– Запомните его таким, каким видели в последний раз.
Девушка молча кивнула.
– Налить вам еще чаю?
– Нет, нет, спасибо! – Она встала. – Мне пора идти.
– Могу я что–нибудь для вас сделать? – спросил я, видя ее растерянность.
– Нет, ничего. – Она улыбнулась, вернее, чисто автоматически шевельнула губами. Она была не просто ошеломлена, она была глубоко ранена. – Я должна уйти… куда–нибудь… одна… До свидания. Спасибо.
Она протянула мне руку и вышла. Ее одинокие шаги прозвучали по настилу палубы, и я остался наедине со всеми звуками судна и пристани. В иллюминаторе виднелись серые, влажные стены Сен–Мало – старые городские стены, а над ними новые кровли домов, восстановленных после немецкой оккупации.
Девушка шла быстро, не обращая внимания ни на пассажиров, ни на французов, ни на мрачную красоту старинной крепости – маленькая, ладная, свято хранящая детские воспоминания об умершем отце.
Я закурил и утомленно опустился в кресло. Грузоподъемный кран, перекинутые мостки, пассажиры в плащах, докеры в синих робах – все это казалось таким привычным, а Минкис и «Мэри Дир» превратились в смутный сон.
В салон вошел капитан Фрейзер.
– Вы знаете, что произошло на самом деле? – В его голубых глазах читалось нескрываемое любопытство. – Матросы утверждают, что Патч приказал им покинуть судно! – Он подождал, но, не дождавшись ответа, добавил: – Они все так говорят!
Я вспомнил пророческие слова Патча: «Они ни за что не откажутся от своих слов… Им же надо как–то оправдаться». Кто прав – Патч или команда?
Я вспомнил момент, когда мы сели на мель и он отпустил штурвал.
– Может быть, у вас есть какие–нибудь догадки? Только сейчас я сполна осознал, какие муки испытывает Патч. Поднявшись с кресла, я сказал:
– Нет у меня никаких догадок! Я совершенно уверен, что Патч никогда не отдавал подобного приказа.
Мое утверждение было скорее интуитивным, чем основанным на доводах рассудка, но я хотел хоть как–то защитить Патча, чувствуя, что Фрейзер настроен к нему враждебно.
Потом я сказал ему, что собираюсь сойти на берег и поселиться в отеле, но он настоял на том, чтобы я воспользовался гостеприимством парохода, позвал стюарда и приказал проводить меня в каюту.
Еще раз я увидел Патча перед отлетом на Гернси. Это было в Пемполе, в двадцати–тридцати милях от Сен–Мало, в небольшой конторе возле бухты, заполненной рыболовецкими судами.
Они стояли в два–три ряда вдоль пирса, этакие бочкообразные деревянные посудины, черные, как асфальт, прижатые друг к другу, как сардинки в банке. Вода в бухте рябила от небольших, глухо шумящих волн. Похоже, надвигался шторм.
Когда полицейская машина привезла меня из Сен–Мало, я увидел в засиженном мухами окне конторы белое, будто у призрака, лицо Патча. Он, как узник из тюремной камеры, глядел из окна на море.
– Сюда, пожалуйста, monsieur.
В приемной конторы на скамейках, стоящих вдоль стен, я увидел дюжину людей, безмолвных и апатичных. Одинокие щепки, выброшенные прибоем. Инстинктивно я понял, что это и есть остатки экипажа «Мэри Дир». Все они были в одежде явно с чужого плеча и жались друг к другу, как стадо испуганных овец.
Некоторые из них были англичанами, других можно было отнести к любой расе. Особняком от этой разношерстной толпы в стороне одиноко стоял человек. Это был могучий мужчина с огромной головой и бычьей шеей, ширококостный и жирный. Он стоял широко расставив ноги, засунув огромные мясистые руки в карманы брюк, стянутых широким кожаным ремнем, местами побелевшим от соли, с большой квадратной пряжкой, позеленевшей от воды. Этот ремень, как обод, стягивал живот, выпирающий из брюк. На нем была тесная синяя рубашка, а брюки еле доходили до щиколоток. У него были узкие бедра и тонкие ноги, которые, казалось, сгибались под тяжестью его тела.
Он сделал шаг вперед, словно желая преградить мне дорогу. Крошечные глазки, жесткие, как кремень, не мигая уставились на меня. Я. было приостановился, подумав, что он желает заговорить со мной, но ничего подобного не произошло. Жандарм открыл дверь, и я вошел в контору.
При моем появлении Патч отвернулся. Выражения его лица я не успел заметить.
Вдоль стен под выцветшими картами гавани стояли канцелярские шкафы, в углу – большой старомодный сейф, а за неопрятным столом сидел маленький человечек с блестящими глазами и редкими волосиками, смахивающий на хорька.
– Monsieur Sands? – Он протянул тонкую, бледную руку, но даже не приподнялся для приветствия. Тут же я увидел костыли, приставленные к подлокотнику его кресла. – Простите, что мы вынудили вас проделать такой путь, но это необходимо. – Жестом он пригласил меня сесть. – Alors1, monsieur. – Он уставился на лежащий перед ним стандартный лист бумаги, исписанный четким, каллиграфическим почерком. – Вы попали на борт «Мэри Дир» с вашей яхты? Да?
Oui2, monsieur, – кивнул я.
1 Итак (фр.).
2 Да (фр.).
–
– Название вашей яхты?
– «Морская ведьма».
Он тщательно водил пером по бумаге, нахмурившись и закусив от усердия губу:
– Ваше полное имя, monsieur?
– Джон Генри Сэндз, – произнес я по буквам.
– Ваш адрес?
Я сообщил ему свой адрес и адрес своего банка.
– Eh bien1.. (Хорошо (фр.).)
– Через сколько времени после того, как экипаж покинул судно, вы попали на «Мэри Дир»?
– Часов через десять–одиннадцать.
– A monsieur le Capitaine? – Он бросил взгляд на Патча. – Он еще был на борту, да?
Я кивнул.
Чиновник подался вперед:
– Alors, monsieur. Мне надо Вас спросить, как, по–вашему, приказывал ли monsieur le Capitaine экипажу покинуть судно или нет?
Я взглянул на безмолвного Патча, чей силуэт выделялся тенью на фоне окна.
– Я не могу сказать ничего определенного, monsieur. Меня ведь там не было!
– Конечно, я понимаю! Но мне интересно знать ваше мнение, monsieur. Вы же должны знать, что произошло на самом деле. Наверняка капитан Патч говорил вам об этом. Вы вместе пережили на судне самые страшные часы. Вы оба ожидали смерти. Неужели он не рассказал вам, что произошло на судне?
– Нет. Нам было не до разговоров! У нас просто не было времени. – И я стал объяснять ему, как мы трудились в поте лица, стараясь спасти себя и судно.
Пока я рассказывал, он нетерпеливо мотал головой, словно пытаясь отогнать надоедливую муху. Как только я замолчал, он произнес:
– И все же, monsieur, я хотел бы услышать ваше мнение!
К этому моменту я уже решился:
– Хорошо! Я совершенно убежден, что капитан Патч не приказывал экипажу покинуть судно.