– Но ведь ты сама говорила, что тебе здесь все осточертело. Мол, это ад, бессмысленное существование и все такое.
– Жизнь тоже бывает бессмысленной. Рискну предположить, что у большинства живущих она именно такая. Человек ходит на нелюбимую работу, общается с опостылевшими людьми, тупо, изо дня в день, повторяет одни и те же действия, но согласись, даже такое существование – не повод для самоубийства. Небытие – страшнее.
Я не ответила. Агнет была права. Но из-за «Ухмылки мертвеца» гибли люди, и одной из новых жертв мог стать Толик. Похоже, мы попали в беспросветный тупик. Я не представляла, что делать дальше, но вдруг в голове, как звездочка, вспыхнула неожиданная идея:
– Агнет, скажи, а ты можешь познакомить меня с Андреем?
– Зачем?
– Мне хочется с ним поговорить.
– Раньше новички не могли проходить на этажи, где живут игроки с более высоким уровнем. Но теперь появилось это, – Агнет показала болтавшийся у нее на шее маленький золотой ключик. – В этом доме великое множество потайных ходов. С их помощью можно проникать в запретные помещения. Наверное, ключик сделал Андрей, а может быть – сама игра. Она постоянно меняется, только одно правило остается неизменным – любая ошибка игрока карается смертью. Я могла бы отвести тебя к Андрею, но вряд ли ваш разговор что-то может изменить. Он человек с трудным характером и скорее всего не станет слушать тебя.
– Агнет, пожалуйста, пойдем!
– Хорошо, я вас познакомлю. Попробую, точнее сказать.
Мой шестнадцатый уровень не позволял покидать верхний этаж дома, где находились комнаты новичков, недавно вступивших в игру. Казалось, преград не существовало, ступени ведущей вниз лестницы таяли в темноте, зовя в неведомое, но эта темнота была прочнее бетона. Для Агнет, давно пробившейся в топ сильнейших игроков, такой проблемы не существовало, она могла спокойно путешествовать по всему дому. Я почему-то думала, что она сумеет открыть своим ключиком эту непроницаемую темноту, но, выйдя из комнаты, Агнет направилась в противоположный конец коридора, туда, где возле заколоченного окна висело несколько портретов и стоял изящный, но совершенно неуместный в этом мрачном месте диванчик. Вряд ли кому-то пришло бы в голову отдыхать здесь, под взглядами жутких портретов. У изображенных на них людей были зыбкие, исподволь меняющиеся лица. Утонченная, ангельской красоты девушка на доли мгновений оскаливалась в жуткой ухмылке, рассекавшей ее лицо от уха до уха черной полосой, а седовласый господин с бакенбардами терял свои глаза, выкатывавшиеся из глазниц, словно шарики для пинг-понга. Зловещие метаморфозы портретов давно перестали меня пугать, в проклятом доме встречались вещи и пострашнее, однако, как правило, возле этих изображений я старалась не задерживаться. Агнет приблизилась к портрету девушки, надавила на завиток рамы. Чуть помедлив, портрет со скрипом пополз вверх, и за ним обнаружилась небольшая ниша с неприметной дверцей в глубине.
– Сможешь сюда забраться?
– Конечно.
– Тогда следуй за мной и ничего не бойся. Главное – не отставать. Если зазеваешься, попадешь в провал между этажами, а там царит такой хаос, что хакер ногу сломит.
Согнувшись, Агнет пролезла в нишу, открыла дверцу золотым ключом. Я ожидала увидеть за дубовой створкой тесный лаз или ведущую вниз винтовую лестницу, но вместо этого взору открылось безграничное марево багрового тумана, озарявшееся время от времени алыми всполохами.
– Вперед!
Агнет бесстрашно шагнула в зловещую пустоту, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней…
Это было странное, ни на что не похожее ощущение, словно мои тело и душа рассыпались на мелкие кусочки и каждый из них начал жить собственной жизнью, вращаясь в багровом тумане безумия, испытывая страх, любопытство и множество других чувств. Я собрала в кулак всю свою волю, пытаясь остаться собой и следовать за стройной фигурой подруги, уверенно продвигавшейся сквозь непостижимое ничто. Еще шаг, и под ногами заскрежетали металлические ступени.
– Мы в башне. Мало кто из игроков имеет доступ сюда. Только избранные, лучшие из лучших, – не оборачиваясь, пояснила Агнет, продолжая подниматься по узкой винтовой лестнице. – Это прибежище самых грозных монстров и того, кто создал наш сумасшедший мир. Того, кто когда-то был моим любимым парнем Андреем, а ныне зовется Безликим Программистом. Добро пожаловать!
Лестница привела в громадный круглый зал, озаренный странным светом витражей, сводчатый потолок которого таял в темноте. Обстановочка в помещении напоминала декорацию к фильму об ужасах Средневековья – в темных нишах виднелись очертания прикованных к стенам скелетов и мумифицированных трупов, стены «украшали» пыточные инструменты. Все это должно было впечатлять, однако мое внимание привлек стол с громадным монитором, стоявший в самом центре зала на покрытом коврами помосте. Я хотела ринуться к нему, но мою подругу, отлично знавшую это место, привлекло нечто иное.
– Тань, посмотри… – негромко произнесла Агнет, указывая в глубь зала. – Это что-то новенькое.
В темной нише, задрапированной бархатными портьерами, стоял черный кожаный диван, в середине которого сидела женщина, никак не отреагировавшая на наше появление. Статная фигуристая блондинка была облачена в некое подобие смирительной рубашки, подчеркивавшей ее незаурядные формы. Руки женщины с безобразными, похожими на когти пальцами впились в обивку дивана, оставив на ней длинные борозды. Но не шикарная фигура, не страшные кисти рук заставляли не отрываясь смотреть на таинственную незнакомку. Внимание привлекало ее лицо, сосредоточенное, излучавшее ненависть и презрение ко всему миру. Возможно, она могла бы считаться красавицей, если бы не черные провалы вместо глаз, из которых струились кровавые ручейки слез. Я думала, что разучилась бояться, попав в искаженный мир «Ухмылки мертвеца», но от этого сосредоточенно-яростного выражения лица блондинки по спине у меня поползли мурашки. Незнакомка не подавала признаков жизни, и в какой-то момент я поняла, что вижу перед собой отлично сделанный манекен.
– Позвольте представить вам леди Б. Она – воплощение кошмара, ей нет равных по силе и ярости в этом мире, – прозвучал за спиной негромкий мужской голос. – Бои перестали быть непредсказуемыми, а игроки стали слишком сильными и самоуверенными. Но когда в игру вступит леди Б., все переменится. Игроки вновь почувствуют свою слабость и беспомощность, словно вернутся в прошлое, когда они впервые оказались заперты в клетке с безжалостным грозным противником. Это немного взбодрит всех нас.
Я не смела обернуться. Агнет назвала своего парня Безликим, и мне было страшно смотреть в его сторону. Во что превратил лицо своего создателя этот чудовищный мир, каким стал этот человек после гибели?
– А по-моему, эта красотка на кого-то похожа. И где только я видела эти белые локоны и злобный взор?
– У тебя хорошая зрительная память, Агнет. Впрочем, неудивительно, что ты ее запомнила. Однажды встретив эту дрянь, ее невозможно забыть. Помнишь тот день, когда ты зашла ко мне на работу?
– Да.
– Тогда ты имела «удовольствие» познакомиться с моей непосредственной начальницей Илоной Берсеньевой.
– Так это она?! Конечно! И как я сразу не узнала?
– Да, я использовал облик этой гадины, что загубила мою карьеру и жизнь. Наши жизни. Кстати, а кто это с тобой, Агнет? Опять мелюзгу притащила? Сколько раз говорить, что новичкам с низким уровнем здесь делать нечего. И как ты обходишь блокировку?
– Это Таня, моя подруга. И она живая.
– Живая? – Интонации мужчины, на которого я так и не посмела взглянуть, изменились, в голосе послышалось неподдельное удивление. – В каком смысле живая?
– В самом прямом.
Набравшись смелости, я все же обернулась, отважившись взглянуть на создателя кошмарного мира. Воображение подсказывало, что сейчас я увижу чудовище с черной дырой вместо физиономии, однако передо мной стоял обычный парень в джинсах и свитере, с нормальными чертами достаточно привлекательного лица. Почему же его прозвали Безликим?
– Здравствуйте! Я действительно живая. Меня еще не успели убить.
– Не волнуйся, это вопрос времени. И что же тут делаешь, живая Татьяна?
– Я пришла попросить вас переделать игру. Сделайте так, чтобы в ней никого не убивали, а еще лучше, вообще уничтожьте ее.
– Вот как… Старая песня. Предлагаешь мне совершить самоубийство, повеситься на компьютерном кабеле? Я здесь живу, деточка, и, как ни верти, это вполне реальная жизнь, пусть и внетелесная.
– Это я уже поняла. Потому и прошу, измените правила игры, сделайте так, чтобы в нее не могли вступать новые игроки. А для тех, кто уже попал сюда, устройте счастливую жизнь, без ежедневных убийств и потоков крови. Например, превратите «Ухмылку мертвеца» в ферму. Пусть все сажают клубнику и лилии, строят ветряные мельницы и живут в семейных коттеджах.
– Это я уже поняла. Потому и прошу, измените правила игры, сделайте так, чтобы в нее не могли вступать новые игроки. А для тех, кто уже попал сюда, устройте счастливую жизнь, без ежедневных убийств и потоков крови. Например, превратите «Ухмылку мертвеца» в ферму. Пусть все сажают клубнику и лилии, строят ветряные мельницы и живут в семейных коттеджах.
– Смотрите, маленький гений пришел, сейчас он с пионерским энтузиазмом объяснит, как решить все проблемы!
Безликий Программист говорил зло и возбужденно, но при этом его лицо оставалось совершенно бесстрастным, словно у обретшего дар речи трупа. Наверное, он носил искусно сделанную маску, скрывавшую от посторонних глаз какую-нибудь чудовищную тайну. Равнодушный взгляд пугал больше гневного голоса, но я нашла в себе силы уверенно произнести:
– Люди не должны больше погибать. И вы можете избавить их от смерти.
– Считаешь, я здесь господом богом работаю, Татьяна? Поверь, я достаточно долго нахожусь здесь и успел о многом подумать. Всякое бывало. Несколько раз пробовал запустить программу саморазрушения игры, пытался заблокировать рассылку приглашений… Да мало ли еще что делал бездарный, никому не нужный программист, которого такие, как Берсеньева, в ломаный грош не ценили! И правильно делали! Я мнил себя гением, а начальству было плевать на мои идеи! Знаешь, каково это – семь лет вкалывать на компанию, отдавать ей все силы, талант, душу, обеспечивать им реальную прибыль, а потом… Для них собственные сотрудники – прах, пыль под ногами. Чертовы менеджеры, им все равно, чем управлять, без разницы, печешь ты хлеб, валяешь валенки или создаешь интеллектуальную собственность! Мне ничего от них не надо, кроме элементарного уважения. Пусть бы копейки платили, пусть бы сверхурочную работу навязывали, но уважали!
Привыкшая к таким рассуждениям Агнет с невозмутимым видом отошла в сторонку, уселась на диван рядом со смертельно опасной леди Б., а Безликий Программист продолжал возбужденно рассказывать о своих взаимоотношениях с работодателем, перестав обращать на нас внимание. Признаться, я немного заскучала, но вдруг он вновь обратился ко мне, и в его голосе сквозила тоска:
– Знаешь, Татьяна, после смерти появляется много времени для раздумий. И, кажется, я понял механизм произошедшего, хотя он не вмещается в рамки того, что принято называть здравым смыслом. После разговора с Берсеньевой я был обижен на весь белый свет, душу переполняли гнев и ненависть. Я начал работать над игрой, чтобы доказать начальству, какие они идиоты. Я жаждал реванша, люто ненавидел их. Не представляю, каким образом этот жгучий яд, разъедавший душу, слился с программным кодом, но ненависть и обида стали сутью игры. Поэтому ее нельзя кардинально изменить, превратить в сладкий кисель, где все пляшут от радости. «Ухмылка мертвеца» – это темный мир. Только так. Хочу я этого или нет. Игра жаждет новых смертей, она не позволит заблокировать рассылку приглашений. Ей нравится убивать пользователей, причинять все новые и новые страдания. В моих силах только создавать новые этажи и населять их отвратительными чудовищами. При жизни я был рабом компании, теперь – собственной интеллектуальной собственности. Впрочем, это уже не важно… Хочешь дельный совет, живая Татьяна? Беги из игры и не пытайся ничего изменить. Фильмы и игры заканчиваются финальной битвой со злом, где оно предстает в виде конкретного персонажа, которого пусть и с трудом, но все же можно уничтожить. Но в «Ухмылке мертвеца» не предусмотрен финал и нет главного злодея. Здесь нет места геройству, участники игры могут только повышать свой уровень и статы. Проваливай отсюда, несостоявшаяся героиня!
Безликий Программист говорил искренне, и у меня не было причины сомневаться в правдивости его слов. Но легче от его откровений не становилось. Он не мог изменить игру, а я не могла убедить Толика, каждый из нас был по-своему бессилен. А люди гибли и гибли, и никто не мог остановить победоносное шествие «Ухмылки мертвеца» по социальным сетям.
– Думаю, если все одновременно перестанут пользоваться компьютерами, игра сдохнет. Но чтобы это произошло, вначале должен случиться конец света, – произнес Безликий Программист и занял место у своего компьютера, давая понять, что разговор окончен. – Удачной игры!
– А мне понравилась твоя леди Б., – Агнет поправила золотистую прядь волос манекена. – В ней чувствуется стиль. Она намного лучше этих бесконечных клыкастых уродов с когтями и щупальцами.
– Посмотрим, как ты заговоришь, когда встретишься с ней в бою, – пробурчал программист, и его пальцы быстро застучали по клавиатуре.
Я поняла, что мы должны оставить его одного.
Глава VI Кто ты, Катерина?
– Таня!
– Да? – Я вскинула голову, возвращаясь в реальность. Оказывается, все происходило за ужином, вилка в моей руке машинально скребла по тарелке, а мысли были где-то очень далеко.
– Танюшка, что с тобой творится?
– Извини, мама, я немножко задумалась. Но сырники были очень вкусными. Ты о чем-то спрашивала?
– Не сырники, а оладьи. Ты даже не заметила, что съела. Вообще-то я просила тебя передать сахарницу, но дело не в этом. Дело в том, что в последнее время на тебя больно смотреть. Ты таешь на глазах, ушла в себя, словно находишься не здесь. Что тебя гнетет? Неужели все из-за Толика? Или опять ты встретила «Катерину»?
На самом деле, сидя за обеденным столом, я ломала голову над тем, почему могу видеть игру, как мертвые. Что это – случайность? Совпадение? Почему это происходит именно со мной? В голову лезли отвратительные воспоминания о фальшивой сестре, живущей в мире Зазеркалья, и прочих пережитых кошмарах. Не каждому дано было общаться с собственным отражением или переноситься в виртуальный мир компьютерной игры. Может быть, я просто потихоньку сходила с ума? Вполне вероятно, все, что я видела и чувствовала в последние годы, происходило исключительно в моем мозгу и не имело ничего общего с реальностью.
Звякнули тарелки в раковине, зашумела струя воды, с напором вытекавшая из крана, – так и не дождавшись моего ответа, мама начала мыть посуду, лицо при этом у нее было мрачное и сосредоточенное. Наверное, она гадала, как поступить со своей странной, непутевой дочерью, переставшей отличать действительность от бредовых видений.
– Нет, не из-за Толика, – нарушила я затянувшееся молчание. – И даже не из-за Катерины, хотя, признаюсь, вспоминала о ней. Просто пытаюсь немного разобраться в собственной голове. Я какая-то странная, не такая, как все. Пусть у меня никогда не было сестры-близнеца, но откуда взялся этот образ? Почему приходит эта маленькая утонувшая девочка, уверенная в том, что имеет право занять мое место в жизни? Наверное, это какие-то психологические комплексы, проблемы переходного возраста, о которых любят рассуждать психологи. Пусть Катерины никогда не существовало, но этот образ свидетельствует о наличии какой-то проблемы у меня в голове. А еще мне снятся странные сны, да и воображение слишком сильно развито. Даже Толик так считает, хотя он и сам большой фантазер. Может быть, я просто потихоньку свихиваюсь?
– Эх, Таня-Танюшка, – оставив тарелки, мама подошла ко мне, обняла за плечи, погладила по голове, как маленького несмышленого ребенка. – Если бы ты действительно сходила с ума, то не замечала бы этого. Думаю, все это из-за переутомления – в школе задают слишком много уроков плюс бессонные ночи за компьютером. Скорей бы уж наступили каникулы! Плюнем на все дела и укатим на море на все три месяца. У меня три недели неиспользованных можно к отпуску добавить. А потом папа меня сменит. Будем загорать на солнышке, купаться, есть фрукты…
– Ладненько, доживем до каникул, а там все наладится. – Выбравшись из маминых объятий, я направилась в свою комнату.
– Таня! – неожиданно окликнула меня мама. – Вернись! Я должна кое-что рассказать. О твоем детстве…
Сердце екнуло в груди. Родители сумели убедить меня в том, что Катерины никогда не существовало, мое прошлое безоблачно и ясно, словно весенний денек, и вдруг… Что собиралась сказать мне мама? Неужели она сейчас признается во лжи и расскажет о том, как маленькая Катерина утонула в бассейне по моей вине?!
– Пойдем лучше в гостиную, сядем на диван и спокойно все обсудим. Кухня не место для серьезных разговоров.
– Идем, мама.
Проходя через прихожую, я мельком взглянула в громадное зеркало, занимавшее простенок между дверьми. В глазах отражения мелькнула торжествующая ухмылка. Момент истины настал. Катерина, похоже, от души потешалась надо мной.
– Я думала, мне никогда не придется говорить об этом, – мама села на диван, рассеянно теребя в руках бахрому пледа. – Тебе еще трех не исполнилось, и я надеялась, что все случившееся быстро сотрется из детской памяти. Но, похоже, то, что остается в подсознании, забыть не дано. Надо было рассказать тебе об этом стразу, как только ты увидела «Катерину».