– Я ничего не понимаю, – пролепетала бедная Дубровская.
– А я понимаю, дрянь! – взвизгнула дочь усопшего. – Ты решила меня облапошить, прикрываясь именем моего покойного отца. Вон отсюда!
Лизе не надо было повторять дважды. Боевой дух ее испарился без остатка. Она вылетела за дверь и кинулась вниз по лестнице. Пожилая старушка, этажом ниже, укоризненно качая головой, крикнула ей вслед:
– Осторожней, милая! Береги ребенка!
Домой к Вике девушка пришла почти больной. Сняв обувь, она проковыляла в комнату и бухнулась без сил на диван.
– Ну, как? – набросилась на нее приятельница. – Нашла?
Дубровская вяло кивнула головой. Ей совсем не хотелось удовлетворять любопытство падкой до любовных историй одноклассницы. Но отвязаться от нее было равносильно тому, как пытаться отодрать жевательную резинку от брюк.
– Дай попробую угадать! – закатила глаза хозяйка, предвкушая романтическую интригу. – Он не хочет на тебе жениться!
– Ты права, – простонала Дубровская. – Не хочет!
– Вот подлец! – стукнула себя по коленке Виктория. – Все мужики…
– Не обижайся, но я хочу побыть одна, – попросила Лиза.
– Конечно, конечно. Ты отдохни, а потом мы обсудим план действий. Моя новейшая методика возвращения блудливых любовников не дает сбоя. Я обещаю, он еще будет ползать у твоих ног.
– Обязательно, – пообещала Дубровская и прикрыла глаза…
Лиза не заметила, как заснула. Очнулась она от звука приглушенных шагов в комнате. Кто-то на цыпочках крался к дивану. Предполагая, что ее неунывающая приятельница горит желанием преподать ей свой обещанный мастер-класс, Дубровская притворилась спящей.
– Лиза… – услышала она шепот Виктории, но только плотнее сомкнула веки.
Хозяйка постояла с ней рядом минуту и, очевидно, убедившись, что сон гостьи крепок, так же тихо покинула комнату. Лиза с облегчением вздохнула и собиралась опять отбыть в царство Морфея, как вдруг услышала странный разговор за стеной. Вернее, говорила одна только Виктория и, судя по всему, по телефону. Ее голос звучал нервно, но при этом она старалась не повышать тон. Ей явно не хотелось, чтобы Елизавета услышала ее. Это было мало похоже на искреннюю заботу со стороны приятельницы, поскольку подобные проявления были той не свойственны. Дубровская напряглась.
– Да, я хотела бы переговорить с кем-нибудь. Мне нужен ваш начальник…
Опасаясь, видимо, что гостья сможет что-нибудь услышать, Вика включила громче телевизор. Ее слова тонули в шуме рекламы, и Лиза была вынуждена подойти поближе к двери. Из кухни пробивалась полоска света. В узкую щель было видно одноклассницу. Прижав телефон к уху, она стояла возле окна.
– …говорю, я видела ваше объявление о розыске. Преступница у меня. Назвать адрес? Не будем торопиться…
В голове у Лизы зашумело. Какой розыск, какая преступница? Ответ был один, и он был очевиден. Искали, конечно, ее. Должно быть, по телевидению сообщили ее приметы. Хотя скорее всего показали фотографию и назвали имя. Кошмар, что же делать?
Лиза едва удержала себя от того, чтобы со всех ног не броситься к двери. Она почти не одета, и Вика сможет ей помешать.
– …ой, только не говорите мне о гражданском долге! – говорила та в трубку. – Долг долгом, но каждый у нас выживает, как умеет. Я хочу узнать одно: полагается ли мне какое-нибудь вознаграждение… Как от кого? От государства, конечно! Вы мне лапшу не вешайте, я тоже смотрю фильмы. Так вот там за помощь в поимке особо опасных преступников причитается кругленькая сумма…
Виктория, должно быть, увлеклась. Ее голос зазвучал громче. Потом она замолчала. По-видимому, тот самый начальник, внимания которого она добивалась в самом начале разговора, крепко отчитал ее. Девушка сердито сопела в трубку, но прервать собеседника не решилась.
– …сейчас она спит, – наконец сказала она. – Хорошо, я попробую ее задержать… Поняла. Конечно, не кулаками, а хитростью.
Разговор был окончен. Лиза метнулась к дивану…
– Как хорошо я спала! – пропела Дубровская, сладко улыбаясь приятельнице.
– Надеюсь, я тебе не мешала, – осведомилась Вика, состроив приторную гримасу.
– Нет, конечно.
– Сейчас будем пить чай, – радушно предложила хозяйка, но ее рука, удерживающая кружку, задрожала.
– Замечательно, – порадовалась Лиза. – Я только сполосну лицо.
Она зашла в ванную комнату и через секунду вылетела оттуда.
– Вика! Твой пес наделал кучу!
– Где? – полюбопытствовала девушка.
Она тщетно пыталась отыскать на чистом плиточном полу следы собачьих фекалий. Лиза толкнула приятельницу в спину и захлопнула за ней дверь. Когда Вика поняла, что она в ловушке, было уже поздно. Надежная защелка снаружи, выдерживающая натиск откормленного ротвейлера, сослужила самой хозяйке медвежью услугу.
– Лиза, солнышко, открой дверь! Это что, такая шутка?
– Может быть, только мне не весело, – заметила Елизавета, лихорадочно соображая, что ей делать дальше.
– Открой, стерва! – сменила тон узница.
Дубровская натянула джинсовый костюм, взяла сумку.
– Открой, мать твою! – барабанила кулаками по двери Виктория. – Я все про тебя знаю. Ты – убийца!
– Знаешь, значит, сиди тихо! – цыкнула преступница.
Эта фраза, как ни странно, возымела магическое воздействие на пленницу. Она перестала сквернословить и даже на некоторое время затихла. Лизе оставалось надеть обувь. Но с этим-то и были проблемы. Каблук держался на честном слове, и ходить в таких туфлях можно было только на цыпочках. Времени на раздумья не было.
– Эй, Вика! Я возьму у тебя кроссовки? Обещаю вернуть их, как только появится такая возможность, – вежливо попросила Дубровская.
Видимо, жадность оказалась куда сильнее страха быть убитой, потому что несчастная жертва вдруг завопила дурным голосом:
– Не тронь кроссовки, зараза!
– Я оставлю у тебя в залог свои туфли, – сообщила Лиза.
– Да на черта мне твои туфли! У меня кроссовки «adidas», – плакала Вика.
– А у меня туфли «sexy kiss»!
– Мальчик, фас! Фас ее! – заорала узница.
Лиза похолодела. Про собаку она как-то забыла.
Но пес, привыкший к экстравагантным выходкам своей сумасбродной хозяйки, не спешил выполнять команду. Ему немало доставалось на своем зверином веку за разодранные штаны ее многочисленных поклонников, поэтому он решил дать себе передышку. Ротвейлер вздохнул и с почти человеческой тоской взглянул на гостью.
– Молодец, Мальчик! – шепнула Лиза и выскользнула за дверь.
Выехав через арку на оживленную улицу, она увидела несколько машин с проблесковыми огнями. Ей было известно, куда они направляются. Во всяком случае, несчастной Вике не грозила голодная смерть в заточении…
«Ну и что? Куда теперь?» – спросил ее внутренний голос. Ответа не было. Везде, где она могла появиться, ее с легкостью вычислили бы сыщики. Она удивлялась тому, как некоторые люди умудряются прятаться несколько лет, а то и всю жизнь. Возможно, они имеют в своем распоряжении большие деньги, связи и жизненный опыт. Всего этого у бедной Дубровской не было и в помине. Она была домашней девочкой, донельзя избалованной родителями, наивной и ранимой. Без своего могущественного, ныне покойного, отца она не могла сделать ни шагу. Он принимал за нее решения, потакал ее детским капризам, восхищался ею и лелеял. И вот теперь взрослая жизнь, кажущаяся некогда такой заманчивой, завела ее в тупик, откуда ее никто не спешил вывести…
Лизе нужно было навестить Алину. Это было ясно как божий день. Слишком уж много вопросов накопилось у Дубровской относительно ее загадочного клиента. По словам Павловской, как, впрочем, и самого Данилкина, он был жив. Его дочь Светлана, Афонин и Плешак похоронили невезучего бизнесмена несколько месяцев назад. Кто был прав? Кому можно было верить?
По железной логике, в которой Дубровская была не слишком сильна, прислушаться в первую очередь следовало к самому Арсению Александровичу. Он что-то говорил Лизе о своих проблемах, об имевшей место мистификации его смерти. Может, в этом была разгадка? Конечно, его дочь Светлана могла быть совершенно не в курсе того, что ее папаша вовсе не на небесах, а до сих пор топчет грешную землю. Возможно, у Данилкина имелось в наличии все то, что полагается иметь образцовому покойнику: могила, гроб и даже памятник с его фотографией. Его родственники орошали слезами холмик на кладбище, но тела ловкого коммерсанта в земле не было. Или возможен другой вариант, который уже однажды встречался в недолгой адвокатской практике Елизаветы. Весь вышеперечисленный ритуальный инвентарь имелся, только вместо одного человека был захоронен совершенно иной: бедный бродяга без роду и племени, неопознанная жертва какого-либо преступления…
Как бы то ни было, гадать на кофейной гуще не стоило. Нужно было попытать Алину насчет всего того, что ей известно. Ее подруга – славная девчонка. У нее нет секретов от Елизаветы. Дубровская была уверена в ней, как в самой себе…
Но перед тем как навестить подругу, необходимо было сделать еще одно неотложное дело. В душе Дубровская противилась этому, но элементарный расчет говорил о том, что время ее пребывания на свободе зависит от того, как скоро она решится на этот шаг.
Машина… Любимый красный «Пежо», папин подарок по случаю окончания юридической академии. Ее автомобиль, как немой железный свидетель, следовал с ней повсюду. Он помогал ей: уносил ее от преследователей, предоставлял убежище от непогоды. Он, как символ иной, некогда счастливой и беззаботной жизни, давал ей надежду на то, что все будет благополучно. Но настал день, когда от него следовало избавиться.
Оставалось только диву даваться, почему до сих пор ее не вычислили благодаря этой машине! Автомобилю некуда было спрятаться. Он выдавал ее с головой. Лиза перемещалась в нем по городу, оставляла его в чужих дворах и у чужих подъездов. А вокруг были тысячи глаз, любопытных и наблюдательных; тех, кто наверняка не пропускает вечерний выпуск «криминальной хроники»; тех, кто видит всех и вся…
Лиза припарковала «Пежо» недалеко от собственного дома. Затем набрала телефонный номер соседа.
– Дядя Миша?
– Он самый.
– Это Лиза Дубровская.
– Ох, милая, где ты? Про тебя тут говорят чудовищные вещи…
– У меня мало времени, пожалуйста, не перебивайте. Мой автомобиль стоит в соседнем дворе. Ключи под передним бампером. Помогите маме. Она ничего не смыслит в машинах.
– Сделаем все в лучшем виде. Не волнуйся. Но ты-то как? Что передать маме?
– Я не виновата. Пусть никому не верит.
Она нажала отбой.
Дубровская не сомневалась, что сосед не подведет ее. Старый товарищ ее отца, он относился к ней, как к собственной дочери. Конечно, жалко маму. Лиза оставила ей записку на переднем сиденье. Она поймет.
Лиза закрыла машину и, подхватив сумку, отправилась прочь. С неба лил унылый осенний дождь…
Когда она добралась до Алины, ее одежда насквозь пропиталась дождем. Кроссовки были полны воды и противно хлюпали при ходьбе. Лиза очень замерзла. Радовало лишь одно: скоро она будет в сухом, теплом месте. Павловская пообещала ей сытный ужин, горячую грелку под одеяло и полный покой. Может, это не совсем осмотрительно со стороны Дубровской, но сегодняшнюю ночь она собиралась провести у подруги. Алине можно верить. Она не будет исподтишка делать гадости. У нее дома, конечно, небезопасно, но за одну ночь ничего страшного скорее всего не произойдет.
Дубровская вздрогнула и ускорила шаг. В последнее время ей начало казаться, что ее преследуют. Повсюду ей мерещился чей-то настороженный, внимательный взгляд. Вот и сейчас, открывая дверь в знакомый подъезд, Лизе показалось, что из автомобиля с тонированными стеклами за ней кто-то наблюдает.
«Вот так у людей появляется мания преследования, – с усмешкой подумала она. – Чего я беспокоюсь? Ведь никому не известно, что я здесь. Меня ждет Алина. С ней вместе мы обязательно придумаем, как мне быть дальше. И все будет хорошо. Хорошо. В этом я уверена…»
Елизавета не ожидала, что столько времени и сил она потратит на словесную баталию с бестолковой консьержкой. Все данные Дубровской были давно переписаны в общую тетрадь посещений, которую хранительница порядка вела с почти немецкой педантичностью. Вести допрос заново было бессмысленно. Но твердолобостью Кузнецовой можно было запросто крушить стены, поэтому девушке не оставалось ничего иного, как покориться.
Таким образом, когда Елизавета была пропущена в святая святых элитного подъезда, стрелки часов давно уже перевалили за полночь, и, с точки зрения приличий, беспокоить подругу в такое время было верхом невоспитанности. Оставалось уповать на добрый нрав Павловской, ее ангельское терпение и гостеприимство.
Дубровская нажала на кнопку звонка. Никто не спешил открывать дверь. Так и есть! Хозяйка, по всей видимости, смотрела первые сны и уже не ждала в гости необязательную Елизавету. Как неловко! Сейчас придется извиняться, объяснять причины опоздания. Алина, конечно, улыбнется и горячо заверит подругу, что ничего страшного не произошло и просыпаться среди ночи для нее самая обычная вещь. Но про себя она, конечно, отметит, что хорошим манерам Дубровскую никто не учил. Если бы подобная ситуация случилась с Алиной, она бы ни за что… Зачем, кстати, Елизавета рассуждает об этом? Алина Павловская никогда бы не попала в такую историю. Такие, как она, идут по жизни с высоко поднятой головой, избегая неприятностей, дурных знакомств и глупых ситуаций. Если с ними что-то и происходит, то, как правило, только хорошее и запланированное. Удел же таких, как Лиза, вечно создавать себе трудности на пустом месте, героически их преодолевать, набивая на тернистом пути шишки и теряя остатки самоуважения…
Дубровская прижалась лбом к полированной поверхности двери, вяло соображая, что же ей делать: звонить до умопомрачения или же отложить визит на более приемлемое время. Вспомнив, что идти ей некуда и рядом с домом ее уже не ждет спасительный автомобиль, Лиза едва не расплакалась. Неосознанно, почти машинально, она взялась за ручку. Дверь поддалась. Озадаченная девушка шагнула внутрь.
– Алина! – позвала она.
Ответа не было. Но в прихожей горел свет, а откуда-то раздавался странный гул. Это не было похоже на вентиляцию или работу пылесоса. Заглянув в спальню и не увидев там Алины, Дубровская поняла, что источник шума находится в ванной. Слава богу! Конечно, это джакузи с гидромассажем и прочими штучками. Значит, хозяйка принимает ванну, а входную дверь оставила открытой специально для Елизаветы. Не удивительно, имея такую овчарку-консьержку, забыть об элементарной осторожности…
Девушка сняла обувь и прошла в гостиную, намереваясь там дождаться Павловскую. Врываться к ней в ванную комнату было неприлично. Елизавета присела на краешек дивана. Тотчас же на модной обивке появилось темное пятно. Дубровская вымокла до нитки, и джинсовая одежда на ней стала тяжелой и неуютной. Она сильно замерзла и мечтала о горячей ванне и махровом халате. Наверняка имело смысл поставить хозяйку в известность, что она уже пришла. Алина предложит ей что-нибудь из одежды, а также разрешит приготовить чай.
Лиза подошла к ванной комнате. Дверь была приоткрыта, но девушка тем не менее постучала, прежде чем войти.
– Алина! Можно мне заглянуть на минуточку?
Ответа не последовало, что, впрочем, было вполне объяснимо. Чудо-ванна производила не меньше шума, чем работающий трактор. Мощные струи били не только со дна, выталкивая на поверхность огромные пузыри, но и сбоку, там, где располагалось сиденье с удобной подушечкой для головы. Всю эту информацию Лиза получила еще во время первого визита в квартиру Павловской. Девушка не хвасталась перед ней, просто провела короткую экскурсию по своим владениям, о которой ее, кстати, попросила сама Елизавета. Дубровская обожала рассматривать чужие квартиры. Она была твердо уверена, что в следующей своей жизни она обязательно станет дизайнером интерьера…
Итак, Павловская не отзывалась. Лизе ничего не оставалось, как зайти внутрь и… замереть от неожиданности. Поначалу Дубровская подумала, что подруга решила ее разыграть. На поверхности воды пузырилась пена. Только вот самой русалки видно не было. Правильнее сказать, в воде просматривалось тело. В какой-то момент Дубровской показалось, что подруга просто нырнула и через секунду ее белокурая головка появится над поверхностью. Они будут долго смеяться друг над другом. Лиза подаст хозяйке полотенце и халат. Затем они вместе направятся на кухню.
Но ничего подобного не произошло. Алина не спешила выныривать. Вода шумела, а Лиза стояла с открытым ртом, не понимая, что происходит.
– Алина! – жалобно позвала она.
Нет ответа! Тогда Лиза осмелилась подойти ближе. Нажав пальцем на хромированные кнопки, она отключила функцию гидромассажа. Как по мановению волшебной палочки, бурлящий котел превратился в спокойную заводь, а пышная пена, тихо ворча, начала оседать. В воде лежало нагое женское тело. Дубровская отчетливо видела стройные ноги, подтянутый живот, грудь, колышущиеся, словно водоросли, волосы… На месте лица был островок пены. Лиза согнала его рукой в сторону и вскрикнула от ужаса. На нее смотрели мертвые глаза Павловской.
То, что Алина была мертва, не вызывало сомнений. Застывшее в неподвижности тело, голова под водой, а самое кошмарное – эти русалочьи глаза… Такого бессмысленного, отрешенного выражения не может быть у живых. Это было ясно даже неискушенной Елизавете.
Девушка подавила истерический крик. Она сжала руками виски и бормотала себе под нос что-то несвязное.
– Быть не может… кто это… опять!
Картина была до отвратительности ясна. Оставаться рядом не имело смысла, как, впрочем, и звонить в «Скорую помощь». Бедняжке Павловской уже не поможешь, а вот самой Елизавете необходимо было поскорее убираться отсюда прочь.