– Быть не может… кто это… опять!
Картина была до отвратительности ясна. Оставаться рядом не имело смысла, как, впрочем, и звонить в «Скорую помощь». Бедняжке Павловской уже не поможешь, а вот самой Елизавете необходимо было поскорее убираться отсюда прочь.
Однако было одно дело, которое, несмотря на страх и ужас, сковавший Дубровскую, следовало сделать. Фотография… Вот то, что могло хоть как-нибудь помочь Елизавете. Снимок, на котором была запечатлена Павловская и тот самый Данилкин. Живой он или мертвый, но Дубровская каким-то шестым чувством понимала, что цепь необъяснимых и страшных событий началась с него. Чем поможет ей эта фотография, она представляла пока слабо. Одно девушка знала твердо, что, если она упустит такую возможность сейчас, позже ей уже не представится подобный шанс. След невидимки будет безвозвратно потерян…
Елизавета выскочила в гостиную. Бегло оглядев комнату, она бросилась к стеллажу, где заботливой рукой хозяйки были расставлены книги, какие-то стильные безделушки. Открыв единственный шкафчик, она увидела там хрустальные фужеры. Фотографий не было.
Стараясь не паниковать, Дубровская пыталась припомнить детали их недавней встречи. Сделать это было трудно, потому что мысли лихорадочно перескакивали с одного на другое, и ей хотелось лишь одного: бежать из этой квартиры без оглядки.
Наконец в голове сработал какой-то переключатель, и Лиза вспомнила, что заветный снимок находился в пестрой коробке, которую хозяйка принесла из другой комнаты. Вот только откуда: из спальни, из кабинета или же из гардеробной?
Логично рассудив, что никому не придет в голову хранить фотографии в ванной или же в туалете, Дубровская решила начать поиски со спальни. Выдвинув ящики комода и перерыв плательный шкаф, Лиза на минуту остановилась. Ей почудился какой-то шорох. Но, подумав, что ее нервы дают сбой и посторонние звуки ей только мерещатся, она ринулась в гардеробную. Там коробок было предостаточно. Она рванула на себя одну из них, по внешнему виду чем-то похожую на искомую, но внутри оказались туфли. В других также была обувь. Босоножки из тонкой кожи, сапожки со шнуровкой, туфли на низком каблуке, мокасины, кроссовки… Зачем людям столько обуви?
У Дубровской не было времени раскладывать все по местам, поэтому содержимое коробок было сброшено в одну кучу на полу. На верхней полке оказались кортонки для шляп, какие-то чехлы. Потянувшись за очередной картонкой, Лиза не удержала равновесие. Раздался грохот. Она упала, больно ударив руку. Сидя среди разгромленной гардеробной, девушка отчаянно соображала, что она еще может предпринять. Внезапно она услышала быстрые шаги. Вернее, это был топот множества ног. Раздались голоса, дверь гардеробной едва не слетела с петель, и какие-то люди в форме ворвались внутрь.
Лиза ничего не успела сообразить, как ее с силой подняли с пола. Кисти рук ей завели за спину и заломили вверх, так что девушка согнулась в три погибели. В таком виде ее сопроводили в гостиную и почти швырнули на диван. С двух сторон уселись дюжие ребята. Остальные члены команды бегали, как муравьи в растревоженном муравейнике. Раздавались короткие команды по телефону, рядом щелкал фотоаппарат, работала видеокамера. Грязные ботинки топтали нежное ковровое покрытие, оставляли следы на паркете. Если бы это довелось увидеть Алине, она была бы страшно недовольна…
Кто-то энергичный, в сером пиджаке и черных туфлях, плюхнулся напротив Дубровской в кресло. Лиза увидела холодную улыбку, и незнакомый бесстрастный голос произнес:
– Вы арестованы, Елизавета Германовна. Нет смысла увиливать от ответственности. Вас взяли на месте преступления…
Казалось бы, все предшествующие этому заявлению события должны были морально подготовить Елизавету к тому, что за ней идет охота. Но слова человека в сером костюме настолько взволновали ее, что Дубровская подскочила на диване, как пружина. Парни в камуфляже среагировали молниеносно. Они придавили ее к спинке так крепко, что на несколько мгновений девушка лишилась притока воздуха. Это ее немного отрезвило.
– Надеть наручники? – коротко спросил один из них. Вопрос адресовался человеку с холодной улыбкой.
– Не стоит, – ответил он. – Куда она денется?
Действительно, бежать было некуда. Повсюду были люди. Они деловито сновали по квартире, изредка бросая в сторону девушки заинтересованные взгляды. Чего в них было больше: любопытства, недоумения, ненависти, Лиза не могла разобрать. Для них она была преступницей, опасной и изворотливой. Они не видели в ней человека, скорее взбесившееся дикое животное, которое хорошо бы пристрелить, да вот не позволяют законы. Предстоит выполнить кучу формальностей, прежде чем эта зверушка окажется там, где ей положено быть, – за решеткой.
– Я – Воронин Владимир Васильевич, следователь прокуратуры области. Расследую дело об убийстве гражданина Плешака на территории туристической базы «Кедры», – представился строгий мужчина. – Надеюсь, вы не будете валять дурочку, а честно и откровенно поведаете мне всю правду об этом малоприятном дельце.
– Я никого не убивала, – прошептала Лиза.
– Ясно, – махнул рукой Воронин. Он, кажется, не ждал от нее иного ответа. – Значит, нам предстоит тяжелая и нудная работа. Как я понял, вы плохо усвоили истину о том, что чистосердечное признание…
– …самая короткая дорога в тюрьму, – пошутил кто-то из присутствующих.
– Да помолчите вы, – в сердцах воскликнул следователь. – Занимайтесь-ка лучше своим делом. Тут работы на всю ночь, а они шутки шутят… Ну, так как, Елизавета Германовна, может, откроете нам маленький секрет: за какие грехи вы утопили гражданку Павловскую?
– Вы думаете, что это сделала я? – поразилась Лиза.
– А что, тут еще кто-то есть? – съязвил следователь, поднимая глаза к потолку.
– Я объясню, – пролепетала Дубровская. – Я пришла к Павловской потому, что мы с ней договаривались о встрече. Когда я заглянула в ванную комнату, она уже плавала в воде. Может, это был несчастный случай? Знаете, я читала…
– Довольно, – прервал ее Воронин. – Ваша защитительная позиция мне, в общих чертах, ясна. Можете не продолжать.
– Почему вы так со мной разговариваете? – сказала Лиза, и ее губы задрожали.
– Потому что вы – убийца. Вас застукали в момент, когда вы, после жестокой расправы над Павловской, обчищали ее квартиру. Искали деньги? Или, может, драгоценности? Вы, как я вижу, даже тряпками не побрезговали!
– Я ничего не хотела брать! – закричала Елизавета.
– А вот это вам будет очень трудно доказать, – пообещал Воронин. – Видите, вон того милого человека с видеокамерой? Он в деталях заснимет на пленку тот беспорядок в квартире жертвы, который вы учинили. Скажете, что вы искали спасательный круг?
Лиза беззвучно глотала воздух ртом. Она была нема, как рыба.
– Нечего ответить? Тогда посмотрите вон туда. – Следователь указал в сторону ванной комнаты. – Там сейчас трудится еще один славный парень с чемоданчиком. Криминалист. Я не сомневаюсь, что ваши пальчики будут найдены повсюду. Вы еще не успели уничтожить отпечатки пальцев? Протереть ручки, кнопки, словом, все, чего вы касались? Ну, и славненько…
– Я не виновата! – мотала головой девушка.
– Хватит, – рявкнул следователь. – Уведите ее! Она начинает действовать мне на нервы. Доставьте ее в изолятор временного содержания. Когда мы здесь закончим, я допрошу ее в присутствии адвоката. Мы должны соблюсти все ее права. Не каждый день попадаются такие клиенты!
Молодцы в форме подхватили Дубровскую под руки и поволокли к выходу. Им пришлось нелегко, несмотря на то что преступница была легкой как пушинка. Она сопротивлялась отчаянно, как зверек, попавший в западню: брыкалась, выворачивалась, висла на их руках.
– Я не убивала. Не убивала! – кричала она, и эхо вторило ей, разбивая вдребезги тишину спящих квартир…
Все последующее запечатлелось в ее мозгу короткими фрагментами.
Щелк! Холл на первом этаже. Море лиц, вспышки фотоаппаратов, какие-то выкрики. Среди серой массы она замечает знакомую физиономию адвоката Афонина. В его взгляде отчетливо читается торжество. Он тычет в нее пальцем и что-то возбужденно кричит. За письменным столом сгорбилась Полина Кузнецова. Куда, спрашивается, девался ее апломб? Она смотрит пустыми глазами на людское сборище и соображает, похоже, еще хуже, чем Елизавета. А вот молоденькая журналистка с ручкой и блокнотом. Такая же шустрая и деловая, какой совсем еще недавно была сама Лиза. Она жадно рассматривает преступницу, стараясь не пропустить ни одной детали захватывающего зрелища.
Щелк! Выкрашенные в отвратительный горчичный цвет стены казенного дома. Кто-то заспанный и злой сует ей под нос официальные бумаги, требуя росписи. Ее пальцы мажут черной краской, а затем, каждый отдельно, откатывают на специальном бланке. Процедура закончена. Она может вытереть руки грязной тряпкой.
Щелк! Щелк! Щелкают засовы. Ее ведут по длинному коридору с дверями по обе стороны. Открывается тяжелая дверь с глазком. Лиза оказывается внутри. Дверь с грохотом закрывается.
Этот звук выводит ее из оцепенения. Она начинает молотить по металлической поверхности и истошно вопить:
– Откройте! Я хочу все объяснить. Я ни в чем не виновата!
По всей видимости, к этому здесь привыкли. Никто не спешит к ней на помощь. Зато за спиной раздается хриплый голос с покашливанием:
– Слышь ты, овца невиновная, заткнись срочно! Не мешай спать.
Все кончено. Она – в камере…
– …Познакомьтесь, Дубровская, – сказал Воронин, указав на упитанного человечка с папкой в руках. – Это ваш адвокат, Погорелов Захар Иванович. Прошу любить и жаловать!
Круглое лицо толстяка озарила улыбка. Он споро подкатился к столу, за которым сидела Елизавета, и усадил свой широкий зад на табурет, привинченный к полу. Положив перед собой розовые, как сосиски, пальчики, он многозначительно взглянул на следователя. Тот, потоптавшись на месте, кивнул головой.
– Думаю, вам нужно побеседовать: определиться, так сказать, с позицией защиты, – изрек он и исчез за дверью.
Погорелов, словно Колобок из сказки, прямо-таки сочился маслом. Он адресовал Лизе взгляд, полный дружелюбия и искреннего участия; затем вынул из внутреннего кармана сотовый телефон, а из папки – чистый лист бумаги.
– Ну-с, приступим! Любезная э-э…
– Елизавета Германовна, – поспешила подсказать ему девушка. – Вы можете называть меня Лиза.
– Как вам угодно, – кивнул толстячок. – Вы попали в очень неприятную историю, Лиза. Скажу вам откровенно, нам будет нелегко.
Услышав обнадеживающее «нам», Дубровская встрепенулась. Наконец-то она будет не одна. Этот человек согласен, судя по его первым словам, разделить с ней ту нелегкую ношу, которую на нее попытаются взвалить. Вместе они обязательно что-нибудь придумают. Один адвокат хорошо, а два лучше!
– Вы мне поможете? – спросила Лиза, заглядывая защитнику в глаза и стараясь по узеньким щелочкам среди пухлых щек определить свое будущее. Ирония судьбы – сколько раз ей самой задавали подобный вопрос!
– Разве я могу бросить коллегу в беде?! – развел руками адвокат. – Я сделаю все, что в моих силах, а может, даже больше…
В последней фразе прозвучал некий подтекст, который Елизавета не разобрала. Она завороженно смотрела на телефон. Как ей было известно, подобные вещи проносить с собой в следственный бокс строго воспрещалось. Но Захар Иванович не пытался скрыть его, а скорее даже демонстрировал девушке не то собственную храбрость, не то собственные возможности.
– Вы желаете кому-то позвонить? – понял ее взгляд Погорелов.
– Возможно, – пожала плечами Лиза. Она еще не определилась с тем, к кому ей следует обратиться на воле.
– Хорошо. Этот вопрос мы решим, – как само собой разумеющееся пообещал защитник. – Давайте-ка пока перейдем к делу.
– Конечно, конечно, – закивала головой Лиза. – Дело прежде всего. Выслушайте меня…
– Для этого я и пришел, – улыбнулся толстяк, подперев щеку ладошкой.
– Отлично, – осмелела Лиза. – Дело в том, что произошло чудовищное стечение обстоятельств. Я не имею понятия, кто совершил все эти преступления. Следователь уверен в моей вине. Но то, что я находилась на местах происшествий, еще не говорит о том, что я убила Плешака и Павловскую…
– Да, да. Я все прекрасно понимаю, – легко согласился Погорелов. – Но оставим в покое лирику. Вот вам лист бумаги. Пишите.
– Вы хотите получить от меня письменную версию событий?
В своей адвокатской практике Лиза иногда прибегала к подобному способу. Чтобы не запутаться в деталях, защитнику очень удобно иметь на руках изложенные на бумаге подробности происшествия.
Но Погорелов уставился на нее так, словно она сказала нечто неприличное.
– Да нет же, голубушка! – пристыдил он ее. – Это все будет позже! Для начала черкните-ка несколько слов своим родственникам. Вы ведь наверняка нуждаетесь в некоторых вещах: в туалетных принадлежностях, теплой одежде, продуктах…
Елизавета схватилась за голову. Конечно, она про это совсем забыла.
– …выразите желание сотрудничать со мной, укажете ниже мои координаты, – продолжал толстяк.
Лиза, придвинувшая было к себе лист бумаги, покачала головой и отложила в сторону ручку.
– Нет, нет. Захар Иванович, я не хотела ставить в известность маму. Она расстроится. Может, мне стоит позвонить ей и придумать что-нибудь… ну, например, про то, что мне пришлось уехать на месяц к своей подруге. Моя мама такая доверчивая. Она не заподозрит ничего странного!
Но такой поворот почему-то не устроил Погорелова. Он надулся, как индюк. Его пальчики забарабанили по столу, выражая, должно быть, неодобрение.
– Все это полная ерунда! После того как у вас дома побывала милиция, а вашу фотографию продемонстрировали по телевидению в рубрике «Розыск», поверить вам сможет разве что законченный идиот. Ну, здесь, как говорится, ваши проблемы… Меня интересует иное: как будет оплачиваться мой труд?
Этот вполне резонный вопрос вызвал у Дубровской состояние шока. Она почему-то не задумывалась о материальной стороне проблемы.
– Мне платить будут? – Адвокат поставил вопрос ребром.
– Ой! Я не знаю… – пролепетала Лиза.
Что она могла ответить? К кому ей обратиться за помощью? К маме? Но у нее не так много средств. Есть, конечно, небольшие накопления, но, что значит отдать последние деньги адвокату в надежде на удачу, Дубровская знала не понаслышке. Можно распродать все имущество, но вожделенную свободу так и не приобрести. На памяти Елизаветы было немало трагических случаев, когда пущенные с молотка квартира, машина, дача не решали проблемы. Обвиняемый оставался за решеткой, а его родственники – у разбитого корыта, с веревкой и мылом в руках. Нет! Она так не поступит со своими близкими…
– Ну-с, что будем делать? – нетерпеливо поинтересовался Погорелов. От его добродушия не осталось и следа. Он ерзал на месте, сердито поглядывая на Дубровскую. – Неужели вам некому помочь?
– К сожалению, некому, – потупилась Лиза.
– Ну, любезная, я на такое не подписывался, – возмутился адвокат, приподнимаясь с места. – Взаимовыручка, конечно, дело хорошее, но у меня – своих проблем по горло. Так что прощайте!
Он взял в руки папку, положил во внутренний карман телефон. Лиза смотрела на него во все глаза.
– Постойте! – Она умоляюще сложила перед собой руки. – Может, вы мне разрешите позвонить?
– Благодарю покорно! – фыркнул Погорелов. – А кто мне оплатит счета?
Дубровская растерялась. Хватаясь в мечтах за призрачную надежду, она попыталась разжалобить защитника.
– Пожалуйста, помогите мне! Я, когда освобожусь, обязательно верну вам все, что должна. До копейки! Не оставляйте меня…
– Да вы в своем уме! Когда она освободится, она мне вернет! – передразнил ее адвокат. – Да вам двадцать лет светит, голубушка! Вы сгниете в тюрьме, а кто мне отдаст потраченные на вас средства?
От возмущения глаза толстяка приняли почти правильную округлую форму блюдец. Елизавета даже смогла определить их цвет. Они были серые, но не мягкие и добродушные, а стальные, холодные и колючие.
«Двадцать лет? – не верила своим ушам Дубровская. – Он, должно быть, шутит. Это не может быть правдой!»
– Вы поступили опрометчиво, отказавшись от услуг Захара Ивановича, – заявил Лизе Воронин. – Я не знаю, на что вы надеетесь? Собираетесь справиться собственными силами? Я полагаю, вы переоцениваете свои возможности, и результат вашего неблагоразумия не замедлит сказаться.
Дубровская тупо молчала. Она прекрасно понимала, что рассчитывать на собственные силенки – весьма сомнительная затея. Да, она адвокат. Конечно, она в общих чертах представляет себе процедуру предварительного расследования и знает свои права. Но ей также было известно, что ловко манипулировать Уголовным кодексом, сидя в удобном кресле в своем офисе, намного проще, чем проделывать то же самое, находясь за решеткой.
– Ну, вот, – зевнул Воронин. – Из-за вашего упрямства мы будем торчать здесь еще несколько часов. Сейчас всего половина восьмого утра. Где прикажете искать вам защитника? Они еще все по домам, дрыхнут, дармоеды…
Конечно, все нормальные адвокаты, такие, какой некогда была сама Лиза, в это время лишь готовились к новому трудовому дню. Защитники – не самые ранние пташки. Это утверждение, конечно, не относится к таким героям, как господин Погорелов. Оборотистые представители его племени адвокатов-проходимцев готовы сутками не вылезать из кабинетов следователей в надежде получить хорошо оплачиваемое дело. Таких, как он, принято называть «карманными» адвокатами. Поскольку, завладев, с подачи работника правоохранительных органов, деньгами клиента, они не должны забывать и о своем благодетеле. Конечно, «отстегивать» энную сумму ему требуется не всегда, но проявлять лояльность к следствию нужно обязательно. В противном случае кто в следующий раз пригласит такого защитника? Так что, если разобраться, толку от подобного адвоката ровно столько же, сколько от верблюда перьев. Правда, некоторые маленькие радости большой жизни они обеспечить могут: передать мобильный телефон или жареную курицу, организовать встречу с женой или «корешами». Но, в итоге, все это выходит боком незадачливому клиенту. Спрашивается, не проще ли было потерпеть?