Перед тем как въехать в город, он остановился в безлюдном месте на обочине дороги и совершил довольно жуткую операцию. Он вышел из машины, взял связанную курицу и осторожно сломал ей шею. Когда трепыхания остановились, он открыл свой карманный нож, отрезал голову существа, и сунул шею в пустую бутылку, держа её там, пока большая часть крови не вытекла. Затем он бросил труп в подлесок для первой лисицы или любой другой живности. Он плотно закупорил бутылку с кровью и умыл руки водой из другой бутылки. После этого спрятал обе бутылки в машину и поехал дальше. После предъявления пропуска дорожному контролю на окраине он въехал в город.
Но он не поставил свою машину в гараж отеля, а припарковал ее на улице рядом, запер ее и пошел в свою комнату. Сначала он снова вымыл руки и осмотрел свою одежду, чтобы убедиться, что на ней не осталось пятен крови. Затем он позвонил и заказал еду, что означало Хосе.
«Все устроено, сеньор», — прошептал официант. — «Ваш человек встретит вас в десять часов вечера. Он не задавал никаких вопросов».
«O.K.», — сказал американец на новом универсальном языке мира.
Он направился в комнату лейтенанта и отдал ему две бутылки виски, уверяя его, что он лично видел, как их тайно перевозили через границу. Шутка, которую высоко оценил молодой испанец. Он открыл одну из бутылок, и Ланни хлебнул за компанию. Он показал рисунки, какие он купил, и рассказал о достопримечательностях, которые он видел: этот великолепный мост и другие римские руины, и как римляне приспособили арки, и как pax romana защищал мир в течение многих столетий. Молодой офицер, как оказалось, пренебрегал своими уроками по истории. Он живо заинтересовался, узнав, что этот регион был древней Лузитанией, самой богатой частью великой римской провинции Испания. Он хотел узнать, что послужило причиной её упадка, и Ланни высказал свое мнение. Цивилизованный человека сводил леса с земли, которую он населял, и в результате верхний слой почвы вымывался, и пустыня наступала. Через много столетий для людей не останется никакого места, чтобы жить, только в тропиках, и, возможно, они вернутся к жизни на верхушках деревьев.
«Mi Teniente» впал в меланхолию перед такой перспективой, и из-за виски то же, и доверительно сообщил своему американскому другу, что штаб был в адском состоянии из-за того, что случилось в Гвадалахаре. «Вы не представляете, как это плохо», — заявил он, а другой позволил себе выслушать это и пообещал не передавать эти печальные слова. Наконец он сказал, что устал после поездки, и отбыл. Последние слова, которые он услышал от черноглазого и темноволосого сына дона, были: «Если бы я знал, что возможно зарабатывать столько денег, изучая старые картины и руины, я бы, конечно, никогда не пошёл в военную академию».
VI
В своей комнате с запертой дверью Ланни прилёг отдохнуть, но не спать. Он в мыслях репетировал разговор. Много разговоров, ибо каждый из них имеет тенденцию ветвиться и принимать неожиданные направления. Некоторые из них вызывали беспокойство. Но Ланни продолжал говорить себе: «Я не могу уехать, не сделав попытки».
Он встал и упаковал чемодан. Вниз он положил гражданский костюм, который он сделал для Альфи, на него положил итальянский мундир, который заказал Витторио. В угол положил безопасную бритву, завернутую в полотенце, тюбик крема для бритья, кусок мыла и бутылку воды. Он посмотрел на чемодан, а затем без десяти минут десять вечера, снес его к своей машине. Он объехал несколько кварталов, чтобы убедиться, что за ним не было слежки, а затем остановился в тени дуба около дома алькальда. Он сел на заднее сиденье своего автомобиля, оставив дверь не захлопнутой, и сидел неподвижно.
Почти сразу же он почувствовал темное тело, появившееся рядом с ним. Машина скрипнула и слегка просела под тяжестью, а сиденье рядом с Ланни прогнулось под внезапным давлением. Он никогда не видел капитана Васкеса. То, что он воспринял, было глубоким басом и тяжелым запахом, заставившем Ланни подумать о запахах армии. Мужчин на марше или теснившихся в казармах и в других неудобных местах, не могущих использовать воду так же свободно, как их учили делать в гражданской жизни. Купание является искусственным обычаем, от него легко отвыкнуть.
«Buenas noches, Señor», — прошептал американец, и его приветствие было возвращено. «Капитан Васкес?» — спросил он, и ответ был: «Si» — А потом тишина.
«Mi Capitán» — начал Ланни, — «Я американский искусствовед, посещающий Касерес для осмотра ваших древних шедевров и приобретения картин, которыми я мог бы распоряжаться в моей родной стране. Совершенно случайно я услышал, как один из офицеров говорил о заключенных, находящихся под вашим надзором, и там я услышал имя молодого человека, сына старого и очень близкого моего друга. Я рискнул попросить о встрече с вами, желая посоветоваться о возможности увидеть этого молодого человека, или, по крайней мере, убедиться, что ему оказывается необходимая врачебная помощь. Я надеюсь, что вы простите меня за дерзость искать встречи с вами».
«Могу ли я спросить, почему вы выбрали меня?» — спросил глубокий голос.
— Сеньор, я спросил, кто отвечает за заключенных, и мне сказали, что вы несёте такую ответственность в течение двадцати четырех часов.
— Вам было бы лучше пойти к моему Jefe de Día.
— Я надеюсь, что я не совершил что-нибудь неприличное. Я чужой в чужой земле, и у меня трудное положение. Я здесь благодаря любезности высокопоставленных друзей в Севилье. Генерал Агилар был достаточно любезен, что оказал мне содействие. Я путешествую с пропуском, выданным штабом генерала Кейпо де Льяно. Если сейчас содействовать Красному заключенному, то я смог бы смутить многих из моих друзей и подвергнуть себя подозрению в сочувствии идеям заключенного. Я долго наблюдал за трагедией в семье этого молодого человека. Вы, возможно, знаете, здесь, в Испании, mi Capitán, молодых людей из доброй семьи, которых захватывают порочные идеи, которые в последнее время, кажется, стали модными среди так называемых интеллектуалов. Именно так обстоит дело с этим английским парнем. Он вот такой.
— Как его зовут?
— Альфред Помрой-Нилсон.
— Да, я знаю о нем. Мне сказали, что там было что-то в газетах о его деле.
— Я не знаю, потому что я путешествовал. Но его имя необычно, и я уверен, что он должен быть тем человеком. Его дед титулованный дворянин.
— Тогда это он.
— Он молодой loco, который потерял голову, и теперь расплачивается за это страшной ценой. Вы не знаете, как его здоровье?
— Он был ранен, но восстановился. Он чувствует себя средне, я полагаю.
— Его семья зажиточна. Не богата, но и не бедна, и, конечно, они должны быть глубоко тронуты этим, потому что он находится в линии прямых наследников древнего титула. Тогда меня посетила мысль, что в то время, как я нахожусь здесь, в Испании, я мог бы обсудить с властями вопрос о возможном обмене пленными.
— Это дело целиком вне моей компетенции, сеньор Бэдд. Я всего лишь один из смотрителей тюрьмы.
— Я понимаю, mi Capitán, но вы испанец, а я extranjero, и мне очень нужен совет. Хотя у меня нет права говорить от имени родителей этого мальчика, я знаю их хорошо, и заверяю вас, что они не оставят без награды того, кто мог бы оказать помощь, даже самую незначительную, в окончании этой мучительной ситуации.
Вот так это было. Очень тактичный посыл, и у бывшего гангстера из Барселоны перед его глазами вдруг возник проблеск возможности. Он понял, что имеет дело с тем, кто понимает стратегию и как делать предложения, сохраняя при этом открытой свою линию отступления. Влиятельным человеком, которого не запугать и не обмануть. Богатым человеком, с которым гораздо лучше сотрудничать, чем ссориться.
VII
Капитан молвил: «Вы должны понимать, что наша страна подвергается нападению злобных врагов, и мы не просили богатого молодого англичанина приезжать сюда и сбрасывать бомбы на наш народ».
— Я понимаю это в полной мере, mi Capitán. Вы совершенно правы. И молодой loco совершенно неправ, и заслужил все, что получил. Я говорю это вам и скажу ему. Но если его можно обменять, то вы сможете получить обратно кого-нибудь из ваших людей, кто принёс бы вам больше пользы.
— Как я уже говорил вам, я не имею никакого отношения к вопросу обмена, и не могу даже дать вам совет по этому поводу.
«Мне пришло в голову, что странам в состоянии войны всегда нужны деньги, особенно в иностранной валюте. Существует хорошо известная практика, которая называется выкупом» — Ланни нашёл испанское слово, rescate, и предположил, что его можно было применить. Это был намёк яснее ясного, и говоривший в темноте ждал с напряженным вниманием, как он будет воспринят.
— Как я уже говорил вам, я не имею никакого отношения к вопросу обмена, и не могу даже дать вам совет по этому поводу.
«Мне пришло в голову, что странам в состоянии войны всегда нужны деньги, особенно в иностранной валюте. Существует хорошо известная практика, которая называется выкупом» — Ланни нашёл испанское слово, rescate, и предположил, что его можно было применить. Это был намёк яснее ясного, и говоривший в темноте ждал с напряженным вниманием, как он будет воспринят.
Ответ мог бы прийти как от военнослужащего, так и от гангстера. — «Это потребует много денег, чтобы возместить ущерб, который подготовленный летчик мог нанести нашим армиям и нашим городам».
— Опять же, вы правы, mi Capitán, и я спешу заверить вас, что мои предложения и запросы основаны на уверенности, что этот молодой человек усвоит урок и не будет больше поддерживать красных ни своими полётами, ни агитацией.
— Как вы можете обещать такое, сеньор Бэдд?
«Я знаю семью с тех пор, как я был маленьким мальчиком, и я знаю молодого человека с тех пор, как он был младенцем. Если он добьётся своего освобождения через мои обещания, то долгом его чести будет сдержать их. Я не знаю, знакомы ли вы с англичанами господствующих классов, но они редко обманывают или нарушают свое слово». — Ланни говорил это, а потом ждал, думая про себя: «Если он военный человек, то будет развивать эту тему. Если он бандит, то не станет».
То, что сказал глубокий голос, было: «Давайте говорить прямо. Вы предлагаете заплатить мне, чтобы я помог вызволить вашего друга из тюрьмы?»
— Я повторяю, mi Capitán, что я здесь чужой, просящий совета. Все, что я могу сказать, это честное слово джентльмена, что все, что вы предложите мне, будет секретом, который я унесу в могилу. Я хотел бы иметь такую же гарантию от вас, если это кажется совместимо с вашей честью солдата.
Было долгое молчание. Сейчас шло время для окончательного решения, и Ланни понял, что его собеседник взвешивал шансы. Наконец голос нарушил тишину: «Очень хорошо, сеньор Бэдд, Я принимаю ваше слово на этой основе, и я даю вам мое».
В мозгу Ланни была вспышка радости. — «Теперь он мой человек!»
VIII
Без дальнейших споров они перешли к делу. «Вы можете получить своего друга из башни», — сказал капитан. — «Я мог бы помочь вам в этом, но, что хорошего вы бы получили? Его хватятся, конечно, будет тревога, и как вы могли бы вытащить его из страны?»
«Если бы это был бы побег, я признаю, что шансы были бы невелики», — ответил Ланни. — «Я пытался придумать какой-нибудь другой способ, и мне пришло в голову, что он может умереть и быть вывезен».
— Но это не так легко организовать. Если человек умирает, то врач осматривает тело, и его нельзя вынести до тех пор пока, это не будет сделано.
— Я пытался представить себе, как это могло случиться, mi Capitán, но это трудно, потому что я никогда не был внутри вашего помещения и ничего не знаю о ваших обычаях. Я продумал возможный путь спасения для моего друга, но я отдаю себе отчет, что мои идеи могут показаться сырыми тому, кто знает детали вашей системы. Тем не менее, это не займет много времени для меня, чтобы изложить небольшую историю, и вы могли бы к ней что-нибудь придумать получше.
— Давайте излагайте.
— Будем считать, что мой друг жаловался на своё содержание, и вы захотели его допросить. Один из ваших охранников привёл бы его в отдельную камеру или комнату, где не было кого-либо еще. Вы отсылаете охранника и шепчете моему другу слова, которые я вам дам, чтобы он мог доверять вам. Тогда вы объясните, что вы собираетесь сделать вид, что его убьёте. Во-первых, он должен кричать и проклинать вас, а затем вы должны вытащить ваш пистолет и выстрелить, возможно, два или три раза. Когда молодой человек будет лежать на полу, вы опрокинули бутылку с кровью животного на его лицо. Он будет выглядеть ужасно, и никто не будет сомневаться, что вы застрелили его в лицо. Рядом будет лежать карманный нож, и вы скажете, что он напал на вас с ним. Если бы вы сделали бы себе небольшой разрез на руке или щеке, что это было бы убедительней. Вы следите за мной?
— До сих пор это все в порядке, за исключением того, что пули, попавшие в стены камеры, сделали бы заметные отметины и расплющились, так не бывает, если они были бы выпущены в лицо человека.
— Я продумал это, потому что, имею опыт работы с пулями. Моя семья это Оружейные заводы Бэдд, которая производит автоматический пистолет Бэдд и пулемёт Бэдд, с которыми вы, возможно, знакомы.
— Я слышал о них.
— Возможно, в камере есть одеяло, и вы свернёте его в рулон и сделаете ваши выстрелы туда. Это будет иметь такой же эффект, как в человеческое тело. Вы можете положить одеяло на тело позже, а то, что в одеяле было много отверстий, в тусклом свете никто не заметит.
— Это звучит достаточно разумно.
— Сейчас я подхожу к той части, в которой я не могу быть уверен, так как это зависит от правил, а также от лиц, которых я не знаю. Необходимо для вас, чтобы тело было вынесено и похоронено в ту же ночь под вашим наблюдением. Я полагаю, что вы должны находиться в состоянии сильного возбуждения. Возможно, это будет не трудно представить и прикрыть любую реальную тревогу, которую вы могли бы почувствовать. Вы прокляли бы собаку, англичанина. Вы сказали бы, что застрелили его в порядке самообороны. Вы бы могли изобразить сцену и громко рассказать историю тем охранникам, что прибежали. Тогда вы сказали бы, что он наделал беспорядок в камере, и что ваш Jefe может быть сильно раздражен. Вы бы предложили, чтобы не допустить раздражения, немедленно убрать тушу свиньи. Возможно, тогда такое поведение было бы оправданным. Если бы вас упрекнули в нарушении правил, вы могли бы сослаться чрезмерное волнение того момента?
Ланни не мог сказать, смеялся ли капитан или нет, когда говорил: «Вам не нужно себя утруждать и выдумывать об убийствах в одной из наших тюрем, сеньор. Такие вещи происходили, происходят и будут происходить».
— Тогда я могу предположить, что эта часть моего рассказа была правдоподобна?
— Что было бы необычно для меня, так долго возиться с мертвым телом, но если бы я это сделал, то я бы не стал ожидать каких-либо упреков.
— У вас есть телега или что-то, в чём перевозится тело?
— У нас есть конюшня в нашем дворе.
— Вы кладёте тело в гроб, или просто бросаете его в телегу?
— Так или иначе.
— В этом случае будет необходим гроб или коробка.
— Я отдам приказ.
— Вам бы взять пару человек, чтобы вырыть могилу?
— У нас могилы уже вырыли, но я должен был бы взять людей, чтобы сделать погребение. Будет нелегко найти людей, которым можно было бы доверить такой секрет, как этот.
— Я не собираюсь доверять им, сеньор капитан. По дороге на кладбище вы почувствуете себя не по себе, вам нужно то, что мы, американцы, называем поправить здоровье, скажем, бокал aguardiente. Вы предложите остановиться у taberna и пригласите людей с собой внутрь. Возможно ли это?
— Такого не было в моей практике, но ввиду волнения, сойдёт.
— Очень хорошо, тогда, вы поите людей. А в это время, заключенный залезет в мою машину, а я заверну несколько плоских камней в одеяло в гробу. Если вы напоите их до пьяна, они не смогут ничего понять. А если вы сможете погонять их своими упреками, они похоронят камни, даже не помня в чью могилу.
«Basta!» — воскликнул испанец. — «Я считаю, что дело в шляпе».
IX
Капитан не был многословным человеком. Он хотел обдумать эти идеи, и Ланни позволил ему сделать это. После долгого перерыва он сказал: «Существует один вопрос, который вы не подняли, сеньор Бэдд, важный для меня».
«Я знаю это», — ответил американец. — «Но нет никакого смысла говорить об условиях, если я не знаю, что задачу можно выполнить».
— Я считаю, что ваш план может быть выполнен, но это очень опасно, и человек не будет рисковать, если он не уверен, что риск того стоит.
«Claro, mi Capitán. Начнем с того, что этот подарок положим в карман». — Он сунул пачку купюр в руки другого. Это было воспринято правильно, ибо тот человек сказал: «Mil gracias, Señor».
«Вы угадали сумму», — улыбнулся Ланни. — «Там десять сто песетовых купюр. Я выбрал маленькие деноминации, потому что их легче тратить в маленьком городке. Пусть это будет компенсация за ваш приход сюда в этот вечер. Даже если мы не придем к соглашению, я не хочу, чтобы вы чувствовали, что вас обманули».
— Было очень приятно встретиться с вами, сеньор.
«То же самое с вами, mi Capitán» — Испанцы очень церемонны, и Ланни предположил, что гангстеры не отличаются от всех остальных. «А теперь», — продолжил он, — «мы имеем трудную задачу по определению денежной стоимости риска. За такую услугу нет стандартной цены, и договор станет компромиссом между тем, что вы хотели бы иметь, и тем, что я могу себе позволить. Мой отец богатый человек, но я сам должен зарабатывать то, что я трачу. Более того, вы должны понимать, что у меня с собой есть только то, что я привёз в Испанию для покупки картин, и что я принял определенные обязательства, которые связывают меня».