– Какие отношения? – испугалась Тата.
– Деловые, разумеется, – едва заметно усмехнулся он.
Тату бросило в жар от стыда.
– Я уже говорила, что прочту еще раз ваш роман и потом покажу вам свои замечания. Судя по первому впечатлению, их будет совсем немного. Если вы с ними согласитесь, то… Кстати, вы принесли дискету?
– Да, конечно, вот она.
– Отлично.
– А сколько времени вам понадобится, чтобы прочесть мою вещь?
– Думаю, за недельку управлюсь.
– Так долго… – разочарованно протянул Гущин.
– Павел Арсеньевич, у меня же это не единственная рукопись. В первый раз я проглотила вашу книгу за полночи, но просто как читатель. И уверяю вас, неделя – это пустяк!
– Простите, я совсем ничего в этом не смыслю.
– Да, кстати, вы что-то новое пишете?
В его глазах что-то промелькнуло, но что, Тата не поняла.
– Да, конечно. Вообще-то у меня уже написан второй роман.
– Да? Почему же вы его не принесли?
– Думал, пусть сначала выйдет первый…
– Нет-нет, что вы. Если он так же хорош, мы могли бы выпустить сразу два, это было бы лучше… Сразу две книги привлекут больше внимания, – заволновалась Тата.
– Вы думаете?
– Мне так кажется. Впрочем, поговорите с Олегом Степановичем.
– Знаете что, давайте-ка я принесу рукопись сначала вам, что называется, в частном порядке. Вы человек доброжелательный, скажете мне правду. Ведь бывает, первая книга удалась, а вторая полная мура. Бывает так, верно?
– Бывает, конечно, но… Хорошо, приносите, я посмотрю.
– Дискету принести?
– Рукопись сначала. У меня дома нет компьютера.
– Хорошо! Договорились. Спасибо!
– Спасибо вам за массаж!
– Я врач, – скромно ответил Гущин, – и обязан оказывать помощь страждущим. Ну я пойду?
– Всего хорошего, Павел Арсеньевич. Гущин ушел.
– Татка, ты совсем, что ли, отмороженная? – не без ехидства поинтересовалась Рина.
– Почему?
– Да он же явно к тебе неровно дышит. Как он тебе массаж делал, с ума сойти можно! Такой красавчик! А ты как рыба снулая… Неужели он тебя не зажигает?
– У меня так голова болела, какое тут зажигание…
– Советую не пренебрегать. В наше время молодой мужик – это ценный товар.
– По-моему, молодые мужики во все времена были ценным товаром. Только…
– Ладно, ладно, ты просто еще не отлепилась от своего Ильи. Давай не упускай шанса! Я не говорю про великую любовь, но в койке такой может очень пригодиться.
– Рина!
– Татка, не строй из себя целку! Ты нормальная живая баба, и тебе нужен мужик. А этот молодой и красивый! Много ли ты таких видала в нашем богоугодном заведении?
– Отстань!
– Хорошо, я отстану, но ты зря. Пробросаешься!
К Тате пришла Ольга Николаевна Даниленко, милая интеллигентная женщина, которая пыталась издать книгу своего покойного мужа, известного в советское время, а ныне почти забытого писателя.
– Таточка, ну что вы мне скажете?
– Ольга Николаевна, милая, я ведь это не решаю! Я и по телефону вам советовала обратиться к руководству. Мы ведь в основном издаем популярную литературу, детективы, бестселлеры…
– Но это в свое время был бестселлер. Книги моего мужа выходили миллионными тиражами.
– Но ведь времена изменились… Ольга Николаевна, давайте я вас отведу к директору издательства, и пусть он решит. А я что, я просто редактор.
– Нет, Тата, я знаю, что к вам здесь прислушиваются.
Господи, думала Тата, мне ее безумно жалко, но эту книгу сейчас никто издавать не будет. Любовь на стройках коммунизма, это сейчас никому не интересно. Но как объяснить это вдове, чтобы ее не обидеть?
Внезапно в комнату влетел маленький румяный толстячок с двумя охапками мимозы.
– Барышням привет! Это вам, Наташенька, а это вам, Риночка! Простите, мадам, не имею чести знать, – поклонился он Ольге Николаевне. – Девушки, уделите по веточке, чтобы никто не был в обиде! Не успев еще вручить букеты, он сделал из двух три. – Вот теперь все справедливо. С прошедшим вас праздником, прекраснейшая половина человечества. Как дела? Как жизнь? Уверен, что все у вас хорошо, а если еще не все, то наладится! Непременно наладится! Как наши дела, дражайшая Наталия Павловна?
– Что вы имеете в виду? – спросила Тата.
– Когда наша следующая нетленка выйдет в свет?
– Да не раньше конца месяца.
– Вот и славно, славно! Они ведь распродаются. И очень неплохо! – Толстячок потирал короткие ручки. – А вот и следующая поспела! – Он жестом фокусника вытащил из кейса рукопись в пластиковой папке. – Держите, Наташенька, и будьте снисходительны! Дискетка тоже там, в папочке. Вы как, мне ее обратно отдадите?
– Обязательно, только в следующий раз, а то у нас компьютер сегодня что-то забарахлил.
– Конечно, конечно! Ну все, я помчался, у меня еще миллион дел! А лучше бы миллион денег, не правда ли?
И он колобком выкатился за дверь.
– Боже, кто это? – ошеломленно спросила Ольга Николаевна.
– Ирина Бурова, – со смехом ответила Рина.
– Кто? – не поверила своим ушам интеллигентная дама.
– Ирина Бурова, знаете такую писательницу? – улыбнулась Тата.
– Нет, первый раз слышу… Но ведь это же… мужчина?
– Ну и что? Жорж Санд была женщиной. Подумаешь, большое дело. – Тата сняла с полки несколько ярких книжек в мягких обложках. – Вот видите – Ирина Бурова.
– Тата, вы меня дурачите, да? Некрасиво так обращаться с пожилым человеком.
– Да побойтесь Бога, Ольга Николаевна. Этот человек пишет под псевдонимом Ирина Бурова. Только и всего.
– Но зачем?
В ответ Тата пожала плечами.
Ольга Николаевна взяла в руки одну из книжек.
– Подождите, но тут ведь на обложке фотография! И это безусловно женщина!
– Ольга Николаевна, – чуть понизила голос Рина, – я вам объясню. Когда-то наше руководство навязало начинающей писательнице псевдоним Ирина Бурова. Она согласилась. Написала две-три детективные истории, которые неплохо пошли, а потом родила двойню и уехала жить в Австралию. А псевдоним остался. Чем раскручивать нового автора, лучше по-прежнему торговать Ириной Буровой. Вот этот толстячок и старается. Кстати, это уже четвертая Ирина Бурова. Две предыдущие тоже, кстати, были мужского пола.
– Но ведь у каждого автора свои особенности, свой стиль…
– Это смотря у каких авторов, – засмеялась Тата.
– Какой кошмар! И что, на это и вправду есть спрос?
– Есть, – кивнула Тата. – Книжки недорогие, карманные, очень удобно взять в самолет, в поезд. А прочел – и выбросить не жалко.
– Да… Значит, мне у вас, по-видимому, нечего делать, да?
Тата молча развела руками.
Когда Даниленко ушла, обе женщины облегченно вздохнули.
– Жалко мне ее, – проговорила Тата.
– А мне ничуточки! Потому что по сравнению с ее муженьком Ирина Бурова просто гений.
– Не преувеличивай!
– Знаешь, почему его издавали миллионными тиражами? Потому что он был хороший писатель? Ни фига! Он был секретарем Союза писателей! Я как-то студенткой еще попала в сельский магазин, там все было завалено «секретарской» литературой. Ее тогда печатали огромными тиражами, а на нормальные книги вечно бумаги не хватало, не помнишь, что ли?
– Почему? Помню.
– Ну вот и сиди со своей жалостью!
– Я и сижу!
Выйдя вечером из издательства, Тата неожиданно столкнулась лицом к лицу с Гущиным.
– Наталья Павловна!
– Вы что, меня ждали? – удивилась она.
– Честно говоря, да.
– Боже мой, зачем?
– Мне хотелось вас увидеть на улице. Не в этом вашем кабинете… Без соседки… Так и кажется, что она ловит каждое слово. И вообще… Вы мне нравитесь!
– Павел Арсеньевич! – смутилась Тата.
– Можно я вас провожу?
– Ну разве что до троллейбуса…
– А до дома нельзя? Обещаю, что не стану напрашиваться в гости.
Тата промолчала. А Гущин вдруг взял ее под руку:
– Осторожнее, тут скользко!
Наверное, я должна чувствовать себя польщенной, но мне почему-то неловко и неприятно. Хотя он, кажется, милый и, безусловно, красивый. И обаятельный… Только я не верю, что нравлюсь ему. Вот не верю, и все.
– Как голова, больше не болит?
– Нет, спасибо, вы меня вылечили.
– Наталия Павловна, а можно я вас буду звать просто Наташей? А вы меня – Пашей. Паша и Наташа! Отлично звучит!
– А ваша мама зовет вас Павликом…
– Откуда вы знаете? Ах да, вы же говорили с мамой. Дурацкое имя, Павлик, терпеть не могу. Маленький павлин! Впрочем, если хотите, зовите Павликом, у вас это может ласково получиться… А кстати, ведь вы Павловна. Как звали уменьшительно вашего отца? Или зовут?
– Звали… Мама называла его по-разному. То Поль, то Пабло, то Паоло, то Пауль, – с ласковой грустью сказала Тата. – Ей не нравилось имя Паша. Она говорила, что… Впрочем, это неважно.
– А вам тоже не нравится имя Паша?
– Почему? Мне все равно.
– А вам тоже не нравится имя Паша?
– Почему? Мне все равно.
Они шли молча и не заметили, как миновали троллейбусную остановку.
– Ой, – спохватилась вдруг Тата, – мы прошли, надо вернуться.
– А вам далеко?
– Пять остановок.
– А что, если пешком? Сможете?
– Ну не знаю…
– Пойдемте, Наташа. После мигрени совсем неплохо прогуляться. Полезно.
– Но сегодня так сыро, – неуверенно произнесла Тата.
– Ничего, не страшно. Пять остановок можно быстро пройти.
– Павел Арсеньевич, ответьте, что вам от меня нужно?
– Нужно? Мне ничего не нужно, – смутился он. – Хотя нет, вру! Вы мне нравитесь! Честно, честно! Я… как это… за вами ухаживаю!
– Но я же намного старше вас.
– Ну и что? Меня молоденькие не интересуют! Тата замолчала. А что, в самом-то деле, разве такого не бывает? Бывает… Тут же, конечно, вспомнился пример Пугачевой и Киркорова. Там еще не такая разница в возрасте… Но ведь он мне не нравится… Вот он держит меня под руку, а я совершенно спокойна. Рина сказала, что я как снулая рыба, а Ирка – что как остывшая геркулесовая каша… Какой кошмар! Неужели я произвожу такое впечатление? Хотя если он не врет, то…
– Наташа, о чем вы задумались? – мягко спросил Гущин.
– Я? Павел Арсеньевич, какая у вас собака?
– Собака? – страшно удивился он. – Откуда вы знаете, что у меня есть собака?
– Когда я звонила, ваша мама сказала, что вы гуляете с собакой.
– А, как все оказывается просто. Да, действительно, как просто… И сколько информации вы умудрились извлечь из одного краткого телефонного разговора… Вы опасная женщина! Так вот, у меня стаффордшир. А у вас есть собака?
– Была. Такса.
– Ну такса – это дамская собачка.
Много ты понимаешь, возмутилась про себя Тата. Лушка самая умная собака на свете. Права все-таки тетя Берта. Все мужики – мерзавцы. И этот вот завел себе такого страшного пса… Хотя стаффорды бывают вполне мирными…
Тата и не заметила, как они дошли до ее дома.
– Вот здесь я живу. Спасибо за прогулку, Павел Арсеньевич. – Она привычно взглянула на окна, там было темно. И вдруг ей стало так грустно, так тоскливо, что неожиданно даже для самой себя она сказала: – Может, зайдете? Я смотрю, вы без перчаток, руки, наверное, замерзли…
– Чаем напоите?
– Конечно.
– С наслаждением зайду. – И он на секунду сжал ее руку.
Господи, зачем я это сделала? Что ж теперь будет? А вдруг он ко мне полезет? И тут же Тата рассердилась на себя. Что за идиотка? Мне скоро уже сорок лет будет. Ну начнет приставать, а я его поставлю на место, чтобы неповадно было…
Первым делом, поднявшись в квартиру, она посмотрела, есть ли записка от Иришки. Записки не было. Значит, скоро вернется, с облегчением подумала Тата.
– Как у вас уютно! Сколько книг!
– Да я уже не знаю, куда от них деваться, по-моему, книги скоро меня отсюда выживут.
– А где ваша дочка?
– Скоро придет. Павел Арсеньевич, пойдемте на кухню. Я сейчас что-нибудь приготовлю. У меня сегодня нет обеда, но…
– Да вы не беспокойтесь, я неприхотлив.
Черт побери, как-то это искусственно звучит в его устах. «Я неприхотлив». Ох, опять я редактирую…
– О, дочка позаботилась о маме, сделала винегрет! Будете?
– Конечно.
– И можно открыть селедку, у меня есть баночка, очень вкусная…
– Знаете что, я, может, сбегаю за бутылкой, а? – Нет.
– Ну почему? Сегодня пятница, завтра вам на работу не нужно.
– Я просто не хочу.
– Как вам угодно.
– Павел Арсеньевич, я хочу вам сказать…
Но закончить она не успела, так как в двери повернулся ключ и послышался голос Иришки:
– Мам! Ты дома?
– Ира, иди сюда!
– Мам, а я не одна, я с Денисом.
– Ирка, надо же предупреждать, – испугалась Тата и поспешила в прихожую.
Рядом с Иришкой топтался довольно высокий, крепкий с виду паренек. Лицо у него было милое, веселое.
– Мам, это Денис!
– Очень приятно.
– Мам, мы голодные! Но я там винегрет сварганила… Денис, иди мыть руки! Ой, здрасте! – воскликнула она, увидев сидящего за кухонным столом Гущина. – А вы кто? Автор?
– Автор, – засмеялся тот.
– Гущин, наверное?
– Как ты догадалась?
– Мама говорила, что вы молодой и красивый. У них там такие нечасто попадаются.
– Ирка!
– А что такого? Здорово, у нас сегодня гости! Мам, тебе помочь?
– Помоги, а то твоего винегрета маловато будет. На кухню заглянул смущенный Денис.
– Знаете что! Вы с Денисом идите пока в комнату, а мы тут с мамой быстренько все приготовим, хорошо? Ой, а как вас зовут?
– Павел Арсеньевич, – поспешила сообщить Тата.
– А можно я вас буду звать просто Паша? Вы не обидитесь? Вы ведь еще не маститый, правда?
– Правда!
– Ой, мам, какой он красивый! – прошептала Иришка, когда молодые люди вышли из кухни.
– Ты находишь? – спросила Тата, просто чтобы что-то сказать.
– Еще бы! Он на Тома Круза похож!
– Не выдумывай.
– Правда-правда! Мам, а как тебе Денис?
– Я еще не поняла.
– Поймешь. Он тебе понравится, он клевый! И жутко много читает.
– Да? Что же он читает? Стивена Кинга?
– Нет. Он вообще очень начитанный! Сама убедишься.
Мне он признался, что еще ни одной книжки твоего издательства даже в руках не держал…
– А! Это солидная рекомендация!
– Ты что, обиделась?
– Ирка, отвяжись! Достань лучше арбузное варенье! Оно на верхней полке.
– Ого! Это ради Дениса или ради Тома Круза?
– Успокойся. Ради Дениса.
Минут через пятнадцать все было готово, и они вчетвером сели за стол. Тата с волнением наблюдала за Денисом. Мальчик явно неплохо воспитан. У него хорошие глаза, и на Ирку он смотрит с восторгом и нежностью. А вот у Гущина вид отчего-то напряженный. И улыбка какая-то неискренняя. Досадует, что не остался со мной наедине?
Уже все напились чаю с арбузным вареньем, подаренным Натэллой, соседкой с девятого этажа (сама Тата на такие кулинарные подвиги не была способна), как Гущин вдруг заторопился:
– Наталия Павловна, извините, мне пора. Мне же с собакой еще гулять…
– Ну что ж, – не стала его удерживать Тата. И вышла в прихожую вслед за гостем.
– Наташа, я вот тут папку с собой захватил… Это второй роман. Вы обещали…
– Ах да, ну что ж, я посмотрю, – сухо произнесла Тата. Так вот чем было вызвано его провожание. Идиот, не мог прямо сказать: я вам рукопись принес.
– Только вы не подумайте, что я из-за этого, – как-будто прочитал ее мысли Гущин. – Это так, мимоходом, как говорится…
– А я абсолютно ничего по этому поводу не думала! Я прочитаю.
– Когда позвонить?
– Я сама вам позвоню.
– Спасибо за все, и за вкусный ужин, и вообще… За то, что вы такая…
Тата улыбнулась вымученной улыбкой и ничего не ответила.
– До свиданья, Наташа! – шепнул он и ушел.
Тата побрела на кухню мыть посуду. Вскоре к ней заглянул Денис:
– Наталия Павловна, я ухожу, спасибо, был очень рад познакомиться.
– Мам, я его до лифта провожу.
– Хорошо. До свиданья, Денис. Приходи к нам.
– Спасибо, обязательно.
Минут через пять вернулась Иришка:
– Мам, а он противный!
– Кто?
– Этот… Том Круз.
– По-моему, тоже… Но с чего ты так решила? – Тата доверяла интуиции дочери.
– Не знаю. Сначала он мне, наоборот, понравился, а потом нет…
– Разонравился?
– Ага! Он какой-то… ненастоящий.
– То есть?
– Ну я не знаю… Фальшивый, что ли… Денису, между прочим, тоже так показалось… Он, Гущин твой, как бы это сказать… Он внутри железобетонный. А снаружи вроде белый и пушистый. Но не очень свою железобетонность умеет скрывать. Понимаешь?
– Более или менее.
– Мам, он за тобой ухлестывает, да? Только не надо… Уж лучше Олег Степанович, он хоть нестрашный…
– А Гущин страшный? Сама ж говорила красивый…
– Нет, внешне он красивый, но я его почему-то боюсь. Неуютно как-то при нем. Может, он преступник, а?
– Ирка, что ты выдумываешь!
– А зачем он к нам пришел?
– Рукопись второго романа принес. – Тата не намеревалась рассказывать дочери о сегодняшней прогулке. – Ладно, больше, я надеюсь, он сюда не явится. Все, пора спать, Иришка… Да, давно собиралась тебя спросить, ты Лушку-то видела?
Иришка испуганно взглянула на мать.
– В чем дело?
– Мам, она… Я не хотела тебе говорить… Она… под машину попала. Сразу насмерть…
– Ох боже мой! – Татка схватилась за сердце. Это было последней каплей. Она разрыдалась.
Когда Курбатов увидел вышедшую из подъезда Алису, у него даже дух захватило. Ух ты, до чего же эффектна! Норовистая, видать, лошадка, но я ее объезжу. Да, с такой можно где угодно появиться. Хороша, очень хороша!
– Алиса Витольдовна, вы ослепительны!
Он поцеловал ей руку, открыл дверцу машины.
– Поехали?
– Поехали. Иначе зачем я здесь?