Ребята со всех сторон смотрели на Алису. Всегда интересно, если в классе новый человек, а тут ещё странное заявление Фимы Королева, вообще-то трепача и выдумщика, но не до такой же степени, чтобы просто так сказать про новенькую, что она сбежала из сумасшедшего дома.
Зазвенел звонок, и сразу вошла Алла Сергеевна, англичанка, которая была и классной руководительницей. Она положила журнал на стол и сказала:
— С сегодняшнего дня в классе будет заниматься Алиса Селезнева. Где Алиса?
Алиса встала.
— Я надеюсь, что вы уже познакомились?
— Фима Королев с ней ещё позавчера познакомился, — сказал Боря Мессерер. — При драматических обстоятельствах.
— Выяснение этих проблем мы оставим на свободное время, а сейчас перейдём к уроку.
На дом задавали длинный текст о Лондоне с массой новых слов, и Алла Сергеевна сразу вызвала Фиму Королева. А у Фимы голова была занята совсем другим, он начал читать, на второй фразе завяз, засох и завертел головой, надеясь услышать чью-нибудь подсказку. Но подсказывать было некому. Мила Руткевич не подсказывала принципиально. Юлька была на Фиму зла, а другие, которые могли бы подсказать, ещё не включились в урок — смотрели в окно, где летали скворцы, раскрывали книжки, глазели на Алису, думали о своих делах…
— Ну что же, Королев? — спросила Алла Сергеевна ангельским голосом. — География Лондона вам мало знакома?
Сказала она это, разумеется, по-английски, и Королев, который все внимание ухлопал на то, чтобы услышать подсказку, ничего не понял и сказал «да». Он вообще считал, что с учителями лучше всего сразу соглашаться.
— Кто поможет Королеву? — спросила Алла Сергеевна.
Мила Руткевич, разумеется, подняла руку, потому что она всегда и все знала. Она была из таких отличниц, про которых говорят, что они с первого класса нацелены на золотую медаль. И учителям даже неудобно было ей ставить четвёрки. Её вызывали реже всех в классе — что вызывать, если она и так все знает. Иногда учителя приберегали Милу на закуску: вот, например, попадётся трудная задача или формула, никто не знает, тогда можно сказать: «Руткевич»
— и Руткевич тут как тут. А если уж Руткевич не ответила, значит, можно никого и не спрашивать. Вот и сейчас — Руткевич подняла руку, но Алла её вызывать не стала, а спросила:
— Ну, а ещё кто-нибудь?
Алиса в это время сидела и читала текст без словаря, будто для собственного удовольствия, хотя, как известно, тексты в учебнике ни один человек не читает для собственного удовольствия.
— Садовский, — сказала Алла, — ты сегодня задумчивый. Может, расскажешь нам о Лондоне?
— Нет, — сказал, поднимаясь, высокий темно-рыжий парень с белым веснушчатым лицом.
Был он не то чтобы толстый, но и не тонкий, скорее мягкий. Его голубые глаза были окружены рыжими густыми ресницами. И говорил он серьёзно и медленно — казалось, что он всегда секретничает, даже когда отвечает домашнее задание.
— Нет, — повторил он печально. — Я не смогу ответить. Это совершенно исключено.
— Постарайся выразить свою мысль по-английски, — попросила Алла, которая давно уже знала все штучки Садовского.
— Это он? — спросила Юлька, которая сидела за Катей Михайловой.
Алиса, не оборачиваясь, отрицательно покачала головой. Такого рыжего человека вряд ли нужно искать. Если бы он забирался в будущее, и пираты и Алиса отыскали бы его в два счета.
— Я по-английски не смогу, — сказал ещё более печально Садовский. — Я не выспался.
— Почему?
— Я провёл ночь в милиции, — сказал Садовский. — Я был арестован, и за дело.
— Что же ты натворил?
— Как всегда, — сказал Садовский, — я заботился о людях. Этого не поняли.
— Конкретнее, — сказала Алла. И нахмурилась.
— Я пожалел тёк, кто гуляет парочками по лесу в Сокольниках. Им не на чём посидеть. Все скамейки стоят на нашем бульваре.
— Очень похвально, — сказала Алла. — Садись.
— Сейчас, только доскажу, а то вы меня неправильно поймёте. Как и милиция. Я решил посвятить ночь заботе о людях. Я носил скамейки с Гоголевского бульвара в ближайшие леса. Я успел перенести девяносто три скамейки. И когда я, чтобы ускорить дело, взял сразу две скамейки, меня остановил на Смоленской площади милиционер и отвёл в милицию. Остаток ночи я переносил скамейки обратно. Это очень трудно. Каждая скамейка весит около ста двадцати килограммов.
Алла покорно выслушала все и сказала:
— Вот что, Садовский. Если ты мне эту трогательную историю сможешь пересказать, хотя бы вкратце, по-английски, ты спасён. Если нет — получаешь двойку. Подумай.
Садовский думал целую минуту. Потом вздохнул и сел.
— Отказываешься? — спросила Алла, отыскивая в журнале его фамилию.
— Я забыл, как по-английски скамейка… И ещё несколько слов.
Люди, которые не знали Колю Садовского, могли бы подумать при встрече с ним, что он лгун. Ничего подобного. Просто у Садовского было странное воображение. Оно его уносило в фантастические дали, и он сам не знал, где правда, а где ложь. Воображение часто ставило его в дурацкое положение, а порой приводило к неприятностям. И учился он так себе, хотя мог учиться неплохо. Иногда ему казалось, что он все уроки уже сделал на неделю вперёд, хотя в самом деле такого с ним ни разу не случилось.
Нет, подумала Алиса, он в будущем не был. И не только потому, что он был рыжим. Он бы, наверно, решил, что будущее ему только приснилось, и всем бы рассказал о нём.
Следующей своей жертвой Алла Сергеевна выбрала Катю Михайлову. Катя хорошо учится, но на этот раз её мысли были заняты кубком Дэвиса по теннису, и она отвечала вяло, кое-как, а когда Алла перебила её и спросила, что же представляет лондонский Тауэр, Катя сказала:
— Тауэр — это башня.
— Какая башня? — спросила Алла.
Катя пожала плечами. Не все ли равно, какая там башня!
— Кто дополнит? — спросила Алла.
— Тауэр — это замок, — сказала Алиса, не поднимаясь с места.
Она сказала это по-английски, и все удивились, потому что никто не ожидал, что новенькая станет отвечать.
— Встань, когда отвечаешь, — сказала Алла.
— Что? — Алиса не поняла.
— А разве у вас в школе не встают, когда отвечают урок? — спросила Алла.
— Нет, — сказала Алиса, — у нас не встают.
В классе засмеялись, но Алла сделала вид, что её это не касается, и сказала:
— Тем не менее встань.
Алиса встала и стала рассказывать по-английски про замок Тауэр, в котором раньше жили английские короли, и про реку Темзу, которая течёт у этого замка.
— Ой, — прошептала Юлька своей соседке Кате Михайловой, — она по-английски лучше говорит, чем Алла!
— Очень хорошо, — сказала Алла, когда Алиса кончила говорить. — Селезнева может служить вам примером. Ты, Алиса, изучала английский язык вне школы?
— Да, — сказала Алиса. — Языки я изучала до школы.
— Ты знаешь и другие языки?
— Я не очень способная, — сказала Алиса. — Я знаю только восемь языков.
— Какие? — спросила Алла.
В классе стояла гробовая тишина. Смысл разговора был ясен всем, даже самым отстающим.
— Немецкий, финский, чешский, французский, хинди, китайский… японский и… и ещё один.
— Ух ты! — сказал Фима Королев. — Скажи нам что-нибудь по-японски.
Все зашумели, стали просить Алису… только одна Мила Руткевич была недовольна, потому что в этот момент она перестала быть первой ученицей в классе, а это неприятно.
— Садись, Селезнева, — сказала Алла, будто ничего не произошло.
— Проверьте её, проверьте! — сказал Коля Садовский.
— Садовский, тебя мы сегодня уже слышали, — сказала Алла. — Теперь дай выступить другим.
Она вызвала Милу Руткевич, а к Алисе пришли две записки.
Первая была от Бори Мессерера.
В ней было написано: «Вы бывали в Англии, мадам?»
Вторую написала Лариса Троепольская, которая к языкам была неспособная, зато у неё были большие голубые глаза. Учителя и родители утешали себя тем, что с такими красивыми глазами Лариса и без образования как-нибудь не пропадёт.
«Алиса, — было написано в записке. — Я очень хотела бы с вами познакомиться и дружить. Мы могли бы вместе заниматься по разным предметам. Ответьте мне на перемене. Лариса».
На перемене Боря Мессерер первым подошёл к Алисе и сказал:
— Про Лондон это я писал.
Боря Мессерер был маленький, курчавый, напористый. Он хотел стать художником и на всех рисовал карикатуры, правда не очень похожие.
— Ну и что? — спросила Алиса. Ей было некогда.
— Ты бывала в Лондоне или нет?
— Конечно, бывала.
— Я так и думал, — сказал Боря. — Вот тебе мой рисунок.
На карикатуре была нарисована Алиса с крылышками, над башнями. Совсем не похоже.
— Это ты в Лондоне, — сказал Боря.
— Спасибо, — сказала Алиса.
Подошла Лариса, взмахнула ресницами по полметра длиной и сказала:
— Вы не против со мной дружить?
Но Ларису оттеснил Фима Королев.
Но Ларису оттеснил Фима Королев.
— Алиса, — сказал он на правах старого друга, — ты после школы что делаешь? Мы в кино собрались…
— Мне не хочется с тобой в кино идти.
— Слушай, не обижайся, я же пошутил.
Тут Алиса увидела Юльку.
— Ты куда задевалась? — спросила она.
— Я тобой недовольна, — сказала Юлька, отводя её в сторону.
— Почему?
— Ты себя выдаёшь. Зачем с языками вылезла? Теперь вся школа будет говорить.
— Нет, Юлька, — сказала Алиса, — я не согласна. Я считаю, если можно не врать, то лучше не врать. Я уже так завралась, на три года вперёд норму перевыполнила.
— Как знаешь. Ну, что скажешь?
— Я только двоих пока знаю. Сулиму и Садовского.
— И как твоё мнение?
— Я не думаю, что это Сулима, — сказала Алиса. — Он очень скромный и вообще вряд ли стал бы бегать за пиратами.
— Я тоже на него не думаю, — сказала Юлька. — А вот Садовский — это фрукт. Он что хочешь может натворить.
— Но он рыжий. Покажи мне Наумова.
— Ага, вот он идёт. Позвать?
— Позови. Он всё равно меня уже видел.
— Наумов! — позвала Юля. — Подойди сюда.
Наумов был самый обыкновенный парень, немного курносый, среднего роста, худой, но довольно крепкий. Алиса посмотрела на него в упор.
— Чего вам? — спросил он.
— Я хотела тебя познакомить с моей подругой. Ты раньше с ней не встречался?
Коля Наумов пожал плечами:
— Где я мог встречаться? Больше вопросов нет?
— Вопросов нет, — сказала Юлька.
— Тогда у меня вопрос, — сказал он. — Катя Михайлова говорила, что сегодня волейбол. Не забудьте, ясно?
Когда он отошёл, Юлька спросила:
— Ну, он? Как ты думаешь?
— Может, и он, — сказала Алиса. — Но видишь, он не признается, что меня знает.
— На следующей перемене, — сказала Юля, — спросишь остальных. Зачем время терять?
Так Алиса и сделала.
Между вторым и третьим уроком она подошла к Коле Сулиме и спросила его:
— Коля, а мы раньше нигде не встречались? Мне твоё лицо знакомо.
Коля заложил пальцем страницу учебника шахматных дебютов, посмотрел внимательно на Алису и ответил:
— Ты ошибаешься. Мы с тобой впервые встретились позавчера. У меня хорошая зрительная память.
А с Колей Садовским получилась совсем странная беседа. Он сам подошёл к Юльке с Алисой после третьего урока и сказал, рассеянно глядя ей в переносицу:
— Знаешь, что я думаю?
— Что?
— Я думаю, что ты к нам приехала из будущего, — сказал он. — У тебя есть машина времени, переделанная из велосипеда.
Юлька ахнула. И поспешила сказать:
— У Алисы нет велосипеда.
— Я имею в виду трехколесный, — сказал Садовский. — Ты же мне давала покататься позавчера.
— Где? — спросила Юлька.
Она была настороже. Хоть Садовский и выдумщик номер один, уж очень его выдумка была близка к правде.
— Как где? — Коля посмотрел на Юльку, как будто не узнал, и объявил: — На Курильских островах. Где же ещё? Ну ладно, у меня дела. Меня могут спросить на следующем уроке, а я не знаю, что за урок.
Садовский ушёл, а Юлька вцепилась Алисе в рукав.
— Что делать? — прошептала она.
— Ничего не делать. В следующий раз он скажет, что я прилетела с Луны,
— сказала Алиса. — Теперь уж я ничего не понимаю.
Зазвенел звонок, надо было идти на географию. Подошла Катя и сказала Юльке:
— Грибкова, не забывай, мы сегодня с седьмым «А» играем.
— Мне сегодня ещё нельзя, — сказала Юлька. — Шов разойдётся.
— Ну, приходи поболеть. Не представляю, что будем делать!
— Мы все равно проиграем, — сказала Юлька. — Особенно женская команда.
10. ЗАПАСНОЙ ИГРОК
Играли в физкультурном зале, потому что на улице ещё было холодно.
Когда класс ввалился в зал, там ещё не кончилась встреча между шестым «А» и седьмым «Б». Физкультурник Эдуард велел не шуметь. Он сразу обратил внимание на Алису.
— А это кто? — спросил он. — Варяг?
— Почему варяг? — удивилась Юлька. — Это моя двоюродная сестра. Она теперь у нас в классе учится.
— Беру свои слова обратно. Рост у тебя хороший. Как фамилия?
— Селезнева.
— Спортом заниматься будешь?
— Буду, — сказала Алиса.
— Ну, а что предпочитаешь?
— Я пузыристка, — сказала Алиса и осеклась: проговорилась.
— Это что ещё за шутки? — спросил Эдуард строго.
Он был человек доверчивый и наивный, его легко было надуть, он это знал и к розыгрышам, шуткам и выдумкам относился подозрительно. Поэтому его ещё легче было разыгрывать. Вообще-то он был борец, тяжеловес, а как бросил спорт, растолстел, облысел и совсем не был похож на спортсмена. Хотя все знали, что он удивительно сильный.
— Я оговорилась, — сказала Алиса. — Простите. Я хотела сказать парашютистка.
— Ясно, шутки любишь, — сказал Эдуард и сразу потерял к Алисе интерес. Лучше не связываться.
Но Фима Королев, который уже разделся, чтобы играть, этот разговор подслушал.
— Ты не врёшь про парашют? — спросил он.
— Не вру.
— А разве таким маленьким разрешают?
— У нас разрешают.
— Что это все — у нас да у нас? Где у вас, на Луне?
— И на Луне тоже, — сказала Алиса.
Подошёл Коля Наумов, он был капитаном у мальчиков.
— Трудно нам придётся, — сказал он Юльке.
— Почему? — спросила Алиса.
— А посмотри вон на того. — он показал на парня из седьмого «А», два метра ростом.
— Не человек, а сплошная акселерация, — сказала Юлька.
Алиса посмотрела на Колю Наумова в упор и спросила:
— Как ты думаешь, в будущем все будут такие высокие?
— Что ты знаешь о будущем? — удивился Наумов. — Может, наоборот, люди снова начнут уменьшаться.
— А ты сам хотел бы посмотреть?
— Мне и здесь дел по горло, — сказал Наумов.
Эдуард достал свисток, очень маленький по сравнению с его ручищей, но свист был пронзительный.
— На разминку! Первыми играют девочки.
— Жалко, что мне нельзя, — сказала Юлька.
— Это не последняя игра.
Сначала подавала Катя Михайлова. Подала она хорошо, на той стороне вообще мяч не смогли взять. Но вторую подачу приняли, и, когда мяч прилетел обратно, Лариса Троепольская благополучно пропустила его между пальцами и удивлённо посмотрела на свои руки, будто не могла поверить в такое предательство.
Дальше игра шла совсем не в пользу шестого «Б». Играть умели, в сущности, только Катя и Лена Домбазова, а Лариса только мешала. Первую партию проиграли 5:15. Семиклассники хохотали и вслух издевались, ребята из шестого «Б» огрызались, но не очень — все, в сущности, ясно. В перерыве Катя устроила Ларисе скандал:
— Лучше бы тебя вообще не было! Сама не играешь и другим мешаешь. Я бы последний мяч взяла. Говорю тебе — отойди, а ты?
— Что я? Я отошла, — сказала Лариса. Глаза её наполнились голубыми слезами.
Даже Эдуарду стало её жалко, и он сказал:
— Здесь мастеров нет, разница между Ларисой и тобой, Михайлова, непринципиальная.
Но тут Лариса решила, что самое время смертельно обидеться.
— Пожалуйста, — сказала она, — я не буду мешать. Играйте в своё удовольствие.
— Девчата, прекратите! — сказал Коля Наумов. — Вы же не можете впятером играть.
— Скоро вы там? — спросила капитанша команды седьмого «А».
А тот, длинный, жертва акселерации, к которому уже приходил тренер из настоящей баскетбольной команды, добавил:
— Встреча кончилась после первого раунда за явным преимуществом.
— Нет, — сказала Лариса, — я наотрез отказываюсь. У меня нога болит.
— Ты наотрез, — возмутилась Катя Михайлова, — а класс пускай проигрывает?
— Тогда или я, или ты.
Семиклассники смеялись, чуть на пол не падали от смеха.
— Сыграем без неё, — сказала Катя. — Ничего страшного. Мы с ней потом поговорим.
— Впятером нельзя, — сказал Эдуард. — Тогда я снимаю команду с соревнований.
Юлька посмотрела на Алису и спросила тихо:
— Ты посмотрела? Может, выйдешь, а?
Алиса встала.
— Ладно, — сказала она. — Только я не в форме.
— Сейчас все сделаем, — обрадовалась Катя Михайлова. — Эдуард Петрович, у нас запасная. Только она сейчас переоденется, хорошо?
— Мы не будем ждать! — крикнула семиклассница.
— Я одну минуту, — сказала Алиса, и они с Катей побежали в раздевалку.
Когда Алиса вышла на площадку, все заметили, что она очень загорелая и стройная.
— Где успела на пляже полежать? — крикнул Садовский. — На Венере была?
— Разбегайтесь, противники! — завопил семиклассник — жертва акселерации. — Сдавайтесь, пока не поздно! Чемпион мира на площадке!
— Я стану на подачу, — сказала Катя, которая ещё не доверяла Алисе. — А ты стой поближе к сетке. И старайся играть двумя руками сразу.
— Хорошо, — кивнула Алиса.
— Начали! — сказал Эдуард.
Подавали семиклассницы. Мяч приняла Катя, но он был сильный, и поэтому она отбила его далеко за площадку. Один — ноль.