Саммерс слышал за спиной французскую речь — это спорила Техническая Комиссия, слышал слово «старт» и догадывался, что машину сейчас снимут с гонки. Какой, к черту, кураж, когда…
— Давай на свое место, быстро! — заявил Маллоу, распахивая дверцу и нетерпеливо ожидая, когда компаньон переберется на свое место.
— Но как? — ахнул Джейк.
Маллоу опять обернулся.
— Два аршина шесть вершков, — произнес он быстро. — Старт состоялся.
И закричал:
— Господа, помогите нас подтолкнуть!
«Модель-Т» толкали люди Фриде, толкала Техническая Комиссия, толкали зрители, репортеры, и даже двое gorodovoj. Таким манером машина добралась до первого спуска и беспечно покатилась под горку. «Футов сто, — думал в это время Джейк. — Ну, может быть, двести. А потом… потом, вероятно, разумнее всего просто бежать. Но… только куда?»
Уныние, леди и джентльмены — смертный грех, это истинная правда. Спуск закончился, авто продолжал ехать — двести футов, и триста, и еще — пока не стало понятно, что он попросту завелся.
— Спускайте аэростат! — кричал рупор голосом Фриде.
«Петербургский листок», срочно в номер:
…Гонка продолжается: автомобилисты проезжают Большие Загвоздки. Впереди г. Мордвинов, за ним кн. Долгорукая, г. Урлауб отстал было, но вот уже мы видим, как он вырывается вперед. Автомобили «Форд», которым не везло с самого начала, так и плетутся сзади, их практически не видно. Господину Фриде, торговому представителю «Форд Мотор», остается только посочувствовать.
Граф Мордвинов, задержавшийся у Технической комиссии, чтобы надеть на колеса своего «Делоне» цепи противоскольжения, с изумлением смотрел, как «Форд-Т» получает отметку о прохождении участка «Гатчина».
Дальше двое джентльменов совершали маневр. От каменной часовни, где они как раз получили отметку, следовало проехать вперед ровно три квартала, чтобы, не вызвав подозрений, потихоньку свернуть, объехать несколько домов, и спрятав машину в одном сарае, пешком попасть на вокзал.
И тут, у последнего перерекрестка, где стояла, в полном соответствии с планом, деревянная церковь, «Модель-Т» встал снова.
Вокруг авто стали собираться жители. Местные денди плевали на снег мелкой черной шелухой. Все они были в фуражках — не то студенты, не то железнодорожный персонал, не то черт знает, кто. Присутствовавшие барышни были так нехарактерно закутаны, что разглядеть их не представлялось никакой возможности. Барышни смеялись и постреливали глазами. Репортер, развалившийся на заднем сиденьи, делал вид, что не обращает на них никакого внимания. Компаньоны вылезли из машины.
— Вот дьявол! — М.Р. Маллоу стукнул по бедру кулаком.
Они сняли карбюратор, прочистили его, продули бензопровод насосом. Когда авто завелся, двадцать две минуты были потеряны — поезд ушел. Следующий ожидался только через три часа.
— Олл райт, бэби! Все будет олл райт! — репортер сделал рукой американский жест, показывая, что сейчас со всем разберется.
Затем он поднял сиденье, покопался там, вызвав в толпе шумное любопытство, и извлек бутылку: изящную, с тонким горлышком, модно запечатанную сургучом. Это был shkalik — русская водка лучшего качества. Репортер настоял, чтобы перед стартом купили как можно больше shkalik.
Тут же, на месте, сургуч был сломан.
Выпив, Восторгов стал кричать и делать начальственные жесты. Компаньоны увидели, как через толпу проталкивается человек с рыжей бородой, одетый в толстое изношенное пальто. Пальто опоясывала веревка. Человек улыбался. Зубы у него были желтоватые, два с левой стороны отсутствовали, как у англичанина. Уверенными жестами продемонстрировав, что все будет сделано в лучшем виде, человек ушел. Вернулся он, ведя под узцы лошадь, запряженную в сани. Затем «Модель-Т» был взят на буксир и весело покатил вперед.
Прошло около четырех часов. Стало смеркаться.
— Сэр, — проговорил разленившийся от водки М.Р. Маллоу, — мне кажется, долго едем. Станция-то уже давно должна быть. А? Чего мычишь?
— Я говорю, — отозвался Джейк, — не волнуйтесь, сэр.
Он вынул карту, посветил на нее спичкой, посмотрел и сунул за пазуху. В эту минуту Маллоу услышал, как где-то далеко позади раздался свисток поезда.
Shkalik
К вечеру двое джентльменов добрались до придорожного заведения, которое Восторгов назвал korchma. Местный житель получил вместо гонорара русскую фигуру из сложенных пальцев, долго ругался с репортером (тот настаивал, чтобы экипаж был прежде доставлен на станцию), пока, наконец, сто раз поклявшись соблюдать уговор, не исчез внутри. Репортеру также не понадобилось много времени, чтобы убедить компаньонов, что оставаться на таком холоде смерти подобно. Они оказались в темном, грязном, набитом людьми помещении, куда заходили пропустить рюмку местные кэмбены. Здесь, как ни странно, был бильярд. Впоследствии Д.Э. Саммерс много раз высказывал мысль о том, что это последнее ему просто померещилось спьяну, но М.Р. Маллоу неизменно подтверждал: бильярд в korchma действительно был. Дешевый, без луз — был. Как кэбмены в своих длинных, твердых, как доски, ульстерах умудрялись играть, оставалось загадкой, но Саммерс был занят, а то бы он ее непременно разгадал. Занят он был сначала пением морских песен, потом показывал местному обществу, что такое кекуок, потом сам учился плясать barinya в компании из возницы. Сразу после танца они с Маллоу и Восторговым пытались привести возницу в чувство, вытащили того на улицу, немножко побили, помакали лицом в сугроб, и добились того, что рыжебородый, безнадежно маша рукой, упал в сани. Лошадь обождала, да и пошла себе вперед. Похоже было, что животное знает дорогу. Саммерс долго не мог понять, почему так орал и бесновался Восторгов, а когда понял, было поздно.
Лошадь с «Модель-Т» на буксире прошла около двенадцати верст в обратную сторону.
* * *Сидя на скамейке в здании неизвестной станции, слушая зверский храп репортера и страдальческий — М.Р. Маллоу, с трудом сохраняя равновесие от исторгаемого обоими перегара, коммерсант пялился в карту. Он и сам был нетрезв, карта была на немецком, и было ему непросто. Но чем дольше он смотрел, тем отчетливее становились картины черной korchma с покачивающимися фигурами посетителей, удивительным, очень горячим и очень вкусным блюдом — soljanka, густым супом из обрезков мяса, колбасы, с чесноком и острыми овощами, и, наконец, еще одно: по прибытии на станцию, репортер отлучился, по личному, как он сказал, делу. Однако, когда Д.Э. Саммерс тоже пожелал отойти, и по запаху нашел за деревянным зданием станции кабинет для личных надобностей, никакого репортера там не было.
— А если…?
Саммерс проглотил слюну. Он мечтал об еще одной порции soljanka. Репортер храпел свинским храпом.
— …если не выгорит? — прошептал коммерсант. — Что тогда? Сибирь?
Компаньонам еще на «Матильде» приходилось слышать о многочисленных китобоях, случайно заплывших «не туда», вследствие чего неудачливые американские моряки проводили ближайшие пять-семь лет своей жизни на сибирских рудниках.
— Каторга или поселение? — размышлял Саммерс вполголоса, обнаружив, что компаньон проснулся и смотрит на него. — Нет, стоп. Хватит паники. Ничего пока не случилось. И не случится.
— А вообще имейте в виду, — послышался вдруг развязный голос Восторгова, — что вы запросто можете усвистеть по этапу.
— Чего? — переспросил Джейк.
— По этапу, говорю, — Восторгов зевнул, потягиваясь. — В ссылку пешком. От самого Петербурга.
Это полностью соответствовало тому, что уже приходилось слышать двоим джентльменам от Халло и профессора.
— Милейший, — ответил ему М.Р. Маллоу, поднимая голову и делая вид, что нисколько не удивлен, — мы американские подданные. Нас, в случае чего, просто вышлют. А вот вас…
— Фью! — репортер сел прямо, морща спросонья свою еще более поросячью, чем всегда, физиономию, и возвращая на нос съехавшие очки. — Вы думаете, двое американских подданных не могут быть отправлены по этапу? Да запросто! По ошибке! Очень легко!
И он гнусно захохотал.
— О, — сказал Саммерс, — вот вы о чем. Я так и вижу, как ваши власти устраивают масштабную катастрофу ради двух проходимцев. Несчастный случай!
— Несчастный случай? — репортер захохотал еще громче. — Да, несчастный случай! Ой, батюшки! Вы просто загнетесь на этапе. В наше-то время пеших этапов уже нет, это я пошутил, а жаль. Но вы все равно загнетесь. Не читали книгу Светозара Чернова «К месту службы в кандалах»? Нет? Ха-ха-ха! Очень жаль!
— На русском? — поднял бровь Саммерс.
— На английском, бэби! Нью-Йорк, «Типография вольной русской прессы». Да, Нью-Йорк, дети мои. Ибо…
— Мы обратимся в посольство, — оборвал его Маллоу. — Нас отправят в Соединенные Штаты.
— Мы обратимся в посольство, — оборвал его Маллоу. — Нас отправят в Соединенные Штаты.
— Вас, конечно, могут освободить, и даже могут принести извинения, — согласился репортер, — но, я думаю, все будет еще проще: Двое американских подданых по дороге утонули.
И он зашелся таким хохотом, что слезы потекли у него из-под очков.
— Что вы говорите, — с веселым снисхождением пробормотал Саммерс.
Репортер снял очки и стал протирать их нечистым платком.
— Ну, что? — с удовольствием произнес он. — Посол ваш получит извинения, соболезнования — и все. Вот беда: ехали по этапу на Сахалин, в Перми простудились, заболели да померли. Делов-то. И больше о вас никто не услышит.
Soljanka, способ приготовления которой Саммерс мечтал передать мисс Дэрроу, все-таки вылетела у него из головы.
— Скажите, Восторгов, — медленно спросил он, — почему вы говорите все это? Вы соображаете, что несете?
— Но-но, — сказал тот. — Что за подозрительный тон?
Саммерс молчал. Молчал и его компаньон. Восторгов посмотрел на них и захохотал в третий раз.
— Вот, значит, ваше личное дело! — Д.Э. полез за пазуху. — Вы — агент Мордвинова!
— Ха-ха-ха! — развязно сказал русский. — Ох, не могу. Додумались. Бэби, не беспокойтесь. Я вам нужен. Без меня вы с вашим чистеньким подельником будете, как малые детки. Уберите пушку.
И он дружески похлопал Саммерса по колену волосатой лапой с обгрызенными ногтями. Д.Э. ничего не оставалось. Он убрал револьвер.
— Да, — сказал Восторгов, и закинул ногу за ногу, — я имел удовольствие говорить с графом. Он вышвырнул меня вон. Обозвал шантажистом. Обхохочешься, честное слово! Мне отродясь так никто не льстил. Шантажист! Прямо, как из книги. До сих пор я слышал только «жулик» — это было самое высокое звание, которого я удостаивался. А он — «шантажист»! Что значит, титулованная особа. Высшее общество! Чувствую, как приподнимаюсь в собственных глазах.
И он приподнял свой зад над сиденьем.
— Но, между нами, господа, его сиятельство потом передумал. Я продался. Ха-ха-ха! Ласковый теленок двух мамок сосет — слышали? Что вы на меня так смотрите? Вы мне не мешайте. Я должен писать его сиятельству телеграммы о всех ваших передвижениях. Я их буду отправлять с каждого телеграфа.
Он добыл из-за пазухи блокнот — грязный и засаленный.
Двое джентльменов посмотрели друг на друга.
— Телеграммы, говорите? — поинтересовался Джейк.
— Да-с, телеграммы.
Д.Э. Саммерс тоже потянулся — очень осторожно, со скрипом.
— Ну, если уж карты на стол, — сказал он, — выкладывайте тогда, что вы ему там понаписали.
— Сейчас, погодите, — репортер слюнявил огрызок карандаша, который добыл откуда-то из глубины карманов. — Как же это будет по-вашему-то… Ну-с… «Могучий железный конь с трудом прокладывает себе путь сквозь снежные заносы матушки-России».
Восторгов приосанился, потом согнул спину, приноравливаясь писать на коленке, потом заплел одну ногу за другую.
— Она, она! — бормотал репортер. — Писательская жилка! Ну, что ты будешь делать, даже в деловой отчет влезет! Меня за это и Пиня Кертон выгнал. «Не годишься, — говорит, — ты, Эндрюшка, для сыскного дела! Иди бумагу марать!»
Езжайте, бэби!
Следующим пунктом на картен была Luga. Поезд прибыл рано утром. К этому времени поднялась такая вьюга, что самая возможность оказаться на улице ужасала своей чудовищностью. В станционном буфете купили еще водки, как следует согрелись, потом Восторгов, уже еле ворочавший языком, все-таки подцепил громоздкого mouzhik в серых твердых сапогах из шерсти, приказал взять авто на буксир, и назвал место, куда следовало отправиться. На карте оно обозначалось Mhi. В этом месте нужно было получить отметку Технической комиссии.
Компаньоны долго щупали «консервы», пытаясь нетвердыми руками опустить их с козырьков кепи. С авто пришлось сначала снять тент, затем — ветровое стекло, но все равно ни черта не было видно. Маллоу дал задний ход, чтобы набрать скорость. Он был совершенно пьян, шофферские очки залепило снегом, от ацетиленовых фонарей проку почти не было, но он состредоточенно смотрел вперед.
— Бревно! — рявкнул Саммерс.
— Сам бревно! — огрызнулся М.Р.
И увидел ель, поваленную прямо поперек дороги. Дал задний ход, отыскивая объездной путь, нашел его, и вдруг с ужасом понял, что авто скользит по обледенелому, хорошо присыпанному снегом, спуску. Делал он это все быстрее и быстрее, пока не помчался так, что сердце уходило в пятки.
— Куда прешь? Обалдел, что ли? — орал Джейк. — Тормози, идиот!
— Цепи! — кричал Дюк сквозь свиставший в салоне ветер. — Цепи надеть забыли!
Но добыть сейчас цепи противоскольжения не представлялось никакой возможности: автомобиль на полном ходу несся с горы.
Вскоре стало понятно, что двое джентльменов потеряли обозначенное на карте место. Место это было отмечено крестиком, там висел под аэростатом рекламный автомобиль, а в сарае одного дома ждала вторая надувная модель.
По правую сторону тянулся заснеженный пустырь. По левую — тоже пустырь, поросший редкими мрачными елками. Между деревьями виднелись кресты. Маллоу сбросил скорость до «стоп», и лихорадочно крутил баранку, чтобы не дать автомобилю пойти юзом. Два часа «Модель-Т» вальсировал между кладбищенских крестов, выписывая восьмерки. Так они добрались донизу. Здесь Д.Э. достал пачку «Блэк энд Уайт». От долгого напряжения у Маллоу тряслись руки и пришлось прикуривать вместо него. Дюк с наслаждением сделал несколько затяжек, прежде, чем понял, что происходит что-то страшное.
— А? — спросил он.
Д.Э. Саммерс молча смотрел на компаньона.
Маллоу повертелся по сторонам, задрал голову, и наконец, понял: Гигантский аэростат, который был виден практически отовсюду, исчез. Отрицать очевидность этого факта было невозможно. Дюк вцепился зубами в сигарету и дал газ.
— Скорее! — в панике закричал он.
Но «Модель-Т», тронувшийся было с места, забуксовал и больше не шел: слишком много снега. План двоих джентльменов рухнул. Продажный репортер веселился на заднем сиденьи.
Маллоу обмахнул перчаткой нападавший на руль снег, и повернулся к нему.
— Восторгов, — хладнокровно произнес он, — мой компаньон видел на своем веку много трупов. Кладбище рядом. Хотите пополнить его коллекцию?
* * *Д.Э. Саммерс прыгал по снегу, напевая себе под нос. Делал он это, чтобы облегчить груз проклятому железному коню, медленно, задом прокладывавшему путь по снегу в гору. Восторгов, не желавший пополнять коллекцию трупов, бегал с невиданной скоростью. Ни Маллоу, спьяну приобретший непобедимый крен на левую сторону, ни его скрипучий компаньон не сумели догнать резвого русского.
Отметку у Технической Комиссии прошли только в полдень. О том, чтобы делать крюк назад и тратить лишние два часа на возню с аэростатом, нечего было даже думать.
— Ничего-ничего, — бормотал М.Р — еще посмотрим. Садись, эй!
— А цепи? — удивился компаньон.
— Что ты пристал ко мне со своими цепями?
— Я пристал со своими цепями?!
— А кто, я?
— Я, значит, пристал?
Д.Э. поскакал быстрее.
— Я говорю, цепи! — крикнул он.
— Да слышу я, слышу, отстань, — буркнул М.Р. Маллоу, и сказал в сторону: — Идиот, честное слово.
— Слабоумный на мою голову, — тоже в сторону произнес Джейк.
Потом заорал:
— Цепи, говорю, надеть нужно! Глухой, что ли?
— Ты думаешь, я этого не знаю? — тоже заорал Дюк.
Прошло еще какое-то время. «Модель-Т» продолжал прокладывать себе дорогу, Д.Э. Саммерс — скакать сзади.
— Ну? — рявкнул Джейк.
— Что «ну»?
— Так цепи!
— Что ты пристал ко мне своими цепями!
— Я пристал со своими цепями?!
Саммерс даже на секунду остановился. Но только на секунду. Ветер швырялся снегом, и рожу его, замотанную снизу шарфом, а сверху прикрытую «консервами» видно было плохо. Маллоу, однако, разглядел достаточно. От ужаса он спешно дал газ. Джейк отскочил и исчез в сугробе, а Дюк все ехал и ехал. Время от времени он нервно оглядывался, оказываясь все дальше и дальше. Фигура компаньона позади становилась все меньше и меньше, пока проклятая жестянка не встала снова.
— Ну-с, чего стоим? — раздался вдруг голос Восторгова. — Кого ждем? Езжайте, бэби, езжайте!
Репортер развалился на заднем сиденьи, по-хозяйски обняв спинку.
Увидев это, Маллоу пришел в неистовство. Д.Э. Саммерс доскакал как раз вовремя, чтобы спасти компаньона из рук хохочущего русского. Он уже открыл рот, когда Дюк буркнул: