Она давилась слюной, ощущая запахи приготовляемых яств. Брезгливости в ней поубавилось, и она могла, не морщась, есть тюремную пищу. Марта охотно делилась с ней продуктами, но злоупотреблять ее щедростью Дубровская стеснялась. Хотя потребности молодого здорового желудка оказывались сильнее доводов совести и Лиза с удовольствием уплетала лапшу быстрого приготовления, суп из пакетиков и хлеб, который казался девушке королевским лакомством.
Дубровская пока не нашла себе ни подруг, ни врагов. Но в суровом и непонятном мире женской тюрьмы доверительные отношения с Мартой стали для нее тихой гаванью, где она надеялась укрыться от бдительного ока королевы…
– Ты за что здесь? – спросила она как-то приятельницу.
– Ох, это печальная история! – вздохнула Марта. – Мне не очень приятно ее вспоминать, но тебе, так и быть, я ее расскажу…
Она никогда не была богатой, даже обеспеченной ее бы никто не назвал. В этом, впрочем, не было ничего удивительного. Что ожидать от особы, имевшей в кармане свидетельство об окончании профессионально-технического училища? Марта работала рядовым штукатуром-маляром и мечтала о семье, большой любви и детях. Ее желания исполнились частично. Большую любовь она испытала, ребенка завела, а вот семьи не сложилось. Отец дочки смотался сразу же, как только узнал о беременности. Но женщина не тужила. Девочка росла справная, смышленая. Марта тянула ее, как могла. Английский язык, бальные танцы – словом, все, что положено маленькой принцессе. Дочка тоже не подкачала: блестяще училась, приобретала модный лоск и безупречные манеры. Она окончила институт, окунулась в бизнес. Ее дела шли превосходно: появились квартира, машина, поклонники. И о матери она не забывала: продуктовый набор к празднику, конвертик с деньгами на день рождения. Так бы и жили дальше, если бы не случай…
Праздновали день рождения дочери. Банкет в ресторане, цветы, подарки. Естественно, все выпивали, веселились. Когда пришло время возвращаться домой, дочь уселась за руль автомобиля.
– Не надо бы тебе вести машину, доченька, – просила Марта. – Ты ведь выпила.
– Оставь нотации, мать. Лучше садись, и поедем домой. Я чертовски устала, а завтра у меня трудный день.
Что оставалось делать? Конечно, Марта села на пассажирское сиденье. Дочь вела машину очень неаккуратно: не смотрела на показания спидометра, почти не снимала ногу с газа, лихо срезала повороты. Как на их пути оказался тот «Москвич», Марта даже не может вспомнить. Все произошло, как в жутком фильме-катастрофе. Их занесло, они сильно ударили чужой автомобиль, тот пробил ограждение и с приличной высоты рухнул вниз с моста. Марту и дочь спас то ли ангел, то ли дьявол.
Дочь мигом протрезвела. Бросившись к парапету, она посмотрела вниз и завизжала от ужаса. О судьбе пассажиров «Москвича» можно было уже не беспокоиться.
– Что же делать, мама? – кричала она. – Все погибло, все! Я не хочу в тюрьму. Это не для меня!
Марта нашла решение. Когда подъехали представители ГАИ и милиции, она взяла на себя вину. Благо, водительские права она получила месяцем раньше (доченька помогла). Ни у кого не возникло сомнений, что настоящей виновницей аварии явилась она, а не ее дочь, трясущаяся от страха, с бледным лицом, перепачканным тушью.
– Сожалеем, Ирина Вадимовна, – говорил ей потом следователь. – Мы глубоко уважаем вас и много наслышаны о вашем преуспевающем бизнесе, но мать придется арестовать. Сами понимаете, три жертвы – это не шутка…
Да, их оказалось трое, в том покореженном «Москвиче». У Марты в крови обнаружили алкоголь, и следственная машина начала набирать обороты…
– А что ваша дочь? – спросила пораженная Лиза.
– Что дочь? – пожала плечами Марта. – Ее фирма процветает. Обо мне она, кстати, тоже не забывает, присылает передачи. Пойми, у нас не было иного выхода. Ну, предположим, в тюрьме оказалась бы не я, а она. Думаешь, мне было бы легче?
Лиза, конечно, понимала Марту. Но легкость, с которой ее дочь взвалила вину на плечи матери, была ей непонятна…
– Знаешь, почему ты мне сразу понравилась? – спросила женщина. – Ты так напоминаешь мне мою девочку!
И она коснулась волос Елизаветы губами…
Грановский оставил машину у высокого забора с колючей проволокой. Он спешил в административное здание пятой колонии, в которой отбывал наказание сын Данилкина. Конечно, известие о том, что он существует на белом свете, нарушило планы адвоката. Положительный момент был лишь в том, что Семену Иосифовичу не составляло большого труда вычислить зону пребывания наследника бизнесмена. Все-таки заключенные гарантированно сидят на одном месте, а не мотаются по всему свету. Защитник уже готовил в уме убедительную речь, как вдруг…
– Ничем не могу вам помочь, – огорошила его неожиданным известием девушка с глазами цвета незабудок.
– Как?! – воскликнул Грановский. – Неужели его родственники дали мне неверные координаты? Вы не перепутали фамилию?
– Нет, – терпеливо отвечала ему девушка из картотеки. – Александр Арсеньевич Данилкин. Вы же о нем спрашивали?
– Конечно.
– Такой в нашей колонии не содержится…
Грановский от досады чуть было не вырвал клок собственных волос.
– …Его освободили два месяца тому назад.
– Два месяца, говорите? Так где же он теперь?
Девушка улыбнулась. Несдержанность старого адвоката казалась ей забавной.
– Нет ничего проще узнать это, – утешила она Грановского. – Здесь на карточке указан его адрес.
Семен Иосифович вздохнул с облегчением. Кажется, ему все-таки везет.
– Держите, я на бумажке указала все, что вам нужно.
Милая девушка искренне стремилась помочь.
Адвокат торопливо схватил листок, на котором было что-то написано убористым почерком.
– Ах, это не то! – пришел он в отчаяние.
Это был домашний адрес Светланы Данилкиной, который он прекрасно знал. Вот только ее брат забыл дорожку к отцовскому дому. Он освободился и канул в неизвестность…
– Конечно, я помню этого парня, – улыбнулся начальник колонии и, предупреждая вопрос, который уже вертелся на языке Грановского, сказал: – Разумеется, я не знаком лично с каждым заключенным, но в этом самом Данилкине было нечто такое, что сразу же привлекло мое внимание. Изучив его документы, я был немало удивлен. Как вам известно, наш контингент хотя и специфичен, но вместе с тем совсем не разнообразен. Такие птицы, как Александр, попадают сюда редко. Судите сами… Благополучная семья. Мать и отец – призеры областного конкурса «Совет да любовь». Дети – студенты. Само уголовное дело Данилкина скороспелое, с массой невыясненных моментов. Весьма неопределенный мотив, более чем подозрительные свидетели. Короче, как адвокат вы меня поймете…
Грановский кивнул головой.
– Ну, а я кто? Я – не судебная инстанция, – продолжил начальник. – Не мое дело ставить под сомнение приговор, тем более вступивший в законную силу. Об этом должны были думать его родственники…
– Они что-то предпринимали?
– Трудно сказать, хотя результат известен – приговор устоял. Если бы не досрочное освобождение, парень бы оттрубил весь положенный срок, от начала до конца. Удивительно другое.
– Что же?
Адвокат насторожился.
– Эти так называемые «любящие родители» не появились здесь ни разу. Не воспользовались возможностью побывать у сына в колонии на долгосрочном свидании. Ни писем, ни передач. Черт знает, что за семейка! У нас тут такие фрукты срок отбывают, так их гостинцами заваливают; матери пороги обивают – только бы увидеть сыночка. А эта интеллигентная пара «совет да любовь» – ни строчки, ни звука. Повезло парню – ничего не скажешь!
– Его родители погибли, – коротко сказал Грановский.
– Неужели?!
– Да. Отца не так давно обнаружили мертвым, ну а мать… Мать скончалась намного раньше. Хотя вы правы. Они несколько лет не предпринимали попыток помочь сыну. Кстати, что вы о нем скажете?
– О ком?
– Об Александре Данилкине!
– Рассказывать особо нечего. Парень неплохой. Особых проблем нам не доставлял. Правда, расхворался сильно. Сами понимаете, здесь не курорт. Это, кстати, стало одной из причин его освобождения. Ну не беда, на воле он займется здоровьем. Все войдет в норму.
– А у него на зоне были приятели?
– Конечно. Его друга освободили совсем недавно. Колоритная личность. Кликуха – Банан.
– Из «этих», что ли? – Адвокат брезгливо сморщил нос.
Начальник рассмеялся.
– Да нет. Вы не о том подумали. Банан, потому что желтый, а не потому что «голубой». Гепатитом переболел. А так, парень как парень. Занозистый, правда. Он был осужден за разбой.
– А у вас есть его координаты?
– Возьмите в картотеке, – пожал плечами начальник. – Я лично письма ему писать не собираюсь.
– Я тоже, – заверил Грановский. – Просто у меня появилась идея…
Банан и вправду оказался желтолицым молодым человеком. Если не брать во внимание странный цвет лица, о его нездоровье было бы трудно догадаться. Высокий, крепкий, с густой порослью на широкой груди, он подозрительно разглядывал нежданного визитера. Через полуоткрытую дверь спальни была видна неприбранная кровать, на которой в непринужденной позе развалилась полногрудая блондинка.
– Так зачем, говорите, вам понадобился Данилкин?
Грановский вздохнул. Придется в третий раз объяснять этому экзотическому фрукту причину своего появления. Или этот парень глуп, как баран, или же он осторожен, как вражеский шпион.
– Я являюсь адвокатом семьи Данилкиных. Вот, взгляните сюда. Это мое удостоверение. – Семен Иосифович сунул под нос молодому человеку красные корочки. – Отец и мать Александра скончались при трагических обстоятельствах. Теперь идет речь о наследстве. Ваш приятель может получить неплохие деньги. Загвоздка лишь в одном – его родной сестре ничего не известно о местонахождении брата. Вы можете мне помочь?
– А ему на какого лешего это нужно? – раздался из спальни визгливый голос. – Степа, малыш, тебе все равно ничего не отколется. Возвращайся в постель. Я уже перегрелась от возбуждения.
– Ты заткнешься или нет? – взвился Банан. – Житья от этих баб нет! Тут речь о кореше идет, а она лепит какую-то чушь.
Он с силой захлопнул дверь спальни.
– Не обращайте внимания, – хмуро сказал он адвокату. – Мне не нужно от вас никакого вознаграждения. Дело в том, что я не знаю, где сейчас находится Данилкин. У нас с ним односторонняя связь. Он знает мой домашний телефон, а я его – нет.
– Хотите сказать, он скрывается?
– Нет. С чего вы это взяли? Просто жилья постоянного у него пока нет, как, впрочем, и мобильного телефона. Он гол как сокол, насколько мне известно.
– Почему же он тогда не возвращается домой? – удивился Грановский.
– Потому что у него нет дома, – криво усмехнулся Степан. – Знаете, почему я вам не поверил? Все очень просто. Его милые родители и отличница-сестра отказались от него, как от прокаженного. Если бы я ему не помогал, он опух бы от голода. Сомневаюсь, чтобы эти жмоты оставили ему хоть ржавый гвоздь.
– В чем-то вы правы, – подтвердил адвокат. – Я не буду раскрывать вам все тонкости этого дела, скажу лишь одно. Не всегда люди наследуют по завещанию. Часто они являются наследниками по закону. Именно так произошло с вашим приятелем. Его родители были сравнительно молоды, поэтому не рассчитывали на скорую смерть. Завещания они не оставили. Стало быть, их дети – примерная дочь и сын-зэк – наследуют в равных долях оставленное имущество.
– Значит, есть справедливость на белом свете.
– Можно и так сказать, – легко согласился адвокат. – Но как же быть с моей маленькой просьбой?
– Сделаем так, – решился Банан. – Как только Данилкин объявится, я сразу же передам ему номер вашего телефона. Дальше дело за ним. Только, я думаю, вам ждать придется долго.
– Малыш!!! – раздался плаксивый голос.
– Иду!
Банан поспешил выпроводить адвоката за дверь.
«Итак, ждать придется долго. Когда он появится… И появится ли?»
Ожидание – это время. Время – враг Дубровской…
Лиза чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом стальных глаз королевы. Ноги словно приросли к полу, и в коленях ощущалась мелкая противная дрожь. Девушка старалась не показывать страха, но это, по всей видимости, ей удавалось плохо. Вот уже несколько минут она тщетно пыталась понять суть простого вопроса.
– Ну и как насчет дачек?
– Простите?
– Ты что, глухая? Где твои дачки?
– Вас интересует моя дача?
– Вроде того.
– А… – Дубровская улыбнулась. Наконец-то до нее дошло. – Моя дача расположена в десяти километрах от кольцевой автодороги «Меридиан», на берегу живописного озера. Там чудесная природа…
Регина почему-то хмурилась. Взглянув на свою подругу, тощую рыжую девицу по прозвищу Верста, хозяйка камеры коротко приказала:
– Переведи. Ни черта не понимаю, что она несет.
– Да что тут понимать, Регина? Крошка рассказывает тебе про садовый кооператив «Петушки».
– А какого лешего мне делать в ее саду? Я что-то не въезжаю, она против меня баранки гнет? Мне это понимать как бойкот?
По тону королевы было понятно, что над головой неискушенной Елизаветы сгущаются грозовые тучи. Молния уже блеснула, через несколько секунд грянет гром, и, если она не позаботится об укрытии, ей достанется по полной программе. Поэтому девушка поспешила обратиться к Версте:
– Я ничего не поняла. Но я против бойкота. Переведите ей, пожалуйста.
Рыжая девица меланхолично взглянула на Дубровскую и, не переставая катать во рту жвачку, сообщила королеве:
– Регина, эта бэби не гнет пальцы. Она – просто дура.
В другой раз и в другой обстановке Елизавета непременно бы оскорбилась, услышав данную ей характеристику. Но сейчас она радостно кивнула головой.
Королева расслабилась.
– Передай ей, что дачками принято делиться, а не хавать круассан у себя под подушкой.
– Неправильно употреблять продукты, полученные из дома, в одиночку, – сделала литературный перевод Верста. – Нужно угощать других. Поняла?
– Ага, – ответила Дубровская. – А что на тюремном жаргоне означает «круассан»?
– Это такой французский рогалик. Подается к кофе.
– Усекла, – озадаченно молвила Елизавета.
Кто бы мог подумать, до чего изысканны бывают тюремные завтраки! Она собиралась было вернуться на свое место, но королева остановила ее жестом:
– Я вижу, ты много времени проводишь с Мартой.
Дубровская кивнула головой.
– Если не хочешь неприятностей на свою задницу, держись от нее подальше.
Лиза открыла рот. Машинально, в поисках разъяснения, она обернулась к Версте. Но та не спешила переводить.
– Это мне не нравится, – изрекла королева. – А теперь можешь идти…
Девушка вернулась на свое место. Она улеглась на нары и уставилась на трещину в потолке. В голове царил хаос.
Итак, Регина сделала ей предупреждение. Ей не нравится то, что она общается с Мартой. Как это понимать? Разгадка напрашивалась сама собой. Королева положила глаз на Елизавету. Она не потерпит соперничества. Она всегда получает то, что хочет. А когда она добьется своей цели, она уничтожит Елизавету…
– Эй, проснись!
Кто-то ласково гладил волосы Дубровской. В первые мгновенья, где-то на границе между сном и реальностью, ей снова почудилось, а это бывало уже не раз, что она – дома, что мягкие нянюшкины руки нежно касаются ее лица. Она втянула носом воздух, ожидая уловить неповторимый аромат домашней выпечки, но почувствовала лишь спертый дух помещения, набитого десятками полуобнаженных тел. Рядом с ней стояла Марта.
Лизе с трудом удалось скрыть разочарование.
– Ну, не хмурься. Я принесла тебе хорошие новости, – сообщила подруга.
Девушка подскочила на месте.
– Меня выпускают?!
– С чего ты взяла? – удивилась Марта.
Действительно, с чего? Хорошие новости, по мнению Лизы, могли быть связаны только со свободой.
– Сейчас ты пойдешь звонить домой. С кем надо, я уже договорилась. Ну, разве я не все делаю для своей девочки?
– Спасибо, Марта, – смущенно пробормотала Дубровская и, игнорируя протянутую ей руку, спустилась вниз самостоятельно.
Слов нет, подруга была заботлива по отношению к ней. Но Лизу немного коробили постоянные знаки внимания, на которые Марта не скупилась. Угощая девушку домашними разносолами, женщина садилась рядом. Она подавала ей самые вкусные кусочки и с умилением следила за тем, как та уплетает за обе щеки. Она восхищалась густыми волосами Дубровской и как-то, попросив разрешения, сама расчесала и уложила их в новую прическу. Она постоянно теребила девушку: то нежно обнимала ее за талию, то щекотала ее, то целовала в щеку.
– Ты – моя сладкая девочка! – приговаривала она и, заметив смущение подруги, оправдывалась: – Ты для меня как дочь!
Лиза корила себя за черствость, но поделать с собой ничего не могла. Ее мать, будучи особой экспрессивной, тем не менее не особо приветствовала подобные телячьи нежности.
Вот и сейчас, получив от Марты уникальную возможность связаться с родными, она, помимо благодарности, испытывала еще и неловкость. Поцеловав подругу в щеку, она посчитала долг оплаченным и поспешила к выходу, где ее дожидалась строгая дама в форме…
В распоряжение Елизаветы предоставили старенький телефонный аппарат в одном из кабинетов оперчасти. Но когда в руке Дубровской оказалась трубка, ей почудилось, что отворились окна и сладкий воздух свободы ворвался внутрь казенного помещения. Она может общаться! Странно, но раньше обычный телефонный разговор не вызывал у нее такой эйфории. Даже когда она говорила с Андреем… Кстати, вот кто ей сейчас нужен!
Она, не мешкая, набрала знакомый номер. Только бы он оказался дома!
– Андрея нет, – сообщила Ольга Сергеевна. – А кто его спрашивает?
Лиза заколебалась. Стоит ли отвечать правду?
– Это Дубровская, – решилась она. – Вы помните меня?
На несколько мгновений воцарилась тишина.
– Вас трудно забыть, дорогуша, – ледяным тоном ответила мадам Мерцалова. – После того как вашу фотографию показали в рубрике «Розыск», а местные газеты нашли для вас место в передовице, ваша популярность не дает нам возможности спокойно жить. Впервые нашу фамилию смешали со скандалом, вываляли в грязи. Так что мы вам премного благодарны.