А солдаты? Их двое — и со стволами. Один вяжет, второй страхует. Потом меняются.
Но не профи — стоят близко, иногда сектор обстрела друг другу перекрывают.
Так, с охраной они почти закончили… остались мы вдвоем и профессор. Ему, правда, уже проверили карманы, вытащив оттуда какую-то дамскую пукалку. Но вязать не стали — просто отвели в сторону.
А я, как стоял у столика с инструментами — так и стою. Демонстративно показывая всем свои пустые ладони. Отчего пустые?
Ну, надеюсь, за лопуха меня тут не держат?
Еще когда меня бинтовали, ухитрился я на локоть приклеить узкую полоску пластыря. Она потом у меня в кровати обреталась — с внутренней стороны рамы. Ею и присобачены к рукам (чуть выше запястий) оба карандашных огрызка — мое единственное оружие. Да отвертка… так и манит!
Интересно, а как они собираются Шведова выводить? Он же в штатском!
Но, как выяснилось, англичанин и тут не сплоховал — велел снять с одного из охранников мундир.
— Переодевайтесь, господин майор!
— Господин капитан! — поворачиваюсь я к англичанину. — А мы и вправду не взорвемся? Ведь здесь так много всего…
— Не переживайте — все будут целы.
— А почему три тонны? — интересуюсь я у него. — Вы же сказали, что в грузовике их две?
Мэллори некоторое время смотрит на меня, как на последнего лоха.
— Это в грузовике их две. И вокруг установлены заряды… правда, несколько более мощные, нежели просил герр профессор.
Он снисходительно ухмыляется.
— Пока у пульта стоит человек — вам опасаться нечего! Поэтому, кстати, никому и не советую в меня стрелять или толкать — плохо станет всем.
Ага, принцип «мертвой руки». И еще что-то… разгрузочного типа, скорее всего — как раз на случай толчка.
Шведов, снимая брюки, вдруг оступается и, прыгая на одной ноге (вторая в брючине запуталась), неловко валится куда-то вбок.
Человек на одной ноге, абсолютно беспомощный… но очень нужный руководству, падает на бетон…
Что делать?
Да ловить его, ясен пень! Разобьется же!
— Держите его!
Впрочем, солдаты уже и сами все поняли — один их них бросается к Проводнику.
Легкий доворот руки — пальцы нащупывают холодный стержень — отвертка!
Р-раз!
И солдат, страховавший своего напарника, выгибается дугой — бросать всякие железяки с короткой дистанции меня учить не нужно…
Рывок — карандаши в руках!
Н-на!
И первый из них входит точно в горло англичанина.
Второй — в глазницу.
Со всего маха бью его плечом, прижимая тяжелое тело к пульту.
Руку подхватить!
Успел…
Позади меня слышу хрип, глухой удар…
Отчего-то у меня не возникает никаких сомнений относительно исхода схватки.
Тело Мэллори обмякает и заваливается куда-то вбок.
Вот же ж мать твою…
Удерживаю его, стараясь не отходить при этом с места.
— Помощь нужна?
Поворачиваю голову вбок — Шведов. Странно он выглядит — в форменных брюках и штатском пиджаке. В обеих руках по пистолету — мастер!
— Держу пока… только вот неудобный он, собака…
— Сейчас… придумаем что-нибудь…
— Майне геррен… уже все?
Мы недоуменно переглядываемся.
Блин, да это же профессор! А мы тут, грешным делом, чуть о нем и не запамятовали.
— Все — это вы, позвольте, о чем? — вежливо интересуется Проводник.
— Мэллори… он жив?
— Сомневаюсь, — бросив взгляд на развороченную глазницу англичанина, говорит мой коллега.
— Слава всевышнему! Надо срочно сообщить охране — на территории могут еще быть их сообщники!
Так, дядя, похоже, что-то не догоняет…
— Вот что, любезнейший… — Шведов осторожно высвобождает руку мертвого англичанина из веревочной петли. — Ничего еще не кончилось.
— Но почему?!
— Да потому, что еще и не начиналось! — рявкает мой коллега. — Это, коли вам еще непонятно, так себе… разминка была…
Оставив меня на минутку, он подскакивает к немцу и быстро скручивает ему руки. Той же самой проволокой — ее здесь вполне достаточно.
И вот тут до фрица доходит…
Он просто дар речи потерял!
— Так, — обходит меня Иваныч. — Слушай, вот в подобных штуках я не силен… с рубильником — это ясно, но он ведь и спиной на что-то там опирался?
— И ногами… Проволока есть еще?
— До… словом — хватит!
— Привязать его сможешь?
— К чему?
— К пульту, ясен пень!
— И каким макаром? Тут никаких дырок нет, не за что крепить!
— Черт…
Шведов задумчиво оглядывается по сторонам.
— Вот что… есть у нас тут спец… обождешь?
— А есть выбор?
— Это ты прав… но я ничего здесь не придумаю — не моя епархия!
— Обожду… куда ж денусь-то? Ствол мне какой-нибудь дай, а то — как нагишом стою.
— Три тонны тротила — мало?! — удивляется Шведов, но пистолет мне все-таки находит. И пару запасных магазинов.
Сдергивает с кронштейна на стене телефон и присобачивает его рядом со мною, подтащив для этой цели ящик.
— Ежели позвонят…
— Найду, что сказать. Давай — в темпе! У меня ноги не казенные!
Уже на пороге он оборачивается.
— Звать-то тебя как?
— Тезки мы с тобой. Только отчество — как у Пушкина.
— Лады! Жди!
Бухает, закрываясь, дверь.
Неторопливо идущий охранник ни у кого никаких подозрений не вызывал. Тем паче что двигался он со стороны секретного бункера, куда посторонние (даже и солдаты охраны) не допускались. А этот — оттуда идет. Значит — из приближенных… ну и пускай себе топает… видали мы таких!
А то, что топает он в караульное помещение — так и вовсе объяснимо и как-то обыденно.
Поэтому, когда за спиною дежурного офицера скрипнула дверь, он еще сидел, развалившись на стуле, и не успел вовремя повернуть голову в сторону входа.
А потом… потом у него просто не осталось возможности так поступить.
Ибо что-то твердое и холодное уперлось ему в затылок.
— Один лишний звук — и твои мозги забрызгают стол! Выстрела никто не услышит — оружие с глушителем.
— Э-э-э… да, я все понял!
— Тише говори! Где отключаются мины у ворот?
Лейтенант метнул взор в сторону небольшого пульта на стене.
— Понятно…
Жесткая рука приподняла его со стула и подпихнула к пульту.
— Отключить мины!
— Все?
— Два раза повторять?
Лейтенант обреченно кивнул и повернул тумблер. Погасла одна лампа — в верхней части пульта, и тотчас же загорелась вторая. На этот раз — внизу и не столь яркая.
— Дальше!
Еще щелчок — и еще одна контрольная лампочка.
— Мины у запасных ворот — их тоже отключить?
— М-м-м… тоже!
Нижняя часть пульта опоясалась сплошной полосой горящих ламп.
— Ну вот… так гораздо лучше! Теперь — где включаются сигнальные огни? И в какой последовательности?
— Щиток на той стене…
И под краем крыши моргнули огоньки сигнальных ламп.
Щелкнуло незаметное реле в стенном шкафу…
Телефонный звонок.
— Краузе, — поднял трубку помощник коменданта города.
— Герр гауптман! Получен сигнал тревоги с объекта «Тишина»!
— Сбоев быть не могло? Ошибка? Случайное срабатывание?
— Никак нет, герр гауптман! Сначала прошел сигнал об отключении всех мин — чего, в принципе, не могло быть. Потом поступили данные о включении сигнальных огней — всех сразу! Это обозначает, что либо дежурный офицер работает под контролем, либо включение произведено посторонним.
— На объект звонили?
— Нет. Сначала доложил вам, как и положено по инструкции.
— Поднимайте комендантскую роту! И соедините меня с объектом…
Негромко зажужжал телефон на столе у дежурного.
— Кто это? — поинтересовался визитер за его плечом.
— Город… Это из комендатуры звонят.
— Трубку бери! И смотри у меня…
Лейтенант протянул руку и поднес трубку к уху.
— Лейтенант Ламберт слушает!
— Это гауптман Краузе! Что там у вас происходит?
— Э-э-э… все в порядке, герр гауптман.
— Вы уверены?
— Только что прошел обход, герр гауптман! Ничего непонятного не выявлено. И пяти минут не прошло!
— Хорошо…
Помощник коменданта положил трубку и вызвал дежурного.
— Хашке, лейтенант Ламберт подтвердил захват объекта. Неизвестные контролируют помещение уже пять минут. Немедленно высылайте туда роту!
— Но как они прошли через минные поля?
— Как-то прошли, — пожал плечами гауптман. — Потом разберемся. Сейчас главное — вовремя их всех там накрыть!
Увидев под козырьком крыши моргнувшие несколько раз лампы, командир группы обернулся к своему заместителю.
— А не подкачала-таки старая гвардия! Давай, Леха, теперь наша очередь!
Тихо хлопнули бесшумки — на правой сторожевой вышке осел на пол пулеметчик. Его коллеги на крыше этого не заметили — над мешками с песком поднимался легкий дымок: оба пулеметчика курили, пользуясь тем, что бесшумно подойти к ним по железной крыше было невозможно. А стало быть, и заработать нагоняй от фельдфебеля им не светило. Хороший пост… когда погода соответствующая. Легкий ветерок, солнце… дождя нет. Не то что на вышках — стой себе на ногах всю смену, даже и присесть негде. А здесь можно и прилечь… кровля, нагретая солнцем, весьма к этому располагала. Нет, ясное дело, никто из них не собирался дремать на посту — это недостойно немецкого солдата! Но вот чуть-чуть расслабиться… покурить — что в этом плохого?
Поэтому следующей жертвой лесных снайперов пал постовой на левой вышке — его мешки с песком не защищали. А тонкие доски пулям не преграда.
Зашелестели кусты — прямо около ворот из травы появилось небритое лицо (а вот полежи-ка в кустах пару суток… и борода отрасти успеет!). Несколько секунд диверсант прислушивался и осторожно скользнул к калитке. Прижался ухом к теплым доскам, контролируя обстановку за воротами.
Тихо… патруль прошел десять минут назад — было слышно, как они там переговаривались. Значит, некоторое время у ворот никого не будет — часовой выходит из своей будки только тогда, когда к воротам подъезжают машины или когда кого-то надо впустить или выпустить. А таких гостей пока что не ожидается…
Резко брякнул телефон на столе!
Повинуясь толчку своего пленителя, Ламберт поднял трубку.
— Слушаю…
— Герр лейтенант! Докладывает ефрейтор Олерт! Вы отключили минное поле — у нас горят сигнальные лампы!
— Отключил, — повинуясь шепоту над другим ухом, подтвердил дежурный. — И что?
— Но нас никто не предупреждал о подходе автоколонны!
— Считайте, что таковое подтверждение вами получено. Встречайте…
— Яволь!
«Вот какие тут пляски! — промелькнуло в голове у Проводника. — А система-то дублирована! Где еще загорелись лампочки?!»
— Кто еще получил сигнал об отключении минного поля?!
— Никто…
Хрясь!
В голове у дежурного словно бомба взорвалась — перед глазами брызнули искры, а затылок пронзило острой болью.
— А если не врать?
Вместо ответа лейтенант изо всех сил ударил правой рукой назад — туда, откуда раздавался свистящий шепот неизвестного. А левая рука с размаху впечатала в пульт небольшую кнопку.
Кра!
Кра!
Кра!
Корабельный ревун — колокола громкого боя!
Сигнал общей тревоги!
Да-дах!
Короткая очередь отшвырнула Ламберта вперед — на пульт…
Резкие вскрики ревуна были слышны везде — не только на территории санатория. И свои выводы сделали все.
Рванулись к темному забору диверсанты, на ходу загоняя патроны в патронники своих пистолетов и взводя затворы автоматов.
Разобрав из пирамид винтовки, ломанулись на выход солдаты охраны.
Ощетинились стволами эсэсовцы на внутренних постах.
Когда за стенами бункера противно заквакал сигнал, я только выматерился сквозь зубы.
Сорвалось, значит…
Сколько там ребят в лесу сидит?
Ну уж не рота — это совершенно точно. Взвод — и то при большом везении.
А здесь — только на вышках два пулемета, да на внутренних постах автоматчики… не светит тут парням ничего…
Ну и что?
Что я сам-то в подобной ситуации сделать смогу?
От пульта не отойти — двух шагов не сделаю, рванет все к такой-то матери. Три, да пусть и две, тонны взрывчатки — от санатория только обломки стен уцелеют. Немцы — фиг с ними, но ведь и нашим же прилетит! И нехило прилетит…
Вздернутые с места сигналом тревоги, повскакивали на ноги и пулеметчики на крыше. Что случилось?!
Быстрый взгляд во двор — выбегают из казармы товарищи, там все ясно. Никакой суеты, все подтянуты и собраны.
А что за забором?
Что-то толкает в плечо… чего там?
Зажимая руками простреленную грудь, навалился сбоку первый номер. Он еще жив… пока. Но его быстро мутнеющие глаза уже не замечают ничего.
Кто ж его так?
Ведь не было слышно выстрелов?
Пулеметчик поднял глаза.
Быстрые, слово летящие по ветру клочки тумана, неслись к воротам темно-зеленые тени. На ходу огибая деревья и словно бы просачиваясь через кустарники и густую траву.
«Русские! — мелькнула в голове мысль. — Но как?! Там же мины кругом стоят!»
Но тени, похоже, этим совсем не заморачивались. Во всяком случае, ни один взрыв не прозвучал — на тени мины не реагировали совсем.
Быстрый взгляд влево — свернулся на полу вышки часовой.
Вправо — повис на перилах второй.
«Стрелять! Мины их не берут, посмотрим, как устоят эти призраки против пулеметного огня!»
Шаг вперед…
Удар… мелькнуло перед глазами ясное синее небо, швы на жестяной крыше, мешки с песком… отброшенная в сторону рука товарища.
И наступила темнота.
Выскочившего из будки ефрейтора отбросило назад — пуля, выпущенная из бесшумного револьвера, попала ему в плечо. А секундой позже вторая ударила его чуть ниже обреза каски, разбрызгивая мозги по стене караульного помещения.
Его товарищи оказались еще менее удачливыми — никто из них даже не успел передернуть затворы своих винтовок. В руках перескочивших через забор диверсантов захлопали наганы, пресекая ненужную активность привратного караула.
— Ковальчук! К воротам!
— Есть, старшина!
Замок на петлях — некогда искать ключ! Удар окованным прикладом прихваченной в караулке винтовки, еще один…
Лязгнул отброшенный засов.
И скрипнули, расходясь в стороны, тяжелые створки.
А вот и ребята!
Уже рядом!
— Сюда давайте! В темпе…
Та-та-тах!
Ударил из открывшегося окна автомат охранника.
Вспух кровавыми пятнами комбинезон на груди диверсанта, рванулась навстречу сухая земля…
Бой сразу рассыпался на множество локальных схваток.
Прочно удерживавшие ворота диверсанты легко отбили все попытки охраны вернуть себе контроль над въездом в санаторий. А проникшие заранее на его территорию бойцы неожиданным ударом с тыла заставили солдат снова возвратиться в корпуса — под прикрытие кирпичных стен. Не ударили и пулеметы с вышек, их расчеты были выбиты снайперами еще в самом начале штурма объекта. Более того, прикрываемые пулеметным огнем со сторожевых вышек, взобравшись по фасаду дома, диверсанты захватили огневую точку на крыше главного здания, успешно отбив гранатами все попытки осажденных выбраться наверх.
Бросившиеся было к помещению дежурного, эсэсовцы внутренних постов были встречены автоматным огнем и, потеряв несколько человек, оттянулись в глубь коридора.
Связи с внешним миром не имелось — стоявший рядом с помещением дежурного коммутатор был расстрелян нападавшими, а солдат-телефонист, дежуривший там, по-видимому, ими убит. Во всяком случае, на звонки он не отвечал. Сколько там находилось нападавших и как хорошо они были вооружены, неизвестно. Но испытывать судьбу, прорываясь по узкому коридору под автоматным огнем, желающих нашлось немного.
Невозможно было и подойти к окнам. Захваченные диверсантами пулеметы немедленно пресекали любую попытку осажденных выглянуть наружу.
Но и внутрь никто проникнуть не мог — забаррикадировавшиеся на входах охранники ощетинились стволами и, не испытывая пока недостатка в боеприпасах, встречали нападающих ураганным огнем.
Пат…
Оставшийся в живых единственный офицер — оберштурмфюрер Мориц, приняв на себя командование, распорядился немедленно выделить двух человек, дав им задание пробиться к своим и вызвать подмогу. Он ничего не знал о том, что комендатура уже получила соответствующую информацию — о существовании системы скрытой сигнализации не было известно даже эсэсовцам. Получившие такое указание солдаты сразу же после того, как успешно перебрались через забор, были расстреляны сидевшими в лесу снайперами. Сделав из этого соответствующие выводы, Мориц приказал перейти к глухой обороне. Сколько бы ни имелось тут партизан, долго атаковать санаторий они не станут — слишком опасно. Рано или поздно, а обеспокоенная внезапно наступившим молчанием санатория комендатура забьет-таки тревогу…
Сильно напрягало оберштурмфюрера отсутствие профессора. Да, он находился сейчас в прочном бункере, в сопровождении хорошо вооруженной охраны. И саперы там тоже есть — в здании присутствовало менее половины из состава инженерного взвода. Кое-кто из них, разумеется, погиб — их тела лежали недалеко от входа. Не успели добежать… бывает. Но командира саперов — гауптштурмфюрера Клауса Нерста, среди убитых никто не видел.
Нигде, кроме как в бункере, он находиться не мог. И, понятное дело, что работал там не один — кто-то из саперов ему помогал. Так или иначе, но человек шесть-семь рядом с профессором должно было быть. Уже легче — бункер, защищаемый таким количеством вооруженных людей, легко не взять. То, что со стороны бетонной коробки не прозвучало до сих пор ни единого выстрела, Морица не удивляло — бойниц-то там нет! Это ведь не укрепление — скорее укрытие. Для ведения боя совершенно не приспособленное. Любой же человек, рискнувший занять позицию за бетонными брустверами, будет тотчас же сметен пулеметным огнем — от выстрелов сверху бетонные стенки совершенно не защищали. Поэтому оберштурмфюрер ничуть не был огорчен таким поведением охраны профессора. Тот же инженер, судя по ухваткам и манере общения, опытный солдат. Наверняка он сразу оценил создавшуюся ситуацию и принял правильное решение — единственно верное в создавшейся ситуации. Так что пусть сидят под полутораметровым бетоном — целее будут.