Вместо обнадеживающего «до свидания» она предпочла это книжное слово. Обрубила фразу, недосказанную Еленой, отторгла ее от себя. Через пару минут незадачливая гостья ощутила себя камнем Галилея, по закону гравитации приземлившимся с Пизанской башни на землю улицы.
Елена шагала на остановку, стараясь думать о Юрьеве. Мысли о нем всегда помогали поднять павший дух. Вспомнила прошлую пьянку Юрьева с Русланом, и впрямь полегчало.
Голова с похмелья у мужа была «вава». Виноватый, он обещал стать образцом мужской половины человечества. «Больше никаких стопок, кроме стопок глаженого белья, кофе жене в постель, обед по воскресеньям! Настоящий мужчина должен попробовать в жизни все! Даже то, что он приготовит своими руками!» Готовил Юрьев кошмарно. Глажка и кофеподача быстро забылись. С какой же депутатской легкостью дают мужчины невыполнимые обещания…
Дома Елену ждал неприятный сюрприз. Юрьев нешуточно собирался ее поколотить, а на табуретах у порога сидели Руслан Дементьев и вся из себя виноватая Наташа. Ночью она позвонила Юрьеву, чтобы узнать, благополучно ли подруга добралась домой. Эту возможность Елена почему-то упустила.
Наташа сгоряча не поняла, о каком девичнике спросил ее Юрьев и удивилась: «Нет, никого не было, только я с внучкой. Одну бутылку выпили. Не водку, о чем ты говоришь! Винишко слабое… Да, без предупреждения пришла, помянуть Калерию Альбертовну».
Потом, сообразив, что выдала Елену, Наташа начала бестолково ее выгораживать и завралась: «С ума не сходи, нет у нее любовника… на задании она… Почему ночью? Про ночную смену вроде должна была статью написать».
Оба, конечно, тотчас ударились в панику, представляя хладное Лелечкино тело в свеженаметанных сугробах. Обзвонили отделения полиции, больницы, морги. Спасибо, не решились пугать родителей Елены ночным звонком. Под утро удалось отыскать шофера в одной из служб такси, подвезшего «симпатичную женщину в черной куртке» от Наташиного дома в отдаленный Черемушкинский район. Адрес был назван не знакомый ни Юрьеву, ни Наташе. Дом, сказал таксист, многоквартирный. Отправиться на поиски пропавшей жены и подруги решили в половине восьмого, не будить же людей раным-рано…
Вот Наташа и приехала. Руслана подключили к компании. Обсуждали план действий, когда явилась потерянная – как раз к апогею ярости Юрьева по поводу женских попоек и амуров.
Елена не убоялась мужа, несмотря на его бурное негодование. Все вероятности изумлений и страхов были ею нынче исчерпаны. В допросе с легкими пытками пришлось вкратце рассказать о сумасшедшей художнице, которая вызвала в Елене журналистский интерес заявлением «Ялетаюночьюнаулице».
Что ей оставалось делать? Врать она больше не могла. Утешала себя тем, что муж, Наташа и Руслан – не газета, а летающая Антонина просила, чтобы только в газете не узнали…
Дементьев ушел домой. Юрьев похохотал: «Старушка плачет – девичник улетел!» и тоже пошел – спать.
Подруги попили чаю. Наташа с удовольствием пародировала Валеркин зубовный скрежет и вопли «Где шляется эта блудница, моя жена?!». Елена не могла поверить в «блудницу», хотя то же самое услышала в прямом обращении к ней у порога.
Хотелось в постель к Юрьеву, а Наташа все расспрашивала об Антонине, возбужденно высказывая всякие свои соображения и фантазии.
– Деструктор – это же, Леля, дьявол в натуре, от яблочка пошла эпидемия! А какие способности она имела в виду, кроме левитации? Телепатию, ясновидение? Может, древние умели создавать двойников для лучшей работы? Люди-ксероксы, люди-клоны, представь! Мощный размах деятельности!
Елена согласилась, клюя носом:
– Неплохо…
– Вот, допустим, сама ты лежишь на диване с книжкой. В то же время вторая Юрьева едет куда-то по заданию редактора, третья гонит строкаж, четвертая сидит на планерке… И все получают зарплату! Пятая готовит и убирается дома, шестая спит за остальных…
– С Юрьевым?! – проснулась Елена.
– Это интересно! Любой нормальный мужик не отказался бы разок от групповухи!
Елена поморщилась:
– И как мне потом избавиться от группо… общежития?
– Погоди избавляться, – отмахнулась Наташа. – Мне правда интересно – испытывают ли клоны отдельные эмоции? А сам оригинал что при этом испытывает?
– Ревность, Наташа, – вздохнула Елена. – Оригинал ревность при этом испытывает, и на фиг ему не нужна книжка. Он все равно не поймет, о чем читает.
– Тут как бы мозг не взорвался от руководства самими собой, а ты – ревность!
– В любом случае, спать с Юрьевым буду я. Та, что с книжкой на диване.
– Эгоистка, – сказала Наташа.
Посмеялись…
Весь день под глазами у Юрьева не сходили темные круги. Требовалось снять стресс, и под вечер он с попустительства жены неизысканно раздавил с Русланом «Курвуазье». Вдохнув прощальную струйку ванильно-орехового аромата, Елена оставила их потчеваться в кухне несбереженным коньяком.
Достала из сумки портрет, начерканный Антониной, и обнаружила, что забыла у нее блокнот. Раззява! Сложно теперь будет восстановить все нужные телефонные номера… Вгляделась в рисунок, восхищаясь точностью линий. Карандашная женщина смотрела с листа настороженно и недоверчиво: портрет передавал не только сходство, но и настроение. Красивая, удивилась Елена.
Из кухни донесся ликующий голос Руслана (дверь была открыта, а приятели и не подумали убавить громкость):
– …матюгался, правда!
– Что, Наташа сказала? – спросил Юрьев стыдливо.
– Да ты ж при мне, как сапожник…
– Это от страха. Люблю я Лельку, понимаешь?
– Еще в школе понял.
– Она лучшая была в школе…
– Да, может, среди девчонок. А среди училок лучшей была Ольга…
Звякнули рюмки.
– Давай, Валера, за жен. Я тоже свою уважаю. То есть боюсь, если честно. Ты меня знаешь – нужда заставит, так я кому хочешь навешаю, а Нинку боюсь прямо до смерти. Скажи, это любовь или что-то психическое? Скажи, ты же доктор…
Елена затворила дверь.
…Юная, первый год после училища, учительница по черчению Ольга (отчество Елена забыла) не могла совладать с классом. Мальчишки бессовестно играли на ее уроках в карты, и однажды она предложила самым отъявленным картежникам сыграть с ней в «храп». Выставила условие: если проиграет она – поставит четверки за контрольную; если они – прочь колоды и честная учеба. Продув целых три раза, картежники зауважали училку, а Дементьев влюбился. Только после экзаменов она призналась, что купила книжку с карточными играми, в которой раскрывались шулерские секреты… Школьная любовь сильно повлияла на судьбу Руслана: учительницами были две его предыдущие жены и третья, нынешняя. Сам Дементьев работал судовым механиком в порту.
После коньяка друзья наклюкались водкой (одноклассник, как выяснилось, пришел не с пустыми руками). Руслан уснул на ковре, Юрьев сумел доползти до дивана.
Утро воскресенья началось со звонка мобильного телефона. Дементьев засипел громким испуганным шепотом:
– Да здесь я, у Юрьевых, где еще! Что ты, Нин, мы почти не пили! Я их мирил, не мог бросить, они бы без меня развелись! Какой бы я друг был после этого, как ты не понимаешь, Нина?! Да, до утра, именно до утра мирил их, спасал семью, и именно поэтому я от-сут-ство-вал дома, а не потому, почему ты, Нин, думаешь!
Подправив самочувствие огуречным рассолом, Дементьев принялся уговаривать Елену выступить арбитром в его домашнем суде. Подтвердились ее подозрения, что адвокатская деятельность Юрьева там уже исчерпана.
– Если ты меня перед Нинкой не защитишь, мы же с ней разведемся, – сокрушался Дементьев, топоча за хозяйкой по всей квартире. Кричал у ванной под шум воды: – Она кинет меня на закате лет, как ты можешь такое допустить, Леля?! Я же из-за вас! Я не мог вас в таком состоянии оставить, какой бы я был друг после этого? А если ты откажешься меня спасти, Нинка уйдет, и я тогда сопьюсь! Я в водке утопну, и меня с работы попрут, не посмотрят на мою квали-фика-цию, Леля-а!
Разговор с женой почему-то утвердил Руслана в том, что он пал жертвой примирения друзей. Елене очень не хотелось идти, но одноклассник бы не отстал, и Юрьев за спиной виновато гудел:
– Сходим давай, что ли… Отдадим долг спасения утопающему…
Нина встретила гостей кривоватой улыбкой, однако расторопно выпроводила сына играть во двор и выставила по банке пива на опохмел. Благодарный и взволнованный, Дементьев суетливо открыл шпроты, нарезал ветчины и огурчиков. Вчера он успел проинформировать жену о приключении Елены.
– Нин, сейчас тебе Леля сама про летающую расскажет… это полный отвал башки!
Ненавидя себя лютой ненавистью, Елена краткими ответами удовлетворила Нинино любопытство. Чуткий Юрьев выполнил за жену заступническую миссию, подтвердив миротворческую роль Руслана в их отношениях.
– Можно подумать, до утра за руки вас держал, чтобы не разбежались, – вздохнула Нина.
– Так и держал! – залился счастливым смехом Дементьев. – За руки! А они дико визжали и сопротивлялись!
Одеваясь в прихожей, Елена услышала, как он сказал жене в кухне:
– Ты лучшая, Нин, ты у меня самая лучшая…
Вчерашний снегопад превратился в грязное месиво. Слякоть, казалось Елене, хлюпает у нее душе.
В подходе к дому растаяла и разлилась огромная лужа с бугорком в центре. Прыгнув на него, Юрьев тихо спросил:
– Соседка, а не сочинила ли ты свою ночную историю?
– Сочинила, – Елена пренебрегла протянутой к ней рукой. – Апрель же! Весь апрель никому не верь, – и, перескочив на бугорок, едва не оступилась. Юрьев успел схватить жену за капюшон и удержал равновесие.
Они стояли посреди дворового моря на крохотном острове, обитаемом только ими.
– Ты за луну или за солнце? – шепнул Юрьев, щекоча бородкой ее ухо.
– Не знаю.
– Не помнишь, как надо отвечать?
– Нет, – завредничала она.
– Если за солнце, то за пузатого японца, а если за луну – то за советскую страну. Когда я задал тебе этот вопрос, ты заплакала, потому что сказала «За солнце». В первом классе, помнишь? Ты ходила в розовой шубке и шапке с помпоном. А я уже тогда был в тебя влюблен.
– Был?
Юрьев запрокинул голову и закричал:
– Был, есть, буду!
– Будешь есть? – засмеялась Елена. – Какой же ты глупый, Юрьев.
– От глупой Юрьевой слышу!
…Чей-то неисправный автомобиль испускал радужные бензиновые круги. Вокруг плескалась хлопотливая синева, полная крылатого трепета и прозрачного капельного звона. Шалый весенний ветер носился между небом и лужами. Солнце румянило кору тополей, лопались почки, а на крышах колыхался сухой камыш антенн. В пятом классе мальчишки забирались наверх по пожарной лестнице, отламывали полые антенные трубки и пулялись гороховой дробью…
Створка окна открылась на третьем этаже. Молодая женщина с волосами цвета скошенного сена оперлась подбородком о скрещенные руки. Она задумчиво смотрела в колодец двора. Внизу, стоя в промокшей обуви на персональном острове, целовалась совсем не юная пара.
За две недели чувство вины у Елены утихло. Она завела новый блокнот и, если звонили необходимые знакомые, сразу вписывала номера телефонов. Морозов, начальник ЖКХ района, к которому относился ее дом, не был ей необходим, но пришлось и у него номер спросить. Потому что Елена, оказывается, еще осенью пообещала написать материал о работе хозяйства, о чем напрочь забыла. Расстроенная, она крепко потерла виски (здравствуй, склероз).
– Много работы, всего не упомнишь, я понимаю, – вздохнул он. – Кстати, я стал кандидатом в депутаты нашего округа.
– Встретимся, как освобожусь, – снова пообещала Елена кандидату Морозову.
Заглянул секретарь Роман Афанасьевич:
– Чей пожар в магазине?
– Мой, – оторвалась от компьютера Аня Сафонова.
– А драка чья в клубе с жертвами?
– Драк тоже мой.
– Подписывать забываете, – строго произнес Роман Афанасьевич и посторонился: – Нелечка, здравствуй.
В кабинет вошла корректор Нелли Сергеевна.
Нежно подрагивая бровями, редактор Николай Иванович пропел:
– Неле, я твой Уленшпи-игель…
В поросшее мхом время старшие коллеги были однокурсниками. Поговаривали, что Роман Афанасьевич в молодости безуспешно ухаживал за Нелли Сергеевной. Та, влюбленная в женатого Николая Ивановича, предпочла остаться старой девой. Друзья по старой памяти часто засиживались в кабинете «у Коли».
Все на работе у Елены было как всегда, и было бы как всегда, если б не Владимир Ильич. Нет, не Козлов Владимир Ильич, а почти настоящий Ленин.
Гений революции очень хорошо сохранился. Сняв с лысой головы знаменитую кепку, он с легкой картавостью поприветствовал журналистов:
– Здравствуйте, товарищи! – и с характерно лукавым прищуром оглядел изумленные лица. – Вы, разумеется, хотите сказать: «Так вот ты какой, дедушка Ленин!», хе-хе… Правильно, это я и есть.
Актера поощрили смехом. Владимир Ильич вынул из портфеля пухлую книжищу домашнего изготовления, взгромоздил на стол перед Николаем Ивановичем и присвистнул:
– СПСС-с-с!
– Что, простите?
– Мое Самое Полное Собрание Сочинений, – пояснил забавный двойник.
– Очень интересно, – Николай Иванович полистал великий труд, и левая бровь его изогнулась вопросом.
Расхаживая по кабинету, Ленин сообщил:
– Грядет новая мировая революция.
– Ура-ура, – обрадовалась Аня Сафонова, – вы собираетесь возродить советскую власть?
– Да. Надеюсь, вы поддержите меня, работница идеологического фронта?
– Обязательно!
Лучистые глаза обратились к Елене:
– А вы?
– Я – нет, – засмеялась она.
– Почему?
– Потому что я за солнце. Значит, за пузатого японца.
– Вы шпионка?! – попятился Ленин. – Вы шпионка, и открыто заявляете нам об этом? Вас надо расстрелять!
Аня захохотала. Актер повернулся к ней, очень правдоподобно багровея:
– Вас тоже расстрелять!
– Простите, пожалуйста, Владимир Ильич, девушки шутят, – Николай Иванович вручил возмущенному гостю его книжищу, учтиво взял под руку и куда-то повел.
– Это что, не розыгрыш? – растерялась Елена.
– Видимо, шиз, – круглые глаза Ани округлились еще больше. – А я-то думаю – вот классный прикол, и ведь похож!
Вернувшись через полчаса, Николай Иванович устало подтвердил:
– Шиз. Еле избавились.
– А что было в его гроссбухе?
– Факсимиле. «Ленин, Ленин» – все девятнадцать авторских листов…
– Психдиспансер до сих пор на ремонте, а скоро еще бичи-грачи прилетят, – проворчал Роман Афанасьевич.
– «Вечерку» читали? – спросила Аня.
– Читали, – усмехнулся Николай Иванович.
– Какие-то сногсшибательные новости? – поинтересовалась Нелли Сергеевна.
– Скандал, – тряхнула Аня рыжей челкой. – В субботу бывшие товарищи-комсомольцы мощно отметили юбилей Ленина в Театре танца.
– Сколько стукнуло Ильичу? – озадачился Николай Иванович. – Подсчитай-ка, Рома, ты у нас, помню, был не двоечник.
– Сто сорок.
– Ну и что за скандал? – напомнила Нелли Сергеевна.
– Из-за него, прикиньте, открылась тайна, что наши мэр-зкие учредители – сплошь бывший горком комсомола! А конспиративный юбилейный вечер, то есть вечеринку, организовал один из замов главы.
– Козлов, – кивнул Николай Иванович. – Экс-первый комсомольский секретарь, тезка Ленина, между прочим. На место мэра метит. Я должен интервью у него взять.
– Там случился курьез. Кто-то из театральных слух об этом распустил, и наши «желтые» конкуренты, конечно, не могли не отреагировать. Фельетон называется «Пиар во время Ч». Если хотите, я зачитаю, номер у меня как раз в компе открыт.
Аня читала, а перед Еленой на темной волне поднимались шеренги красных кресел конференц-зала. Белые рубашки, спящий с открытыми глазами президиум, сбитая на века трибуна, докладчик, бубнящий колыбельную речь…
– «…доклад, какого здешние стены давно… славные социалистические времена… и женщина на глазах у изумленной публики… сорвала с себя одежду!» – согнулась от смеха Аня.
– Не может быть! – вскрикнула Елена, заливаясь жгучей краской.
– Еще как может! – довольная Аня снова уткнулась в монитор. Молодая, она не знала о пассаже из прошлого Елены Даниловны…
– «…танцевала недолго, но прекрасно. Форс-мажорные обстоятельства не помешали доблестной компании вспомнить о главной причине торжества. Поздним вечером граждане на площади Ленина стали свидетелями и соучастниками массовых ленинских гуляний. Вот так незапланированное балетное выступление в праздничной программе, посвященной юбилею вождя мирового пролетариата, повлияло на раскрытие секретов пиара предстоящих выборов городской администрации».
– Не может быть, – повторила Елена шепотом.
Аня засмеялась:
– Случись мне там быть, и я бы что-нибудь такое отмочила!
– Зачем? – скривился Роман Афанасьевич.
– Из стеба!
Мотнув затуманенной головой, Елена поймала красноречивый взгляд Романа Афанасьевича. Николай Иванович мягко затарабанил пальцами по столу. Знают, они-то все знают… Бывшие комсомольцы на своей тайной вечере, конечно, тоже вспомнили трибунную румбу. Но не могло же время повернуть вспять?..
Коллеги принялись обсуждать веселое происшествие.
– Материал заказной. «Вечеркин» намек ясен, кто девушку танцевал.
– Чтобы Козлова «опустить»?
– Теперь противники его блока без проблем толкнут своего кандидата.
– А может, девушка просто решила радикально изменить собственную жизнь?
– Или напилась.
– Не, когда человек напивается, он не взлетает…
– Танцовщица взлетела? – охрипшим голосом перебила Елена. – Вы говорите – взлетела?!
…Бедный человеческий словарь оказался неспособным передать чудо. Елена тщетно старалась подобрать верные слова для описания странной ночи, странной девушки, летающего существа и магических звуков. Страдая от словесной мишуры, помогала себе жестами. И внутри наконец будто лопнула резина – компьютерный мир Антонины проявился в рассказе как переводная картинка. Елену мутило от ощущения Иудина поцелуя, и в то же время она чувствовала облегчение.