– Вы ходите на танец живота?! – с интересом посмотрел тот на мадам Выдан. Ничего себе, пенсионерка!
– Одинокой женщине чем-то надо себя занять, – пожала плечами Ольга Ефимовна. – В фитнес-клубе я общаюсь, с пользой провожу время, ну и за здоровьем своим слежу. А танец живота полезен для талии. Чтобы она оставалась тонкой.
– А вам это зачем?
– Что значит зачем?! Если мне семьдесят, я, по-вашему, должна выглядеть как старая развалина?!
– Вам семьдесят?! – потрясенно спросил следователь.
– Нет, я, конечно, слегка преувеличиваю, – мадам Выдан поняла, что сгоряча проговорилась. Свой возраст она тщательно скрывала. – Я в том смысле, что с выходом на пенсию жизнь не кончается. Человек, который как следует потрудился, должен качественно отдохнуть.
– Да вы никогда нигде не работали! – возмутился Хорьков. – Постыдились бы, Ольга Ефимовна!
– Это ты мне, мерзавец?! Ты, у которого нет ни стыда, ни совести?! Который цинично и жестоко убил мою дочь?!
– Все! Тихо! – прервал их перепалку следователь. – Да, двадцать секунд для откровений – это маловато, – с сожалением сказал он, еще раз заглянув в распечатку. – Скажите, Ольга Ефимовна, а вы знали, что у вашей дочери был рак в последней стадии?
– Да ну! Вы преувеличиваете! – фыркнула мадам Выдан.
– Как же? – растерялся следователь. – Вот результаты вскрытия…
– Что вы мне подсовываете какую-то бумажку, у меня муж был известный на всю страну врач, – отмахнулась Ольга Ефимовна. – Уж про болезни я знаю больше вашего!
– Но…
– Думайте лучше о деле. Я свидетельствую, что моя Розалия знала, что муж покушается на ее жизнь.
– Разве что она крикнула: мама, меня убивают! – не удержался от ехидства следователь.
– Так и было!
– Но Хорьков-то был в это время на работе! И убили ее только вечером. Судя по обстоятельствам, Розалия Карловна не подозревала, что чай отравленный. Иначе она бы его не выпила.
– Вы что, мне не верите?! – взвилась мадам Выдан. – Ну ничего! Я и на вас управу найду! И если не сядет он, то сядете вы! Не будь я Ольга Ефимовна Выдан! – она встала, схватила свою сумочку и с прямой спиной направилась к двери.
– Э-э-э… А пропуск? – озадаченно сказал ей в спину следователь.
Мадам Выдан обернулась и смерила его презрительным взглядом:
– Вы полагаете, что меня могут отсюда не выпустить?
– Повезло вам с тещей, – сочувственно сказал следователь, когда Ольга Ефимовна, размахивая, как она презрительно сказала, «этой бумажкой», то бишь пропуском, ушла. – Но сути это не меняет, Хорьков.
– А если это она ее… Ну, в смысле теща отравила Розалию.
– Вы в своем уме?
– А вы запись с видеокамеры внимательно просмотрели? Я знаю, вы мне не верите, но они и в самом деле не ладили.
– Да, врет она знатно, эта Ольга Ефимовна, – согласился с ним следователь. – Ой, утопит она вас, Хорьков. Помяните мое слово.
– Это я и так знаю, – Юлий поежился. – Вот зачем ей столько денег? У нее огромная квартира, куча дорогих картин, наверняка еще и денежки в банке есть. Покойный Карл Моисеевич не бедствовал. Так нет же! Она и все, что оставила Розалия, хочет себе загрести! Потому и врет! В тюрьму меня хочет засадить! А мою квартиру сдавать! Как будто ей своих денег мало!
– Знаете, Хорьков, а я вас даже пожалел. Иметь такую тещу, это, знаете ли… – следователь поежился. – Ну, хорошо. Исключительно из сочувствия к вашим личным проблемам… Итак, вы подозреваете гадалку?
– Да, – торопливо кивнул Хорьков. – Ее.
– Есть еще один вариант: самоубийство. Все-таки рак в последней стадии, – вздохнул следователь. – Наверняка Розалию Карловну мучили боли. Но отсутствие предсмертной записки и найденный в вашей машине пузырек из-под снотворного в эту версию не вписываются. Либо вы сами его попытались спрятать, либо вам его подбросили. А зачем? Убийца отвел от себя подозрения. И чтобы ваша жена умерла, так сказать, молча? Не обвинив никого в своей смерти? Хотя бы врачей-шарлатанов. Нет, это было не в характере Розалии Карловны. Значит, это было убийство, – уверенно сказал он. – А значит, завтра я пойду к гадалке!
– Вы это… поаккуратнее с ней, – предостерег Хорьков.
– А что такое? – насторожился следователь.
– Она, похоже, и в самом деле ясновидящая, эта госпожа Домна. И про Розалию она все поняла, про то, что моя жена скоро умрет, и про меня. А еще это… Она всякие штуки знает. Заговоры. Меня пеплом посыпала, вот я и…
– Спалился.
– Ага. То есть нет, что вы! Она меня просто сглазила!
– Ладно, я проверю, насколько она ясновидящая.
Шесть метров в секунду
Как и у всякого среднестатистического гражданина, у Вячеслава Кликушина имелись определенные проблемы. Нет, с работой у него все было в полном порядке, следователем он мечтал быть с детства, начитавшись детективов. Не следователем, конечно, а гениальным сыщиком, таким, как Шерлок Холмс или кто-нибудь из наших, например, Лев Гуров, но, как потом понял Вячеслав, умные преступники остались только в книжках. И главное не вычислить, а дожать. Раскрутить на признание. Доказать теорему с применением в качестве аргументов статей УК. Чем он и занимался.
С материальным благополучием тоже все было относительно нормально. Взяток Вячеслав не брал, старался быть честным, и государство его за это поощряло. Ну и самоуважение. Госслужащий – это госслужащий. Человек с определенным статусом. При любом раскладе государство его без зарплаты не оставит, и пенсия будет соответствующей. А значит, старость – достойной. Да, тридцатипятилетний Вячеслав Кликушин частенько думал о старости. И на это имелись причины.
Жизнь на пенсии в их семье обсуждалась так часто, что порою Вячеслав даже чувствовал себя стариком. В этом-то и была его проблема.
Точнее, проблема была с Лизой, его женой. А еще точнее, с ее мамой. Почему Кликушин так и прореагировал на тещу Хорькова. Нет, его собственная кликушинская теща была золотом, если сравнивать ее с мадам Выдан. Лизина мать прекрасно готовила, содержала дом в чистоте и уюте, обожала внука и охотно с ним сидела. Дочь она тоже обожала, готова была поддержать ее советом в любое время дня и ночи.
В этом-то и была беда! Что бы Вячеслав ни спросил у своей Лизы, в ответ он слышал:
– Надо бы у мамы спросить… Надо бы с мамой посоветоваться… А что скажет мама?..
Вячеслава это уже начало доставать, и он понятия не имел, сколько еще выдержит. В тридцать лет пора иметь собственные мозги. Ну, невозможно повсюду таскать с собой маму в качестве оракула! Только один раз в жизни Вячеслав отдыхал без тещи. И то жена звонила ей по пять раз на дню. Учитывая, что отдыхали тогда они за границей, мамина неусыпная забота влетела Вячеславу в копеечку. Когда он попытался сказать об этом Лизе и озвучил счет, та разревелась:
– Лучше бы мама поехала с нами!
Вот уже пять лет Кликушины жили отдельно, в собственной квартире. Но в двух минутах ходьбы от того дома, где жила Лизина мама. Когда строились, аргументы «за» нашлись железные. Тимофею Вячеславовичу Кликушину было тогда пять лет, и в садик его водила бабушка. Она же собиралась водить его и в школу. А забирать кто? Понятно, тоже бабушка! Родители молодые, они работают.
Поначалу это было очень удобно, но в какой-то момент Кликушин осознал, что, собственно, Лизы в природе нет. Не существует. Есть женщина, абсолютно несамостоятельная в принятии решений, полностью находящаяся под чужим влиянием, покупающая вещи с мобильником в руках, лишь после того, как фотку увидит мама и одобрит. Да в конце-то концов!
Когда молодая женщина говорит словами шестидесятилетней дамы, чье мировоззрение сформировалось еще при «совке» (светлая ему память!), в этом есть что-то ненормальное.
– Господи, Слава, как раньше-то было хорошо!
– Раньше – это когда? – терялся порою он.
– Ну, когда колбаса стоила два двадцать, а проезд в метро пять копеек…
– Как ты можешь это помнить?! И как ты можешь знать, что это было хорошо?!
– Мама так говорит… А мама знает, что говорит!
Если человеку не повезло с родителями – это, конечно, плохо. Но когда повезло… И Вячеслав Кликушин, вздыхая, думал о своей Лизе. Когда ребенка от всего оберегают, когда за него думают, когда о нем неусыпно заботятся, он вырастает с уверенностью, что мир прекрасен, все люди братья, а добро побеждает зло. Потому что его опекают любящие родители. И, вырастая, этот баловень судьбы проигрывает битву за битвой тем, кто воспринимает мир таким, какой он есть. Людям жестоким и циничным. Просто уступает, по доброте. И пятится назад, пока спиной не упрется в стену.
Лиза уперлась спиной в мужа. И в таком положении замерла, стоя лицом к матери. С работой у жены не заладилось, в смысле, она работала, но для проформы, буквально за гроши. Чтобы стаж шел. Лизина мама очень ценила этот самый стаж. А еще бесплатную медицину и бесплатное образование. Когда Вячеслав заикнулся было, что сыну хорошо бы брать платные уроки английского, обе его женщины замахали руками:
– Тимоше это не нужно! Государство о нем позаботится!
Кликушин и сам свято верил в родное государство, но что плохого в платных уроках? Или в стоматологе за деньги? А старые советские фильмы, которые беспрерывно смотрит жена? Нет, они, конечно, замечательные, но почему бы не посмотреть современную фантастику? Чего уж говорить о ночном телеканале «Искушение»!
– Фу, какая гадость! Выключи немедленно!
Гадость-то она, может быть, и гадость. А с другой стороны – простые человеческие радости. От Лизиных пуританских панталон вряд ли возбудишься.
«Зимой надо носить теплое белье, чтобы не получить воспаление придатков». А зима у нас, пардонте, девять месяцев в году. Поэтому красивое женское белье и всякие там штучки Кликушин тайком рассматривал на ночном экране, когда жена крепко спала.
«Хорошо бы мою Лизу как-нибудь… осовременить, – думал он, тщетно пытаясь потом уснуть. – Она хорошая жена. Верная, хозяйственная. Нет, хозяйственная ее мама, которая приносит нам судки с едой, когда приводит вечером Тимошу. Тьфу ты! Я совсем запутался!»
Он с ужасом понимал, что тоже начинает думать, как Лизина мама.
«Господи, как раньше-то было хорошо…»
А еще он постоянно думает о пенсии. О стаже, который надо выбрать, чтобы получить максимум. Об огородике, где растет морковка с картошкой, о теплице с огурцами и помидорами. О…
А вот о сексе все меньше и меньше. И красивые женщины почти уже не волнуют. А какие свидетельницы приходят порою в кабинет следователя! Такое ощущение, что они сошли прямиком с экрана, с того самого ночного канала, будь он неладен!
Конечно, по сравнению с другими, которые нахватали огромных кредитов или потеряли работу, проблемы Кликушина были ничтожны. Но сказать, что их не было? Нет, этого он не мог.
Поэтому к гадалке он шел, немного волнуясь. А вдруг она и впрямь ясновидящая? Мигом поймет, что на душе у следователя, который пришел, чтобы ее допросить и вывести на чистую воду. Тут слабину давать нельзя. А то получится не допрос, а черт знает что.
И Вячеслав первым делом сунул под нос госпоже Домне свое удостоверение.
– Проходите, – улыбнулась та. – Как я понимаю, вы ко мне не на консультацию? Хотите знать, кто убил Розалию Хорькову?
– А вы мне можете в этом помочь? – попытался он быть строгим.
– Попробую. У меня как раз есть час свободного времени. Хотите, раскинем карты?
– И они вот так и скажут, кто убийца? – недоверчиво спросил Вячеслав.
– Чтобы это узнать, и гадать не надо, – вздохнула госпожа Домна. – Ну-с? Что у вас против меня? Да вы садитесь.
– С чего вы взяли, что я вас подозреваю? – спросил он, присаживаясь в удобное глубокое кресло. И зажмурился от удовольствия. Какая хорошая здесь мебель!
– Чай? Кофе? – предложила госпожа.
– Давайте что-нибудь.
«И кофе отличный», – подумал он, вдыхая аромат корицы. Небось у этой гадалки от клиентов отбоя нет.
– Говорят, вы с Розалией Хорьковой постоянно конфликтовали, – приступил он к делу, едва допив первую чашку.
– А были такие, с кем она не конфликтовала? У Хорьковой ведь был скверный характер. Возможно, из-за болезни. Но из ее рта сыпались исключительно жабы и змеи.
– Она ведь обещала натравить на вас налоговую.
– Да кого только не обещала! – рассмеялась госпожа Домна. – Но у меня есть лицензия. Вон висит, – она кивнула на стену. – Я ИП. Индивидуальный предприниматель. Я законопослушная гражданка, все налоги исправно плачу.
– А так можно? – удивился Кликушин. – Вы ж гадалка!
– Я, во-первых, дипломированный психолог, – строго сказала госпожа Домна. – Специалист по душе. Ну, а уж как я это делаю… – она развела руками.
– Ну, хорошо, – кивнул Кликушин и с сожалением посмотрел на пустую чашку. Какой же вкусный кофе! Кажись, еще и с медом. – Я не за этим пришел. Мне надо знать, чем вы были заняты с девяти до десяти вечера в тот день, когда убили Розалию Хорькову.
– Как всегда, работала, – спокойно сказала госпожа Домна.
– Есть свидетели? – деловито спросил Кликушин.
– А как же! Как раз в половине девятого ко мне пришла очередная клиентка. Которая ушла в половине десятого. И тут же пришел еще один клиент, мужчина. Который ушел в половине одиннадцатого. Потом…
– Дальше мне не надо, – прервал ее Кликушин. – Меня интересует та женщина, которая пришла в половине девятого, ну и тот мужчина, который ее сменил. А еще вот… – Он достал из портфеля пачку фотографий. – Это все, кто входил в подъезд с половины девятого до десяти часов вечера. Почти все личности мы установили. Это в основном жильцы. Но с некоторыми пока не ясно.
– Вот мой клиент, – без колебаний указала госпожа Домна на одну из фотографий.
– Ага, – Кликушин сделал пометку в блокноте. – А женщина? Где она?
– Она живет в этом же подъезде. Ее на фотографиях нет и быть не может. Она спустилась по лестнице, а потом по лестнице же и поднялась. Лиля следит за своей фигурой, поэтому охотно использует любую возможность сбросить вес.
– Откуда спустилась и куда поднялась?
– С шестого этажа.
– Выходит, она соседка Хорьковой?!
– Лиля живет над ней. Тоже в двушке.
– Очень интересно!
– Да, я думаю, это интересно, – насмешливо сказала госпожа Домна. – Вот вам еще один человек, с которым у Розалии был непримиримый конфликт. И опять-таки с участием полиции и налоговой инспекции. Я точно знаю, что к Лиле Розалия Карловна пару раз приходила с участковым.
– А что они, простите, не поделили?
– У Лили маленький ребенок. Который, по мнению Розалии Карловны, производил слишком много шума. Она требовала тишины.
– Ну а к вам эта Лиля, извините, зачем ходит? Жаловаться на Розалию? То есть ходила жаловаться на Хорькову?
– У Лили проблемы в личной жизни. Серьезные проблемы. Вам это знать не обязательно. Извините, тайны моих клиентов не разглашаются.
– Ну, если надо будет…
– Это к смерти Хорьковой не относится. Все, что вам надо знать, – Лиля моя постоянная клиентка. Это она пришла ко мне тогда в половине девятого.
– Хорошо. Я к ней сейчас поднимусь. Она, кстати, дома?
– Кстати, да. Где же ей еще быть? У нее маленькая дочка, Лиля пока не работает. Если только с ребенком гуляет. В крайнем случае подождете. Кстати… Дайте-ка мне еще раз ваши фотографии, – Кликушин покорно полез в портфель. – Вот эта пожилая женщина… – госпожа Домна взяла в руки смазанное фото. – Если мне не изменяет память, это мама Лилии. Она в тот вечер сидела с маленькой Евой, пока сама Лиля была у меня.
– Отлично! – Кликушин сделал еще одну пометку в блокноте. – А мужчина? Кто он?
– Мужчина, – насмешливо сказала госпожа Домна.
– Послушайте, я не загадки сюда пришел разгадывать, – строго сказал Кликушин. – Убита женщина, которая жила в этом доме, в этом подъезде.
– А, кстати, почему именно вы ко мне пришли? Насколько я в курсе, это работа оперуполномоченных – собирать информацию и искать свидетелей. А следователь сидит у себя в кабинете и работает с делом. А… Я, кажется, догадываюсь… – прищурилась госпожа Домна. – У вас какие-то проблемы… Вы хотели узнать, не шарлатанка ли я? Вижу ли я на самом деле будущее? Хотите еще кофе? – Кликушин кивнул, не в силах отказаться. – И что у вас за проблемы? – спросила госпожа, когда он смаковал вторую чашку. – Судя по всему, с работой нормально… Обручальное кольцо на пальце носите… Значит, на случайные связи не рассчитываете. Сразу даете понять: меня уже застолбили. В браке вы лет десять, не меньше, – прикинула она. – И дети наверняка есть. Скорее сын, судя по кольцу. Вы получили от брака все, что хотели, потому и не снимаете его. С женой нелады, да?
– С чего вы взяли? – краснея, пробормотал Вячеслав. Эта госпожа, казалось, видела его насквозь.
– У Хорькова тоже были проблемы с женой. О, как мне знаком этот взгляд! А вы на грани развода… Или убийства, как Хорьков. Ну и за что вы хотите ее убить, вашу жену?
– Не жену. Тещу, – поежился Кликушин.
– Понимаю. Допекла, – кивнула госпожа Домна. – Лезет в вашу семейную жизнь.
– Она не лезет, – с досадой сказал Вячеслав. – Она, как бы это сказать? Хорошая.
– Иной раз хорошая теща хуже плохой, – улыбнулась госпожа Домна. – А вы поставьте ее на место.
– Каким это образом?
– Пригрозите разводом. Увидите, как она запаникует.
– А если обрадуется? Она ведь обожает свою Лизу.
– Потому и запаникует. Ваш тесть, простите, жив?
– Нет. Он умер лет семь назад. Тромб, – коротко пояснил Вячеслав. – «Скорая» не успела. Хотя не пил, не курил. Какая-то нелепая смерть.
– Бывает. А теща, значит, став вдовой, повторно замуж не вышла.
– Что вы! Это недопустимо, с точки зрения ее морали!
– Следовательно, недопустим и развод. Этим и шантажируйте.
– Думаете, поможет? – с надеждой спросил Вячеслав.
– Думаю, да, – спокойно сказала госпожа Домна. – А лучше… Бегите вы оттуда.
– Да вы что?!