— Почему на крыше?
— Вспомни, Цвира тебя для разборки в укромное место увел. Вот и Хозяева на крыше уединяются. Чтобы, значит, никто посторонний не мешал. После той встречи Стервоза и пропала.
— Неужели её никто не искал?
— Не знаю. Думаю, что нет. Каждый Хозяин сам по себе и ни перед кем не отчитывается. Если пропал — значит, это его личное дело… Мы и сами уже про неё вспоминать перестали, а тут вдруг является! Грязная, худая… Три дня из кормушки не вылезала. Ты её, наверное, голодом внизу морил.
— Только не надо упреков! Питалась она очень даже хорошо. Пищу употребляла простую и сытную, — Темняк не стал уточнять конкретный состав этой пищи.
— Вот мы, кажется, и пришли. — Зурка резко остановилась.
— Куда пришли? — поинтересовался Темняк, обеспокоенный неуловимой переменой, сквозившей в голосе и во всех повадках Зурки.
— Неважно, — она явно нервничала и отводила взгляд в сторону.
— В чем дело? Ты что-то недоговариваешь.
— Нам говорить больше не о чем. — Зурка повернулась спиной к нему, и тут же на Темняка набросилось сразу несколько человек — набросились молча, не как грабители или убийцы, пытающиеся запугать свою жертву, а как воры, тайком подобравшиеся к добыче.
Трудно отбиваться, когда двое держат тебя за руки, третий сгибом локтя прихватил горло, а ещё парочка этим временем вяжет ноги.
— Зурка… — прохрипел Темняк. — Предательница… Не прощу…
— Только не надо сцен, — она поморщилась. — И силушку свою не показывай. Расслабься… Так будет лучше для тебя.
Темняк всё же сумел укусить человека, душившего его, за руку, а когда тот слегка ослабил захват, нанес удар затылком в лицо. Одним противником стало меньше, но какая польза в том, что ты оглушил одну пиранью? В стае их всё равно слишком много, а кровь сестрицы только раззадорит остальных людоедов.
Общими усилиями Темняка связали по рукам и ногам, в рот забили кляп, а на глаза наложили повязку. Хорошо хоть, что затычки в уши не вставили. Зурка всё время крутилась где-то рядом и приговаривала:
— Не надо так туго затягивать! Нос ему освободите, нос! А то ещё задохнется.
Затем Темняка быстро потащили куда-то — один держал его за ноги, двое за туловище, а голову, судя по нежному прикосновению пальчиков, поддерживала Зурка — но спустя всего несколько минут уронили на пол. Началась какая-то толкотня, на слух напоминавшая схватку регбистских команд, разыгрывающих мяч.
Две враждующие группировки колотили друг друга долго и упорно. Никто не просил пощады, да её, наверное, и не полагалось. Постепенно стук кулаков и лязг зубов утихли. Осталось только тяжелое дыхание пяти или шести на славу потрудившихся людей, да чьё-то жалобное всхлипывание.
Грубый мужской голос произнес:
— С девкой что делать будем?
— Не знаю, — ответил другой голос, слегка гундосивший по причине потерянного зуба. — Давай с собой возьмем. Весу в ней немного.
— А если не ко двору придётся?
— Так ведь и избавиться от неё недолго.
И опять Темняка потащили куда-то.
Часть III
ИСХОД
После того как их развязали и заперли в тесном — спину не разогнешь — помещении, грубый потолок которого испускал синеватый, мертвенный свет, Темняк с иронией поинтересовался:
— Ну и что, довольна?
— Если хочешь, можешь меня убить, — ответила Зурка. — И я тебе в этом даже помогу.
— Очень мне нужно руки марать. Сама ведь слышала: если не придёшься ко двору, от тебя запросто избавятся. И нетрудно догадаться, каким способом.
— Я понимаю, что виновата перед тобой. Очень-очень виновата! Прощения мне нет. Но уж если мы попали в такую переделку, надо относиться друг к другу терпимо. Не хватало ещё, чтобы мы перегрызлись между собой.
— Если это твой очередной сверхковарный план, лучше сразу признайся. И мне, и тебе спокойнее будет.
— Я сама ничего не понимаю, — Зурка на четвереньках ползала по полу, выискивая место посуше. — Какие-то люди с перемазанными черной краской лицами напали на нас.
— На нас… — хмыкнул Темняк. — На вас! Они напали на вас, когда меня уже спеленали, как грудного младенца. Лучше расскажи о своих единомышленниках, которым так не повезло сегодня.
— Зачем тебе это знать, — поморщилась Зурка.
— Послушай, милая, — Темняк придал своему голосу соответствующие случаю интонации. — Если ты ещё раз возьмешь на себя право решать, что мне знать надо, а что не надо, я вытру твоей мордашкой весь этот загаженный пол. Ты предательница! И пока не докажешь обратное, я буду обращаться с тобой соответствующим образом. Рассказывай, живо!
— Что рассказывать? — буркнула из дальнего угла Зурка.
— Все! Кто это был?
— В двух словах не расскажешь… Можно я начну с самого начала?
— Хоть с начала, хоть с конца, но я хочу иметь ясное представление о своих врагах.
— Они тебе вовсе не враги… Убивая Цвиру, ты знал, каких убеждений он придерживается?
— Цвиру убило его собственное коварство. Запомни это. А если ты имеешь в виду его принадлежность к некой тайной группировке, действующей в Остроге, то об этом я узнал уже позднее.
— Ну так вот, — после долгой возни, Зурка уселась на свои собственные ладони. — Цвира с самого начала был связан с этими…
— Лизоблюдами?
— Нет. Себя они называют как-то иначе… Кажется, охранителями. Мне на все эти дела было, конечно, наплевать, но, когда мы остались вдвоем, Цвира стал усиленно склонять меня в свою веру.
— Как же я сразу не догадался, что он не только домогался твоего тела, но и усиленно промывал мозги! — в сердцах вымолвил Темняк.
— Дурачок, потому и не догадался… Цвира говорил примерно следующее. Существование людей целиком зависит от воли Хозяев. Они хоть и не боги, но власть над нами имеют сообразную божеской. Мы живём, размножаемся и процветаем только благодаря их милости. Но есть люди, которым не дано осознать высшую милость. Дарующую руку они норовят не поцеловать, а укусить. Гордыня побуждает их встать чуть ли не вровень с Хозяевами. Да только ничего из этих жалких потуг не выйдет. Они не только погубят себя, но и накликают гнев на благонамеренных острожан. Дабы этого не случилось, всех беспределыциков следует утихомирить. Сначала мерами убеждения, а если они не помогут, то и силой… Человек, приходивший к тебе вчера, был беспределыциком?
— Да… Чего уж теперь скрывать.
— Я это сразу поняла и сообщила кому следует.
— Кому?
— Тебе это нужно знать прямо сейчас?
Девчонку полагалось бы, конечно, взгреть, но некий резон в её словах присутствовал — к чему вести следствие, если ты сам висишь на волоске, — и Темняк только рукой махнул.
— Ладно. Зачем я понадобился твоим… охранителям?
— Чего не знаю, того не знаю! Они о тебе всё подробно выспросили и велели заманить в место, заранее намеченное для таких дел. Там везде входы-выходы и можно незаметно подобраться к любому человеку.
— Вот они и подобрались… — Темняк потрогал свое горло и несколько раз с трудом сглотнул. — Чуть кадык не раздавили, негодяи!
— Это они не нарочно. Ведь старались поаккуратней… А потом те налетели, с чёрными рожами.
— Это, случайно, не беспределыцики были?
— Ну нет! Беспределыцики себе такого не позволят. У них каждый второй — Свеча. Они люди хоть и чванливые, но порядочные.
— Тогда всё ясно. Появилась третья сила.
— А что это такое — третья сила?
— Это когда два мужика спорят между собой, а сверху на них падет огромный камень. Вот он-то и называется третьей силой.
— Хочешь сказать, что нас беспощадно раздавят?
— А разве пример с твоими единомышленниками не подтверждает это?
— Не думаю… Всыпали им, конечно, крепко, но насмерть не добивали.
— А за что их надо было добивать? Они ведь случайно под руку подвернулись. Охота, как я понимаю, шла за мной.
— Все за тобой охотятся, — ухмыльнулась Зурка. — Всем ты нужен. Такого сладкого не мешало бы и попробовать…
— Попробуешь, если зубы останутся… Ну и местечко для нас подобрали! — Темняк смахнул с лица очередную каплю, сорвавшуюся с потолка. — Разве с гостями так поступают?
— Местечко и впрямь поганое, — согласилась Зурка. — Но выбрано оно не случайно. Здесь нас никто не найдет. Даже сами Хозяева. Даже их механические помощники.
— Почему ты так считаешь?
— Смотри, — Зурка ткнула пальцем в потолок. — Это сияние — признак того, что где-то здесь затаилась смерть, недоступная нашим чувствам. Она проникает в нутро человека вместе с каждым вздохом, вместе с каждым глотком воды, вместе с каждым лучиком вот этого проклятого света.
— Выходит, мы обречены?
— Если посидим здесь дней десять-пятнадцать, то наверняка. Сначала нас разобьет слабость, потом пропадёт аппетит, начнут вылезать волосы, горлом пойдёт кровь.
— Незавидная участь, — согласился Темняк. — Но не думаю, что она нам грозит. Прикончить нас могли куда более простым способом. Мы нужны не мертвыми, а живыми. И нужны срочно. А иначе зачем было заваривать всю эту кашу?
— Выходит, мы обречены?
— Если посидим здесь дней десять-пятнадцать, то наверняка. Сначала нас разобьет слабость, потом пропадёт аппетит, начнут вылезать волосы, горлом пойдёт кровь.
— Незавидная участь, — согласился Темняк. — Но не думаю, что она нам грозит. Прикончить нас могли куда более простым способом. Мы нужны не мертвыми, а живыми. И нужны срочно. А иначе зачем было заваривать всю эту кашу?
— Нужен только ты, — невесело промолвила Зурка. — А я лишь случайный довесок.
— Придётся замолвить за тебя словечко.
— Не надо. Я уж как-нибудь сама за себя постою.
И действительно, долго разлёживаться им не дали. Те же самые люди с перемазанными чёрной краской лицами вызвали Темняка наружу. Зурке было велено пока оставаться на прежнем месте.
По пути ему показали верёвку и сказали следующее:
— Нам известно, что ты парень здоровый и не дурак подраться. Но зря махать кулаками не советуем. Даже если ты с нами и справишься, что весьма сомнительно, то сбежать всё равно не сможешь. Здесь бежать просто некуда. Ты сейчас как клоп в запечатанном горшке. Не хочешь быть связанным — веди себя прилично. Лично мы на тебя никакого зла не держим. А сюда притащили потому, что на это есть высшая воля, — интонация последней фразы не оставляла сомнений в том, что речь идёт о ком-то из Хозяев.
— А не лучше ли нам сразу объясниться, — предложил Темняк. — Выдвигайте свои требования, и если они окажутся приемлемыми, я согласен сотрудничать с вами. Зачем лишние хлопоты?
— Не так всё просто, приятель. Побудь пока здесь, а мы тебя на время покинем.
— Вы бы девку отпустили! — крикнул Темняк вслед своим не то похитителям, не то спасителям. — Пользы вам от неё никакой.
— Пользы от неё и в самом деле никакой, зато зла может случиться много, — ответили ему. — Влезла, дура, куда не следует. Даже если мы ей жизнь и сохраним, то язык всё равно отрежем.
Представив себе безъязыкую Зурку, Темняк запротестовал:
— Это уж слишком! Надо что-то другое придумать.
— Язык у неё останется только в том случае, если ты не будешь её ни во что посвящать. И вообще постараешься вести себя покладисто.
— Первое обещаю. А насчёт второго погожу.
— Шутник ты, однако! — Черномазые захохотали и ушли прямо сквозь стену, беспрепятственно пропустившую их.
Но Темняк, резво бросившийся вслед за ними, налетел на что-то упругое и прочное, словно стена изолятора для буйнопомешанных.
Он тщательно обследовал комнату, в которой находился, но не обнаружил ничего, даже непременной кормушки. Какая-либо мебель, пусть даже самая незавидная, напрочь отсутствовала. Кое-где в стенах имелись сквозные отверстия, в которые можно было вставить палец, но для смотровых глазков они располагались слишком высоко, а для вентиляционных скважин слишком низко.
С того самого момента, когда одни похитители отбили его у других, события развивались в стремительном темпе, весьма нехарактерном для Острога. Причиной тому, скорее всего, была нехватка времени или, пользуясь шахматной терминологией — жёсткий цейтнот.
По-видимому, его собирались вернуть назад ещё до прихода Стервозы. Либо, в противном случае, уже не возвращать никогда. В пользу второго варианта свидетельствовала их нынешняя темница, благодаря световым эффектам, порождаемым радиацией, ставшая почти что светлицей.
В случае неудачи неизвестно кем спланированной операции эта нора, которую обходили стороной не только живые существа, но и механические устройства, наделенные функцией самосохранения, должна была стать его могилой (а заодно и могилой Зурки, никак не попадавшей в разряд невинных жертв).
Дабы ничего такого не случилось, Темняку следовало принимать любые условия, выдвинутые теми, от кого в настоящий момент зависела его судьба. Здесь он особых проблем не видел. Ну чем, спрашивается, можно шантажировать одинокого, как перст, бродягу? Цена его жизни — грош. Совесть, как всегда, вообще ничего не стоит. К чужим секретам он не причастен. Тайными знаниями не владеет.
А Зуркой в случае чего можно и пожертвовать. Не велика потеря. Участь предателей всегда была незавидной. Самые известные примеры тому — Иуда Искариот и Лев Давидович Троцкий.
Расхаживая по комнате, Темняк всё время посматривал по сторонам, ожидая неведомого посланника, который должен был вот-вот заявиться к нему. Интересно, кто это будет — змей-искуситель или сильно попахивающий серой ловец человеческих душ?
Явился, как ни странно, змей.
Из отверстия в стене он выдавливался, словно зубная паста из тюбика. Гость был тонким, длинным и пёстрым, словно верёвка, которой древнегреческие гетеры подвязывали свои сандалии (недаром ведь знаменитый поэт Анакреонт сожалел в своих стихах о том, что преклонный возраст не позволяет ему забавляться с “пёстрообутыми девами”).
Ошарашенный Темняк не сразу понял, что видит Хозяина (или Хозяйку), которым дверью могла служить самая малая щелочка. В следующий момент родилась надежда — а вдруг это Стервоза, прибывшая ему на выручку.
Впрочем, сию надежду можно было смело причислить к разряду мертворождённых. Стервоза, исстрадавшаяся по своему любимцу, обязательно кинулась бы к нему. Да и не знает она ещё о случившемся. С момента потасовки не прошло ещё, наверное, и двух часов.
Чужой Хозяин быстро принял более подобающую для себя мешкообразную форму и расположился возле стены, прямо напротив Темняка.
Тот на всякий случай произнес:
— Доброго здоровьица! Погодка-то нынче какая! Прямо загляденье.
По телу Хозяина, которого Темняк тут же нарёк Шишкой (эта кличка одинаково подходила и к мужскому, и к женскому полу), снизу вверх потекло сияние, медленно растворявшееся в воздухе. Возможно, это означало интерес, возможно — вопрос, возможно — чёрт знает что.
— Не обучены мы вашему языку, — Темняк картинно развел руками. — Мы супротив вас — черви безмозглые. Рыбы немые. А вот вам самим, таким умным да могучим, не мешало бы понимать нас. Или слабо?
Мерцание света, обтекавшего Шишку, усилилось, а затем сияющий кокон отплыл в сторону. Сейчас он ничем не отличался от светоносных призраков, которые Темняк уже видел в покоях Стервозы.
Пока он никак не мог вникнуть в суть происходящего и даже не знал, в какую сторону смотреть — на сверхразумную тварь, из бесформенного мешка превратившуюся в почти правильный конус, или на световой столб, пульсирующий с частотой, недоступной человеческому восприятию.
Между тем с головой у него происходило что-то неладное. Сознание, устойчивое, как никогда (считай, почти сутки ничего хмельного во рту не держал), вдруг плавно уходило из-под контроля, как это бывает в очень-очень крепком подпитии, и тут же, словно маятник, возвращалось назад, но уже как бы залапанное чужими пальцами.
Создавалось впечатление, что Шишка подбирает к его душе отмычки, но все они по какой-то причине не подходят — то ли взломщик неумелый, то ли замки чересчур хитрые.
Тем не менее эти попытки продолжались, и Темняк даже подумал, что в конечном итоге они направлены не против него, а против Стервозы. Сам же он попал в эту переделку чисто случайно, на правах любимой собачки врага.
Он — оружие мести, низкой мести, и потому судьба его незавидна. Но замучить чужую собачку — мало. Надо заразить её бешенством или напугать до такой степени, чтобы, вернувшись домой, она искусала свою владелицу. А бедная Стервоза даже и не знает, какие подкопы под неё ведутся!
Занятый этими невеселыми мыслями, Темняк не сразу заметил, что беспорядочное мельтешение света сложилось в смутную, расплывчатую картинку — Стервоза, лежащая среди мусора. Именно такой он увидел её в первый раз и запомнил навсегда.
— Есть контакт, — сквозь зубы процедил Тем-няк. — Но пока это не диалог, а скорее монолог. Я бы даже сказал, чистосердечное признание.
И тут же одна картинка сменилась другой, ещё более смутной. Темняк даже не сразу сообразил, что это сцена допроса в застенке храма Трипты Законоблю-стительницы, когда он под угрозой снятия кожи чистосердечно признался во множестве несовершённых преступлений.
— Надо же! — удивился Темняк. — Давно дело было, а в памяти осталось. Я уже и страну не упомню, в которой это происходило… Кажется, Минзаракс. Бывшая провинция приснопамятной Куламхатской империи. Ещё то пекло!
Световой столб немедленно отреагировал и показал эпизод последнего штурма столичной цитадели, когда Темняк, озверевший после непрерывного семи-суточного сражения, сам полез на стену донжона [Донжон — отдельно стоящая башня замка, последнее прибежище осаждённых.]. Контакт и в самом деле налаживался, но какой-то странный. Темняк демонстрировал всякие казусные и трагические события, извлеченные из лабиринтов его памяти, а Шишка, как ни старалась, не могла оказать на него никакого заметного воздействия.