«А вы политик, ваше величество. Расчетливый политик, право слово. Немец, а живо перекрасились в славянина!»
Генерал пожал протянутую ему монархом ладонь. Благодаря полученной вчера депеше из Ливадийского дворца Слащев прекрасно понял всю подоплеку такого назначения.
То, что сейчас происходило между Россией, Болгарией и Венгрией с одной стороны, и Румынией с другой, не вписывалось ни в какие рамки, то есть шла самая настоящая война, без объявления таковой.
Над этим казусом сам Слащев голову не ломал — его дело воевать, но вот какие чудеса, причем малоприятные, такое положение могло сотворить, приходилось только гадать.
Причем союзники спрятались, другого слова здесь и не подберешь, за спину русского императора, признав его верховенство. Так и сейчас, вручив командование над болгарской армией, царь мог откреститься в случае чего — мол, я не я. И армией русские командовали.
— Мои генералы ждут ваших приказаний, Яков Александрович!
Царь натянуто улыбнулся и показал рукою на группу болгарских офицеров, что стояли в отдалении.
«Да нет, не предадут болгары, мы теперь одной веревочкой связаны», — Слащев поклонился и произнес вслух, тщательно произнося для лучшего понимания каждое слово.
— Не впервые русским переправляться через Дунай, но сегодня особый день, ваше величество. Русские и болгары впервые его переходят в обратном направлении, не на Константинополь, а на Бухарест!
Ливадия
Адмирал Колчак с превеликим трудом все же взял себя в руки, подавив вспышку ярости на столь глупейшее решение незнакомого с флотом дилетанта, и ледяным голосом осведомился, переходя на официальный тон:
— Я тридцать лет служу на кораблях флота его величества, а потому прошу вас поведать о той оценке, что дали вам заслуженные моряки. Я готов присоединиться к их мнению, хотя не знаю, что они вам в точности сказали. Я готов выслушать, ваше высокопревосходительство!
— Оценка была дана по многим параметрам, я даже запутался, ваше высокопревосходительство! Общий знаменатель можно охарактеризовать одним словом, достаточно выразительным и емким!
— И каким же?
— Дерьмо! Вполне убедительно!
— Ничего, не понимаю! — Колчак опешил. — Если вы знаете оценку и, более того, разделяете ее, то почему продолжаете настаивать?! Вы же умнейший человек! У меня просто нет слов…
— Нет слов, это хорошо. Тогда прошу вас, адмирал, выслушать мои куцые познания в этом вопросе — достаточно ли они верные? Наберитесь терпения, Александр Васильевич, я совсем не склонен к розыгрышам!
— При чем здесь это, Константин Иванович. Вы заслуженный генерал, вы громили чехов и красных, к вашему мнению по ведению войны я готов не только прислушиваться, но и разделять его. Но то, что касается кораблей, извини меня, но ты…
— Я знаю свою некомпетентность в этом вопросе! — покладисто, с мягкой улыбкой, согласился с непроизнесенными адмиралом словами Арчегов. Он с облегчением вздохнул — адмирал снова перешел на ты, а это означало, что кризис миновал, и внушало надежду.
— Но я руководствовался политическими соображениями, и, поверь, они достаточно весомые. Я тут полистал справочник и пришел к выводу, что если мы возьмем у англичан их старые двенадцатидюймовые линкоры, то выбросим деньги на ветер. Их измордуют прежде, чем они урон противнику сделают. Даже удрать не могут, тихоходные калоши. Впрочем, той же точки зрения, как я знаю, придерживаешься и ты.
— Они нам не нужны, ибо намного слабее того же «Ушакова». Хотя в сравнении с «белыми слонами», что неразумно предложил ты в своем неведении, они гораздо предпочтительнее…
— Не суди опрометчиво, мой адмирал, ибо все познается в сравнении. Одно для меня окончательно стало ясным — наш шаг будет принят их лордствами за безумство. Или маниакальным желанием пошвырять деньгами за абсолютно непригодные игрушки!
— Еще бы! — усмехнулся Колчак. — Они сами именуют «Courageous» в «Outrageous», «Glorious» в «Uproarious», а «Furious» в «Spirious»!
— Отважный стал скандальным, славный — шумным, а разъяренный превратился в фальшивого. Весьма уместное переименование. Впрочем, последний корабль уже выбыл из строя, в авианосец сейчас переделывают. Да, по большому счету его 457-мм орудия не нужны ни англичанам, ни нам. А вот насчет первой парочки у меня есть соображения.
— Позволь их узнать, господин генерал-адмирал! — язвительным голосом осведомился Колчак.
— Ты меня флотским фельдмаршалом не делай! Мне адъютантства при царе достаточно! — ухмыльнулся Арчегов, но заговорил серьезно. — Давай так! Я тебе говорю все, что касается этого сделанного мною выбора, а ты выслушиваешь внимательно. Будь моим другом пока, а не врагом, я прошу тебя, Александр Васильевич!
— Хорошо, — после небольшой паузы отозвался Колчак, удобнее устроился в кресле и скрестил руки на груди.
— В свое Время я прочитал о Первой мировой войне много. В том числе и о флоте, без этого просто никак. Так вот, что касается линейных крейсеров. Они являются детищем, причем самым любимым, Первого лорда адмирала Фишера. Согласно расчету, они при меньшем числе орудий главного калибра, эквивалентным тем, что стоят на линкорах, имеют большую скорость, которая и есть их главное оружие. Они легко смогут догнать эскадру из тех же линейных кораблей, навязать им бой и вести какое-то время до подхода своих главных сил. Вроде охоты на волков, когда борзые догоняют этого зверя, останавливают его и ждут ловчих.
— Уместное сравнение, — хмыкнул Колчак, но приводить свои соображения не стал, так как обещал выслушать молча.
— Но если водоизмещение не увеличивать, то надо чем-то поступиться. Потому бронирование было принесено в жертву. Так двенадцатидюймовые «инвинсиблы» имели пояс всего в семь дюймов, а более крупные «лайоны» при 13,5 дюйма главного калибра несли девятидюймовую бортовую броню. Надеюсь, я все правильно изложил?
— Пока возражений нет. Про первые сами англичане говорили, что это «яичная скорлупа, вооруженная тяжелыми молотками»! А «кошки» Фишера имеют слишком тонкую шкуру, что привело к гибели сразу трех линейных крейсеров в Ютландском бою, — адмирал говорил спокойно, как маститый боцман, объясняющий азбучные истины нерадивому новобранцу.
— Конечно, 229 мм брони для «Тайгера» смешно, а вот 225 мм для русского линкора «Севастополь» в самый раз, — Арчегов хлопнул ладонью по «Джейну» и бросил ироничный взгляд на Колчака. Адмирал неожиданно рассмеялся, подняв руки в немом жесте согласия.
— Уел ты меня, крупа сухопутная. Только учти, что «Кореджейс» прямой потомок «Инвинсибла», на котором ради достижения еще большей скорости броневой пояс стал всего в три дюйма, зато калибр главной артиллерии достиг 381 мм. — Колчак говорил глухо, сцепив пальцы в «замок» на колене. — «Рипалс» является его дальнейшим развитием, скорость те же 32 узла, вместо 4-х пушек шесть, а броневой пояс утолщен до 6-ти дюймов. Все равно даже 152-мм броня на таком большом корабле выглядит не просто смешно — она пробивается на всех дистанциях боя. В линии их невозможно использовать, а для действий в океане они слишком велики. Создание линейных крейсеров с 15-дюймовыми пушками, я считаю, величайшая ошибка британского Адмиралтейства. Ибо это предельно несбалансированные корабли в сравнении с теми же «кошками»!
— Если «слоны» окажутся в наших руках, то будут ли они представлять угрозу британскому флоту, или какому либо другому, который войдет в Черное море?
— Нет! — жестко произнес Колчак. — В бою против линкоров они беззащитны, первое попадание лишит их скорости. А набеговых операций не может быть по определению, не против турок же ведь, что флота уже не имеют. Пользы с них никакой, их просто перетопят, как худых котят!
— Вот и славненько! Как раз то что надо…
— Ты безумец!
— Не суди опрометчиво. Если ты и другие наши моряки пришли к этому соображению, значит, и англичане будут думать точно так же. И не заметят подвоха, а когда сообразят, то будет поздно!
— Так, — задумчиво потянул Колчак. — Ты опять что-то замыслил, а я не разглядел. Потому выкладывай все начистоту, хватит ходить вокруг да около. Времени у меня мало, Константин Иванович, а ты, нутром чую, превеликую пакость замыслил!
— Помнишь, Александр Васильевич, я тебе однажды про Вашингтонское соглашение 1922 года сказал? Там в поезде, в первые дни нашего с тобою Знакомства?
— Сказать-то ты и сказал. А вот подробности как-то не привел, хотя я и просил. И позже увильнул от моих вопросов, — улыбнулся Колчак. — И что это за соглашение?
— Ограничение морских вооружений в количественном и качественном отношениях. Инициатором выступили САСШ, что в годы войны достигли небывалого экономического могущества. Нажились за океаном, стали заимодавцем европейских стран, вот те и отказать не сумели. Впрочем, деваться последним было некуда, в долгах как в шелках все, даже Англия, да и экономика после войны находилась не в лучшем состоянии, и бремя новой гонки вооружений могла не выдержать. В Америке рассудили просто — если есть возможность добиться всего без излишних затрат, то этого следует добиваться. А если будет паритет между флотами Англии и САСШ, то можно творить что угодно в мире, по рукам никто не врежет.
— Резонно!
— На конференции приняли решение ввести качественные и количественные ограничения. Первые определили тоннаж новых линкоров 35 тысячами тонн, а калибр орудий 406 мм — как раз такие корабли в северной Америке и имелись. Большими размерами янки строить никак не могли — через Панамский канал не пройдут. А значит, нельзя позволить никому вводить в строй более крупные и мощные корабли, чем у флота САСШ.
— Хм! — Колчак задумчиво почесал пальцем переносицу. — А как насчет количественных ограничений?
— Совокупный тоннаж линкоров для пяти главных стран, после долгой ругани, определили следующий — Штаты и Англия свыше 500 тысяч тонн, или 15 новых единиц, Япония более 300, или 9 штук, ну а Италия с Францией по 175 тысяч тонн, или по 5 линкоров каждая. Это по максимальному водоизмещению кораблей, без учета топлива, воды, команды и запасов.
— Ты почему мне об этом не сказал раньше?!
Колчак снова закипел гневом, глаза пылали огнем, он даже в сердцах затушил папиросу, но тут же закурил новую. Арчегов тоже потянулся за папиросой, тихо пояснив:
— Ты не сердись, я просто детали запамятовал. А недавно словно осенило. Наверное, ранение в голову так на память повлияло. Давно ведь читал, мимоходом — и почти все вспомнил…
— Прости, я погорячился! — буркнул Колчак. — Ну и как они по этому соглашению договорились?
— Поначалу решили не строить новые корабли десять лет, введя так называемые «каникулы», стоящие на стапелях линкоры разобрать. Тут взъерепенились японцы — «Нагато» они уже построили, а «Муцу» был готов на 95 процентов. После долгих споров японцы новые корабли отстояли, но взамен американцы к одному готовому линкору с 16-дюймовой артиллерией выторговали право достроить еще два таких корабля. А это смертельно обидело англичан, которые ввели в строй только «Худ» с 15-дюймовыми пушками. Им позволили, в виде исключения, с нуля построить два линкора установленного максимального тоннажа с пушками в 406 мм — «Нельсон» и «Родней». Французам и итальянцам разрешили через семь-десять лет тоже заложить по три новых линкора, но у тех просто денег не нашлось.
— С этим понятно. И что — французы с итальянцами так легко согласились на втрое меньший линейный флот?
— Уломали, сам знаешь — кто платит, тот музыку заказывает. Хотя пилюлю подсластили — японцам разрешили за счет тоннажа оставить один из линейных крейсеров, европейцам же оставили все линкоры и броненосцы, из тех, что поновее. Впрочем, даже разрешенный флот содержать в Париже и Риме оказались не в состоянии, вскоре пустив на слом большую его часть, оставив более мощные линкоры.
— На слом?!
— Ага, продажу в третьи страны запретили, — кивнул Арчегов. — Только это еще не все. Соглашение касалось и крейсеров, там тоже ввели количественные и качественные ограничения.
— Угу, — буркнул Колчак — он уже не слушал, а внимал, настолько его захватила информация о будущем.
Александр Васильевич, хотя испытывал жуткую нехватку времени, решил «выпотрошить» касательно флотских дел Арчегова полностью, с пронзительной ясностью понимая, что покушение на генерала могло поставить крест на многом.
Эти знания из будущего, пусть и дилетантские в некоторых морских вопросах, были настоятельно необходимы. А для работы есть еще ночь, а поспать можно и в кресле на мостике, когда эскадра пойдет к румынским берегам…
Лейпциг
— Придется отступать, иначе окружат!
Майор Хайнц Гудериан, командир 7-го отдельного фузилерного батальона спокойным движением руки вставил цейссовый бинокль обратно в футляр.
Того, что офицер увидел, оказалось достаточным для принятия такого решения, пусть и больно бившего по его самолюбию. На войне нет места эмоциям и желаниям, на первом месте всегда должна стоять жесткая целесообразность. И никак иначе!
Красные, как всегда, действовали в привычной для себя манере, навязав своей пехотой бой по всему протяжению фронта, их кавалерия, при поддержке артиллерии и бронеавтомобилей, обрушивалась на фланги, стремясь как можно быстрее найти самое уязвимое место.
Затем сосредоточивались значительные силы, устремлявшиеся в прорыв и выходившие в тыл противника.
После чего тому приходилось немедленно отступать, чтобы не оказаться в окружении с последующим уничтожением.
Как не походила эта маневренная война на окопную бойню Западного фронта. Одно сравнение точно подходило — каша, сваренная из разных злаков, где все перемешано.
Так и тут — будто слоеный пирог из германцев, что друг с другом сцепились, и русских красных, что большевистскую заразу на эту землю принесли, такую, что чума насморком покажется.
А ведь в ноябре позапрошлого года уже стало ясно, как легко немецкие солдаты, побывавшие на Восточном фронте, коммунистической агитации подвержены.
Какому идиоту в голову пришло решение вывести Россию из войны, разложив ее революцией.
Теперь эта болезнь поразила старую, добрую Германию, и средств к исцелению нет — слишком многие немцы видят в большевизме спасение нации от оков позорного Версальского мира. И число их растет с пугающей быстротой…
— Вот черт!
Впервые Гудериан выругался в адрес бывшего кайзера и генералитета. Но руганью не поможешь делу, фронт рвется, словно гнилая тряпка.
Удержать его десятью дивизиями невозможно — красные, используя трофеи победной для них польской войны, бросили втрое большее число соединений, причем в коннице у них подавляющий перевес.
И самое страшное, что есть люди, желающие сражаться с большевизмом, но нет оружия для них и боеприпасов — проклятые французы не только разоружили, они все вывезли или уничтожили.
Вот и приходится не ввязываться в продолжительные бои, имея по три обоймы на винтовку и ленту на пулемет. Какие уж тут сражения!
— Герр майор, взяли пленного!
Гудериан повернулся — молодой парень в длиннополой шинели с синими лацканами на груди, с окровавленным рукавом, стоял ровно, гордо задрав подбородок.
— Как зовут! Какая часть? Кто командир?
Не слушая торопливого перевода, Гудериан всматривался в лицо пленника. Тот смотрел на него дерзким взглядом, решительным и непреклонным. И сплюнул кровью под ноги, перед тем как начал отвечать.
— Красноармеец Иванов 27-го кавалерийского полка. Командиром у нас Константин Рокоссовский. А более тебе, контра, я ничего не скажу! Мы вас всех, сволочей, в Рейне утопим!
— Знакомый полк и командир — второй раз встречаемся. Достойный противник. А этого расстрелять! — Гудериан зло усмехнулся и, повернувшись к офицерам, пояснил жестким голосом. — Они нас тоже отправляют, как это по-русски — «в расход», так что, майн герр, у нас нет выбора. На гражданской войне не до сантиментов!
Ливадия
— Один наш историк обыграл название «Кореджейса» так — это «линейный крейсер» с бронированием «легкого».
— Удивительно точно подмечено, — Колчак пожал плечами. — Вот только такое совмещение привело к абсолютно ненужному кораблю.
— Здесь сыграла свою роль победа «кошек» Битти под Гельголандом в самом начале войны, когда они истребили немецкие крейсера. Уйти удалось лишь тем, кто имел большую скорость, чем корабли англичан. Потому «слоны» построили более быстроходными, за счет ослабления бронирования. Зачем утолщать броневой пояс, если предназначены «слоны» для уничтожения только легких крейсеров?!
— Немцы подозревали Джона Фишера в безумии, и в этом кое-что есть от правды, — задумчиво произнес Колчак. — Зачем строить корабли с водоизмещением большим, чем у первых линейных крейсеров, абсолютно неспособных противостоять в схватке с равным по силе противником? Да с тем же флагманом контр-адмирала Ораса Худа «Инвинсиблом», что на десять лет построен раньше? Ради того, чтобы истребить вражеский легкий крейсер, что в пять раз меньше?! Безумно дорогая затея, тебе так не кажется, Константин Иванович?
— Совершенно верно, Александр Васильевич. Однако Англия богата, и смогла оплатить эксперименты Первого лорда Адмиралтейства. Но вот какая штука — от строительства «Кореджейсов» британцы не отказались, но в более дешевом варианте. Однако любому крейсеру с артиллерией в 6 дюймов они устроят быстрый кирдык, даже нашего «Адмирала Нахимова» быстро потопят, ибо тот удрать не сможет. Если мы, конечно, его построим.
— Ты имеешь в виду новейшие крейсера «Хоукинс» водоизмещением в десять тысяч тонн, со скоростью в 31 узел и с артиллерий в 190 мм, Константин Иванович? Но построено только пять, да и то один в авиатранспорт переделан, лишившись четырех орудий из семи.
— Тем не менее в Вашингтоне именно их возьмут за образец, назвав тяжелыми крейсерами. Ограничат водоизмещение десятью тысячами тонн, а главный калибр 8-ю дюймами. Первыми их начнут строить англичане для защиты своих коммуникаций. Втиснут по 6–8 орудий, обеспечат тридцатиузловую скорость и большую дальность плавания.