-- Ведете меня к себе домой? -- высказал предположение Платон. --- Так, вдоль железной дороги, ближе?
-- Вы что? -- изумилась Вера. -- Туда двенадцать километров!
-- Чтобы остаться с вами вдвоем, я пройду и тридцать! -- расхрабрился Платон.
-- Тогда потопали уж до Грибоедова, чего там!.. Вы сами оттуда?
-- Да, родился на берегу реки Урал. Мы жили недалеко от парка с красивым названием "Тополя". Тополей почти не осталось, а название прежнее. А потом мать от отца ушла, мне тогда десять лет было...
- К другому ушла?
-- Да... И мы в Москву перебрались. Отец у меня -- его весь город знает. -- Тут в голосе Платона явно зазвучала нежность. -- Он -- детский доктор. Знаете, таких теперь нету, про таких Чехов писал. Через его стетоскоп прошли практически все. И те, которым под пятьдесят, и их дети, внуки... Ему в городе больше всех верят!
- Теперь я понимаю, в кого вы такой! -насмешливо заметила Вера.
- Я бы очень хотел быть похожим на него!..
Пути делали крутой поворот в сторону. Вера, а вслед за нею и Платон, тоже повернули В сторону. Здесь в тупике отдыхали пассажирские вагоны, много вагонов, с самых разных маршрутов.
- Понял, мы будем искать пустой вагон! -- догадался Платон.
- Вы умный, но не совсем. Вагоны все заперты, чтобы шпана не лазила. Мы ищем мою двоюродную сестру, Зину, помните, я говорила, что она проводница?
- Вера, вы мне ужасно нравитесь! -- вдруг признался Платон.
Вера оборотилась и внимательно посмотрела в глаза Платона, словно пытаясь понять серьезность его слов...
После Вера и Платон бежали по пустому, неосвещенному коридору вагона и ломились в дверь каждого купе. Все двери подряд были на запоре. Наконец одна из дверей поддалась и отодвинулась.
Вера и Платон влетели в купе, стремительно задвинули дверь и начали целоваться.
Потом Вера перевела дух, отступила на шаг и сказала:
- Все! Хватит!
- Нет, не хватит! Я только вхожу во вкус!
-- Это добром не кончится! А я по купе не шляюсь!
-- Я знаю.
Вера насторожилась:
-- Ты на что намекаешь?
-- Ни на что!
- Ты что имеешь в виду? -- Вера повысила голос.
-- Ничего не имею в виду!
-- Нет, ты имеешь в виду, что я бегала в купе к Андрею! Но у нас с ним там ничего не было.
- Я верю!
-- Нет, ты не веришь, я по глазам вижу!
-- Да тут темно! -- взмолился Платон.
- А я тебе повторяю - - ничего не было!
-- Да верю я тебе, честное слово!
-- Ничему ты не веришь, у тебя на уме сейчас одно... И молчи! Ты ведь меня полюбить никогда не сможешь!
-- Почему?
-- Потому что я -- вокзальная официантка, а ты -- пианист.
-- Не говори глупостей...
- Ты говоришь это, потому что тебе другого сказать нечего.
- Какое имеет значение, у кого какая профессия!
-- Ты еще толкни речь про всеобщее равенство!
- Ну, Вера, ну, перестань! -- растерянно забормотал Платон. -- Иди ко мне!
- Я тебя привела в мягкий вагон, -- нежно сказала Вера, -- чтобы ты отдохнул. Отдыхай, горемыка.
Вера перешла в соседнее купе и заперлась. Теперь они лежали на соседних койках, но разделенные перегородкой.
- Как ты думаешь, -- нарушила молчание Вера, -- какой срок тебе могут дать?
- В лучшем случае -- три года.
-- Я приеду на суд, - вдруг заявила Вера, -- и скажу им, что это не ты сделал...
Платон уже понимал, что Вера с ее характером действительно может приехать.
-- Тебя никто не послушает!
-- А я скажу, что ты мне сам рассказывал!
-- А я отрекусь! Кому поверят -- тебе или мне?
- Три года -- это много.
-- Много, -- выдохнул Платон.
- Для меня это, впрочем, значения не имеет. Ты здесь больше не покажешься! -- с горечью подытожила Вера.
- Вера, мы с тобой взрослые люди. Этот разговор через перегородку --противоестествен.
- И никогда у нас с тобой, пианист, ничего не будет! Потому что я тебя вот так вот сразу - взяла и полюбила! И только, пожалуйста, не говори, что ты меня тоже полюбил.
Платон повернулся спиной к обидчице и процедил сквозь зубы:
- Спокойной ночи!
Вера в соседнем купе тоже повернулась спи-пой.
Они помолчали. Довольно долго. Даже чересчур долго.
- Ты что делаешь? -- наконец-то нарушила тишину Вера.
- Дуюсь! На тебя!
- А что собираешься делать?
- Спать! -- ответил недогадливый Платон.
- Ты что, дуралей?
- Почему? -- не понял Платон.
- Ты что, совсем дуралей?
- Теперь я понимаю, что совсем! -- обрадованно воскликнул Платон, до которого наконец дошло. -- Я иду!
И он ринулся в соседнее купе. Вера отперла дверь...
Утром, когда Платон проснулся, Веры уже не было.
Платон соскочил со ступенек вагона и резво побежал вдоль состава к зданию вокзала. В утреннем ресторане было безлюдно. За служебным столом собрались официантки, буфетчица, повариха в белом полотняном колпаке, калькуляторша. Кто-то из женщин завтракал, кто-то вязал. Калькуляторша составляла меню, а Вера тихонько напевала популярную песню:
Нет. мой милый, никуда я не уеду,
А иначе мы друг друга обездолим...
Платон пересек ресторанный зал. Вера посмотрела на Платона. Тот прислонился к стене и слушал, как Вера поет:
Нет. мой милый, все у нас не так-то просто...
- Иди, поешь! -- вдруг приказала Вера. -- Тебе накрыто!
Она показала рукой на соседний столик и продолжила песню.
Столик, за которым уселся Платон, поражал белизной скатерти, изысканностью сервировки и обилием еды. Но Платон не ел. Он не отрываясь смотрел на Веру...
По радио объявили:
- Скорый поезд Москва -- Ташкент прибывает на первый путь.
Круглые вокзальные часы показывали 12 часов 10 минут.
В толпе оголодавших транзитников, штурмом бравших ресторан, Платон разглядел Андрея. Впрочем, разглядеть его было несложно. Могучий Андрей возвышался над всеми. Как и позавчера, Андрей нес два чемодана, других, разумеется. Андрей подошел к Вере, и они о чем-то заговорили. О чем именно, Платон не слышал. И это его раздражало.
- Здравствуй, крупиночка моя! - - Андрей сиял сердечной улыбкой. Прячь чемоданы и побежали! Поезд стоит двадцать минут.
Вера чувствовала себя виноватой:
- Извини, Андрюшка, но я больше не буду бегать к тебе в купе!
- А куда нам деваться?
- Ты не понял, хороший мой! Случилось несчастье!
- Что такое? - перепугался Андрей. - Дыни украли?
- Я подобрала тебе замену.
От изумления Андрей даже сел.
-- Это действительно беда!.. И кто этот тип? Этот тип подошел к Андрею и потребовал:
-- Отдай паспорт!
-- Извини, друг, - повинился Андрей. - Промашка вышла... Держи свой паспорт... С меня причитается...
- Возьми деньги, пожалуйста, это за твои дыни! -- Вера протянула Андрею пачку ассигнаций, которая была спрятана в кармашке передника. Андрей взял деньги и небрежно засунул в карман.
- И выматывай отсюда! -- угрожающе произнес Платон. -- Чтоб я тебя больше на этом вокзале не видел!
Андрей захохотал:
- Так вот кто тут пристроился!
-- А ну! Пошел вон! -- повысил голос Платон.
- Ой, как я перепугался! -- скорчил мину Андрей и легко, тыльной стороной ладони, ткнул Платона в лицо.
Тот не устоял на ногах и рухнул на пол.
-- Значит, я тебя понимаю так: личные отношения у нас кончились, --Андрей обратился к Вере как ни в чем не бывало: -- Ты мне изменила. Остались только лишь деловые контакты.
-- Вон твои пустые чемоданы, под служебным столиком... -- показала Вера.
- Я привез клевый товар! -- перешел на шепот Андрей. -- Легкий, чистый. Двенадцать пар австрийских сапог. Дефицит жутчайший. Ты пусти их по...
Но узнать, почем идут нынче австрийские сапоги на черном рынке, помешал Платон. Он поднялся с пола и изо всех сил ударил Андрея. Тот, не оборачиваясь, так врезал Платону, что пианист отлетел в сторону и свалился на пол, со звоном увлекая за собой стол с посудой.
Швейцар привычно засвистел.
-- Деловые контакты тоже накрылись. Противно мне этим заниматься, --Вера говорила так, будто на ее глазах не происходило никакой драки.
- На что ты жить-то будешь, задавака?
-- Как-нибудь проживу! -- И Вера обратилась к пассажирам. -- Не забывайте расплачиваться, товарищи!
Платон рассвирепел. Он поднялся и пошел на проводника, как танк. Но ударить Платон не успел.
- Отстань! Надоел! -- поморщился Андрей и отпихнул противника. Незадачливый драчун опять упал.
- Что ж ты на ногах-то не держишься? -- посочувствовал Андрей и обернулся к Вере.-- Жалеть будешь, доска обструганная... -- Андрей не мог простить Вере, что она дала ему отставку. Ни один мужчина не может этого простить. -- На что я только польстился?.. Удовольствия от тебя кот наплакал!..
Вера повернула к Андрею расстроенное лицо:
-- Правильно меня ругаешь, родной мой! Но что мне с собой поделать!
-- Сапоги хоть продай, -- попросил бывший возлюбленный.
-- Милый, не могу! -- категорически отказалась Вера.
В ресторане появился знакомый нам лейтенант по имени Николаша, обозрел поле битвы, увидел поверженного Платона, который с трудом вставал, цепляясь за стул.
- Что здесь происходит? Кто это вас так разукрасил?
Платон тяжело дышал.
-- Кто его избил? -- громко спросил милиционер. Пассажиры, не желая влипать в историю, немедленно потянулись к выходу, на ходу расплачиваясь с Верой.
Вера молчала, а Андрей ловко вытянул из брюк ремень, умело перетянул им оба чемодана с сапогами и добыл из-под служебного столика пустые чемоданы, в которых прежде были дыни.
-- Сейчас будем составлять протокол! - пригрозил Николаша. -- Откуда у вас синяк, товарищ пианист?
Школа вокзальной жизни не прошла для Платона бесследно.
-- Это столб об меня ударился! -- процитировал он хулигана, которого при нем допрашивал тот же Николаша.
-- А по щеке кто заехал?
-- Это семафор меня стукнул! -- вид у Платона был невинный-наиневиннейший.
По радио объявили отправление ташкентского поезда.
Андрей оценил благородство Платона.
-- Ты хоть интеллигент, но парень неплохой.
Андрей взвалил на себя чемоданы и кинулся к выходу.
- Дура ты, Верка! - - успел он крикнуть на бегу и кинул ей несколько купюр. -- Оплатишь бой посуды!
Андрей исчез с заступинского вокзала. Вера подняла стол, постелила скатерть, а затем стала собирать с пола осколки.
-- Николаша, ты иди. Все в порядке!
- Все в порядке! -- подтвердил избитый Платон. -- И я тоже в порядке!
Николаша, которому хватало других забот, охотно ушел.
-- Пойду куплю тебе билет... А то смотреть на тебя тошно... -- с грустной насмешкой сказала Вера. -- Куда брать билет-то?
Платон недоуменно пожал плечами:
- Естественно, в Грибоедов. А оттуда я полечу в Москву.
- Я знаю. К той, которая по телевизору про погоду врет! -- И, гордо вздернув голову, Вера зашагала прочь из ресторанного зала.
Затем проникла в билетную кассу, естественно, с заднего хода.
-- Мне билет в Грибоедов!
-- В какой вагон? -- спросила кассирша.
-- В самый что ни на есть мягкий. А то пассажир у меня весь раненный.
-- Есть только общий!
-- И тут ему не повезло, -- покачала головой Вера.
В зале ожидания, проходя мимо междугородного телефона, Вера остановилась, подумала о чем-то, направилась к небольшому окошку, за которым разменивали монеты, и протянула рубль. Получив горсть пятнадцатикопеечных, Вера возвратилась к автомату, достала бумажку с московским номером Платона и набрала его.
- Это жена Платона Сергеевича?.. Здравствуйте... Нет, вы меня не знаете... -- И тут спокойствие оставило Веру, и она нервно спросила: --Скажите, вы хорошо спите? Совсем не идиотский вопрос! -- Вера бросила в автомат очередную монетку. -- Как вы можете отправлять в тюрьму ни в чем не повинного человека?!
- Но я-то знаю, что это не он... Вы сидели за рулем! Вы!..
-- Что? -- Вера изменилась в лице. -- Я вам не верю!.. --- и издевательски добавила: -- Чуть не забыла узнать -- штакетник для забора вам завезли?
Вера повесила трубку и прислонилась к стене, будучи не в состоянии двинуться с места...
Так она постояла немного, а потом медленно побрела в ресторан.
Платон в гардеробе приводил в порядок пострадавший костюм.
-- Вот ваш билет! -- Вера протянула его Платону. -- Поезд в Грибоедов отходит через сорок минут...
-- Спасибо, -- Платон поднял билет кверху, пытаясь разобрать на просвет цифры компостера. -- Деньги я вам вышлю немедленно по приезде!
-- Выйдем! Надо потолковать! -- вдруг потребовала Вера.
Они шли по перрону. Молчали. Потом Вера нарушила молчание:
-- Я говорила с твоей женой, -- перехватила удивленный взгляд Платона и разъяснила: -- По телефону, конечно. Она утверждает, что это ты сбил человека!
-- Действительно такое сказала? -- переспросил Платон.
-- И каким убедительным тоном!
Платон остановился:
-- Она же не может сказать правду никому, тем более первому встречному.
-- Но она мне это брякнула сразу же, без промедления. Это у нее отработано.
- Может быть, она и права. В протоколе ведь так и записано!
-- Но ведь это же подло! -- воскликнула Вера.
-- Вот видишь, изменить уже ничего нельзя.
-- Господи, беда-то какая! -- прошептала Вера.
Платон нежно посмотрел на Веру, обнял за плечи,
- А ну, посторонись! -- раздался зычный крик.
Они отскочили друг от друга. Автокар-разлучник потащил между ними бесконечную вереницу груженых тележек.
Сначала Платон и Вера растерянно смотрели друг на друга, потом заметались вдоль состава, пытаясь соединиться. Казалось, этому дурацкому составу не будет конца. А когда звякнула последняя тележка, Платон кинулся к Вере и прижал ее к себе.
Они стояли и долго целовались посреди перрона. Кто-то оборачивался на них, а кто-то и нет. Теперь часто целуются на улицах, а на перронах тем более.
Потом Вера и Платон взялись за руки и пошли к пешеходному мосту, который был переброшен через пути. Они медленно поднялись по деревянным ступеням, сделали еще несколько шагов и остались стоять на мосту, облокотившись на перила.
Под ними раскинулась вся станция со всем сложным хозяйством, с платформами, с многочисленными путями, с самыми различными строениями, с беспокойными маневровыми паровозами и замершими товарными составами.
- Как же ты будешь ехать до Грибоедова без денег? -- забеспокоилась Вера.
- Как-нибудь доберусь...
- Возьми вот десятку! -- Вера протянула красненькую бумажку.
- Не унижай меня! Вера помотала головой:
- Женщина, которая любит, не может унизить. И не говори, пожалуйста, что ты мне немедленно вышлешь...
- Спасибо за царский подарок! -- невесело улыбнулся Платон и принял деньги. - Я тебе и не могу вернуть, даже если захочу. У меня ни твоего адреса, ни твоей фамилии...
- Адрес простейший -- Заступинск, ресторан на вокзале. А фамилия моя Нефедова. Минуточку... -- протянула Вера. -- А как твоя-то фамилия, я в паспорт не заглядывала...
-- Зачем тебе? Лучше всего про меня забыть!
- Должна же я знать фамилию человека, которого должна забыть!
- Рябинин моя фамилия.
Вдали показался пассажирский поезд. Донеслось вокзальное радио, но что именно вещал диктор, здесь, на мосту, разобрать было невозможно. Внизу, на перроне, сразу стало полно людей.
- На Грибоедов, наверное, - - догадалась Вера.
-- Наверное, -- Платон с горечью понимал, что через несколько минут ему придется уехать. -- Если бы мне еще недавно сказали, что на промежуточной станции я полюблю вокзальную официантку...
- На прощанье ты меня оскорбляешь?
- На прощанье я тебе объясняюсь в любви!
Они снова начали целоваться. Поезд тормозил у перрона.
- Сейчас мы доцелуемся до того, -- подытожил Платон, -- что я опять опоздаю на поезд.
-- Опоздай, пожалуйста!
Платон вдруг отстранил Веру и ринулся по ступеням вниз:
- Только не провожай меня! У меня больше нет сил!
-- У тебя двенадцатый вагон! -- крикнула вдогонку Вера. - К сожалению, общий!..
- У меня скоро в жизни все будет общее! -- горько пошутил Платон. Прощай!
Платон подбежал к двенадцатому вагону и сунул билет проводнику, не сводя глаз с маленькой фигурки, замершей на мосту.
Заплаканная Вера следила за тем, как Платон вскочил на подножку. Вера махнула рукой и заплакала еще сильней.
Платон махнул ей в ответ.
Поезд медленно тронулся.
И вдруг, отстранив проводника, Платон спрыгнул с подножки вагона и побежал обратно к мосту.
Глаза Веры просияли, и она побежала навстречу.
Платон несся, как молодой, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и где-то на середине лестницы они обнялись.
- Как я счастлива! -- выдохнула Вера. -- Я сейчас отпрошусь, пойдем домой!
- Мы перепутали, -- осторожно сказал Платон, -- это был не тот поезд. На Грибоедов пойдет через двадцать минут!..
...История о том, как он встретился с Верой, и была тем самым долгим воспоминанием, которое согревало Платона все девять километров на морозной пустынной дороге от исправительной колонии до поселка.
Оттопав эти километры, сильно озябший Платон оказался на крохотной железнодорожной станции, затерявшейся среди бескрайних просторов неизвестно где. Издалека с угрожающим грохотом приближался пассажирский поезд. Он поравнялся с платформой и пошел мелькать прямоугольниками ярких окон и белыми эмалевыми табличками на каждом вагоне: "Метельск - - Москва", "Метельск -Москва", "Метельск -- Москва".
Платон проводил глазами поезд, красный огонек на последнем вагоне еще поморгал сквозь тьму, другая, настоящая жизнь исчезла. Платон повернулся и пошел прочь со станции, на которой после прохода поезда стало особенно темно, тихо и даже жутковато.
Найти дом, в котором жил Иван Герасимович, не составляло никакого труда.
Иван Герасимович был местным умельцем, и в его мастерской -- и одновременно квартире - починялась любая техника: от холодильника до радиоприемника и от примуса до аккордеона.
- Здесь у вас наш аккордеон ремонтировался...
- Забирай! Вон он в углу! -- показал мастер.
Платон поднял аккордеон и профессионально попробовал звучание.