Гости наконец уехали. Саша топтался у двери.
– Ну… я пошел?
– Давай. – Света мечтала о той минуте, когда она останется одна. Прислонилась к стене, сил совсем не осталось.
– Светк… Ты какая-то бледная… Да нет, Свет, ты не бледная, ты зеленая… Света, что?!
Она сползла по стене, голова кружилась, в глазах темно. Кажется, болел живот. И тошнило. Она только теперь поняла, что тошнило ее со вчерашнего вечера постоянно. Просто почувствовать это как физическую неприятность не пришлось – слишком уж сильным было моральное насилие над собой, и тошнота казалась только признаком этих чрезмерных переживаний.
Саша звонил в «скорую». Кричал в трубу адрес, год рождения спутал… Нервничал, конечно. Она успела подумать, что давно он о ней не заботился. Но не ощутила ни капли удовлетворения от этого внезапного беспокойства за ее здоровье. Сознание ускользало…
Очнулась Света в машине «Скорой помощи».
– Как вы себя чувствуете? – спросил врач. – Вы меня слышите?
– Угу, – промычала Света в ответ. Отвечать более внятно было как-то лень. Она чувствовала себя тряпичной куклой.
– Что болит? – не отставал врач.
– Всё…
– Здесь больно?
– Угу.
В приемном покое ее не задержали, сразу анализ крови – и на операционный стол.
– Что там у меня? – спрашивала она у сестер, пока ей перед началом операции привязывали обычным порядком руки и ноги.
– Аппендицит, – дружелюбно кивнула сестра. – Сейчас доктор сделает укольчик, и все будет хорошо.
«Аппендицит… – успела вяло удивиться Света. – Неужели на нервной почве? Разве так бывает…»
– Ну что, проснулась, красавица?
Света разлепила глаза. И снова закрыла. «Танюшка… У Танюшки все хорошо… Встретили… Проводили… Будет свадьба…» – замигало в голове.
– Как вы себя чувствуете, Светлана? – настаивал врач. – Вы меня слышите?
– Да.
– Как самочувствие?
– Вроде… нормально.
– «Скорая» вас привезла вовремя. Еще бы чуть-чуть – и перитонит. Едва успели. Живот-то давно болел?
– Он и не болел вовсе, – с трудом ворочая языком, промямлила Света.
– Ну все. Лежите отдыхайте, – врач похлопал рукой по одеялу и встал.
– Доктор, – позвала Света. – А бывает аппендицит на нервной почве?
– Аппендицит? Что-то новенькое. Но вообще-то – все в жизни бывает. А тем более на нервной почве.
– Серьезно?
– Если серьезно, то сильный или затяжной стресс в принципе может запустить любой дремавший процесс.
Света закрыла глаза и попыталась обдумать свое положение. При первой же попытке к горлу снова подкатила волна тошноты. «Почему это? – подумала. – Ах да, Саша… Меня тошнит от него? Неужели?»
– Доктор, – позвала она. – Меня тошнит вроде бы.
– Ничего. Сейчас это уже ничего, это от наркоза. Отдыхайте.
Она преодолела спазм. Лежала – размышляла. Ну, что делать? В самом деле, вполне обычная семейная картина. Ну ушел. Ну и ладно. Не это же главное. Главное – Танюшка… Танюшка уехала… Владик мальчик хороший, и родители милые. Вот и слава богу…
Но и мысли о Танюшке почти не задевали. «Буду спать, – решила Света, – устала».
Но когда, когда это все-таки началось? Теперь и не вспомнишь. Только не всегда я жила так убого. И не всегда себя чувствовала такой неудачницей. Было время – я была счастливой женой, матерью, хозяйкой в доме, нужной, любимой. А еще раньше, давно – была студенткой, отличницей, была любимицей, радовалась жизни и радовала глаз. И когда это стало меняться? Когда, когда это началось? Особенно мучает вопрос: где начало разрушения той жизни? И он мне важнее даже, чем почему. А может быть, это один и тот же вопрос – только по-разному упакован.
Нет, я не помню. Не могу вспомнить. Саша перестал смотреть на меня с любовью, да, пожалуй, и вовсе перестал смотреть, приходил домой отстраненный, хмурый… Постепенно мы почти прекратили разговаривать. Я терпела, пыталась делать вид, что все не так уж плохо, что перемены в отношениях с годами естественны. И вообще – это временно. Старалась быть приветливой, заботливой. Но его, кажется, все раздражало. Странно, что я все-таки не могу вспомнить, когда это началось… Не могу представить, как долго тянулось – месяцы? Годы? Два, может быть? Или больше? Неужели больше? Возможно, я так устала ждать, все время ждать в напряжении улучшения ситуации, что сама от себя скрывала, что жду уже давно – а все только хуже. Скрывала, что ждать мне, похоже, уже нечего.
И вот он все-таки ушел. А я осталась со своим одиночеством, с мыслями о Танюшке, о том, как ей все это объяснить, и о том, как мне жить и зачем. Танюшка… Нет, кажется, при ней еще не было… Она почти три года в Питере. Когда к нам наезжала, мне вообще не до того было – радость, хлопоты… Когда школу кончала, поступала?.. Да нет, кажется, еще не тогда. Видимо, позже, когда уже дом наш без нее опустел. Может быть, Саша тогда это ощутил сильнее, чем я, и заметался? Может, он почувствовал себя вдруг уже не очень молодым – и бросился спасать положение? Ну и сразу нашел себе… Или не сразу. Но нашел… А я только ждала и надеялась. А как нужно было? Что я сделать-то могла?..
Ох, болит живот… Больно… Интересно, долго еще этот пузырь держать? Холодно от него. Но без него больнее. Совсем как моя жизнь последнее время. С Сашкой уже тоже было холодно. А ушел – и стало больно, куда больнее, чем с ним. Почему, когда я думаю о нем, – такая слабость и подташнивает как будто?
И зачем я вообще об этом думаю? Заставляю себя искать начало и причины разрыва. Вспоминаю о Саше… Зачем? Кто он мне теперь? Бывший муж – и только. Куда приятнее о Танюшке думать. Тем более что теперь хлопот будет много, свадьба. Ох, хлопоты… Тоже не хочу.
Вот Танюшиного звонка Саша почему-то совсем не ожидал. Ему и оттого уже было не по себе, что Света оказалась в больнице. А про объяснения с дочерью он даже думать не хотел – весь подобрался, когда увидел ее имя на дисплее телефона. «Черт, ну почему же Светка до сих пор ей не сказала… Э-э, ладно…»
– Да, Танюш, слушаю тебя.
– Папка, ну наконец-то! – закричала Таня. – Я уже не знаю, что и думать! Ни тебя, ни мамы, звоню утром, звоню днем, вечером. Мамин мобильный вовсе выключен! Что у вас там происходит?! Надеюсь, все нормально, где мамулик?
– Все уже нормально, Танюш, не кричи, пожалуйста, так. А то у меня в ухе свербит, – уверенно, своим весомым красивым голосом отвечал Саша. – Маме сделали операцию. Аппендицит. Не волнуйся. Все прошло нормально, она отдыхает, наверное, еще не включала телефон.
– Какой аппендицит! Мы ж вчера расстались! Днем она ни на что не жаловалась…
– Она и вечером ни на что не жаловалась. Просто отрубилась – и ее в бессознательном состоянии доставили в больницу, а там на операционный стол, – улыбаясь закончил Саша.
– Папик, но как же это… Да как она? Что врач говорит?
– Говорит, вовремя сделали. Еще немного – и плохо было бы. Но сейчас все нормально.
– Господи, папка, ну ты там за ней смотри! Бедная моя мамулечка… Скажи, чтоб телефон включила, буду ей звонить. А может, мне приехать?
– Танюш, не нужно тебе приезжать. Говорю же, все нормально. Она теперь пойдет на поправку. Ладно, давай там, будь умницей… Завтра поговорим, а то я как раз в больницу въезжаю… Все, Танюх, отбой. Пойду маму разыскивать.
– Пап, постой… – Танюшка замялась. – Папуль, я ж вас с масиком спросить хотела, как вам… Ну… мой Владюша, и вообще…
– Да все нормально, Танюш. Все. Давай. С матерью потом обсудишь, она, я думаю, поподробнее отчитается, а я побежал. Целую, дочь.
Он постарался скорее свернуть разговор. Его смущало, что Таня пока так и не знает правды об их со Светой новых отношениях. Точнее, о теперешнем отсутствии отношений между ними. Он опасался, что девочка начнет задавать неудобные вопросы. Саша действительно стремился совсем не общаться с бывшей женой – он хотел определенности.
Ушел – так ушел. Дочь – она всегда дочь. А жена бывшая – это только бывшая жена. Но объясняться с Таней он точно не планировал. Злился на Свету. На нее он вообще последнее время постоянно злился. Она цеплялась за него, не отпускала, несмотря на его твердое решение уйти. Он не собирался это обсуждать. А она цеплялась. Не то чтобы говорила что-то такое… Или вела себя как-то так… Но это цепляние ему мерещилось во всем: в ее взгляде, в интонациях, в нежелании поговорить об их разрыве с дочерью, даже в явной демонстрации того, что она его совсем не держит…
А может, Саша просто не мог признаться себе, что не Света, а он сам – его прошлое – не отпускает его.
Таня снова и снова набирала номер мамы и снова слышала, что аппарат абонента выключен или… Несмотря на свое одуряющее счастье, она чувствовала беспокойство. И разъяснения отца, сообщившего о маминой внезапной болезни и операции, мало ее успокоили. Она хотела поговорить с мамой. Мечтала развеять тревогу, вторгшуюся в ее так немыслимо радостно складывающуюся жизнь. Мама должна была откликнуться. Должна была развеять все сомнения и подтвердить, что ее жених, ее Владюша – просто чудо. И что родители Владюши потрясающие, и у всех все хорошо, и будет еще лучше.
А может, Саша просто не мог признаться себе, что не Света, а он сам – его прошлое – не отпускает его.
Таня снова и снова набирала номер мамы и снова слышала, что аппарат абонента выключен или… Несмотря на свое одуряющее счастье, она чувствовала беспокойство. И разъяснения отца, сообщившего о маминой внезапной болезни и операции, мало ее успокоили. Она хотела поговорить с мамой. Мечтала развеять тревогу, вторгшуюся в ее так немыслимо радостно складывающуюся жизнь. Мама должна была откликнуться. Должна была развеять все сомнения и подтвердить, что ее жених, ее Владюша – просто чудо. И что родители Владюши потрясающие, и у всех все хорошо, и будет еще лучше.
– Алё, – слабо отозвалась наконец на том конце мама.
– Мамусик мой, – заверещала Таня в радостном возбуждении. – Наконец-то! Мне уже папа сказал… Ну как же ты так?
– Да сама не пойму, Танюш, откуда что взялось.
– Ой, ну он сказал, что уже все плохое позади, да? Как ты себя чувствуешь?
– Да не пойму пока. Пока шовчик вроде болит. Но это нормально. А у вас там все хорошо? Как вы доехали?
– Домчались как на ракете! Мась, ну как тебе Владя, как родаки? Ой, ну до чего мне жаль, что ты заболела, я ведь думала, мы с тобой все это перетрем, – хихикнула Танюшка, думая только о хорошем.
– Да потрындим еще, доча, куда денется-то. – Света тоже улыбнулась. Ей приятно было думать, что у Тани такое замечательное настроение. – Владя – что ж! Хороший мальчик. Ты молодец… И родители очень милые… Так что все отлично, Танюша, все прекрасно.
– Мам, а они от вас тоже в восторге. Уже решили предложить вам летом вместе ехать отдыхать – веселее, дескать, будет. А? Ты как? Что сказать-то им?
– Танюш, ты только не расстраивайся… Ну, в смысле, ты пойми, что всякое в жизни… Ой, – Света вздохнула, собираясь с духом, но уже чувствуя, что иначе не получится – надо сознаваться: – Тата, мы с твоим папой расстались.
Таня молчала – то ли не поверила, то ли так была потрясена.
– То есть не то чтобы мы расстались… Ну, в общем, папа от меня ушел, – выпалила одним махом, – сказал, что любит другую женщину.
– Какую женщину? – тупо спросила Таня.
Света молчала.
– Мама, какую женщину? И вообще… Когда?! Мама! Мы виделись вчера утром, даже днем! Все было хорошо…
– Да не было все хорошо. Просто не хотели тебя расстраивать. Знаешь, ты ведь собиралась познакомить, а мы тут вдруг будем… В общем, решили сделать вид, что все у нас нормально. А сейчас я вижу, что вечно скрывать все равно не получится. Ну и…
– Но мама… Это ж… Это же… Я просто не могу поверить! Да я с ним недавно разговаривала, и он мне ничего…
– Танюш, ну ты взрослый человек. Прими уже все как есть, раз так получилось. Ну бывает…
– Мама, но как же ты?
– А что я? Вот я как раз и приняла. Что ж теперь делать…
– Нет, мама, я поверить не могу! Мама, ты не представляешь, каково мне сейчас!
– Да представляю, доча, – вздохнула Света.
– Мама! Ты пойми, у меня же свадьба! Вы же… Они же… Ой, ну неужели ты не понимаешь?! – Таня разрыдалась.
– Танюш, успокойся. Ну что ж, лучше было бы, если бы я тебе на той неделе сказала, если бы вы приехали знакомиться уже в это разоренное гнездо, а? Ну так ведь нормально все прошло? – Света опять вздохнула, почувствовав новую усталость. – Танечка, не переживай. И не нужно сейчас ни с кем об этом говорить. Свадьбу справим – и хорошо. А там все само собой утрясется, вот увидишь.
Спокойные интонации матери немного умиротворили и Танюшку. Она вдруг вспомнила, что мама недавно отошла от наркоза, что у нее была операция, что маме, наверное, тяжело вот так говорить с ней о плохом, да еще ее утешать…
– Масик мой хороший, – всхлипывая, залепетала Таня тоненьким голоском. – Ты, главное, сама поправляйся, зайка моя пушистая. Я, как смогу – приеду к тебе. Даже и без Влади, наверное, вырвусь, – добавила неуверенно. – Ой, мамочка, ну как же это… – опять раскисла и заплакала дочка.
Тем временем Саша действительно заезжал в ворота больницы. Он хмурился и думал о Свете. Действительно, долгое время он оставался практически верным мужем. Ну да, при его всеми признанном обаянии и яркости возможности нарушать верность жене подворачивались на каждом шагу. Как все живое тянется к воде и свету, так женщины тянулись всегда к нему, словно к источнику, питающему их женственность. Где бы Саша ни появлялся, женщины реагировали на него дружным оживлением, и он, бывало, пускался во флирт – но всегда останавливался. Жену Саша любил, к семье относился серьезно, новый брак не планировал.
Но всему в жизни приходит конец. «Да, всему на свете приходит конец», – философски изрек он про себя, думая о том, как все у них со Светой изменилось. В голове мелькнул образ Марины – вульгарной, но пленительной. Вздорной, но так заводящей его. Теперь это было особенно важно. Он вспомнил, как они сидели с будущей родней за столом – слева от него Марина, справа Света. «Да-а, – усмехнулся, – Светка, конечно… дает… А молодец. Вообще… – опять усмехнулся. – Это что-то! Не ожидал…»
Припарковавшись, Саша медленно, глядя себе под ноги и в смутном настроении пошел к корпусу, разделся в гардеробе, купил тут же больничные бахилы, натянул эти синие пакеты на ботинки и отправился на шестой этаж, где, как сказали по телефону справочной, находилась Светина палата.
– …Татка, ну-ка быстро перестань, прекрати, говорю тебе! Ну, Танюх, ну мне же тяжело. – Света так устала от этого разговора, что голос у нее совсем сник. – Но я же не плачу…
– Да, да, мамочка, прости, я больше не буду, – заторопилась Танюша, всхлипывая напоследок. – Все, все, мамулечка. Ты у меня такая молодец, что…
Саша вошел в палату.
– А вот и отец твой… Тань… пришел… – Света смотрела на него в недоумении. «Когда же я отдохну», – пронеслось в голове.
– Да, да, он мне говорил, – затараторила Танюша, – он как раз к тебе ехал. Мамусик, я все равно на лучшее надеюсь. Вы же пара, вы не просто так…
– Танечка, я спать хочу, давай попозже поговорим, малыш, ладно?
– Целую, целую, мамулечка! Пока.
Наконец-то раздались гудки. Света уронила руку с трубкой. Саша подошел, взял телефон, положил на тумбочку.
– Как ты? – спросил скупо.
– Нормально. Спать хочу.
– Так спи.
– Все Тане сказала.
Он промолчал. «Хорошо», – подумал вяло. И почувствовал укол досады.
– Как она? – спросил после паузы.
Света шевельнула плечом и бровью – дескать, понятно как.
– Что тебе принести?
– Да ничего не нужно. Буду отдыхать…
– Завтра приду.
– Зачем?
– Не надо?
– Не надо.
– Ладно, я с врачом поговорю, узнаю, что тебе можно.
– Саша… зачем это? Ну я же в порядке.
– Была бы в порядке – сидела бы дома. А ты в больнице. Так что… ладно, отдыхай давай.
– Саша! Я серьезно. Ну зачем тебе сюда таскаться? У тебя теперь другая жизнь. Мы с тобой вот только дочку еще вместе замуж отдадим – и ты свободен. Поверь, у меня на тебя больше никаких видов нет, – она усмехнулась. – А сейчас я просто хочу отдохнуть. Меня мутит от наркоза. – («И от тебя», – подумала.) – Спасибо, что пришел, и что помочь хочешь, и беспокоишься. Спасибо – и до свидания. Иди домой, там тебя подружка моя заждалась.
– Подождет.
– Она-то, может, и подождет (хотя вообще-то и не показалась мне такой уж смиренной терпеливицей). А я, Саш, уже ничего от тебя не жду. У тебя теперь другая жизнь. Вот и мне нужно привыкать к другой жизни. И ты мне мешаешь.
– Я, Свет, не собирался тебе мешать. А вот помогать, если все у нас будет по-человечески, собираюсь.
Он вышел. Света отвернулась и почувствовала наконец облегчение. Наконец-то она была предоставлена сама себе. И могла что-то обдумать. Могла, в конце концов, и не думать ни о чем. Главное – никого не видеть и ни с кем не говорить.
Я устала. Вот эта моя жизнь – да что она такое? Она ничто. И ничего я от нее больше не хочу. Хорошее-то было, и много хорошего – но когда оно было? Кажется, так давно! А теперь… Теперь я хочу только одного – чтоб меня не трогали. Устала. Ничего не надо. Вот и все, что я теперь чувствую.
Ближе к ночи опять позвонила Таня.
– Мамулик, ты как?
– Ничего, – вздохнула Света. – Что у тебя, доча?
– Мамочка, я Владюше все рассказала. Мы решили родаков пока не посвящать. А может, еще… ну все ведь бывает, мамочка… Может, и изменится ситуация к лучшему! Мам, а к кому он ушел-то? Ты хоть знаешь?
– Да какая, Тань, разница? К кому бы ни ушел – главное, что от меня. И хватит об этом.
– Ты что, не хочешь, чтобы он вернулся?
– Таня, я ж говорю, хватит. Как Владя-то реагировал?
– Жалел меня, сокрушался. Я поплакала, он так мне сочувствовал.
Света улыбнулась, радуясь за дочку.