В третьей квартире сидела маленькая девочка, мама которой ушла в магазин и долго не возвращалась. Девочке было грустно, и она представляла себе всякие страшные картинки, и ей с каждой минутой все больше казалось, что мама никогда не вернётся. Никакой пират не мог бы так притворяться. Только ребята собрались спуститься ещё на этаж вниз, как на лестничной площадке возник запыхавшийся Садовский, волосы на его голове сверкали таким красным огнём, что о них можно было обжечься.
Он нёс пакет с молоком.
— Кто здесь проголодался? — спросил он. — А то Фима сунул в руку деньги, сказал, что это срочное задание, и убежал.
— А ты как думаешь? — спросил Фима.
— Я думаю, что вы нашли Колю, совершенно обезображенного. И его первые слова были: молочка бы мне. Нет?
— Нет, не нашли мы Колю. — Катя взяла у Садовского пакет и сказала: — Спускайтесь, я сейчас вернусь.
Но никто не стал спускаться. Все слушали, что будет. А Алиса даже через миелофон.
Слышно было, как Катя нажимает звонок. Наверху открылась дверь.
— Простите, — сказала Катя, — я принесла молока вашей кошке. Она у вас совсем голодная.
— Спасибо, — сказал голос. — А то мы никак не можем договориться.
Дверь захлопнулась.
Катиных шагов не было слышно. Видно, она осталась стоять у двери. Она-то думала, что люди удивятся, может, даже откажутся от молока…
— Идёт обратно, — сказала Алиса, которая слышала мысли хозяйки кошки.
— Зачем? — спросил Фима.
— Сейчас узнаешь, — сказала Алиса и не смогла сдержать улыбку.
Снова послышался звук отворяемой двери. И тот же голос произнёс:
— Хорошо, что ты не ушла, девочка. Держи шестнадцать копеек. Я тебе за молоко должна. Спасибо ещё раз. Ты завтра молоко принесёшь?
Смущённая Катя спустилась, держа на ладони шестнадцать копеек.
— Ну что, теперь каждый день будешь ходить? А то кошка голодная.
— Придётся, — сказала Алиса. — Знаешь, что эта бабушка своему мужу сейчас говорит? «Слава богу, кошачье молоко стали по квартирам носить. Теперь нам с тобой, Ваня, ссориться ни к чему».
— А он что отвечает? — спросил Садовский.
— Он говорит: «Не беспокойся, найдём, из-за чего поссориться».
— Вот и хорошо, — сказал Садовский. — А то им жить будет скучно.
Осталось ещё три этажа. Ребята прошли их минут за двадцать. Алиса всем дала послушать миелофон, но ничего подозрительного не обнаружилось. За дверями квартир жили самые обыкновенные люди — ссорились, мирились, разговаривали… но никто никого не пытал, не угрожал. В подвале тоже никого не было.
23. ИШУТИН ПЕРЕДУМАЛ
Во дворе ждала Мила Руткевич с промасленным пакетом.
— Перерыв на обед, — сказала Юлька. — Ничего не нашли?
— Ничего, — сказала Алиса. — В этот подъезд они все вошли, и никто из него не вышел. Не представляю, что делать.
— Пошли на скамеечку, — сказала Катя. — Ум хорошо, а десять лучше. Перекусим и что-нибудь придумаем.
— Обязательно придумаем, — сказал Фима Королев. — Во мне уже формируются кое-какие идеи.
— Я знаю, — сказал Садовский. — Я уже научился читать мысли без миелофона. В голове у Королева формируется идея космических полётов на воздушных шарах.
— Отстань! — сказал Фима. — С тобой совершенно невозможно серьёзно разговаривать!
— А я с тобой и не намерен серьёзно разговаривать, — сказал Садовский.
— Если с тобой серьёзно разговаривать, можно лопнуть от смеха.
Мила раздала бутерброды и половинки огурцов.
Тут, ко всеобщему удивлению, пришла и Лариса. Она шла, широко зевая, и тащила целую корзинку съестных припасов.
— Умираю, спать хочу! — сказала она. — Я даже по дороге на ходу спала.
— Лариса, ты великий человек, — сказал Коля Сулима.
— Ты так серьёзно думаешь? — спросила Лариса. — Мне очень приятно.
Сулима ей нравился, потому что был серьёзный, играл в шахматы и носил очки.
— Он так не думает, — сказал Фима. — И если мне не веришь, возьми миелофон и послушай его мысли.
— В жизни не слушала чужих мыслей. И не буду.
— Почему? — спросила Юлька, распаковывая её корзинку.
— А вдруг в мыслях неприличное слово встретится?
— Где же ты набрала столько продовольствия? — спросила Юлька.
— Это мне бабушка дала, — сказала Лариса. — Я ей объяснила.
— Что ты ей объяснила? — испугалась Катя Михайлова.
— Я ей ничего лишнего не сказала, — ответила Лариса. — Я только сказала, что к нам приехала одна девочка из будущего и она проголодалась.
— А бабушка? — спросила Катя.
— А бабушка ахнула и сказала: «Ой, такой путь — и ничего не поесть!» Вот мы с ней и опустошили холодильник.
Пока ребята ели, Алиса прислушивалась к мыслям двух женщин, которые остановились посреди двора и обсуждали плохое поведение какого-то Ивана Петровича, который играет по ночам на аккордеоне и не даёт никому спать. Алиса слушала их мысли, потому что надеялась, что они могли видеть пиратов или Колю.
Вдруг Алиса поднялась, спрятала проводок в сумку, подошла к женщинам, и ребята услышали, как она сказала:
— Вы правильно беспокоитесь о вашей девочке. Она уже полчаса плачет горючими слезами, потому что думает, что вы никогда уже не вернётесь. Она плачет, а вы тут обсуждаете поведение какого-то Ивана Петровича!
Сказав так, Алиса вернулась к скамейке, а женщины удивлённо смотрели ей вслед. Потом одна из них сказала:
— Я и в самом деле заболталась. — и скрылась в подъезде.
Вторая посмотрела на Алису подозрительно и сказала:
— Какая невоспитанная девочка!
— Ты ей про какую девочку сказала? — спросила Юлька.
— Её дочка дома сидит и думает, что мама никогда не вернётся. А мама совсем о ней забыла. Пришлось напомнить.
— Попробуй пирога, — сказала Лариса. — Моя бабушка велела обязательно тебя угостить. Она сказала, что таких у вас не делают, потому что она унесёт свой секрет с собой в могилу.
— А пускай она тебя научит, — сказала Юлька.
— Меня не научишь, — вздохнула Лариса. — Я совершенно неспособная к домашнему хозяйству.
Алиса жевала пирог и думала, что же делать дальше. Время идёт, уже скоро двенадцать.
— Что будем делать? — без миелофона угадала её мысли Юлька.
— Ясно что. — Фима жевал торт, и у него получились большие розовые усы на красных щеках. — Сейчас передохнем и пойдём дальше.
— Куда идти? — сказала Алиса. — Мы весь подъезд обошли.
— По другим домам пойдём, — сказал Фима. — Если ты устанешь, я тебя подменю.
— Зачем ходить до другим домам? — удивилась Алиса. — Ведь они отсюда не выходили.
— Постой, — сказал Садовский. — А ты уверена, что у них нет шапки-невидимки?
— Нет, — сказала Алиса, — это антинаучно.
— А почему ты так уверена, Алиса, что они не выходили из подъезда? — спросила Мила Руткевич. — А вдруг тот человек соврал?
Сулима поднялся со скамейки и сказал:
— У нас есть два варианта. Первый — обойти с миелофоном все дома в этом дворе.
— А второй вариант? — спросила Алиса.
— А второй вариант — найти того человека, который сказал, что не видел пиратов, и проверить его мысли.
— Гениально! — сказала Лариса. — Даже не нужно читать мысли. Мне достаточно посмотреть человеку в глаза, и я сразу вижу, лжёт он или говорит правду.
— И всё-таки надёжней с миелофоном, — сказал Сулима. — Ты не помнишь, Алиса, куда он исчез?
— Я не заметила. Наверно, сюда. — и Алиса показала на дверь небольшого жёлтого трехэтажного дома.
И бывают же такие совпадения: в этот момент дверь открылась, и в ней показался полный, гладкий мужчина в замшевом пиджаке, замшевых брюках и замшевых ботинках.
— Это он, — прошептала Алиса, шаря рукой в сумке, чтобы найти наушничек.
Увидев Алису, человек непроизвольно сделал шаг назад. Он испугался.
Человек, наверно, целую минуту стоял в дверях, делая вид, что вспоминает, не забыл ли дома ключи. Но ключи были на месте. Затем он достал из кармана бумажник и заглянул в него.
Алиса принимала его мысли:
«Зачем эта проклятая девчонка здесь? И ещё других привела. Что, не поверила, что ли? Неужели подозревает? Но что же я мог поделать? Я же не хочу ни во что вмешиваться. Это их дела — наверно, все они хороши, преступники… Попытаюсь прорваться. Главное — чтобы никто не подумал, что я чего-то опасаюсь…»
И Пётр Ишутин, человек в замше, решительно пошёл через двор к воротам.
— Он что-то знает, — сказала быстро Алиса. — Но скрывает.
— Я заговорю с ним, — сказал Фима, вскакивая со скамейки.
— У меня лучше получится, — сказал Садовский. — Это я гарантирую. А ты доедай пирог.
Садовский в несколько шагов догнал Петра Ишутина, встал у него на дороге и спросил громко, так, что все ребята слышали:
— Скажите, вы будете Наполеон Бонапарт?
— Что? — спросил Пётр Ишутин. — Что такое? Какой Наполеон?..
А в его голове неслись мысли, которые отлично слышала Алиса:
Садовский в несколько шагов догнал Петра Ишутина, встал у него на дороге и спросил громко, так, что все ребята слышали:
— Скажите, вы будете Наполеон Бонапарт?
— Что? — спросил Пётр Ишутин. — Что такое? Какой Наполеон?..
А в его голове неслись мысли, которые отлично слышала Алиса:
«Наверно, намекает. Тот тоже был под Наполеона одет. Только ничем себя не выдать… Вот попал меж двух огней! И от этих пощады не будет и от тех… В милицию, что ли, бежать… Но что я скажу в милиции?»
— Если вы Наполеон, — сказал Садовский, который был величайшим мастером говорить чепуху с серьёзным видом, — значит, вас в любой момент могут подстрелить. Разве вы не знаете, что сезон охоты на Наполеонов уже открыт? А ваша шкура будет замечательным украшением моей гостиной. Разрешите пощупать? А рога вы забыли дома?
Садовский протянул руку, чтобы пощупать оленью замшу.
Ишутин в страхе отпрыгнул в сторону. Он забыл, что втрое сильнее Садовского. Его мысли неслись наперегонки:
«Намекает, что мне живым отсюда не уйти. Закричать? Наверно, лучше всего закричать — сейчас день, кто-нибудь дома, меня спасут. Но сказать тоже нельзя. Тот, наверно, смотрит за мной из окна и, как только я скажу, тут же меня укокошит…»
Услышав это, Алиса поднялась со скамейки и пошла к воротам. По дороге она сказала Садовскому:
— Дай ему пройти.
— Правильно, это хулиганство, — сказал Ишутин, спеша к воротам.
Коля дорогу ему уступил, но не отстал, а шёл в трех шагах сзади и задумчиво бубнил:
— Скрытность ещё никогда не доводила до добра. Мой дедушка, когда собирался охотиться на Наполеонов, всегда брал с собой ведро с керосином. Он брызгал керосином Наполеону на хвост, и тот тут же сдавался в плен. Но однажды он решил полить керосином тигра..
Ишутин почти бегом влетел под арку ворот, но тут эта противная девчонка преградила ему путь и сказала тихо, словно по секрету:
— Теперь вас из окна не видно. И вы можете сказать всю правду.
— Откуда ты знаешь? — сказал Ишутин, и у него подкосились ноги, пришлось опереться спиной о стену.
— Они поймали мальчика? — спросила Алиса.
— Не знаю, не видел… — почти кричал Ишутин.
Алиса одним ухом слушала его вопли, но в другом звучали мысли замшевого человека, который никогда ни во что не вмешивается: «Конечно, они его поймали. Они его несли совершенно бесчувственного…»
Ишутин нашёл в себе силы оттолкнуть Алису и выбежать на улицу. Он спешил подальше от этого страшного дома и думал:
«Никогда не вернусь! Сегодня же сяду в поезд — и в любую сторону, хоть в Магадан…»
Коля Садовский обогнал Ишутина и снова загородил ему дорогу.
— Мы же не договорили, — заявил он. — Самое интересное впереди.
Ишутину пришлось затормозить.
— Куда они понесли бесчувственного мальчика? — спросила Алиса.
«Ведьма! — думал Ишутин. — Ещё издевается! Все знает и издевается. Знает же, что понесли его в заколоченный дом посреди двора».
— Все, — сказала Алиса Садовскому. — Отпускай. Он нам больше не нужен. Они унесли Колю в заколоченный дом посреди двора.
— Ты что, мысли читаешь? — спросил Ишутин с облегчением. Хорошо, что отпустили. Могло и хуже кончиться.
— Стыдно вам! — сказала Алиса. — У вас на глазах два здоровых мужика тащат мальчика, а вы от страха пытаетесь скрыть это преступление.
— Я не хотел скрывать, но меня попросили. А может, у них есть право мальчиков носить?
— Вы подлец, — сказал Коля Садовский вполне серьёзно, — и не смейте возражать. И я с вами ещё встречусь. Вам от меня никуда не деться.
И тогда Ишутин вдруг припустил по улице. Лишь фалды его замшевого пиджака развевались, будто сзади за Ишутиным гнались два гуся. Алиса слышала его удаляющиеся сбивчивые мысли:
«А ведь доберётся… кто-нибудь до меня и доберётся… Как же так — хочешь не вмешиваться, и обязательно до тебя кто-нибудь доберётся… Нет, никогда! В первый же поезд и в Магадан, в Сочи, во Львов… там устроюсь поваром… и ни во что не вмешиваться…»
— Он безнадёжен, — сказала Алиса. — Его не перевоспитаешь. Таких людей лечить надо.
— Побежали обратно, — сказал Садовский.
Они повернули обратно под арку. Вдруг Алиса замерла.
— Стой, — шепнула она Садовскому.
Доски, которыми было заколочено окно на дальней от ребят стороне дома, раздвинулись. Из окна вылезла скромная маленькая, горбатая старушка в белом платочке в горошек и с букетом тюльпанов. Старушка не спеша засеменила к воротам. Ребята у скамейки не обратили на неё внимания.
Старушка вышла из заколоченного дома. Алиса быстро завертела настройкой, ловя мысли старушки. И хорошо сделала, потому что никто, кроме неё самой, не понял бы ни слова в мыслях этой мирной бабушки: бабушка думала на космолингве — языке, которого в наше время никто ещё и не знает.
«Скорей, — думала бабушка, — они поймали этого рохлю и труса. Он обязательно во всём сознаётся, как только скроется из моих глаз. Если трус продал кого-то один раз, он и других продаст. Надо догнать его и обезвредить… А почему Алиса догадалась, что он соврал? Вот и она, в воротах стоит, на меня смотрит… Что у неё торчит из уха? Не провод ли миелофона?..»
Алиса схватила Садовского за рукав, и они выбежали в переулок.
— Скорей! — крикнула Алиса. — В подъезд!
Они успели нырнуть в подъезд в тот момент, когда Крысс в образе старушки с невероятной для такого пожилого человека резвостью выскочил из ворот. Сквозь застеклённую дверь подъезда они видели, как старушка подобрала юбку, из-под которой были видны наполеоновские сапоги с золотыми шпорами, и побежала по бульвару. Алиса услышала мысли пирата:
«Попались, голубчики, теперь не уйдёте! Если мы ничего не добились от парня, добьёмся от Алисы… Сейчас или никогда…»
— За мной! — крикнула Алиса Садовскому. — Не рассуждай!
— А я давно уже не рассуждаю, — ответил Коля, послушно выскакивая вслед за Алисой во двор через чёрный код.
Увидев их, ребята поняли, что случилось что-то очень важное.
— Узнали? — спросила Юлька. — Где он?
— Коля и толстый пират вон в том заколоченном доме, — сказала Алиса. — Второй пират побежал к бульвару. Он вернётся через три минуты. За три минуты мы должны освободить Колю. Окно с той стороны забито плохо, и доски отодвигаются. Как окажемся внутри дома, шумите, пугайте его! Ясно?
Заколоченный двухэтажный флигель знал, что не сегодня-завтра придут строители, его снесут, а на его месте разобьют клумбу, и печально глядел на ребят подслеповатыми забитыми окнами.
Первой в окно, которое было у самой земли, осторожно влезла Алиса, за ней Коля Сулима, Садовский, Королев, Юлька и Катя Михайлова. Остальные остались на улице под командованием Милы Руткевич и окружили дом, чтобы никто не мог из него выскочить.
Они оказались в большой пустой комнате, оклеенной весёленькими голубыми обоями, кое-где сорванными со стены. На стенах остались тёмные пятна — следы стоявших раньше шкафов, комода, висевших картин и фотографий. Дверь в коридор была открыта. Алиса на цыпочках вбежала туда, и тут же в ухе зазвучали встревоженные далёкие мысли Весельчака У: «Куда задевался Крысс? Зачем он оставил меня одного? Вокруг столько здешних детей, они нас выследят. Надо бы скрыться… Почему так тихо?»
Мысли доносились откуда-то справа.
— За мной! — закричала Алиса. — Вперёд!
И все закричали: кто — «ура», кто — «держи его», кто — «Коля, ты где?»
От шума дом зашатался, потому что в шестом классе «Б», если нужно покричать, найдутся, без преувеличения сказать, настоящие чемпионы по этому виду спорта.
В десять секунд ребята добежали до лестницы в подвал, и им пришлось остановиться, потому что навстречу вылетел, как бомба, обалдевший от неожиданной психической атаки толстый пират в разорванном плаще. Ничего не видя перед собой, он оглушил и без того оглушённую Алису мыслями: «Попался! Попался! Спасайся кто может!», помчался по коридору, прыгнул головой вперёд в забитое досками окно. У окна стояла Лариса, которая мирно доедала кусок торта и рассуждала вслух:
— Всё-таки, когда ребята так шумят и кричат, их можно понять, но Юльку с Катей Михайловой я осуждаю.
В этот момент доски, которыми было забито окно первого этажа, разлетелись с треском, и что-то очень большое, круглое и тяжёлое вылетело наружу и шмякнулось у её ног.
Лариса чуть не подавилась куском торта, но тут же взяла себя в руки и сказала пирату, лежавшему на животе:
— Вот видите, до чего доводит такое поведение.
Пират попытался подняться. Он был в нокауте, как неудачливый боксёр.
Боря Мессерер подскочил к нему и стал считать, как судья на ринге:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Аут!
24. ПРОЩАЙ, СУПЕРГЕРЛА!
Ребята поспешили вниз, в подвал, откуда так стремительно вылетел пират.
В подвале было полутемно, и лишь одинокий лучик света, в котором плавали потревоженные пиратом пылинки, освещал лицо лежавшего на полу Коли.