Простите, что я был так… резок прошлой ночью. Но послушайте. Я могу дать вам то, что вы хотите. Я могу видеть в вас то, что имеет значение, что важно. Позвольте мне обладать той частью вас, которая так важна.
Он замыслил еще десерты, тоже фруктовые, которые поведут ее все дальше и дальше к нему, и наконец он поймает ее. И тогда она, будто золото в клетке, сделанной из тьмы…
– Знаешь, а ведь это хорошо, что она не любит сладостей, – задумчиво сказал Патрик.
– Почему это? – немного резковато спросил Люк. Суета, сопровождавшая ужин, почти затихла, а Саммер даже не появилась в ресторане, и он не мог продолжать соблазнять ее сегодня. Неужели он уже полностью удовлетворен тем, что она съела кусок фрукта, который он очистил и нарезал? – Она слишком маленькая?
Саммер много плавала, но ее метаболизм не мог быть таким интенсивным, как у него.
– И поэтому тоже, – задумчиво кивнул Патрик. – Но в основном потому, что она оставит без своего внимания всех сладеньких парней в «Адском баре» у Грегуара. Я видел, как она была одета, когда шла туда.
Глава 13
Скульптуры из синего стекла делали бар отеля похожим на страну мертвых. Но через несколько минут, ровно в одиннадцать, взревет электророк, и бар станет огненно-красным.
Люк мгновенно заметил Саммер. В потоках мертвенно-синего цвета она сияла, как луч солнечного света в комнате, где теснятся зомби. Бледно-золотистое платье в виде связанной узлом полоски шелка, смутно напоминавшее греческий стиль, сливалось с ее золотистой кожей. Плечи были обнажены, лишь линия шеи была скрыта. Платье свободно облегало тело, лаская его. И молило о прикосновении…
…о каком он мечтал и сам вчера ночью…
Саммер откинулась назад и оперлась на стойку бара, легонько покачивая ногой. В руке у нее был бокал. Как она красива! Загар завсегдатая пляжа. Божественное тело, нежное, с прекрасными формами. Она соблазнительно изогнулась и казалась такой маленькой, что мужчина мог бы вытворять с ней что угодно, если бы она поддалась ему.
Сидящий на соседнем табурете мужчина наклонился к ней и что-то сказал. Люк отошел от двери. Его движение привлекло взгляд Саммер, и она замерла.
Но не улыбнулась.
Что ж. Лучше ненависть, чем безразличие, верно?
Люк шагнул к ней, а она повернулась к соседу и улыбнулась. А у того черные волосы, черт его подери. Он определенно мужчина ее типа, и это удручало Люка.
Он пересек зал.
С намеком на флирт – вы и вправду готовы позволить мне поцеловать вас? – мужчина поднес ее бокал к своим губам. А когда поставил, Люк спокойно взял этот бокал и толкнул его по барной стойке. Грегуар, который так и не стал главным барменом из-за рассеянности, немедленно убрал бокал и поставил новый.
– Люк Леруа. – Люк протянул руку черноволосому мужчине.
Тот попытался сжать ее как можно сильнее, как это принято у американских бизнесменов. Однако у Люка были руки такого пианиста, чьи фортепьянные клавиши часто весили по сорок фунтов. Он просто не заметил попытки устроить соревнование «кто крепче пожмет руку».
Какого черта, не зря же я француз?
– Саммер. – Люк взял ее руку и поцеловал.
Рука слегка дернулась.
Этот слабый рывок вызвал дрожь в его теле, тихий перезвон, который было невозможно остановить. И Люк отпустил ее руку, с невольной благодарностью лаская ее.
– Саммер… Кори? – спросил мужчина. Его глаза засверкали с еще большим интересом, а Саммер взглянула на Люка с отвращением.
– Мне надо поговорить с тобой. – Люк стянул ее с табурета, холодно глядя на бизнесмена. – Извините нас. Дела.
– Дела?
Саммер была на удивление доверчива, и Люк почувствовал себя виноватым.
– Ну… не совсем, – признался он, когда привел ее в Terrace des Fortunées[72], огромный зал, безлюдный в этот час. Через стену стеклянных окон во внутреннем дворе виднелся пустой белый квадрат холодно поблескивающего катка. Мелкий дождик замерзал на его поверхности.
Она стояла перед Люком, скрестив руки и натянув шелк платья на грудь. Саммер освещали только неяркие огни внутреннего двора, и в полутьме она выглядела прелестной, светящейся золотым светом. Ему казалось, что она померкнет, если он не обнимет ее, не закроет от сквозняка. Все его тело изнывало от жажды защитить ее. Обладать ею.
– Так о чем конкретно ты хотел поговорить? – холодно спросила она. – Я была занята.
Он сунул руки в карманы, чтобы заставить их вести себя прилично.
– Вот как раз об этом. О том, что ты делала, когда была занята.
Ее улыбка дразнила его. Ему хотелось повернуть время вспять, вернуть тот миг, когда впервые увидел ее и она показалась ему беззащитной, полной любви женщиной. Он хотел исправить ошибку, которую сделал в первый день их встречи, когда гордость взяла верх над его чувствами и заставила его выйти из номера, оставив ее лежать в одиночестве. Какие отношения могли бы сложиться у них, если бы он занимался с нею любовью до тех пор, пока ее тело не стало бы жарким и доверчивым? Его сердце оказалось бы в ее мусорке? Или ее сердце – в его руках?
– Когда я говорил о более высоких требованиях…
– Иди на хрен, – перебила она.
Он отшатнулся.
– Прошу проще…
– Еще бы не просил. Ты мне надоел.
Она повернулась, отряхивая платье, будто к нему прилипли крошки.
Он схватил ее повыше локтя, и она замерла, глядя на его руку – золото против золота.
– Нет, – мягко сказал он, потому что понял нечто важное. – Нет, не надоел.
Она дернула локтем, но очень слабо.
А он, вместо того чтобы сжать ее крепче, пошевелил большим пальцем. Просто слегка провел им вверх и вниз. Она быстро, поверхностно вздохнула. Он начал гладить ее руку, будто изучал свою власть над ней, смотрел, как поднимается и опускается ее грудь под золотистой тканью платья, а потом взглянул ей в глаза.
– Тебе понравилось манго, Саммер? – тихо спросил он.
На мгновение вспыхнули блестящие глаза цвета голубой лагуны, и Саммер отвернулась.
– Хороший плод я выбрал? Свежий, зрелый и мягкий, превративший в сок солнечный свет. Я подал тебе то, что ты хотела?
– Я не хочу, чтобы ты говорил мне «ты», – сказала она решительно и бесцеремонно, разрушая чары, которые он пытался сплести.
Он задохнулся, как от пощечины, и мог только смотреть на нее.
– У нас нет близких отношений, – холодно продолжала Саммер. – И я не хочу, чтобы они были.
Если у человека сильно развито самообладание, то иногда ему очень тяжело. Например, он не может позволить себе двумя руками объять ее руки и в раскаленном добела гневе сжать так, чтобы появился оттиск близости.
– Когда мой большой палец оказывается у тебя во рту, тогда и возникают близкие отношения?
Теперь она выдернула руку. Тем лучше. Так он не раздавит ее в тисках своего захвата.
– Да, но, кажется, мы установили, что мои приемы орального секса не соответствуют твоим высоким требованиям, поэтому ты будешь говорить мне «вы».
Ее слова ошарашили его. Все это было противно. А она стояла в золотом платье, такая прекрасная, и… была готова, как тигрица, превратить в щепки свою клетку.
Клетка? Какого черта? Он тяжко покачал головой.
– Саммер. Я вовсе не это имел в виду…
– Господи, как ты мне надоел, – сказала она и шагнула к двери.
Раскрытой ладонью, вытянув руку над головой Саммер, Люк толкнул дверь, и она закрылась. Саммер повернулась, ощущая его тело как броню для себя. Или как клетку. И замерла, медленно дыша в такт с его дыханием, пока он наполнял свои легкие ее ароматом. Кокосовый орех и вызывающий смутные желания, но одновременно полный решимости солнечный свет.
Ее глаза распахнулись. Она наклонила голову и смотрела на него, касаясь губ языком. Его тело напряглось, и возбуждение заставило его прижать ее спиной к двери.
Точно как она хотела. Она и платье выбрала такое, чтобы пойти в бар и позволить первому попавшемуся мужчине сделать с ней это.
– Разве тебе не хочется узнать, что я имел в виду, когда говорил о высоких требованиях? – спросил он с нажимом. Желание позволить себе быть просто мужчиной было ужасающе сильным. Он разрывался между желанием и непреклонным сопротивлением ему.
– Нет, – сказала она. – Не хочется. Не взыщи, но я не буду говорить с тобой об этом, хотя у меня много чего есть на уме.
Soleil. Я могу помочь, могу позаботиться обо всем, что у тебя на уме. Я могу сделать так, что ты забудешь обо всем на свете.
Так он думал, но… высокомерный перфекционист, каким он был, отказывался делать это. И ругал себя, глядя сверху на миниатюрную женщину, пойманную в ловушку его силы. Он и впрямь чувствовал себя виноватым – ведь он не позволяет ей использовать его, не дает ей выпустить на него сексуальную энергию и затем выбросить за ненадобностью.
Высокомерный мазохист-перфекционист. Но таким Люк был всегда. Даже славился этим.
Если он дотронется до Саммер, она обязательно что-нибудь сделает. Будет сосать его палец, putain, и сломает Люка, как сахарное изваяние, за несколько минут до удара гонга, означающего конец состязания. И тогда много лет беспощадной работы пойдут прахом. Люк много раз видел, как это происходило со многими мужчинами – их ломали прямо перед тем, как они могли выиграть приз.
Он положил и другую руку на дверь. Теперь его руки оказались по обе стороны Саммер.
– Саммер, я пытаюсь объяснить, что мне бы хотелось…
Ярость отбросила Саммер от двери. Невероятная сила жила внутри ее, будто циклон крутил и увлекал ее в позолоченную ловушку условностей и напряженности. Она не хотела ничего, кроме его тепла, его тьмы. И Его Превосходящее Величество презирал ее за это. Он оставил ее одну, потому что, черт возьми, был слишком хорош для нее. А теперь он захотел сломить ее, чтобы она открылась ему? Расплескала перед ним все, что было для нее важным, чтобы он мог лапать это, потому что был в настроении? Да пошел он на хрен.
– А знаешь, чего бы я хотела? – грубо спросила она. – Не спорю, ты великолепен. Ты сама страсть, запертая так крепко, что никогда не соизволишь излить ее на такую, как я. Но ты ни во что меня не ставишь. Так вот, я бы хотела, чтобы ты трахал меня вот у этой стены, пока я больше не смогу думать, пока у меня не исчезнут все мысли, а потом я соберусь с силами и поеду учить детей на моем острове. Буду лежать там на пляже и любоваться волнами, которые накатываются на берег. Это все, что я хочу от тебя.
На мгновение воцарилась невыносимая тишина, а потом слова, издалека пробиваясь сквозь ее гнев, начали эхом возвращаться к ней. Безжалостные черные глаза впились в Саммер, а длинное матовое тело Люка оставалось напряженным и неподвижным.
– Соберешься с силами, – четко повторил он.
Он почувствовал прилив крови к лицу. О боже, когда ее гнев отступит, это будет ужасно.
– После… моего трахания… ты точно осталась бы лежать на полу без сил.
Она уставилась на него и покраснела от смущения и вновь поднявшейся ярости.
– Знаешь что? Проваливай к черту!
Он осторожно потянул и открыл дверь, переместив Саммер так же легко, как стеклоочиститель в автомобиле сдвигает капли дождя. Выскользнув в дверь, он тихо и аккуратно закрыл ее за собой. Саммер теперь уже не опиралась спиной на дверь, а стояла, оставшись ни с чем – одна-одинешенька в пустой комнате.
Мало-помалу ее ярость иссякла. Она поднесла кулачки к голове и, обессилев, опустилась на пол. О боже, боже. Что же она только что наговорила?
Глава 14
Вернувшись в свой номер, Саммер рухнула на пол и скорчилась от стыда. Кровать загораживала ее от Эйфелевой башни.
В дверь постучал посыльный. Он доставил длинный узкий пакет, красиво перевязанный бантом. Внутри Саммер нашла непонятную штуковину, должно быть, какую-то кухонную утварь – длинный толстый предмет с утолщением на одном конце, сделанный из очень гладкой древесины. Рядом с ним лежал красивый стеклянный флакончик с ароматизированным маслом. На прикрепленной карточке четким угловатым почерком было написано: «Может пригодиться. Л.Л.».
Стыд мгновенно сменился гневом. Он придал Саммер столько сил, что все на свете ей стало нипочем, и погнал ее в кухни. Как была она в уличной одежде, так и направилась к Люку, свирепо глядя на десерт, над которым он работал. Рядом с ним никого не было. Он повернулся и смотрел, как она приближается к нему. Его черные глаза абсолютно ничего не выражали, но это не остановило Саммер.
– Ты уволен. Убирайся.
Люк немного поднял брови.
– Bonne chance[73], – сказал он и вернулся к безумно сложной и изысканной войне света и тьмы, которую он создавал на тарелке.
В дальнем конце кондитерской кухни какой-то assistant[74], одетый в белую куртку, в панике прошипел что-то человеку, которого она не могла видеть, и тот мигом исчез. Из-за угла появился Гюго Фор:
– Non[75], non, non, мадемуазель. Люк, не обращай на нее внимания.
– Да я и не обращаю.
Он растягивал горячий золотистый сахар голыми пальцами, не подавая виду, что ему горячо.
– Мадемуазель, пожалуйста, пойдемте поговорим. – Гюго Фор взял ее за руку выше локтя и потянул за собой.
Будто из ниоткуда появился Ален Руссель и подхватил ее под другую руку.
– Мадемуазель, я искал вас. Это срочно. Люк, s’il vous plaît[76], – директор безумно замахал руками, и это должно было означать: он отменяет все, что она успела сказать.
Люк, едва заметно пожав плечом, продолжал вытягивать нити мерцающего золотистого сахара, столь же прекрасного, сколь и хрупкого.
Саммер старалась не оглядываться на него, пока ее волокли из кухонь, но у выхода не смогла больше сопротивляться желанию хоть одним глазком взглянуть на Люка. Но он был так сосредоточен, будто ее вообще не было на свете.
А она так сильно ненавидела его, что если бы ее не держали за руки, то она схватила бы тяжелый горшок с цветами и…
Ален и Гюго запихнули ее в чей-то офис.
– Вы совсем спятили? – взорвался Гюго. – Вы разве не знаете, сколько он работал, чтобы добиться первого места? А теперь вы пытаетесь лишить звезды мой ресторан!
Саммер схватила со стола первые попавшиеся бумаги и разорвала их пополам. И сразу же испугалась такого буйства. Неужели она начала впадать в ярость, как ее отец? Он не устраивал драк, но темы насилия и разрушения часто звучали в его словах, а иногда он крушил вещи. Саммер была уверена, что научилась вести себя гораздо лучше, – ведь в течение четырех лет она была изумительно спокойной женщиной с легким характером, – но, оказывается, только потому, что не было достаточно сильных раздражителей.
– Мадемуазель, с величайшим в мире уважением к вам, non, – категорически заявил Ален Руссель, будто этот проклятый отель принадлежал ему. Здесь все считают себя выше ее? – Люка нельзя увольнять. Я не стану делать этого, Гюго тоже. Наш бухгалтер продолжит платить ему зарплату и даже поднимет ее, чтобы возместить неудобства. Non.
– Et[77] non et non!! – бушевал Гюго. – Как смеете вы, всего-навсего избалованный ребенок… Да как вы осмелились явиться в мой ресторан и пытаться…
– Гюго, – резко перебил Ален, и его абсолютное спокойствие пресекло ярость Гюго. – Прошу тебя. Я сам поговорю с мадемуазель Кори.
– Нечего со мной говорить. – Саммер с силой схватилась за край стола в припадке удушья. – Я поняла! Поняла!
Потерпи. Не увольняй Люка. Не разговаривай с Люком. Ходи по номеру, по отелю, разгуливай по Парижу, плавай в том чертовом бассейне, смотри на холодный дождь. Старайся не проводить время с теми, кого тебе находит отец, даже если надо спастись от одиночества. Получи у отца деньги на спутниковую связь и уматывай отсюда, возвращайся на свой солнечный остров и живи счастливо.
Три месяца. Даже она не была настолько избалована, чтобы не дождаться, когда они закончатся.
– Но я хочу напомнить, – ледяным тоном сказала она, обращаясь сразу к обоим, – не вам принадлежит этот отель. И я уволю любого, кого захочу.
Гюго выпрямился.
– Меня, например? – сказал он еще более ледяным тоном, и ее собственный показался мягким весенним ветерком.
Ален схватил Саммер и рукой зажал ей рот.
– Гюго. Прошу тебя. Мадемуазель Кори, прошу вас.
Гюго повернулся на каблуках и вышел, сделав один огромный шаг, всем телом выражая возмущение.
Ален отпустил Саммер.
– Мадемуазель, дышите глубже.
– Да поняла я. Хотя могу и вас уволить.
– Да, – успокаивающе сказал он. – И вы можете сровнять отель с землей, пока он ваш. При переходе отеля к новому владельцу всегда возникают проблемы.
– Вы плохо понимаете, что может сделать «владелец»?
– Мадемуазель. Вы уверены, что именно этого и хотел ваш отец? Чтобы вы разрушили один из лучших в мире отелей? Вы же понимаете, что ваши решения затрагивают многих людей, а не вас одну.
Отец ради собственного удовольствия вынудил ее покинуть остров. Сейчас он в Польше. Или в Хорватии. А в его эсэмэсках было только «Перестань раздражать Люка». Отец может забрать отель и…
Наконец она глубоко вздохнула, как рекомендовал Ален.
– Вы и вправду хотите разрушить отель? Или у вас… личные проблемы?
– Нет. Никаких проблем. Вот только Люк… – Она осеклась, не в силах рассказать, хотя бы частично, что же такого он сделал. И что сделала она.
– Я поговорю с ним, – успокоил ее Ален.