– Лешка убит! – были последние слышанные им слова.
В станичном госпитале эту историю помнят до сих пор. Помнят то, как доставили мальчика с пробитой насквозь рукой и пулевым ранением в области сердца. Он был без сознания, но еще дышал. Требовалась срочная операция: пуля, по-видимому, застряла внутри. Каково же было удивление врачей, когда они, сняв повязку (которую в полевых условиях наложили прямо на рубаху), увидели, что грудь солдата цела! На ней не было не то что раны, но даже царапины! Между тем рука была раздроблена, и характер ранения говорил о том, что пуля пробила ладонь и должна была войти в сердце. Должна – но не вошла! Судя по размеру раны, стреляли из крупнокалиберного оружия – не защитил бы и бронежилет, не то, что рука. Но где же сама пуля? Осмотрели рубашку – внешняя сторона кармана пробита, а внутренняя цела! Между ними только одно препятствие: испачканная кровью бумажная иконка, в центре которой, правда, виднелась небольшая отметина. Не могла же эта иконка остановить смертоносное оружие? С обратной стороны иконы никаких следов не было… Пулю так и не нашли. Решено было считать, что она ударила Алексея на излете, потеряв большую часть ударной мощи. Пробила руку – и упала. Но эта версия кажется неправдоподобной не только Алексею, но и видавшим виды военным врачам. Не могла пуля, пронзившая ладонь, остановиться и уж тем более – отскочить назад! «Это тайна или чудо, или – и то, и другое» – сказал Алексею врач при выписке. Сам же Алексей убежден в том, что святой Сергий Радонежский принял смертельный удар на себя, и каким-то непостижимым образом пуля «растворилась» в иконке… Икона же эта хранится в материнском доме, как святыня. В рамке под стеклом стоит она в центре киота, и день и ночь горит перед ней неугасимая лампада.
Житие преподобного Сергия Радонежского
Житие этого великого святого было составлено после его блаженной кончины лаврским иноком Епифанием Премудрым, который был одним из учеников преподобного Сергия. Его книга «Житие и чудеса преподобного Сергия» была хорошо известна русским людям. Но не только великим своим подвижничеством, не только даром чудотворения святой Сергий Радонежский стяжал любовь многих поколений на протяжении сотен лет. Подвиги и события забываются; чудеса, творимые им при жизни, могут и не трогать сердце, как дела прошедшие и далекие. Но личность преподобного Сергия продолжает пленять сердца. В чем же дело? Думается, ответ заключается в том, что святой Сергий явил миру то, что впоследствии назовут «русской душой». С высшими ее качествами – отзывчивостью, жертвенностью, добротой, простотой и премудростью; а еще – той степенью свободы, когда человек способен отказаться от всех мирских благ и добровольно взять на себя самый тяжкий крест, лишь бы послужить Богу и ближнему.
...Латинское имя Сергиус означает «высокий». Высоким был и подвиг этого святого. В Евангелии от Матфея сказано: «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (глава 5, стих 14). И такой евангельской высотой веры сиял преподобный Сергий, и свет этот из лесной и дикой пустыни проникал в самые окраинные части Русской земли.
Рождение светильника земли Русской
Преподобный Сергий Радонежский родился в 1314 году в семье богатого и именитого ростовского боярина Кирилла. Отец будущего святого был человеком влиятельным: состоял на службе у двух ростовских князей, и даже, как особо приближенный ко двору человек, сопровождал их в Орду, куда князья ездили за ярлыками – правами на княжество. Кирилл со своей женой Марией жил в сельце под Ростовом, где был их дом и владения. Несмотря на знатность, боярин самостоятельно вел дела и не чурался сельской работы. Своих детей Кирилл тоже сызмальства приучал к труду, так что они росли так же, как обычные крестьянские дети – пасли стада и работали на земле. Кирилла и Марию знали как людей милостивых и благочестивых. Они почитали Бога, строго соблюдали церковный устав и никогда не отказывали в помощи нуждающимся. Особенно же заботились они о странниках, считая каждого приходящего к ним посланником Божьим. Ни один гость в их доме не чувствовал себя незваным: в какое бы время человек ни пришел, всегда он мог рассчитывать на самый радушный прием. И своих детей боярин и боярыня учили гостеприимству. Не раз бывало, что дети их, повстречав на дороге странствующего монаха или просто путешественника, приглашали того в дом, где для любого путника всегда был готов стол и ночлег. К моменту рождения святого Сергия у Кирилла и Марии был уже сын Стефан. О том, что будущего ребенка Бог избрал для великого подвига, стало ясно еще тогда, когда Мария носила дитя во чреве. В одно из воскресений пришла она в храм к Литургии и вместе с другими женами стала в притворе. (В то время женщины должны были находиться в церкви позади мужчин). И перед чтением Святого Евангелия младенец у нее в животе вдруг закричал, да так громко, что этот крик услышали все. Когда же зазвучала Херувимская песнь, младенец вскрикнул еще громче, и крик этот перекрыл голос хора. Но вот священник возгласил: «Святая – святым!», и в этот же миг младенец подал голос в третий раз. Женщины, стоявшие рядом с ней, подумали, что она прячет младенца под одеждой или в корзине, и стали упрекать ее за то, что она мучает дитя. Мария заплакала и призналась, что с нею нет младенца, а кричит ребенок в ее утробе. Народ не мог поверить такому чуду: ведь по Марии даже не было заметно, что она в положении. Все бросились искать младенца, но нигде не нашли. Народ расходился из церкви, смущенный этим дивным событием… Несомненно, то было знамение! Автор жития преподобного Сергия архимандрит Никон (Рождественский) рассуждает об этом так:
«Достойно удивления, что младенец, будучи во чреве матери, не воскликнул где-либо вне церкви, в уединенном месте, где никого не было, но именно при народе, как бы для того, чтобы многие его услышали и сделались достойными свидетелями сего обстоятельства. Замечательно еще и то, что прокричал он не как-нибудь тихо, но на всю церковь, как бы давая понять, что по всей земле распространится слава о нем, и не тогда возгласил он, когда мать его была где-нибудь на пиршестве или почивала, но когда была она в церкви, и именно во время молитвы, как бы указывая на то, что он будет крепким молитвенником пред Богом; не прокричал он в каком-либо ином месте, но именно в церкви, в месте чистом, в месте святом, где пребывают святыни Господни и совершаются священнодействия, знаменуя тем, что и сам он будет совершенной святыней Господа в страхе Божием. Достойно замечания также и то обстоятельство, что не возгласил он однажды или дважды, но именно трижды, являя тем, что он будет истинным учеником Святой Троицы, так как троичное число предпочитается всякому другому числу, потому что везде и всегда сие число является источником и началом всего доброго и спасительного».
Другое знамение дано было уже после рождения младенца Варфоломея. Мать заметила, что в те дни, когда она ест мясо, ребенок отказывается от груди. Также не хотел он сосать материнскую грудь по средам и пятницам, которые в Церкви считаются постными днями. Сначала Мария думала, что ребенок болен, однако маленький Варфоломей был весел и спокоен, рос и прибавлял в весе, как любой здоровый младенец. Когда же она попробовала отдать его кормилице, ребенок не стал принимать молока другой женщины. Благочестивая мать поняла смысл знамения, стала строго соблюдать ежедневный пост, а мясной пищи с тех пор совсем не ела. Поначалу Мария опасалась, что от поста молоко ее обеднеет, и мальчик вырастет хилым, однако Варфоломей рос крепким и здоровым. Младенцы часто болеют – но этого удивительного ребенка хвори обходили стороной. И всю последующую жизнь Варфоломей-Сергий будет на удивление здоров и вынослив.
Дивный старец
В семь лет Варфоломея отдали учиться грамоте. Благочестивые родители его, Кирилл и Мария, считали умение читать и писать делом святым: ведь грамотный человек имел ключ к постижению Священного Писания. Вместе с Варфоломеем учились его братья: старший Стефан и младший Петр. Оба брата его в учебе преуспевали, а вот будущему великому святому грамота не давалась. Он отставал даже от шестилетнего Петра, что вызывало насмешки товарищей по учению. Однако Варфоломея никак нельзя было назвать ленивым и неусердным учеником. Над книгами он просиживал ночи напролет, пытаясь постичь смысл букв и их сочетаний. Неспособность изучить грамоту была тяжким огорчением для семилетнего отрока. «Тяжелое чувство испытывает человек, – говорит святитель Платон, – когда всей душой желает учиться, чувствует в себе планомерное влечение к просвещению, но на пути к достижению цели его желаний встречаются какие-либо непреодолимые препятствия». Родители его недоумевали: возможно ли, чтобы дитя, до и после рождения которого было получено столько добрых предзнаменований, не сумело одолеть хоть непростую, но все же вполне доступную науку? Но в этом, по словам Епифания, тоже заключалось знамение: «видно, нужно было, чтобы отрок… ранним опытом научился, что никакого успеха, никакого знания, никакой способности не должно приписывать себе, но единственно Богу, Отцу светов , от Которого свыше сходит всякое деяние благо и всяк дар совершен (Иак. 1, 17) и, смиряться под крепкую руку (1 Петр. 5:6) Того, Кто один просвещает всякого человека, грядущего в мир (Ин. 1, 9)».
Часто Варфоломей уходил куда-нибудь подальше от глаз людских, плакал и молился Богу о ниспослании способности к учению: «Дай же Ты мне, Господи, понять эту грамоту; научи Ты меня, Господи, просвети и вразуми!». И Бог услышал молитвы мальчика. Как-то раз отец послал Варфоломея в поле искать заблудившихся жеребят. На поле, под дубом отрок увидел стоящего на коленях незнакомого человека в черном монашеском одеянии. Старик был так сосредоточен на молитве, что не заметил подошедшего Варфоломея. Пока старец молился, мальчик стоял поодаль, не решаясь подойти и прервать его беседу с Богом. Монах окончил молитву, подозвал Варфоломея к себе, благословил, и, заметив в глазах ребенка озабоченность, спросил, что тревожит его?
– Меня отдали учиться грамоте, – сказал сквозь слезы Варфоломей, – и больше всего желала бы душа моя научиться читать слово Божие; но вот, сколько ни стараюсь, никак не могу выучиться, не понимаю, что мне толкуют, и очень печалюсь о том; помолись за меня Богу, отче святый, попроси у Господа, чтобы Он открыл мне учение книжное: я верю, что Бог примет твои молитвы».
Старец подивился таким речам, а больше всего тому, что в детской душе есть такое стремление к учению. Но главной радостью для монаха стало то, что Варфоломей все помыслы, все надежды свои возлагал на Бога. И неведомый инок стал молиться. Вместе с ним молился и отрок Варфоломей. По окончании молитвы, сказав последнее «аминь», старец достал из-за пазухи небольшую коробочку, или ковчежец. Открыл его – там оказался кусочек просфоры, принесенной, по всей видимости, из какого-либо святого места. Снова благословив мальчика, старец дал ему частицу святого хлеба и сказал:
– Бери и ешь: эта пища во знамение того, что отныне Бог дает тебе разумение Святого Писания.
Варфоломей с трепетом принял этот дар, и, поклонившись старцу, ответил ему словами псалма:
– коль сладка гортани моему словеса Твоя, паче меда устом моим, и душа моя… возлюби я зело.
– Только веруй, и все исполнится, – улыбнулся монах, – Об учении же не печалься: теперь будешь успевать в грамоте лучше всех товарищей твоих, и многих сам учить начнешь.
Как повествует предание, после того долго еще беседовал святой инок с мальчиком. А когда пришло время монаху продолжать путь свой, Варфоломей ни за что не хотел отпустить дивного наставника и стал усердно приглашать его в дом своих родителей. Кирилл и Мария, отличавшиеся особенной любовью к странникам, приняли гостя со всем почтением. По слову хозяина был накрыт стол, подано богатое угощение. Но гость, прежде чем сесть за трапезу, попросил позволения помолиться. Встав перед иконами, он дал Варфоломею Псалтирь и велел тому читать.
– Но я грамоту не разумею! – изумленно ответил мальчик.
– Раскрой книгу и читай. – повторил монах.
И тут случилось чудное: буквы перед глазами Варфоломея сами собой сложились в слова. Как песня, потекли стихи псалмопевца из уст семилетнего отрока. Родители и братья не верили своим ушам. Возможно ли, чтобы неспособный к грамоте Варфоломей мог так стройно, так внятно читать по писаному?
Сам преподобный Сергий рассказывал об этом многим, особенно тем, кто имел трудности в обучении грамоте. «Только веруй, и все исполнится!». Оттого святой Сергий Радонежский считается покровителем всякого учения.
От юности Бога возлюбивший
Дивный старец, благодаря молитвам которого Варфоломею открылась грамота, предсказал ребенку великую будущность. «Отрок будет некогда обителью Пресвятой Троицы; он многих приведет за собою к уразумению Божественных заповедей». Так он молвил, покидая дом гостеприимных родителей его.
Между тем после того чудного случая произошла с Варфоломеем большая перемена. Ни грамота, ни другая ученая премудрость больше не вызывали у него никаких трудностей. Какую бы книгу не раскрыл он – все мог не только прочитать, но и уразуметь смысл написанного. Скоро он опередил в учении не только братьев своих, но и всех остальных соучеников.
Варфоломей очень любил учиться. Но больше того любил он богослужение церковное, священную Литургию. Ни одной службы воскресной не пропускал он. А в будние дни, после обычных занятий и трудов читал жития святых, святоотеческие писания, Псалтирь и летописные сказания о минувших временах. Но читал он не так, как читают многие дети, для которых в чтении заключается только развлечение и повод для фантазий. Все, о чем он узнавал из книг, Варфоломей старался обдумать и примерить к жизни своей. Так формировался внутренний его облик, так с ранних лет на примерах житий святых и событий светской истории он познавал, что есть добро, а что зло.
В учениях, трудах и размышлениях над книгами прошло его детство. Варфоломей взрослел. И в те времена много было соблазнов для молодых людей, но благочестивый отрок очень рано понял, какую опасность для души таят все развлечения, которые тешат пороки человеческие. Поэтому с детства он оградил себя от всего, что могло смутить его сердце и отвлечь от размышлений о Боге. Он уклоняется от детских игр, шуток, смеха и пустословия. А чтобы не возмущалась его природа от естественных влечений, с одиннадцати лет и всю оставшуюся жизнь соблюдал он строгий пост. В обычные дни вкушал Варфоломей только хлеб и воду, а в среду и пятницу не ел совсем ничего.
Современному человеку понять такой образ жизни невероятно трудно, почти невозможно. Если вдуматься, еда составляет чуть ли не важнейшую часть нашей жизни. Холодильник, полный продуктов, стол, ломящийся от блюд, что-то вкусненькое на десерт… Не правда ли, такая картина – символ изобилия, благополучия, счастья? Можем ли мы представить себе, что кто-то не из нужды, не из-за нехватки денег добровольно ограничивает себя в еде? Это посчиталось бы за болезнь или психическое отклонение. Однако святые недаром именуются подвижниками. Подвижник – значит человек, взявший на себя какой-то подвиг. А подвиг заключается не только в каком-то единичном поступке, который становится известен многим и прославляется в веках. Самый тяжелый подвиг – тот, что совершается много лет, порой всю жизнь. Уход за лежачим больным, и работа в нескольких местах ради того, чтобы прокормить многодетную семью – это тоже подвиг. Но у каждого человека есть своя мера подвига, которую определяет Господь. Святой Сергий еще до рождения был избран для великого подвига, и поэтому неудивительно, что уже с детства это избранничество давало ему силы к посту и воздержанию.
Итак, еще не будучи монахом, Варфоломей вел монашескую жизнь. Он стал юношей; возраст уже позволял ему жениться, обзавестись семьей, однако все это было далеко от него. Он помышлял только об иноческой жизни. Но принять монашеский постриг мешало ему одно обстоятельство. Отец его, Кирилл, под старость лет разорился. Вместе с женой Марией и детьми он был вынужден покинуть свой дом и уехать из Ростова. Дела их были настолько плохи, что могли бы они и вовсе остаться без крова, но помог им счастливый случай. Прошел слух, что неподалеку от Москвы, в местечке Радонеж дают землю переселенцам и оказывается всяческая помощь при постройке домов и устройстве быта. Многие разорившиеся ростовчане потянулись туда. В числе их был и боярин Кирилл с семьею. Он получил поместье, которым стал управлять старший сын Стефан. Братья Варфоломея, Стефан и Петр, к тому времени были уже женаты, но средний брат и в Радонеже вел жизнь инока в миру.
Сын благодати
Больше всего на свете Варфоломей хотел уйти в монастырь и всю свою жизнь посвятить Богу. Неоднократно просил он у отца благословения на монашескую жизнь.
«Подожди, сын, – говорил ему старый боярин, – Недолго нам с матерью осталось на этой земле жить. Твои братья женаты, у них полно забот о собственных семьях. Он нас же заботиться, кроме тебя, некому. Если уйдешь и ты, мы останемся одни, без помощника, без утешителя. Послужи нашей старости, и Бог зачтет тебе эту службу пуще монашеского послушания».
И Варфоломей всякий раз соглашался с отцом. Уже тогда душой он чувствовал то, о чем много позже скажет другой великий святой русский, Серафим Саровский: послушание выше поста и молитвы. Действительно, это так. Ведь первородный грех, который считается прародителем всякого греха, а значит, и всякого зла, был грехом сыновнего непослушания. Адам ослушался Бога, и за это был изгнан из Рая. Почитание родителей и следование их воле – вернейший путь, по которому человек может вернуться в Рай и войти в Царство Небесное. Поэтому подвиг послушания считается одним из величайших.
Когда Кирилл и Мария почувствовали близость смерти, они сами выразили желание принять на себя ангельский образ, то есть, уйти в монахи. Ни один человек не знает точно срока своей кончины, но Бог иногда открывает это праведникам, кто всю жизнь служил Ему и людям. Родители Варфоломея были именно такими праведниками.