- Шамиль, - бывало обращались к нему старейшины, чтобы он разрешил их проблему. - А велик ли Аллах?
- Аллах... - задумывался Басаев. - Аллах не просто велик. Аллах акбар!
Удовлетворенные старейшины расходились по своим пещерам, а Басаев шел молиться или насиловать да убивать. За ним тянулся кровавый след. Иногда ему даже кричали:
- Эй, Шамиль! У тебя кровь идет.
- Это не кровь, - отшучивался Басаев. - Это клюквенный сок.
И шел дальше, оставляя кровавую дорожку.
А еще Басаев очень любил слушать певицу Зыкину. И очень не любил певицу Аллу Борисовну Пугачеву. "Какая она, в сущности, сволочь, - думал Басаев долгими бессонными ночами. - Другое дело Зыкина." Ему представлялось, что тощая, как фитиль Зыкина, расставив крепкие ноги с бутылкообразными икрами, поет на фоне гор песню про Аллаха.
Раздумья Басаева о высоком его помощник Мухаммед.
- Какие будут распоряжения, начальник? - спросил он, и боевой шрам на его лице противно задергался, как у негодяя.
- Принес план? - вопросом на вопрос ответил Басаев. - Что говорит разведка?
Мухаммед молча протянул ему цветную схему московского метро, нагнулся к уху Басаева и горячо зашептал:
- Сахар завезли. Варенье тоже. Из Кремля сообщают, что Лебедь два раза звонил Пугачевой. Ее не было дома, Филька подходил. Но он перезвонит.
Басаев резко схватил Мухаммеда за грудки и рывком притянул к себе, жарко дохнул в лицо:
- Что!? Что ты сказал?!
- Лебедь два раза звонил Пугачевой. Ее не было дома. Филька подходил. Но Лебедь еще перезвонит, - послушно повторил Мухаммед.
Басаев отпустил помощника.
- Спасибо, Мухаммед. Только впредь говори громче: чего-то я в последнее время стал плохо слышать, переспрашиваю постоянно. Контузило, наверное, когда в Буденновске с Черномырдиным по телефону говорил. Он так орал... Я не люблю Пугачеву, она злая. Если бы она тогда оказалась в Буденновске, нам бы не поздоровилось. Ладно, иди...
Мухаммед пошел, потирая пальцами ожог на щеке от жаркого дыхания своего патрона. Дело в том, что месяц назад у Мухаммеда взорвался патрон, лежащий в нагрудном кармане. Тогда-то лицо и опалило. Испорченный патрон пришлось выкинуть. А злопамятный Басаев вычел у Мухаммеда из жалованья стоимость утраченного патрона.
Басаев лег на овечьи шкуры и задумался. Он размышлял об интересах тех неведомых людей, которые делали неведомую ему политику в далекой Москве. Неведомые их интересы неведомо как переплетались между собой и имели непонятные для Басаева последствия на поверхности которых лежали два звонка Лебедя Пугачевой. Всего-навсего два самых обыкновенных ни к чему не обязывающих телефонных звонка.
- Кто-то серьезно влип, - размышлял Басаев. - А кто-то что-то замышляет. Кто? Что? Где? Зачем? Почему? И чем все это закончится?
Вопросы, вопросы...
Если это надо Волошину, то при чем здесь братья Черные, а если бучу затеял Коржаков, то не импотент ли он? Господи, как все сложно и непредсказуемо в российской политике! Нужно кого-нибудь зарезать или изнасиловать для прояснения ситуации. Басаев вытащил из ножен кинжал и начал точить его о камень, вспоминая старушку-маму и ее напутствия: "Живи честно, сынок, никогда не езди в Буденновск." Увы, заклинания старушки остались без внимания и Басаев стал тем, кем он стал - великим мыслителем современности и крупным философом.
"Все ясно, - вдруг дошло да Басаева. - Ельцину недолго осталось: скоро выборы. ОНИ готовят замену. Значит, будет большая буча. Действительно, кому же и быть президентом, как не Пугачевой? Кто еще соберет голоса? Только она."
От возбуждения Басаев начал чесаться. Так, так, так. А почему бы и ему не выставить свою кандидатуру на выборах президента России? А что, не джигит он что ли? Смел, красив, в Бога верит. Неужели не проголосуют?
- Мухаммед!
Подбежал помощник.
- Я здесь, хозяин.
- Аллах нам всем хозяин... Запусти в российские средства массовой информации слух о том, что России нужен новый президент - настоящий крутой и хозяйственный мужик, а именно - Шамиль Басаев. Пробный шар. Мне любопытно, как отреагируют.
- Но ведь Чечня - самостоятельное государство, - робко возразил Мухаммед. - Разве можно быть президентом другого государства?
- Не проблема, - махнул рукой Басаев. - В крайнем случае, Россию мы завоюем. Это очень просто. За два-три часа одним чеченским батальоном можно взять Москву.
- А зачем нам такая большая провинция? - спросил Мухаммед. - Кормить их, этих дикарей, не знающих Аллаха и истинной духовности.
- Что ж, - пожал плечами Басаев. - Нужно же нести культуру диким народам. Миссия великой вайнахской нации состоит в том, что мы несем свет народам, сеем разумное, доброе, вечное.
- А президент России будет подчиняться президенту Чечни?
- Масхадову? - Басаев почесал затылок. - Об этом я как раз и не подумал. М-м-м-м... Нет, пожалуй, не надо Чечне завоевывать Россию. Пожалуй, я и так протырюсь в президенты России. Ведь формально-то я российский гражданин.
- Арестуют, Шамиль.
- Да за что? - не скрыл удивления Басаев.
- За Буденновск, Шамиль.
- Да ну, брось! Кто старое помянет... Да они уже забыли давно! Да они благодарны мне: я убил-то там самую малость, попугал больше. Зато я спас тысячи русских мальчиков с цыплячьими шеями, остановив войну. Один ноль в мою пользу. Неужели русские добра не помнят?
- Ты прав, Шамиль, - склонил голову Мухаммед. - Твоими устами хорошо мед пить.
- Лучше водки, - Шамиль достал из-за пазухи запыленный граненый стакан, свято хранимый им еще со времен московского студенчества, продул его и протянул Мухаммеду. - Наливай...
Глава 8
Профессор Лебединский проснулся рано. За окном хмуро занимался серый питерский день. Северная пальмира тяжко отходила от ночных кошмаров. Низкое свинцовое небо давило и угнетало. Профессор надел пенсне и шаркающей походкой подошел к окну. В дальний просвет между домами ему открывалась Нева и кусочек "Авроры". Лебединский любил этот корабль. Ему казалось, что крейсеру и ему снятся одни и те же сны. Вернее, один и тот же сон.
Господи, как давно это было! Маленьким мальчиком профессор бежал по питерской улице в поисках хлеба и вдруг ткнулся головой в чей-то живот. Этот некто пребольно ухватил мальчонку за ухо.
- Куда бежишь, щенок?
- За хлебом, дядька.
- Ну-ну... А знаешь ли ты что-нибудь о пролетарской революции?
Тут только Лебединский поднял глаза. Сверху на него смотрел огромный рыжий мужик, рябой да одноглазый.
- Нет, дядька, не слышал, - признался мальчик.
- Еще услышишь, - пообещал мужик.
И он долго и страстно рассказывал мальчику о борьбе рабочих против мироедов, о несправедливости жизни, об угнетении и эксплуатации человека человеком. На всю жизнь запомнил маленький профессор тот разговор и мужика. И когда мужик ушел, мальчик оглянулся, ища кого-то, кто бы мог объяснить мальчику, кто этот удивительный мужик, перепахавший личность маленького Лебединского. Мимо как раз бежали солдат и матрос, стреляя на ходу.
- Стоять! - попросил мальчик защитников отечества. - С кем это я разговаривал?
- Здоровый, рыжий? - уточнил солдат, поправляя ружье.
- Ага, - кивнул малыш, утирая соплю.
- Дак это сам Ленин был.
Лебединский ахнул и чуть не сел на жопу.
- Как! Сам Ленин?!. А я думал, что Ленин маленький, лысый да картавый.
- Миф, - отрезал солдат и насторожился. - А чего он с тобой болтал-то?
Но мальчик ничего не ответил, теперь у него была своя сердечная тайна, одна на двоих с великим Лениным. Ленин попросил его взорвать царский крейсер на рейде, мотивируя это тем, что то, что плохо для царизма, хорошо для пролетариата и нужно желать поражениясвоему отечеству, если оно не социалистическое.
...Маленький мальчик с гранатой, появившийся на следующий вечер на пристани, не привлек внимания матерых лодочников, промышлявших перевозками по акватории туда-сюда. Много тут болталось разного люда. Никто не удивился также, когда мальчонка попросил, не привлекая внимания, подвезти его в ночик борту крейсера. Ну мало ли какие мысли в голове у мальчонки с гранатой в руке. Кряжистый лодочник только напружился и напыжился изрыгая ругательства из натруженного горла, когда узнал, что мальчонке нечем платить. Наконец, вволю отругавшись, он сипло спросил:
- Чем платить будешь, паскудина, еб твою мать?
Мальчонка не ответил. Его душила злоба на этого тупого жлоба, который даже не удосужился смазать маслом уключину старой лодки, и теперь она скрипела, привлекая к себе внимание береговой охраны. Профессор Лебединский сжимал в маленьком потном кулачонке гранату, подаренную Лениным. Какая низость - лодочник сейчас думает о грязных деньгах вместо того, чтобы думать о революции, о счастье всего народа! Если бы только он смог, если бы у него были силы, он ликвидировал бы этого прихвостня капитала в зародыше! Вот только где у него зародыш, у проклятого лодочника?
Стоп! До ведь он видел сегодня днем этого рыжего детину на рынке! Лодочник покупал мясо птицы и масло. Почему же он не смазал уключину маслом? Ведь масло у него было! Небось, все своим детям поганым скормил, мещанин проклятый. Ни грамма для революции не оставил, обывателишка, гнилой интеллигент, кровопийца, судовладелец, эксплуататор...
...А потом было предательство. Дозорный на вышке засек подозрительного мальчика на скрипучей лодке, доложил по инстанции, их благородия выслали катер и не дали справедливым замыслам Ленина осуществиться. Более того, хлопая холеной, не знавшей мозолей ладонью по трудовой попе мальчика, офицер, отнявший у него подарок Ленина, кощунствовал, говоря такие слова: "Твой Ленин - говно. Ленин твой - полное говно."
Этого предательства Лебединский лодочнику не простил. Позже, будучи уже молодым аспирантом молодой советской власти Лебединский столкнулся на Невском с постаревшим лодочником нос к носу. Лодочник, шедший с рынка с мясом птицы и маслом,не узнал в будущем профессоре того пацаненка, которого когда-то сдал царским властям. Но Лебединский-то его узнал! И проследил за лодочником до самого дома. И написал на него донос в ГПУ. И лодочник понес заслуженное наказание в виде 10 лет лишения свободы с последующим расстрелом. Собаке - собачья смерть, рассудил Лебединский. Потом он стал профессором и о лодочнике больше не вспоминал...
А теперь старенький опытный профессор работал аналитиком одного московского политика, имя которого слишком известно, чтобы его произносить вслух.
Старик прошаркал к столу и занялся заказанной ему разработкой стратегического плана. Ему нужно было ни много ни мало, разгадать главную тайну российской политики.
Лебединский дрожащей старческой рукой вывел в центре большого листа ватмана имя "Егор" и обвел его в кружочек. Немного подумав, он от "Егора" провел наверх линию к кружочку с надписью "Лигачев". Затем такую же линию от "Егора" нарисовал вниз к кружочку "Гайдар". От "Гайдара" неровная линия потянулась вправо к надписи "Гейдар", а уже от нее к небольшому квадратику под названием "Алиев". Так, уже что-то вырисовывается.
Ну-ка, посмотрим еще раз. "Лигачев" - "Егор" - "Гайдар" - "Гейдар" "Алиев". Что ж, "Гейдар" - вполне допустимое для азербайджанского языкаискажение фамилии "Гайдар". Могло быть и хуже, Кавказ все-таки, своя специфика. И, кстати, Алиев когда-то работал в КГБ, что тоже немаловажно. Так-так-так...
Егор - Алиев. Лигачев - Гайдар.
Да это же одно и тоже лицо!!!
Профессор Лебединский вспотел от пришедшей в голову догадки, быстро скомкал лист ватмана, бросил его в стоящий под столом металлический таз для сжигания бумаг и чиркнул спичкой. Пламя нехотя ухватило край плотной бумаги и начало медленно, но верно пожирать схему. Профессор поудобнее перехватил клюку. После того как догорит, нужно будет тщательно перемешать пепел. Он сам читал в газете, что сейчас существуют методики восстановления написанного по сгоревшей бумаге, если она не разрушена механически, не превращена в черную пыль, в пепел.
Только в пепел! А пепел в унитаз. Чтоб никаких следов! Профессор понимал, что носитель такой тайны, какую прознал сейчас он, долго не проживет. А профессор хотел жить долго, хотя ему было уже 95 лет, хотя он был болен раком, и за ним давно уже гонялась питерская мафия, которой он был должен около 20 тысяч долларов.
Глава 9
Гейдар Алиев проснулся рано. За окном вставало свободное солнце независимого Азербайджана. У Гейдара тоже по утрам вставало в душе и поэтому он чувствовал себя в чем-то родственным солнцу. "Я и солнце - два самосветящихся объекта, - думал Алиев лежа в кровати, имевшей размеры 4 х4,6 метра. - В отличие от планет, которые, как известно, светят отраженным светом, мы светимся сами. Во вселенной множество звезд и, должно быть, еще большее количество планет. Так и на Земле много людей светлых разумом, но еще больше людей протухших, которые потеряли светимость."
Государственные размышления главы независимого государства прервал вежливый звоночек внутренней связи.
- Тормогазы кара богаз гол, шайтан? - по-азербайджански спросил Алиев. В узком кругу он иногда любил щегольнуть знанием родного языка.
- Кит ташак ка частушки-оглы, - вежливо сказал динамик голосом помощника.
Алиев вспомнил, что еще неделю назад он просил из-под земли достать ему какого-нибудь поэта-песенника, могущего сочинять частушки, чтобы потом с помощью спецслужб запустить эти частушки в народ для дискредитации своих внутренних противников.
- Кил мында.. Сейчас выйду, оденусь только, - Алиев снял ночной колпак расшитый платиновыми нитями.
Через полчаса он уже был в тронном зале президентского дворца. Помощник ввел усатого человека, на которого было жалко смотреть: усач был весь с ног до головы перемазан грязью.
- Это Дмитрий Быков, толстый русский поэт, - представил поэта помощник.
- Почему такой нечистый? - спросил Алиев.
- Так ведь гяур, - не понял помощник.
- Нет, я спрашиваю, почему такой грязный?
- А-а... Так вы же сами приказали достать из-под земли, - растерялся помощник. - Пришлось сначала закопать.
Алиев поморщился: сколь глупыйнарод достался ему в управление! Может, попробовать баллотироваться на пост президента России? Русские по крайней мере закапывать бы не стали. Просто пиздюлей бы навешали и все.
- Тебе объяснили задачу?
Быков кивнул.
- Ну тогда давай, сочиняй, - Алиев царственно развалился на троне.
- Значит, так, - задумался Быков, почесывая некоторые толщины тела. Э-э-э... Ну, например... Ну вот, например. Сейчас с выражением прочту.
Он поднял вверх руку и продекламировал:
Алиев расхохотался так, что у него даже выступили слезы. И вдруг резко прекратил смех.
- Погоди! А где же выражение? Ты же обещал с выражением прочесть!
- Выражение?.. Пожалуйста: "Еб твою мать!"
- Вот это другое дело, - кивнул Алиев. - Обещанное нужно выполнять. Отвечать за свои слова. Ладно, дальше давай.
Быков снова вскинул руку:
Алиев снова расхохотался до слез.
- "Пидорас", говорит... Ой, не могу...И складно, главное... Эльчибей пидорас. Ох, смешно... Еще! Еще давай!
Воодушевленный успехом, Быков вновь по-ленинскизадрал руку:
От хохота Алиев начал потихоньку сползать с трона.
- Ну, уморил, щелкопер! Ну, я не могу!.. Ой, ой... Заболел, говорит... Ох, ха-ха... Триппером... А ну, еще!
Алиев хохотал без перерыва, утирая слезы:
- Этот, говорит, мудрец... Ха-ха... А того - к свиньям... Ха-ха-ха... Еще давай, гений!
Быков крякнул, прокашлялся и уже более уверенно зачитал:
Новый взрыв хохота сотряс престарелое тело диктатора.
- А-а-а... о-о-о... Чем, говорит, у курицы... Уморил, подлец.
Внезапно Алиев оборвал смех, спросил подозрительно:
- А почему не складно?
- Белые стихи. Верлибр, по-научному, - не растерялся поэт Быков.
- Да? А петь их можно?
- Ну разумеется! - горячо воскликнул поэт Быков.
- Тогда ладно, - Алиев хлопнул в ладоши. Вбежала челядь. - Так, гения накормить, наградить шубой с моего плеча.
Быков обратил внимание, что челядь на мгновение замялась. Это не укрылось и от острого глаза диктатора.
- Ну что еще? В чем заминка?
Челядь переглянулась. Наконец помощник решился:
- У вас нет шубы. Осмелюсь напомнить: Азербайджан достаточно теплая страна. В холодное время вы носите турецкую кожаную куртку с меховой подстежкой на молнии. Но ее мы отдать не можем: она единственная.
Алиев пожевал губами.
- А трусов у меня сколько?
- О, трусов у вас немеряно!
- Хорошо, подарите ему трусы с моего... э-э, с моего э-э... Как это по-русски?...
- Плеча, - подсказал помощник.
Диктатор поморщился.
- Может, ты и носишь трусы на плечах, а я их ниже надеваю.
- Это просто идиоматическое выражение. Главное, что со своего тела.
- Ну ладно, как знаешь. Пускай с тела. Трусы с тела. Главное, чтоб телом пахли. Кстати, давно хотел спросить - а кто мне стирает трусы, носки и майки, достаточно ли проверенный человек?
- Докладываю: трусы и другое нижнее белье вам стирает Алла Борисовна Пугачева.
- Как так? Сама? - не скрыл удивления Алиев.
- Ну не сама, конечно, у нее женщина одна приходящая стирает. Вместе с хозяйскими шмотками - и ваши трусы.