Кадык Хоу дернулся.
— В пак, — с трудом выговорил он. — В пак — в море Уэдделла.
У меня вдруг появилось такое ощущение, что заключение этого человека ни на чем не основано, а ему просто хочется, чтобы Бланд двигался на юг.
И странным было то, что вроде и самому Бланду этого хотелось.
— Хорошо. Капитан Эйде, — по внутреннему селектору распорядился он. — Возвращайте суда. Как только они подойдут, зовите шкиперов сюда, на совещание. Я полагаю, что мы сразу же должны взять курс на юг. У нас в запасе только два месяца, а нужно забить еще много китов, чтобы компенсировать потерю времени.
Кивком он отпустил сына и повернулся ко мне.
— Мне нужно, чтобы расследование было закончено до прибытия шкиперов и до того, как мы отправимся на юг. Капитан Эйде согласен освободить Кирре от всех обязанностей младшего помощника, чтобы тот помог вам решить, кого лучше вызвать для свидетельских показаний. Кроме того, Кирре будет служить вам переводчиком. Это все, господа!
Кирре уже ожидал меня в каюте, отведенной комиссии. Я получил от него краткий отчет о передвижениях Нордаля в ночь его исчезновения и составил список людей, которых следовало опросить. Расследование мы решили начать в 11 часов, и я пошел за Джуди и Эйде.
К назначенному часу, помимо вызванных нами свидетелей, пришло еще несколько человек, столпившихся за дверью. Когда мы с Джуди проходили мимо них, кто-то сказал: «Год даг, фру Бланд». — «Не фру Бланд, а фрокен Нордаль», — перебил его другой.
— Ну что ж, — начал я, — давайте-ка, Кирре, опросим тех, кого мы вызвали первыми.
Нам потребовалось много времени, чтобы выяснить у них историю той ночи.
Вечером 2 января Нордаль, как обычно, ужинал с другими старшими членами экипажа. Он был молчалив, но не более, чем обычно с тех пор, как судно покинуло Кейптаун. Секретарь, который часто с ним встречался, заявил, что управляющего беспокоило отсутствие китов. У Нордаля в компании была значительная доля акций. Джуди не знала точной цифры, но полагала, что, возможно, до 30–35 процентов.
После ужина Нордаль примерно полчаса провел в своей рабочей каюте. Покинув кабинет, Нордаль поднялся на мостик. Там он оставался недолго, разговаривая с вахтенным. Уже наступали сумерки антарктической летней ночи, и судно заволакивал туман. С мостика Нордаль направился в каюту к Эйде.
Капитан плавбазы заявил, что Нордаль выглядел совершенно нормально.
— Но, видите ли, он устал, — прибавил Эйде. — Управляющий отстранил Эрика Бланда от ряда работ и сам занялся ими. Они враждовали. Я должен об этом заявить, потому что это могло повлиять на его душевное состояние. Но нельзя считать, что в этой вражде виновен только Бланд. Нордаль его не любил, не старался скрыть своей неприязни и не делал Бланду никаких скидок на неопытность.
— А были ли между ними открытые стычки? — спросил я.
Капитан Эйде отрицательно покачал головой.
— Не думаю. Бланд всегда относился к управляющему с должным уважением, даже когда его вызывали на ссору.
— Итак, большую часть обязанностей Бланда Нордаль взял на свои плечи, — сказал я. — И вы считаете, что для него такая нагрузка была не по силам? Что он переутомился?
Эйде утвердительно кивнул.
Из каюты Эйде Нордаль пошел в радиорубку. Там он разговаривал с главным помощником по радиосвязи и ушел от него чуть за полночь.
Я допросил Кирре, который нес вахту в тот промежуток времени, когда исчез Нордаль. На вахту Кирре заступил в полночь. «Южный Крест» стоял на якоре и был окутан туманом. Навигационных огней других судов флотилии не было видно. Спустя полчаса после начала его вахты туман неожиданно поднялся, и видимость возросла до нескольких миль. Я спросил его, слышал ли он крик или всплеск. Он ответил отрицательно.
Итак, было ясно, что Нордаль исчез за бортом между той минутой, когда покинул радиорубку, и двенадцатью тридцатью с небольшим, когда туман поднялся.
Я вызвал Эрика Бланда. Войдя в нашу каюту, он слегка хмурился, а глаза его сузились и стали маленькими, как у отца. По-видимому, он нервничал.
— Бланд, я хочу задать вам только один вопрос, — начал я. — Вечером 2 января Нордаль ушел из каюты капитана Эйде вскоре после десяти. Заходил ли он к вам?
— Нет. Во время ужина у меня с ним произошел небольшой разговор. — Его взгляд скользнул в сторону Джуди, и он слегка пожал плечами. — Больше я Норда-ля не видел.
— Была ли у вас с ним ссора? — Вопрос задала Джуди, и я был поражен твердостью ее голоса.
Бланд заколебался.
— Должен ли я отвечать на этот вопрос? — спросил он у меня.
Ясно было, что он старается щадить жену, но у меня не было выбора.
— Боюсь, что да, — ответил я.
Тогда он посмотрел на Джуди и сказал:
— Была. Тебе же хорошо известно, что мы с ним не могли ужиться. Это была уже не первая ссора.
— В чем была ее причина? — Голос Джуди был бесстрастным.
— Ни в чем. Просто в несходстве мнений по поводу повышения в должности одного человека.
— Твой долг как помощника управляющего заключался в том, чтобы помогать, а не мешать моему отцу, ведь так?
— Я ему не мешал. — Его голос поднялся тоном выше. — Послушай, Джуди, мы с твоим отцом не ладили. Что тебе еще нужно от меня? Но я не имею к его смерти никакого отношения.
— Никто так и не утверждает, — сказал я.
Он повернулся к Джуди.
— Твой отец делал все возможное, чтобы создавать мне трудности. На этой работе я новичок, однако его нетерпимость к моим промахам была такой, словно я побывал в таком же количестве экспедиций, что и он.
— Я этому не поверю, — резко сказала Джуди.
— Поверишь или нет, но это правда. Ему хотелось довести меня до такого состояния, чтобы я вынужден был просить отца отозвать меня.
— А почему? — спросил я.
— Почему? Да потому, что ему хотелось после смерти моего отца завладеть компанией. Он мечтал убрать меня с дороги.
— Мы уклонились от основного, — прервал я его. — Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно смерти Нордаля?
— Нет. Я знаю не больше вас, как это случилось. Я могу это объяснить единственно финансовыми неудачами.
— Финансовыми неудачами? — переспросил Эйде, — Какими финансовыми неудачами?
— Он играл… — Здесь Бланд запнулся. — Это его дело, — пробормотал он.
— Я этому не верю, — спокойно сказала Джуди. — Отец никогда не играл на бирже. У него не могло быть финансовых неудач. Его интересовали только киты.
— Вы думаете, что финансовые затруднения могли иметь какое-то отношение к его смерти? — спросил я Эрика.
— Возможно.
— И вы не видели его ни разу с тех пор, как он покинул кают-компанию?
— Я уже сказал вам — не видел.
— Хорошо. Мне кажется, это все. — Я взглянул на остальных. Эйде кивнул в знак того, что он удовлетворен, Джуди сидела очень бледная, пристально глядя на своего мужа. Ее руки, лежащие на коленях, были стиснуты в кулаки. Она ничего не сказала, поэтому я кивнул Эрику Бланду: — Благодарю.
Он быстро встал.
…Наступил вечер, а мы еще продолжали расследование. Теперь пришла очередь допрашивать изъявивших желание добровольно дать показания. Все они были тёнсбергцы, и их показания придали делу совсем другую окраску. Даже со скидкой на преувеличение становилось ясно, что отношения между Нордалем и Эриком Бландом были гораздо серьезней, чем мы считали.
Их первая ссора произошла спустя неделю после того, как судно покинуло Кейптаун. Из рациона были исключены некоторые продукты, необходимые для предотвращения цинги. Когда делегация от экипажа выразила свои протест Эрику Бланду, который отдал это распоряжение, тот вместо того, чтобы признать ошибку, настоял на прежнем решении. Нордаль отменил его. Эрик обвинил Нордаля в том, что тот заискивает перед китобоями. Но это было еще не все. В первый день разделки китовых туш лопнул трос лебедки, и серьезно пострадал один из обдирщиков. Нордаль установил, что оборудование не было как следует проверено. Эрик заявил, что не собирается отвечать за все неполадки, хотя именно ему была поручена проверка оборудования. На виду у всей команды между ними произошел крупный конфликт.
Но, как выяснилось, самая серьезная ссора возникла из-за ошибок, допущенных при подсчете китов, доставленных на базу китобойцем «Валь-4». Виноват в неточности был Бланд. Он сообщил своему секретарю, что туши были доставлены на базу китобойцем «Валь-8». Шкипер «Валь-4» Петерсен, явившийся на борт базы, чтобы исправить ошибку, призвал в свидетели бригадира с разделочных палуб. Эрик не признавал свою ошибку, а обвинил Нордаля в том, что вся эта история с Петерсеном и бригадиром была им подстроена.
«Я знаю, что это значит! — кричал он. — Вы пытаетесь от меня отделаться! И от моего отца тоже. Вы хотите овладеть всей компанией!»
«Я знаю, что это значит! — кричал он. — Вы пытаетесь от меня отделаться! И от моего отца тоже. Вы хотите овладеть всей компанией!»
Нордаль спросил, что он под этим подразумевает, и тот ответил: «Я знаю, чего вы домогаетесь. Хотите получить от меня еще одну финансовую консультацию. Вам нужны деньги, чтобы купить власть. Но хватит с меня того, что я советовал вам в Кейптауне. Что ж, ждите, пока не наступит крах. Если бы я не знал, что он наступает, я бы… я бы…» — он не закончил фразы и вылетел из каюты.
Я вновь вызвал секретаря и спросил, почему он не упомянул об этом факте в своем показании. Тот ответил, что не считал это существенным. Но я-то понимал, что действительная причина заключалась в страхе потерять работу теперь, когда Эрик Бланд был управляющим базой, а на борту ее находился его отец. Однако секретарь подтвердил каждое слово этого показания.
В каюте у Нордаля произошла новая ссора, подслушанная одним из матросов.
«Я отказываюсь уходить в отставку, — говорил Эрик. — Если хотите, увольте меня. Но посмотрим, что скажет отец, когда будет здесь».
«Твой отец может делать что захочет, — устало ответил Нордаль. — Но я не позволю, чтобы на мне ездил такой недоносок, как ты, и позабочусь, чтобы и компания этого не допустила».
Раздался звук пощечины. И едва успел матрос отскочить от двери, как из каюты с побелевшим лицом и перекошенным ртом вылетел Эрик.
Последним свидетелем был дюжий мужчина со шрамом на щеке. Я сразу узнал его. Это он сопровождал капитана Ларвика к трапу в первый день моего вступления на борт плавучего завода. Звали его Ульвик. Он показал, что в ночь со 2 на 3 января, чуть за полночь, находился, на палубе и на корме встретил Бернта Нордаля, курящего сигару около одной из шлюпок. Управляющий взволнованно ходил взад и вперед. Минуту спустя Ульвик увидел Эрика Бланда, направляющегося к Нордалю. Ульвик остановился, любопытствуя, не произойдет ли между ними новая ссора. Он услышал начало перебранки, но не мог сказать, что говорилось при этом, так как находился слишком далеко. Вдруг голоса зазвучали ожесточенно. Затем раздался крик, и наступила тишина. Ульвик увидел возвращающегося Бланда. Его лицо было очень бледным. Тогда свидетель подошел к тому месту на корме, где стоял Нордаль. Управляющего там не было.
— А Эрик Бланд вас заметил? — спросил я.
— Нет. Я стоял у одного из вентиляторов, к тому же туман еще не рассеялся.
Я пристально наблюдал за свидетелем, пока он давал показания. Ульвик говорил монотонно, не отрывая взгляда от стола. У меня создалось впечатление, что он не видел той сцены, которую описывал.
— Почему вы не сообщили об этом мне, когда я проводил опрос? — спросил Эйде.
— Я испугался, — замялся свидетель.
— Ваша должность на судне? — спросил я.
— Матрос.
— Состояли ли вы раньше в команде какого-нибудь китобойца?
— Йа.
— Китобойца капитана Ларвика?
Он бросил на меня быстрый взгляд и снова отвел глаза в сторону. Ответа не последовало.
— Я не верю ни одному вашему слову, — сказал я. Глаза его забегали. — Кто вас научил? Капитан Ларвик? Признавайтесь! — крикнул я. — И это было вчера, когда он вместе с другими капитанами китобойцев оказался на борту базы для встречи с полковником Бландом? Он вас надоумил дать такое показание?
Ульвик смущенно заерзал на стуле.
— Ладно, — отрезал я. — Можете идти.
Я взглянул на Эйде.
— Считаю нашей первейшей обязанностью вызвать капитана Ларвика, — погладил свою бороду капитан «Южного Креста».
Я повернулся к Джуди, ожидая ее согласия. Она кивнула.
Пока капитан Эйде уходил распорядиться, чтобы вызвали Ларвика, чей китобоец только что подошел к «Южному Кресту», мы сделали перерыв. Юнга принес нам чаю. Впервые с тех пор, как мы занялись следствием, у меня появилась возможность поговорить с Джуди наедине.
— Послушайте, — начал я, — вы можете сказать мне, что вы обо всем этом думаете?
— Нет, не могу, — голос Джуди чуть дрогнул. — Но глубоко убеждена, что моему отцу никогда бы не пришла в голову мысль покончить с собой. Он никогда не отступал перед трудностями. Просто не знаю, что и думать. Это ужасно, ужасно! — Подавляемые прежде чувства вырвались наружу с неожиданной силой. Я подошел и обнял ее за вздрагивающие плечи.
— Перестаньте реветь и попытайтесь рассуждать, — сказал и. заставляя ее смотреть мне в глаза. — Или ваш отец покончил жизнь самоубийством, или же ваш муж — убийца.
У нее перехватило дыхание, но я почувствовал, что внутренне она уже готова понять, что третьего быть не могло.
— Извините, Джуди, — сказал я. — Я ведь прекрасно понимаю, насколько вам все это тяжело. Но мы должны выяснить, что у Ларвика на уме.
Черед минуту пришли Эйде и Кирре.
— Вопросы будет задавать миссис Бланд, — объявил я и приказал Кирре позвать капитана Ларвика.
В тесном помещении шкипер казался еще шире, чем был на самом деле, и очень походил на тюленя. Он неловко уселся на краешек стула, явно нервничая. Его маленькие, пронзительно-голубые глаза были прикованы к Джуди.
— Капитан Ларвик, — начала она, — вчера, находясь на борту «Южного Креста», вы говорили с одним из членов экипажа по имени Ульвик.
— Йа. Это правда, — ответил Ларвик.
— Мы заслушали показания Ульвика, — продолжала Джуди и вкратце передала ему то, что он нам сообщил. — Присутствующий здесь капитан третьего ранга Крейг придерживается мнения, что это свидетельство не обосновано. Он считает, что вы подговорили этого человека дать ложные показания.
Ларвик пожал плечами. Он ничего не сказал. Только пристально глядел на Джуди.
— Вы обвиняете моего мужа в убийстве, — произнесла она, и Ларвика передернуло от прямой откровенности ее слов. — В убийстве моего отца, — добавила она. — Почему вы прямо не пришли к нам или к капитану Эйде и сами не сделали заявления? Высказать свои подозрения вот таким обходным путем, заставить Ульвика сделать заведомо ложное заявление — это не делает вам чести. Эрик вообще не видел моего отца в тот вечер, после ужина.
— Откуда вы это знаете? — В глазах Ларвика неожиданно вспыхнул гнев.
— Такое заявление сделал Эрик перед нашей комиссией.
— Тогда он лжет! — прорычал шкипер.
Джуди взглянула на него, словно оглушенная ударом. Я видел, что она верит этому толстому бородатому китобою.
«Ларвик с ее отцом — старые друзья, — подумал я. — Шкипер нянчил ее, когда она была еще ребенком». И спросил:
— Откуда вам известно, что Эрик Бланд лжет?
Пеер Ларвик махнул рукой, глаза его, встретившись с глазами Джуди, снова потеплели, но спрятанные в бороде губы сжались в жесткую полоску.
— Мне больше нечего сказать. Я только убежден, что все произошло именно так, — глухо сказал он. — Я хотел, чтобы следствие это знало и действовало, исходя из этого.
— Побойтесь бога, Ларвик! — вскричал я. — У вас должна же быть какая-нибудь причина для подобных подозрений.
— Спросите Эрика Бланда, — только и сказал он.
Нам было ясно, что от старого шкипера больше ничего не узнать.
— Хорошо, — сказал я. — У нас нет больше вопросов. Я бы только отметил, что считаю вашу роль во всем происходящем далеко не порядочной. Надеюсь, вы будете вести себя с полицией иначе, когда вас будут допрашивать.
Ларвик поднялся, затем резко повернулся и вышел из каюты.
— Думаю, нам нужно снова вызвать Эрика Бланда, — прошептал я Эйде. Он согласился. Я повернулся к Джуди. — Вы в состоянии видеть своего мужа?
Она проглотила комок в горле:
— Но только как можно скорее.
Через десять минут тот резко постучал в дверь нашей каюты. Теперь это был другой Эрик Бланд — уже не обезоруживающе любезный молодой человек, которого мы видели раньше. Минуту мы, все трое, внимательно рассматривали его.
— Ну? — Он первым нарушил молчание. — Зачем я вам снова понадобился? — Он избегал наших взглядов, и, несмотря на его наглый тон, чувствовалось, что сын президента компании внутренне сломлен.
— Мы только что заслушали показания одного из членов экипажа, — сказал я. — Вы все еще настаиваете на своем заявлении, будто не видели Нордаля после ужина 2 января?
Взгляд его метнулся ко мне, затем назад к двери.
— Да, настаиваю. — Он впился пальцами в подлокотники кресла. — Вы ведь допрашивали Ларвика? Это он обвиняет меня в убийстве Нордаля и будоражит команду. Он всегда меня ненавидел. Это старый дружок Нордаля и пользуется его смертью, чтобы взять меня за глотку. Он лжет! Он лжет, говорю вам!!!
— Минутку, Эрик Бланд. Дело в том, что комиссия в действительности располагает показаниями не капитана Ларвика, а одного из членов экипажа. Он видел Нордаля около полуночи стоящим у одной из шлюпок. — Я знал, что это показание было ложным. И не имел никакого права пользоваться им, чтобы заставить Эрика говорить. Но я должен был узнать правду. — Нордаль курил сигару, — продолжал я. — Когда этот человек по пути на бак прошел мимо него, он встретил вас. Он говорит, что вы направлялись к Нордалю. — Лицо Бланда стало мертвенно-белым. Казалось, он перестал дышать. — Итак? Шли вы к Нордалю, когда он стоял у одной из шлюпок и курил сигару, или нет?