– Мам, не тяни! Мне уже страшно.
– Ты тогда… Ну, в общем, ты пережила клиническую смерть.
– Я?!
– Ты, Танюшка. По моей вине. Мы гуляли в парке, я отвлеклась, беседуя со знакомой, а ты выбежала на замерзший пруд и провалилась в полынью. Сразу несколько человек ринулись на помощь, но зимнее пальто мгновенно намокло, став тяжелым как камень… В общем, тебя нашли только через двадцать минут. Мертвую. Почти мертвую.
Мама замолчала, сжав изо всех сил в кулаке край пледа. Я окончательно растерялась и только смогла повторить то, что когда-то слышала на уроке биологии:
– Но это невозможно! От недостатка кислорода мозг погибает на четвертой минуте или около того.
– Как правило, да. Но когда человек тонет в ледяной воде, он словно в анабиоз погружается, все процессы резко замедляются, и мозг может дольше продержаться без доступа кислорода. Так мне потом объяснили.
Мы словно научный доклад обсуждали, а в душе все противилось и кричало – я не могла представить, что речь идет обо мне, о моем мозге, лишившемся кислорода, о том, что все это происходило на самом деле.
– Когда тебя достали из полыньи, ты не дышала и кто-то кричал: «Она мертва, мертва! Ее нельзя реанимировать!» – но я делала тебе искусственное дыхание до тех пор, пока ты не открыла глаза. В этот миг я словно сама заново родилась. Ты сказала: «Мама!» – и заплакала. Все обошлось, разрешилось чудесным образом, ты даже не заболела, несмотря на переохлаждение, и мы с папой решили тебе ничего не рассказывать.
– Но я двадцать минут была мертва!
– Настоящая смерть безвозвратна. Это билет в один конец. Но ты вернулась, а значит, и не уходила слишком далеко, находилась на границе жизни и смерти. Называй это комой, анабиозом, но не смертью. Думаю, из-за кошмарной истории, случившейся в раннем детстве, и появилась «Катерина». Она – твои искаженные воспоминания. Я себя никогда не прощу за свою беспечность и легкомыслие.
– Ладно, мам, все быльем поросло. Не расстраивайся. Я же жива и здорова. В конце концов, ты меня в воду уронила, ты меня оттуда и вытащила. Проехали.
– Спасибо, Танюша.
Странно, но как только первое волнение прошло, я стала воспринимать сногсшибательную новость совершенно спокойно. Она не затронула чувств, только дала повод к раздумьям. Кажется, картина начала проясняться…
– Ладно, дочь. Пора спать ложиться. Завтра в школу. Надеюсь, теперь, когда ты знаешь всю правду, «Катерина» больше не потревожит тебя. Спокойной ночи и сладких снов!
– Спасибо, мама. И тебе спокойной ночи!
В школе Толик Стоцкий явно меня избегал, делая вид, что тщательно штудирует учебник, не замечая ничего вокруг. Наверняка он продолжал играть в «Ухмылку мертвеца» и ему не хотелось вновь возвращаться к этой теме в разговорах. А я и не пыталась вновь изображать из себя ясновидящую Кассандру, имевшую способность предсказывать всевозможные беды и неприятности. Переубедить Толика было невозможно, следовало искать другой способ оградить его от смертельной опасности, а проще говоря – уничтожить проклятую игру. Вот только как?
– Андреева, привет! – Яша широко улыбнулся, шагнул навстречу. – Что новенького в загробном мире?
– Как всегда, статы повышают. Я, между прочим, познакомилась с создателем игры.
– И он там?
– В первых рядах. Подробности – после занятий.
Все шесть уроков я наблюдала за тем, как Абрамов вертится на своем месте, сгорая от любопытства. Однако, поскольку разговор предстоял серьезный, я решила отложить его до конца учебного дня. Наконец прозвенел последний звонок, все дружно ринулись вон из класса, спеша поскорее покинуть здание школы. Яша догнал меня на лестнице, мы вместе зашли в раздевалку, оделись и неторопливо пошли в сторону моего дома. Интересно, когда же все-таки в этом году наступит весна? Все чаще раздавались шуточки о том, что на дворе пятьдесят второе февраля, снегопад и гололед не прекращались, навевая обреченность и равнодушие. В конце концов, можно было жить и без весны, больше не вспоминая о первых листочках и цветочках…
– И что же тебе рассказал программист? – допытывался заинтригованный Яша.
– Признался, что не может контролировать игру, – ответила я, в общих чертах пересказав наш разговор с Безликим Программистом. – Но самое важное даже не это. Кажется, я поняла, почему вижу «Ухмылку мертвеца» так, как если бы была мертва. Однажды я уже оказалась за гранью.
– В смысле?
– Двадцать минут в черном ледяном омуте, без дыхания, без жизни. Клиническая смерть. Можно сказать, что я вижу этот дом изнутри на вполне законных основаниях.
Абрамов слушал мой рассказ, едва не раскрыв от изумления рот, а потом произнес фразу, повергшую в шок уже меня:
– Так, значит, Катерина – это ты?
– Я?!
– Если точнее, часть твоей души, оставшейся в загробном мире после того случая.
Удивительно, но прежде эта простенькая и логичная мысль не приходила мне в голову. Я всегда воспринимала Катерину как злобного чужака, прикидывавшегося невинным отражением и стремящегося заполучить то, что ему не принадлежало. Но Яша, судя по всему, был прав. А он тем временем продолжал развивать свою мысль:
– Без сомнения, все сходится. Ты умерла на какое-то, надо сказать, достаточно длительное время, и часть твоей души осталась на той стороне. Теперь она пытается воссоединиться с тобой, вернуться в мир живых.
– Но Катерина отвратительная особа! Злобная, мстительная насмешница. Неужели это я? И вообще, зачем ей потребовалось врать о сестре-близнеце? Неужели нельзя было сказать все как есть?
– Что, если Катерина, как и ты, не знала правду? Точнее, забыла, ведь вы, в смысле – ты была тогда очень маленькой. Но она инстинктивно чувствовала, что должна быть с тобой.
– Послушай, но ведь после истории с сестрой-близнецом мы пришли к выводу, что в образе Катерины ко мне приходил злобный дух, обитающий в Зазеркалье.
– Значит, ошиблись. Логические умозаключения верны только тогда, когда в их основе лежат достоверные факты. А мы не учли того, что случилось с тобой в детстве, потому и выводы получились неверными.
– Как все просто!
Яша не отреагировал на ироничное замечание, сосредоточенно выискивая маршрут между покрытыми корочкой льда лужами на дороге.
– Знаешь, Яша, Катерина, кем бы она ни была, в последнее меня не донимает, хотя я по-прежнему избегаю смотреться в зеркало. Допустим, мы поняли, кто она и почему я запросто могу входить в реальность «Ухмылки мертвеца». Но это ничего не меняет. Сейчас меня намного больше волнует игра и то, как вытянуть из нее Стоцкого. Он может погибнуть в любой момент.
Абрамов сбавил шаг, опустил на торчавшую из сугроба скамейку тяжелый рюкзак. Остановился.
– Я все время об этом думаю. Можно действовать по трем направлениям. Помнишь об измерении абсолютного зла?
Я кивнула. Еще бы не помнить! В то лето, когда наша компания впервые столкнулась со сверхъестественным, мы познакомились с одной девушкой, отлично разбиравшейся во всех этих туманных вопросах. Она называла себя «ведьмой в хорошем смысле этого слова», обладала необычными способностями, благодаря которым, кстати сказать, спасла всех нас от неминуемой гибели. Эта Светлана и поведала о некой параллельной реальности абсолютного зла, стремящегося разрушить грань между мирами и уничтожить наш мир. Оказывается, зло проникало в жизнь через людские души, которые по своей воле открывали проход в бездну.
– Насколько я понял, – невозмутимо продолжал Яша, говоря таким тоном, словно отвечал урок у доски, – обида и гнев Безликого Программиста открыли еще один проход в измерение абсолютного зла. На этот раз проход находится в виртуальном мире, но он так же опасен, как и любой другой. Теоретически, его может закрыть сам виновник случившегося. Я убежден, если этот Андрей сумеет простить своих обидчиков, кошмар прекратится.
– И не мечтай. Безликий Программист живет этой обидой, наслаждается ею, лелеет, холит. Мне кажется, ему нравится быть униженным и оскорбленным. К тому же он не хочет умирать, прекрасно понимая, что «Ухмылка мертвеца» – это его шанс продолжать жизнь после смерти. Если он поймет, что я хочу уничтожить игру, то превратится в опасного врага. В общем, Яша, он нам не помощник.
– Я так и думал, однако надо рассмотреть все возможности. Второй вариант – действовать через реальную составляющую этой игры и уничтожить саму программу.
– Как?
– Взломать. Внедрить вирус, который сожрет ее изнутри.
– Безликий Программист говорил, что пытался это сделать. И не смог. Я ему верю.
– Возможно, попытка оказалась неудачной, потому что он сам находится внутри игры, стал ее частью. Надо атаковать программу из реального мира.
– Хорошая идея, да только где найти того, кто способен на такие подвиги?
– Я попробую…
– Ты?!!
– Возможно, попытка оказалась неудачной, потому что он сам находится внутри игры, стал ее частью. Надо атаковать программу из реального мира.
– Хорошая идея, да только где найти того, кто способен на такие подвиги?
– Я попробую…
– Ты?!!
Я посмотрела на Яшу Абрамова так, словно видела первый раз в жизни. Передо мной стоял щупленький парнишка в нелепых очках и куцем, не по росту пальто. Все в классе знали – Яша неплохо разбирается в компьютерах, но представить, что он может взламывать программы, было трудно.
– Ты что, хакер?! – только и смогла вымолвить я.
– Громко сказано, Таня. Но я думаю, что взломать игру мне по силам. На самом деле это не так уж и сложно.
– Но это необычная игра! Вдруг в ней все по-другому?
– Вполне возможно, но попытаться надо. Это реальный шанс избавить Сеть от «Ухмылки мертвеца».
– Послушай, Яша, если даже обычные игроки погибают, вступив в игру, страшно даже подумать, что случится с тем, кто попытается ее уничтожить! Пожалуйста, не делай этого! Умоляю! А какой третий вариант? Ты же говорил о трех направлениях наших возможных действий.
– Третий еще недостаточно четко прорисовывается. Это скорее сбор информации, которая впоследствии поможет выработать стратегию борьбы. Ты должна сблизиться с Катериной, сделать ее нашим союзником.
Слова Абрамова подействовали на меня как ледяной душ в Антарктиде. Внутри все похолодело и оцепенело, словно душа в один миг покрылась толстой коркой льда.
– Яша, это невозможно… Я не могу…
– Вполне вероятно, ты видишь игру глазами Катерины. Это она находится там, а не ты.
– Прекрати, я даже слушать этого не хочу!
– Она смотрит на мир живых твоими глазами, а ты видишь мир мертвецов – ее.
– Бред!
– Таня, я почти на сто процентов в этом уверен!
– Замолчи!
– Андреева!
Я больше не слушала очкарика. Побежала прочь прямо через заваленный снегом газон к видневшемуся за голыми деревьями дому. Наверняка мое бегство выглядело нелепо и глупо, сильно смахивая на сцену из дешевенького телесериала, но мне не удалось совладать с собственными эмоциями. То, что предлагал сделать Абрамов, было намного хуже любого безумного кошмара. Я знала абсолютно точно – никогда, ни при каких обстоятельствах я не заговорю с Катериной, кем бы она ни была на самом деле.
Родной дом встретил меня словно чужой. Я так любила его теплую добрую атмосферу, спокойствие и уют, но сегодня все изменилось – в спальне меня поджидал компьютер, а со стен скалились коварные зеркала. Они вели в другую реальность – вселенную хаоса, холода и смерти. И невозможно было укрыться от их взоров, и некуда было бежать. Родители еще не вернулись с работы, и я находилась в квартире одна-одинешенька, оставшись наедине с кошмарными мыслями и догадками.
Есть не хотелось, смотреть телевизор или читать книжку – тоже. Уроки в голову не лезли, а в ушах настойчиво звучал голос Абрамова: «Вполне вероятно, ты видишь игру глазами Катерины. Это она находится там, а не ты. Она смотрит на мир живых твоими глазами, а ты видишь мир мертвецов – ее». «Нет, я никогда не заговорю с Катериной, иначе она обрадуется и вновь начнет плести коварные интриги, стремясь вырваться из зеркального плена», – мысленно отвечала я, стараясь не думать о третьем варианте действий, предложенном Яшей. Но и отсиживаться в сторонке было почти преступлением. Стоцкий ежесекундно по легкомыслию рисковал жизнью, Абрамов намеревался сунуться в пекло осмысленно, а я в это время, видите ли, никак не могла разобраться со своей раздвоившейся душой, шарахаясь от собственного отражения.
Взгляд, как нарочно, зацепился за валявшуюся на кресле косметичку. В ней среди прочих вещей всегда лежало маленькое круглое зеркальце в футляре, отделанном стразами, – мамин подарок на Новый год. Наши встречи с Катериной всегда происходили при помощи больших, почти в полный рост, зеркал, когда двое стояли друг напротив друга и казалось, что между ними нет никаких преград, а зеркальце, лежавшее в косметичке, было маленьким и безобидным на вид. Во всяком случае, только человек с очень развитым воображением мог представить, что с помощью этой безделушки удалось бы затянуть кого-то в Зазеркалье.
Мои пальцы чуть дрожали, когда я открывала усыпанный «бриллиантами» футляр. Даже в эти самые секунды я не была до конца уверена в том, что отважусь заговорить с Катериной. Маленькое зеркало отразило большие синие глаза под густой челкой. Мои или Катерины? Взгляд девчонки наполнял испуг и сомнения. Вообще, с чего я взяла, что Катерина захочет разговаривать со мной?
– Катя, нам надо поговорить. Ты слышишь меня?
Губы отражения повторяли мои слова, в глазах светилась тревога. Прежде я часто ловила себя на мысли, что, глядя в зеркало, вижу не собственный отраженный образ, а таинственного двойника, копировавшего каждое движение, но сегодня, как назло, никаких странных ощущений не возникало.
– Катерина, не притворяйся, будто не слышишь меня!
Никакой реакции. Расхрабрившись, я отложила маленькое зеркальце и направилась в прихожую, туда, где находилось самое большое в квартире зеркало.
– Катерина, хочешь поговорить со мной о прошлом? Хоть ты мне и не сестра, но мы оказались очень близки. Желаешь знать почему?
Представляю, как нелепо выглядела эта сцена со стороны! Хорошо еще, что дома не было никого из взрослых и родители не могли наблюдать за странными действиями своего чада, произносящего перед зеркалом пылкий монолог. Так и не дождавшись ответа, я наскоро оделась и, хлопнув дверью, отправилась на прогулку – развеяться и побыть на людях. Кажется, я обиделась на Катерину…
Возможно, все происходило во сне, хотя вероятность того, что это была игра, все же оставалась. Последние дни память играла со мной злые шутки – «Ухмылка мертвеца» увлекала настолько, что я забывала тот миг, когда входила в нее. На душе было тревожно, и хотелось верить, будто мне все же снится сон, во время которого, в отличие от игры, невозможно погибнуть по-настоящему. Я вылезла из-под одеяла, поеживаясь от холода, подошла к сундуку, раздумывая, что бы сегодня надеть. До роскошного гардероба Агнет было, конечно, далеко, но за время игры я успела прибарахлиться, купив несколько неплохих костюмчиков. Сегодня выбор пал на кожаную байкерскую куртку с заклепками и порванные на коленях джинсы. Прихватив мое нынешнее оружие – гарпун, я отправилась на поиски приключений.
Дурные предчувствия не обманули – в коридоре возникла новая дверь! В отличие от других она была двустворчатой и стеклянной, правда, то, что находилось за полупрозрачным стеклом, в темноте разглядеть не удавалось. В новых комнатах всегда поджидали изощренные ловушки, соваться туда в одиночку не следовало, но любопытство победило осторожность. В конце концов, скорее всего я видела сон, а значит, могла себе позволить рисковать. Стеклянная дверь была не заперта и отворилась без малейших усилий, тихо и протяжно заскрипев.
Ночь. Огромная оранжерея. Сквозь застекленный потолок на экзотические пальмы и лианы смотрела меланхоличная, подернутая серебристыми облачками луна. Тихо журчал фонтан. Без сомнения, это было очень красивое место, но мне оно внушало страх. Наверняка здесь повсюду прятались ядовитые змеи, росли хищные растения-убийцы и поджидало еще множество неприятных сюрпризов. Я осторожно ступила на посыпанную тертым кирпичом дорожку, ведущую в глубь оранжереи. Казавшиеся черными розы согласно закивали головами, словно приветствуя меня. Тишину нарушали только журчание фонтана да стук моего сердца.
– Черные розы приносят смерть, но не дарят покоя, – прозвучал негромкий девчоночий голос. – То, что зовется смертью, – начало новой жизни. И эта жизнь полна страшных открытий. В ней есть все, кроме покоя.
Говорившая вступила в полосу лунного света. На ней была кожаная куртка с заклепками и порванные на коленях джинсы. В руке она сжимала короткий гарпун. Мертвенно-белое лицо, густая челка, казавшиеся бездонными огромные глаза… Неужели именно так я выглядела в эти минуты?
– Катерина?
– Наконец-то ты признала, что я существую.
– Надо поговорить. Есть одна проблема…
– Знаю. Вопрос в том, захочу ли я болтать со своим отражением.
– Катя, не вредничай!
Она рассмеялась и, не ответив, пошла в глубь оранжереи. Я хотела последовать за ней, но розы преградили путь, их лепестки-веки приоткрылись, и блестевшие в лунном свете глаза уставились на меня с ненавистью во взоре.
– Катерина!
Розы шептали что-то и, кажется, смеялись. Забыв об осторожности, я ринулась вперед, и тут же в мои ноги вонзились десятки острых шипов. Похожие на огромные ладони листья пальмы обхватили плечи, сжимая все сильнее. Яд заструился по венам, делая мои движения вялыми и неспешными, гарпун выпал из ослабевших рук. Смерть подошла слишком близко, и от нее не было спасения…