Лаки-Харбор был живописным маленьким городом с разноцветными домами в викторианском стиле. Вдоль длинного пирса располагались кафе, несколько магазинов, сводчатая галерея и чертово колесо. Поскольку Хлоя была еще не готова к предстоящему дню, она прошла до самого конца пирса, где чувствовала себя окруженной шумящим внизу океаном, и, закрыв глаза, подставила лицо соленому прохладному ветерку.
Трудно поверить, что она до сих пор в Лаки-Харборе. Целый год она, Тара и Мэдди живут собственной жизнью.
Они такие разные. Может, потому, что у них разные отцы, или потому, что выросли вдали друг от друга. Хлоя не знала. Их мама, Феба Трегер, была воплощением истинной свободы духа. Она шла своим путем, находила любовь, затем без сожалений с ней прощалась. Ничто ее не останавливало. Даже две старшие дочери. Ничто, кроме Хлои. Только ради нее Фебе пришлось сделать относительную уступку традиционному образу жизни.
Отец Тары забрал дочь с собой, когда его отношения с Фебой окончательное испортились. Отец Мэдди так же поступил несколько лет спустя. О своем отце Хлоя не могла сказать ничего, поскольку никогда его не знала. Феба пресекала вопросы дочери заявлением, что она дар хорошо прожитой жизни.
Хлоя смотрела на Тихий океан безмятежную бездну темноты, встречавшуюся с сереющим небом. Всю перспективу обрамляли скалистые утесы, окутанные туманом, таинственные, захватывающие. Хлоя удивлялась своей любви к этому месту. Хотя у нее было много любимых мест, ни с одним из них она не чувствовала такого родства, как с Лаки-Харбором.
Услышав приближающиеся шаги, Хлоя инстинктивно выхватила ингалятор и резко повернулась.
Это был Сойер. Заметив ее готовность, он взглянул на ингалятор, который она держала в руке как пистолет.
— Собираешься подстрелите меня из этого?
Хлоя сунула ингалятор за пояс брюк.
— Что ты здесь делаешь?
Глупый вопрос, рожденный нервозностью. Судя по спортивным штанам, майке и тяжелому дыханию, он бегал, и Хлоя почувствовала страстное желание сделать то же самое. Но бег для нее — как переход улицы перед гоночной машиной — смертелен.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Конечно.
Она предпочла бы думать о нем как о полицейском, раздражающе властной личность. Так намного проще. Однако, нравилось ей это или нет, в Сойере больше человечности. Да, он упорный, непостижимый, не поддающийся воздействию. Но в его глазах сквозило явное беспокойство, когда он изучал ее раны после спасения собак. Не говоря уже о том, что он пренебрег буквой закона, не арестовав ее.
— Я всегда в порядке, — сказала Хлоя. — Расскажи, что случилось прошлой ночью на Орлином утесе.
Сойер ответил ей бесстрастным взглядом.
Итак, он больше раздражающий, чем интригующий. Полезно знать.
— Давай, шериф. Это все равно появится в Фейсбуке, так что можешь говорить.
Угроза не противоречила закону. Люсиль с одинаковым энтузиазмом руководила местной художественной галереей и вела страницу в Фейсбуке. Она рассказывала обо всех городских событиях, отмечая каждую интересную подробность. Фактически ее новости были самым популярным чтением у жителей Лаки-Харбора.
— Мы не обнаружили там никаких собак, — ответил Сойер.
Он собрался уйти, но Хлоя задала вопрос, который не давал ей покоя:
— Так почему ты остановился?
— Что?
— Почему ты не продолжил бег, когда увидел меня здесь?
Никакой реакции.
— Шериф Сойер Томпсон! Да ты просто мастер общения. Тогда я рискну предположить. Ты увидел меня, не смог передо мной устоять и остановился, чтобы…
— Чтобы?
— Это вопрос, не так ли? — уточнила Хлоя. — Думаю, мы не нравимся друг другу и не имеем ничего общего. Чем бы мы вместе занимались?
От этого взгляда ее соски вдруг превратились в две твердые бусины. Видимо, они могут заниматься многим. Прежде чем Хлоя представила это, он сделал шаг назад, как если бы уходил.
— Я тебя отпугиваю, — сказала она.
— Да, черт возьми, — признался Сойер, вызвав у нее смех.
Он не боялся. Ничто его не отпугивало. И, по правде говоря, бояться следовало ей. Несмотря на то что каждая их встреча напоминала крушение поезда, она хотела его.
Самое нелепое желание.
Он был жестким там, где она была гибкой. Он был черным и белым, а она радугой, и они совершенно не подходили друг другу. Однако ее тело игнорировало логику. Сойер был самым зрелым и дееспособным парнем, каких она встречала. Секс с ним стал бы настоящим фейерверком.
Тем не менее Хлоя понимала, что не готова для праймтайма с Сойером Томпсоном.
— Мне пора идти.
— А теперь кто испуган?
— Я должна вернуться в гостиницу.
Уже почти семь, ей необходимо опередить сестер. Прошлой ночью постояльцев не было, но Тара настаивала, чтобы кто-нибудь всегда дежурил.
Кем-нибудь, естественно, была Хлоя.
— Знаешь, что я думаю? — спросил Сойер.
— Понятия не имею.
— Я заставляю тебя нервничать.
— Ты не заставляешь меня нервничать.
Уже заставил. Отвернувшись, Хлоя попыталась сделать глубокий успокаивающий вдох. Океан перед ней — куда более расслабляющий вид, чем красивый воображала у нее за спиной. Однако для расслабления потребовалось несколько попыток, даже пришлось закрыть глаза. Когда и это не помогло, Хлоя добавила потягивание, круговые движения плечами, а затем поднятие рук.
Услышав во время растяжки одобрительный мужской возглас, она повернулась.
— Какую роль ты играешь сейчас? — тихо спросил Сойер, отведя взгляд от ее зада.
— Не думаю, что я играю роль, — так же тихо ответила Хлоя.
Он внимательно посмотрел на нее и шагнул навстречу. Хлоя вдруг почувствовала себя маленькой Красной Шапочкой перед громадным Серым Волком. Но отступать некуда, сзади ограда пирса, и она подняла голову, чтобы встретить его взгляд.
— Есть что-нибудь касающееся тебя и Ланса, о чем я должен знать?
— Нет. А зачем?
— Мне просто хотелось бы понять смысл кошачьего концерта прошлой ночью.
— Кошачьего концерта? Такое случается. Во время секса.
— Неужели? — удивился он. — Стоны, да. Вздохи? Определенно. Неприличный разговор? О да. Но те устрашающие звуки, которые издавала ты, нет.
Он подошел еще ближе, а поскольку она не могла отступить, Сойер прижался к ней. Он был восхитительно теплым. Хлоя уперлась ладонью ему в грудь, потому что он занял ее личное пространство, и внезапно там не хватило воздуха.
— Это случается, — повторила она.
— Когда? — спросил он. — Когда это случается?
— Ну… в книгах.
— И что за книги ты читаешь, Хлоя?
— Эр… Не важно.
Да, она прочитала много романов, ну и что? Да, эротику тоже. Ничего плохого в этом нет, как в мечтах быть женщиной, которой хватает дыхания, чтобы кричать от страсти. И почему он вместо бега стоит здесь, дразня ее? И…
— Почему ты спросил о Лансе?
Долгую минуту он, размышляя, смотрел на нее.
— Значит, захотел.
Он без колебаний наклонил голову для поцелуя. Но хотя их губы почти встретились, Сойер держал ее в плену своего взгляда, пока она не закрыла глаза. Сначала прикосновение было совсем легким, потом уже не таким легким, а когда он завладел ее языком, Хлоя застонала. При этом звуке он углубил поцелуй.
И она растворилась в нем. Другого слова не подберешь: только что ее тело было здесь и вдруг исчезло. Потом так же быстро, как началось, все закончилось, и Хлоя с удивлением посмотрела на Сойера.
— Что… это было?
Он провел рукой по волосам, еще больше взъерошив их.
— Я не знаю. Ты свела меня с ума.
Именно это ей и хотелось услышать. Она воспользовалась ингалятором, и Сойер нахмурился.
— Идем, я провожу тебя.
— Я могу дойти сама.
Тут завибрировал ее мобильник, и, достав его из кармана, Хлоя взглянула на дисплей. Тодд. Время от времени он звонил ей с просьбой выйти, как он это называл. То есть выручить его из беды.
Может, она и заслужила в Лаки-Харборе репутацию необузданной, но глупой не была. Здесь всем известна кипевшая на медленном огне напряженность между Сойером и Тоддом, поэтому она не собиралась превращать тлеющий огонь в пламя. Выключив мобильник, Хлоя сунула его в карман.
— Проблемы? — спросил Сойер.
— Нет.
Он больше не сказал ни слова, но упрямо шагал рядом с ней до самой гостиницы, а потом ждал, пока она поднимется по лестнице. У входной двери она оглянулась на него и совершила ошибку. Сойер выглядел опасным и более соблазнительным, чем грех.
— Я попробую сделать вид, будто ничего не случилось. Я про поцелуй, — объяснила Хлоя.
— Ты можешь?
Ее соски были еще твердыми, и она засомневалась.
— Это не имеет значения. Фактически мы провели эксперимент, который не превратится у нас в систему. Верно?
— Да.
Ни секунды колебания.
— Да.
Ни секунды колебания.
— Вот и хорошо, — заключила она, вскинув подбородок.
Сойер повернулся и побежал в обратном направлении. Хлоя следила за ним, пока он не исчез из виду, затем опустилась на верхнюю ступеньку лестницы. Совершенно расстроенная. Потому что два человека, превыше всего ценившие правду, сейчас лгали, делая из себя дураков.
Глава 5
Войдя в гостиницу, Хлоя столкнулась с раздраженной Тарой.
— Где ты была?
— На прогулке, — ответила Хлоя, умолчав о шерифе. — А что?
— А то, что ты, как предполагалось, должна была находиться здесь.
— Я ушла всего на час до рассвета. У нас ведь нет постояльцев.
— Целая семья, ехавшая всю ночь, собралась здесь остановиться, а ты гуляла.
— Значит, ты вовремя их перехватила.
— Они не остались, — вздохнула Тара. — Сказали, что не могут чувствовать себя комфортно в пустой гостинице.
— Черт. Прости, я…
Тара подняла руку.
— Если это слишком много, дорогая, так и скажи. Ты не можешь притворяться, что справишься.
— Это не слишком много. — Черт возьми. Хлоя проглотила желание занять оборонительную позицию. — Я исправлюсь.
Тара кивнула и направилась в кухню, оставив ее бороться с этим обещанием.
Несколько дней спустя, закончив дежурство, Сойер отправился выполнять поручения из своего списка срочных дел, несмотря на то что последние двенадцать часов участвовал в спецоперации Управления по борьбе с наркотиками. Под руководством агента Рида Морриса они выследили и уничтожили известного наркодилера, который скрывался от полиции в Ольховой низине, самом труднодоступном месте на границе округа. Хотя они должны были взять Рика Алонсо живым и сделали для этого все возможное, операция провалилась.
Сейчас Рик лежал на цинковом столе в морге, а Сойер думал о том, правильно ли выбрал профессию. Он не в первый раз видел смертельный исход, возможно, и не в последний.
Должно быть, Рику лет девятнадцать.
В этом возрасте Сойер не был наркодилером, хотя быстро шел по пути к тому, чтобы стать преступником. Так что определяет жизнь человека? Характер или решимость? Упорная работа? Карма? Слишком глубокий для него вопрос, когда он предпочел бы сейчас лететь по воде на катере или нежиться на теплом берегу с женщиной в символическом бикини.
Увы, сегодня не его день. Быстро перекусив, Сойер направился к центру города, к кварталу домов типа ранчо, построенных в семидесятых годах. Большинство из них отремонтировали и восстановили. Он свернул на подъездную дорожку перед ветхим строением. Дверные пружины гаража вышли из строя. Владелец утверждал, что у него есть парень, который об этом заботится, хотя его сын много раз предлагал ему свою помощь.
Следующие полчаса Сойер провел за починкой двери, несмотря на то что благодарности он, естественно, не дождется. Трава опять разрослась. Он отправился на поиски древней газонокосилки, которую обнаружил за домом, и привел в порядок газон и задний двор. А поскольку работы больше не было, вернулся к входной двери.
На пороге стоял его отец, Нолан Томпсон, сегодня одетый. Явный прогресс по сравнению с прошлым разом, когда он встретил Сойера в нижнем белье.
— Я говорил тебе, что нанял мальчишку делать все это! — прорычал он тем же низким, хриплым голосом, который в свое время так ужасал Сойера. До тех пор, пока он вдруг не осознал, что больше и сильнее отца. И вместо того чтобы принять его обращение за какой-нибудь глупый недостаток, Сойер оттолкнул его.
Ему было шестнадцать. После этого оба хранили молчание до последнего года жизни Сойера дома. Контактировали они редко и холодно, однако свой двадцать пятый день рождения он провел рядом с отцом в больнице, когда у Нолана случился первый сердечный приступ. Это было десять лет назад. Их встречи остались такими же молчаливыми, только к ним прибавились еще два приступа и несвойственная отцу моральная неустойчивость, которую Сойер ненавидел. Потому что каждый раз, глядя на него, чувствовал жалость и вину, а любые эмоции он терпеть не мог. Сойер оглядел двор.
— Ну и где этот образец добродетели, которого ты нанял?
— Он будет здесь.
— Ага.
— Если он сказал, что придет, значит, придет. Он появляется вовремя, не выступает передо мной и не грабит меня.
Однажды Сойер действительно украл у отца несколько вещей. Господи, тогда он был двенадцатилетним идиотом. Однако отец помнил до сих пор.
Да, Сойер был испорченным до мозга костей ребенком и еще худшим подростком. Боже, сколько ему потребовалось усилий, чтобы избавиться от своей глупости и стать человеком, который может чего-то стоить.
Однако для Нолана время остановилось.
— Дверь гаража починена, так что можешь опять там парковаться. И нужно полить траву.
Очередной рык был, видимо, знаком одобрения, хотя вряд ли относящимся к Сойеру. Тот заглянул в дом. Никого. Похоже, нанятая им домработница не вынесла дурной характер Нолана. Кроме того, женщина покупала еще и продукты, а отец наверняка ел всякую гадость, не подходящую для прописанной ему диеты.
— Салли не приходила на этой неделе?
— Ее нет в городе.
Проклятие! Сойер прошел мимо отца в дом, чтобы проверить холодильник. Почти пусто. Достав из бумажника несколько купюр, он положил их на кухонный стол и хотел выйти. Отец преградил ему дорогу. В глазах у него был гнев и что-то еще.
Стыд.
— Я вернусь завтра с продуктами, а также привезу кого-нибудь для уборки.
— Не стоит беспокоиться. У меня есть парень.
— Отлично.
— Отлично, — процедил Нолан, потом неловко умолк. — В общем, я… меня ждет вторая операция на сосудах.
— Когда? — У Сойера замерло сердце.
— В пятницу.
— Я буду там.
— Это же плевое дело. Ничего страшного.
— Я там буду, черт возьми.
Сойер уехал с отвратительным чувством. Как всегда. Теперь, чтобы взбодриться, ему требовался кофеин. Припарковавшись у магазина, он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.
Нет, сейчас ему требовалось нечто другое, а не кофеин. Горячий душ и страстная женщина могли…
Выстрел прервал его размышления. Стекло, разбившееся вдребезги, затем топот убежавшего человека не сулили ничего хорошего. Сойер уже выпрямился, когда из магазина выскочил парень, крепко прижимавший свитер к телу, словно что-то защищая.
Когда он пробегал мимо, из-под свитера вылетел кусок бумаги.
Именно такой встряски ему и не хватало, подумал Сойер, увидев ее цвет. Деньги.
Парень тем временем прыгнул в разбитую машину и рванул с места.
Проклятие! Сойер включил газ, уже на ходу сообщив по телефону, что преследует грабителя. Паршивый седан перед ним свернул в конце города направо, очевидно, направляясь к открытому шоссе. У въезда на скоростную автостраду с транспортными развязками подозреваемый обогнал два медлительных фургона и помчался дальше. Значит, его целью был маленький спокойный округ с домами среднего размера, трудолюбивыми жителями и детьми. Множеством детей.
Сойер опять выругался и, следуя за седаном, одновременно сообщал по телефону свои координаты. К счастью, в середине рабочего и учебного дня улицы были относительно пустыми.
Резко свернув за угол, седан подлетел на бордюрном камне и едва не опрокинулся, правые покрышки лопнули, он потерял скорость, а потом вообще заглох.
— Стоять! — приказал Сойер, остановившись позади седана.
Он ненавидел пешие погони. Но подозреваемый, естественно, бросил свою машину и побежал.
Черт! Схватив запасную пару наручников и сунув их в задний карман джинсов, Сойер выскочил на тротуар.
— Стоять! — крикнул он снова. — Полиция.
Подозреваемый не остановился. Сойер последовал за ним с легкостью, которую приобрел на ежедневных пятимильных пробежках. Он бегал в любую погоду не ради удовольствия, а чтобы не упускать придурков вроде этого. Он гнался за ним через двор, прыгал через изгородь, мчался по улице, крича любопытным «прочь с дороги», затем продирался сквозь какие-то заросли. Сократив расстояние, он схватил парня за свитер, и оба рухнули на землю.
Приземление получилось жестким, подозреваемый лежал на спине, безвольный как тряпичная кукла. Прекрасно, нечего сказать. Он убил его.
Однако парень застонал, и Сойер обрадовался. Меньше бумажной работы, если нарушитель жив. Придавив его коленом, он потянулся за наручниками.
— Так что это было?
Подозреваемый тряхнул головой.
— No comprendo ingles[1].
No problem[2]. Сойер кое-что знал по-испански. Он мог сказать «дай мне пиво», «брось оружие, придурок» и, к счастью для этого идиота, мог также зачитать ему права.
Потребовалось еще два часа и уйма писанины, прежде чем Сойер наконец освободился. Но всплеск адреналина все еще требовал выхода, поэтому за неимением лучшего способа успокоиться Сойер направился в гимнастический зал.