«Да», — ответил он. — «Я видел его подпись на кольце натурщицы».
«Этот орнамент является печатью, и на ней есть какое-то странное изображение». После этого Ланни следил за каждым движением быстрых пальцев, и мало-помалу на сияющем золоте появились буквы. Полностью они читались следующим образом: «F. J. de Goya y L.,»[149] и, конечно, решали вопрос о подлинности картины.
В приподнятом настроении из-за вновь открытого доказательства, Ланни пошел навестить своего коммунистического дядю, и нашел его за работой. Несговорчивый старикан, так он называл себя, сказал, что живёт на вере, надежде и любви направленной, конечно, исключительно на пролетариат. Он хотел бы услышать рассказ своего племянника, а затем сделать выводы в соответствии с линией партии. На самом деле, у него были все аргументы на этот счёт, потому что здесь были капиталистические эксплуататоры и аристократы, профессиональные убийцы и священники, они все объединились, чтобы подтвердить ленинскую формулу. Казалось, что это не может быть кусочком истории, а является лабораторным экспериментом, специально устроенным для целей демонстрации! Дядя Джесс молвил: «Сколько раз я говорил тебе, что имущие классы никогда не подчинятся решению большинства голосов, а возьмутся за оружие, чтобы защитить свои привилегии?»
Ланни не мог удержаться от улыбки. «Очень много раз, дядя Джесс».
Он рассказал стареющему воину то, что ему сообщил Рауль, как в ризнице собора Барселоны правительство нашло клад из шестидесяти миллионов песет в золоте. Это тоже, казалось, соответствует большевистской, а не христианской формуле. «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа и где воры подкапывают и крадут»[150]. Джесс Блэклесс был сыном проповедника и мог цитировать Писание, как черт!
IX
Из Монмартра путешественник отправился в Лондон, остановившись на ночь в поместье Буковый лес. Эмили чувствовала себя лучше, чем раньше, и была рада, как всегда, услышать о приключениях своего протеже. Она опечалилась, когда услышала о его свидании с Джозефом Барнсом, ибо это означало конец одного из ее проектов по обретению счастья для других. Веря в деньги, как она всегда делала, она сказала Ланни, что он был глуп, позволив уйти состоянию Барнсов, не претендуя на долю в нём. Он, безусловно, помог сохранить его в течение семи лет, когда был принц-консортом. Когда он ответил, что в будущем деньги не будут так много значить, как это было в прошлом, то старая женщина старого мира не могла понять без перевода язык, на котором он говорил.
У неё была интересная новость, Курт Мейснер был в Париже. Он пришел увидеть ее и сыграл ей несколько своих новых композиций. Очень тонкие вещи, посчитала она. Он предложил ей сыграть на одном из её soirées, и, несмотря на предупреждения Ланни, эта salonnière не знала, как отказаться. «На самом деле, Ланни», — сказала она, — «мне трудно себе представить, чтобы немецкое правительство было в состоянии нанять такого выдающегося музыканта, каким стал Курт».
— Курт бывший артиллерийский офицер и бывший секретный агент, и, конечно, вы должны понимать, что, когда немец когда-то занимался такими вещами, то после этого он никогда не будет свободным человеком. И теперь, когда Германия снова вступила в войну, то он, конечно, должен выполнять команды.
— Германия в состоянии войны, Ланни?
— Видимо ваши газеты не дали вам понять. Гитлер и Муссолини вступили в войну, чтобы подавить народное правительство Испании. Они планировали её в течение последних шести месяцев, и уже сейчас воюют немецкие самолеты. Без сомнения, пилоты находятся на службе коммерческих компаний, а техники будут туристами, и так далее, но все они нацистские офицеры и солдаты, по приказу Генерального штаба или гестапо.
— Но что Курт делает в Париже?
— Я не знаю, но я догадываюсь, что он здесь, чтобы удержать французское правительство от вмешательства в эту войну. Он должен поощрять и активизировать реакционеров и местных фашистов, которые пытаются запугать Блюма. Курт будет встречаться с членами кабинета министров, политиками и редакторами, их женами и любовницами, с влиятельными дамами, которые проводят салоны. Он для них будет играть свою музыку, очаровывать их своими выдающимися манерами, а затем, за чашкой чая, он укажет им на серьезную опасность в разрешении красным получить точку опоры в Западной Европе. Он отметит, что Германия является единственной страной, которая является оплотом Европы против наступления большевистских орд. Он укажет, что Народный фронт во Франции идентичен во всех отношениях Народному фронту в Испании, и что красные во Франции планируют сделать то же самое, что сделали испанцы. То есть, жечь церкви, конфисковать церковное имущество и делить имения богатых среди крестьян. Вы хотели бы, чтобы ваше замечательное поместье было поделена между вашими слугами и арендаторами?
Миссис Чэттерсворт начала смеяться; и когда Ланни вопросительно посмотрел, она сказала: «Это может быть просто совпадение, но Курт говорил почти все эти вещи!»
— В нацистских делах случайностей не бывает. Они захватили старую бюрократию, армию и научные лаборатории, и все планируется до мельчайших деталей и выполняется с чрезвычайной точностью.
— И вы верите, что Курту платят, чтобы он представлял мне такие аргументы?
— У меня нет ни малейшего сомнения, что у него есть жалованье и либеральный счет расходов. Он будет играть на ваших soirées и встречать ваших друзей, и, таким образом, укрепится в самых высоких кругах. Он будет играть для других дам, и переходить от группы к группе. Вползать в дома людей и их личные дела. Он не одинок, Вы понимаете, что он является членом мощной организации, с сотнями платных агентов в Париже, и они не все музыканты и гениальные люди. Их машина включает в себя шпионов и взломщиков и даже убийц. Не забывайте, что нацисты уже убили трех премьеров в Европе и одного короля, а также министра иностранных дел Франции, не говоря уже о большом количестве мелких и малоизвестных идеалистов. У них есть досье на вас и ваших друзей и тысячи других выдающихся людей. Они будут запугивать одних и подкупать других, они будут питаться, как термиты в центре французской общественной жизни, а также приводить французскую политику в соответствие с нацистскими интересами или же уничтожат Францию.
Эмили Чэттерсворт знала и любила Ланни Бэдда со времени, когда он был младенцем, и наблюдала, как он рос и развивался. Теперь она действительно не знала, что делать с ним. Он ушел сам в регион, такой же странный и пугающий её, как болота Амазонки, заполненные крокодилами, или горы Новой Гвинеи, кишащие охотниками за головами. Она не знала никакого другого путешественника в этих регионах, но она знала, что отец Ланни, его мать и его жена, все согласились с тем, что он стал жертвой коварных и злых агитаторов.
«Дорогой Ланни», — сказала она, — «Я стара и чувствую себя не очень хорошо, и я не могу понять этот новый мир, который развивается слишком ужасно. То, что ты рассказал мне, звучит как сценарий для фильма ужасов».
— Я говорю вам, что все голливудские писатели ужасов вместе взятые, никогда не смогут себе представить ничего похожего на реальный нацизм. И именно потому, что он реален, Голливуд не решится напасть на него. В те средства управления, которые разрабатывают нацисты, они обязательно включат что-нибудь столь мощное, как кинопромышленность. У нас есть фильмы о злых людях и преступниках, но нет о мировой системе, которая предлагает себя классу капиталистов, как средство подавления рабочего движения и подчинения его на тысячу лет.
X
Первым пунктом назначения Ланни в Англии был Плёс. Он прибыл к ужину, а потом семья сидела на террасе в лунном свете и слушали его истории об Испании, а затем о Париже. Для журналиста из них можно было сделать нескольких статей, и утром первым делом Рик начал работать на своей машинке. Он уделял все больше и больше своего времени политическим темам, и его друзья предупреждали его, что в результате страдает его положение, как драматурга. У него была новая пьеса, но её никто не будет ставить, насколько она была горькой. Рик ответил своим друзьям, что, если нацисты и фашисты решили разделить Европу между собой, то там очень скоро не будет никаких пьес.
Присутствовали баронет и его жена, теперь инвалид, Нина и Рик со всеми тремя своими детьми. Альфи теперь девятнадцати лет, его брат семнадцати лет и дочка шестнадцати лет. Всех этих молодых людей воспитали, чтобы они могли увидеть свой мир и создать о нём своё представление. Все трое были окрашены в розовый цвет с различными оттенками. Анжела, дочь, выглядела очень похожей на Бесси Бэдд, чем беспокоила свою мать. Но Рик сказал, что большинство таких случаев выздоравливает через год или два.
Ланни стал близким другом этой семьи прежде, чем родились молодые люди, и они смотрели на него как на романтическую личность. Они пили каждое его слово, а оно не собиралось, конечно, сбить их с левого пути. Даже старый баронет, жизнерадостный дилетант, вышел из себя и заявил, что этот проклятый свиновод премьер должен быть отправлен жить к чернорубашечникам, которым он позволил унизить Британскую империю. Милая жена сэра Альфреда, которая сорок лет пыталась смягчить его, умоляла его вспомнить, что Болдуин занимался этим. Защищая его курс в частном порядке, свиновод признал, что империя не была в достаточной степени вооружена, потому, что лейбористы и либералы все стали пацифистами. «Я была одной из них», — сказал жена баронета — «и ты был таким же, Альфред».
«Что хорошего создать флот или военно-воздушные силы, чтобы тори их использовали?» — вырвалось у старшего внука.
Ланни мог увидеть, что это была запутанная ситуация. Большое число британцев подписали обязательство, что они никогда не примут участие в любой будущей войне. А теперь, вдруг, здесь была война, которую поддерживало большинство! Война по защите законно избранного народного правительства против захватчиков! Рик сказал: «Мы должны перестать говорить об этом, как о гражданской войне. Мы могли бы также назвать вторжение в Абиссинию гражданской войной, потому что Муссолини обучал абиссинцев сражаться на своей стороне. У Франко мало испанцев, но в основном это Иностранный легион и мавры, которые используются, чтобы раздавить испанский народ».
XI
Когда компания распалась, и Ланни пошел в свою комнату, Альфи пришел туда. Было поздно, но он спросил, может ли он поговорить по важному вопросу. Ланни сказал: «Давай!»
Во-первых, юноша хотел узнать о Марселине, была ли она счастлива и останется такой дальше? Ланни считал, что она была и будет, конечно, пока она и ее муж останутся гостями в Шор Эйкрс. Ему было жаль, если это прозвучало цинично, но не было никакого смысла позволить Альфи скорбеть над той Марселиной, которой в реальности никогда не существовало. Альфи сказал, что так и нужно смотреть на это дело. Он с негодованием думал о девушке, попавшей в руки фашистского S.O.B[151]. Но Ланни сказал: «Это на самом деле не так. Витторио, кажется, очень хорошо ей подходит. Она смотрит на него как на героя, и другие люди в ее мире делают то же самое».
Альфи рассказал о том, что беспокоило его больше всего. Он получил определенную подготовку в воздухе предыдущим летом, и теперь он хотел служить летчиком для Испании. Некоторые из его друзей разделяли его желание. Если Муссолини мог послать «добровольцев», то почему бы не Англия не может ему ответить тем же, человеком за человека? Что говорят об этом?
Ланни ответил, что тема добровольцев для Испании обсуждалась на réunion в Париже, и ораторы звали бойцов. Все, что им нужно было сделать, это добраться до границы, сразу за Перпиньяном, на юге Франции. Поезда в Портбоу не ходят, но любой может пройти милю пешком через туннель, и ополченцы приветствовали бы его с распростертыми объятиями.
Единственная проблема была с матерью Альфи. Он хотел помощи Ланни, чтобы убедить ее. Ланни сказал: «Я скорее думаю, что она догадывается. Я наблюдал за ее лицом, когда ты говорил сегодня».
Бедная Нина! Ланни видел это много раз. Мойры, или те, кто назначил ей судьбу, были жестоки. Она погрузилась в печаль, как невеста, а теперь снова, как мать. Но она разделяла дело своего мужа, и теперь своего сына, поэтому не могла пытаться удержать его. Ланни спросил: «Ты говорил со своим отцом?»
«Я принял решение только сегодня, услышав, что вы рассказываете. Я хотел бы собрать несколько парней здесь завтра. Если вы расскажете им об этом, я считаю, что они все пойдут».
«Это сделает меня популярным среди матерей этой окрестности!» — сказал Ланни. — «Они захотят узнать, почему я сам не иду».
«Нет, нет», — сказал Альфи. — «Оставьте это нам молодежи. У вас есть работа, и вы делаете её хорошо».
«Что за работа?» — спросил Ланни, желая узнать, как он глядится новому поколению.
— Вы не знаете, сколько вы делаете для отца, принося ему новости из первых рук, как вы сделали это прошлой ночью. Он считает, что их трудно получить, вы знаете. Его колено беспокоит его больше, чем он позволит это кому-нибудь знать. Но когда вы пришли, это ободрило его, и он начал работать снова и снова.
«Мне кажется, я приношу скорее удручающие известия», — заметил старший. — «Прошло очень много времени с тех пор, как у меня были хорошие новости».
— Это не ваша вина. Это время, в которое мы живем, и мы должны встряхнуться и идти на работу. Мы все думали, что всё будет легко, но теперь стало ясно, что это не так.
— Cheerio, Альфи! Я ободрил отца, ты ободрил меня, а когда отец ободрит тебя, магический круг замкнётся!
Глава двадцать третья. Так проходит слава[152]
IЛанни отправился в город, чтобы встретиться с председателем Попечительского совета имущества Барнсов. Дядя Джозеф был высоким джентльменом с импозантной внешностью, с волосами, тронутыми серебром. Он был преданным хранителем чужого имущества, предоставляя Ирме доход более миллиона долларов в год, и беря себе, согласно завещанию, вознаграждение в размере одной тысячи долларов в месяц. Его обязанности были связаны с листами печатных документов под названием ценные бумаги. Но в свободное время он собирал другие листы, известные как библиотека за пять центов. Они были напечатаны полвека назад и читались армией мальчишек курьеров, в числе которых был и Джо Барнс. Тогда свежие из под пресса они стоили пять центов каждый. Но теперь седовласый Джо будет платить пять долларов за любой из недостающих выпусков о приключениях Дедвуда Дика, Хокшоу или Франка Меривелла.
«Дядя Джозеф», — Ланни предположил, что тот по-прежнему хотел бы, чтобы к нему обращались так. Тот всегда появлялся на публике в безупречном костюме, будь то зима, лето, или времена года между ними. В данный момент было начало августа, и он приветствовал своего гостя в безупречном костюме кремового цвета из чесучи шантунг. Все лондонцы говорили, что погода была ужасающе жаркой, но это была шутка для всех, кто жил в Нью-Йорке. Так сказал Джозеф Барнс, и они на некоторое время воспользовались этой темой для разговора. Ланни рассказал о погоде в Испании, а его собеседник проявил неожиданный интерес к этому предмету. Очевидно, он был смущен поручением, с которым прибыл.
Надо было проявить доброту и помочь ему. Так что племянник по свойству спросил: «У вас есть для меня сообщение от Ирмы?»
«Да, Ланни.» — А потом пауза затянулась.
— Я следовал ее желаниям, дядя Джозеф, и оставил ее в покое. Я надеюсь, что это не вызывало ее недовольства.
«Нет, но теперь она думает, что ситуацию нужно привести в надлежащее состояние». — Затем, сквозь зубы: «Она хочет развода».
«Я так и думал», — приветливо сказал другой.
«Я рад, что ты согласен», — с большим облегчением ответил старый джентльмен. — «Как ты знаешь, у меня всегда были самые добрые чувства к тебе, и я надеюсь, что это будет продолжаться».
— Конечно, дядя Джозеф. У меня нет никаких оснований винить вас в какой-либо из моих неприятностей. Пожалуйста, продолжайте и скажите, что Ирма имеет в виду.
Главный попечитель объяснил, что его племянница предложила выбрать место жительства в каком-нибудь штате, где можно быстро и без серьезных издержек получить развод. О Флориде не быть может быть и речи летом, и она связалась с авторитетной юридической фирмой в Рино. Самым важным вопросом был характер жалобы, которую она должна была подать. И об этом дяде Джозефу было поручено провести откровенный разговор. Очевидно, дело очень тонкое, слишком мало мужей любезно воспринимают перечисление своих ошибок и преступлений и описание их в деталях.
«Не волнуйтесь», — сказал этот веселый преступник. — «Я знаю, что я не идеальный партнер для Ирмы. Позвольте мне сказать, что, по причинам, важным для меня, я не хочу, чтобы мои политические взгляды выносились на суд».
— Ирма понимает это.
— Тогда всё хорошо. Скажите откровенно, что нужно адвокатам от меня.
— Обвинение будет несовместимость темперамента.
— Это приемлемо для меня.
— Она будет жаловаться, что ты был нелюдим.
Ланни подумал о бесчисленном количестве раз, когда ему хотелось почитать газету, или сыграть на пианино, а Ирма хотела посплетничать о своих друзьях, костюмах и ее планах на день. «Это правда», — сказал он.
— Кроме того, что ты был с ней чрезвычайно неотзывчив.
— Это также верно.
— И что ты был бессердечен к её друзьям.
— Идеальное обвинение, дядя Джозеф.