Хозяйка, кажется, хотела извиниться? Ну так пусть извиняется молоком. Вроде, за конюшней был небольшой овин. Должна быть коза или овца какая-нибудь, дойная. Лишь бы была, лишь бы была, Ха-милостливый, лишь бы была! Пусть будет у хозяйки такое маленькое забавное чудачество, хлев в черте города, а в нем дойная коза, пусть будет!
Даже если осенью козы вдруг не доятся (Васка мало что смыслил в сельском хозяйстве) так почему бы Ха не сделать для своего служителя, пусть и такого бесполезного, чудо? Не так уж часто он о чудесах просит…
Можно бы, конечно, завернуть на рынок, на животные ряды… но Васка почему-то упорно бежал на постоялый двор. Почему-то казалось, что там чудо обязательно случится.
Васка бы хотел, чтобы кто-нибудь его взял, как он Фылека, за плечи, встряхнул, сказал, что делать… Но некому.
И он уцепился за высказывание Кови про молоко. Хоть какая-то цель. Хоть что-то он сможет сделать.
Добежал. Мгновение помедлил у ворот.
Пришли в голову мысли, которые до того Васка тщательно отгонял. А если местной хозяйки нет дома, или Фылек что-то напутал, и эта милая женщина не захочет помогать?
Или хозяин окажется нравом крут и налысо брит?
Васка снова мотнул головой, совсем как Фылек, тоже, наверное, похож на жеребенка… только жеребенка-переростка. Надо взять себя в руки. Успокоиться.
У страха глаза велики, а служителям Отца-Солнца не дозволено жениться. Не договорится с хозяйкой, так договорится с кикиморой, не договорится с кикиморой — так с овинником столкуется, лишь бы овин был.
Хоть бы и самому придется налысо побриться, но козу он достанет. Дойную!
Не с коровой же драпать… Да и козье молоко, говорят, для детей полезнее.
Васка вздохнул поглубже и толкнул приоткрытые створки.
Народа в дворике было достаточно: шныряли туда-сюда слуги, помогали постояльцу, чья телега очень неудачно развернулась чуть наискось, перегораживая конным проезд, побыстрее перетащить вещи. Служанки тоже суетились, непонятно, правда, зачем, наверное, за компанию.
Васка обошел телегу кругом и присвистнул. Это же надо же так было исхитриться! Даже если бы Васка специально хотел поставить телегу так же, он бы не смог, наверное.
Одна надежда, что к тому времени, как Васка будет выводить коней, телегу откатят. Вручную, лошадей какой-то умник уже выпряг.
Вещей было уйма, целая гора дорожных сумок, тюков, тючков, узлов и прочего барахла.
Повезло, нечего сказать, прийти, когда все заняты по самое горло. Хотя, может, оно и к лучшему: хозяйке будет не до Васки, она быстренько извинится, отдаст козу… ну и все.
Васка хлопнул себя по лбу. Ну дурак, ей боги, дурак! Зачем выпрашивать козу, если можно просто так ее взять?
Она же приняла его за Ха знает кого, ну так он оправдает ожидания! Может, он всю жизнь мечтал оправдать хоть чьи-то, не упускать же возможность?
Он поймал за плечо какую-то служанку.
— Ей, девка, — Процедил он, многозначительно оглаживая рукоять меча, — Мне нужна ваша коза. — Подумал немного, — Корова, в принципе, тоже сойдет.
— Че? Какой еще козел?
— Коза. Обычная коза. Козел совсем не подойдет. — Васка отрицательно покачал головой и поцокал языком, — У вас есть коза?
Служанка растерянно захлопала ресницами.
— Господин хороший, с вами все хорошо? Какая коза?
— Дойная. — Нахмурился Васка. — Ну очень надо. Правда. — Шепнул на ухо, — У меня подруга роды принимает. Тайные-е-е… Так что без козы никак.
— Тайные роды?!!! — Воскликнула служанка, — Ого!
— У кого тут тайные роды? — Подлетела другая.
— Кто рожает?
— Мальчик или девочка?
Окружили. Васка вздохнул. А потом махнул рукой: Ха выведет!
— Все всем расскажу. Приведите мне козу вот прямо сюда и я все расскажу. Очень грустная история. В ней есть дама больших достоинств, и… э-э-э… любовь всей ее жизни. А кончится все… — Он смерил замерших девушек возмущенным взглядом, — Какие хитрые! Сначала коза, потом история! — и он с гордым видом взгромоздился на телегу, прямо на какой-то мягкий тюк, выпрямил спину и задрал нос повыше.
Внизу зашептались.
— Это тот, помните? Которого наша прогнала-то…
— Перегрелся?
— Свихнулся…
И, гласом разума, от которого сердце Васки запело:
— Да ну, девочки, интересно же! Он вроде с Лютой пошел, у нее живет, что у нее там, неужели не Кенсвен папашка-то? Ну девочки, давайте приведем козу, не съест же он ее!
— Не съем. — Подтвердил Васка. — Правда.
— и конюха приведем, если что он ему по шее надает…
Вот это понравилось Васке уже меньше.
— Да ну, глянь какой бугай, кто кому надает…
— Калька, Калька! Родненький! Поможешь если что? — и интонации такие игривые-игривые, обещали все и еще больше. — Ты же мой самый лучший друг, ты же если что задашь этому блаженненькому жару?
— Угу. — Ответили густым басом.
Васка хмыкнул. Нет, мужская солидарность требовала бедняге посочувствовать, но Васка взял в свое время за правило не сочувствовать тем, кого собирается однажды приголубить рукоятью меча по голове.
Не, даже ради его счастливого будущего и сотни тысяч детей… Васка склонил голову, внимательно рассматривая парочку. С этой-то невзрачной блондиночкой? Да тут же смотреть не на что, а он ради нее готов блаженного избить? Зве-е-ерь.
Не свезло человеку. Ну ничего, дружба — тоже хорошо.
— Подашь тючок, брат?
— Да не вопрос. — Васка протянул еще одному парню здоровенный мешок. — Ну, мне козу ведут, не знаешь?
— А мое какое дело? — Безразлично пожал плечами слуга, и уже в полголоса, — Ага, ведут. А что, правда?
Васка даже не стал спрашивать, что именно. Кивнул барственно:
— Чистейшая. Кстати, там еще конь и мул должны стоять… Этих тоже приведите, они мои. — Поднял палец, — Во имя пикантных подробностей.
И он коротко описал лошадей.
Животных привели подозрительно быстро. Не иначе как был, был у хозяйки овин… Свезло Васке: видимо, хозяйка была занята с владельцем телеги и объясняться не придется.
Он спрыгнул с телеги: знал, какое производит впечатление. Улыбнулся, обнажая даже нижнюю челюсть. Люди боятся тех, кого не могут предугадать.
— история проста: красивая женщина встретила мужчину своей мечты. Они поженились: буря, искры, дом коромыслом. — Начал он, приближаясь к козе. — Ребенок.
Взгляд на Кальку: ну как, полезешь геройствовать? Рука на мече, чуть прищуриться: это, стал быть, очень-очень грозный взгляд. Васка очень-очень неадекватен, непредсказуем и порубает всех в капусту чуть что, честно-честно.
Он очень сильный, очень опасный, он сейчас возьмет веревочку и уйдет. Главное, чтобы эта скотина не упиралась.
Скотина не упиралась. Кажется, она тоже не очень понимала, что здесь происходит. Васка привязал веревочку к стремени.
— Девочка. — Добавил Васка уже у самых ворот.
Звякнул чей-то кошелек: когда успели организовать ставки?
— Конец. — и Васка тихонько закрыл ворота.
Хлопнул себя по лбу — скоро у него шишка будет, если так и дальше пойдет, сунул голову обратно.
— Передайте хозяйке, что блудливое отродье Ха ее простило.
Взлетел на коня и шагом поплелся к дому Люты. Галопом — оно вернее, но он побоялся, что коза не поспеет…
Ковь смотрела на козу. Коза смотрела на Ковь. Нагло так.
Кажется, она издевалась.
— Васка, ты ее купил? Скажи мне, я тебя умоляю, ты ее купил?
— Ну, не совсем. — Запустил Васка пятерню в рыжую свою шевелюру, — Но не думаю, что она будет жаловаться. Теперь моя очередь: мы же вот это не оставим, а?
И указал на сверток.
Ситуация была дурацкая: они отъехали от города совсем недалеко, когда Васка остановил коня и потребовал объяснений. У него были все основания их требовать, а вот Ковь понятия не имела, как ей объяснять. То есть Васка, конечно, не тот человек, который затопает ногами, заплачет и убежит, бросив ее наедине с ситуацией. И молча не уедет. И вообще — не уедет…
Но как же стыдно за такую подставу!
Вот что Ковь могла сказать, как объяснить? Ну, она и сказала. По существу.
— Оставим…
Васка улыбнулся как-то страшно. Как-то… сразу верилось, что он и правда — документированный безумец.
— Мы. Оставим. Девочку? Мы точно не можем отдать ее в ближайшую деревню? У нас достаточно денег, чтобы…
— Если мы отдадим ее в ближайшую деревню, она погибнет. — Просто сказала Ковь. — Слушай, я тоже хочу себя удушить, я понимаю… правда… В общем… — Она набрала побольше воздуха и выпалила:
— ЕезовутЭха!
— Эха?
— Эха. — Кивнула Ковь.
Как-то бросать ребенка у которого имя есть — совсем не то, что бросать безымянный орущий сверток, который как-то совершенно случайно попал им в руки.
— Ты же это только что придумала? — Подозрительно спросил Васка.
Ковь развела руками. Только бы не зареветь, только бы не зареветь. Только бы не зареветь… Боги, зачем она в это ввязалась, надо было отдать девочку Люте и уехать… руки болят… интересно, она еще жива? Он придет сразу же? Боги, там же остался мальчишка! Она совсем забыла про мальчишку… как его, Фылек, Флек? Фыльк?
Васка сел прямо на дорогу, уткнулся лбом в руки. Потер виски.
— Я, кажется, забыл… Амулет. — Сказал он после невыносимо долгой паузы. — Призыва… сестер.
— К лучшему… — Выдохнула Ковь. — Может, повезет кому… Как забыл! Как можно было его забыть, чтоб тебя?!
— Отдал Фылеку, чтобы он к синяку приложил. — Васка пожал плечами, — А потом, знаешь, Люта… коза… Спешка… Как-то так. Извини.
Фылек… Забыла и забыл — лишь бы сложилось в «повезло».
— Квиты. Мы же теперь… Не сможем… дальше?
Васка резко встал, подошел к коню, погладил Шалого по точеной морде.
— Нам все равно пришлось бы где-то зимовать, Ковь. Не извиняйся.
Дальше они ехали в молчании.
Ночью к костру вышли двое.
Васка узнал в них Фылека и Кирочку. Фылек снова отворачивал голову, а Кирочка не скрывала своего недовольства.
— Какого! Вы… Я погибнуть могла! — Рявкнула она, — Совсем совесть поимели? Сами бросили — маленькая девочка разгребай, да!?
За спиной у Васки встала Ковь, дошла нетвердым шагом до Кирочки. Сползла — именно сползла, на колени, ухватила ее за руки.
— Как?
— Как, как! — Всхлипнула Кирочка, — Я просто… Я… Он заплатил цену. И я…
— Фылек. — Перебил Васка жестко. — Повернись другим боком.
Тот неохотно повернул к нему голову: на месте правой глазницы зияла не слишком аккуратная дыра. Приложил амулетик… фингала и правда больше нет.
Кирочка зарыдала, уткнувшись Кови в плечо.
Фылек протянул амулет Васке — растрескавшийся, как будто покрытый вековой пылью. Вряд ли он еще хоть на что-то годен.
Ну что же. Зато Васка теперь может ответить на заданный вопрос.
Куда?
Домой.
Даже если для того, чтобы сделать это место домом, Васке придется проломить головой брата каменную стену.
После недавних потрясений дышалось как-то удивительно легко.
Кирочка сказала, что леший пойдет за Фылеком, но ничего не найдет: уходили водой. Ковь не стала выяснять точно, что именно произошло.
Главное, вроде бы, оторвались.
Она смотрела в небо. Там, высоко-высоко, кружила какая-то птица: ни забот, ни тревог, птенцы уже улетели из гнезда…
— Ковь, выходи за меня. — Как бы между прочим предложил Васка.
— Типа, ты заделал мне столько детей, что теперь просто обязан на мне жениться? — Меланхолично спросила Ковь.
На это спокойствие ушла вся ее выдержка. Вообще ничего не предвещало подобных внезапных предложений. Хотя… он как пришибленный после объезда из Гелликена, кто знает, что он там себе надумал?
— Кто еще кому заделал! — Возмутился Васка.
Эха на его руках протестующе пискнула, как будто догадалась, что речь зашла о ней.
Фылек пришпорил своего конька, чтобы оказаться поближе. Ковь привстала на стременах и лениво щелкнула мальчишку по лбу.
— Уши не грей, тут взрослые разговоры разговаривают. Знаешь что? Забирай-ка Кирочку и скачите-ка отсюда. Погуляйте.
— Вот всегда-а-а так. — Заныла Кирочка, которая до того буквально не дышала, притаившись за спиной Кови: надеялась, наивная, что про нее забудут, — как взрослые разгово-о-оры, так детей прочь! Мы требуем оставить нашего представителя!
— Тоже мне, дите. — Добродушно хмыкнула Ковь. — Оставим, как не оставить. Вы с Фылеком скачите себе, резвитесь, а Эха вас… попредставляет. Потом спросите у нее, что да как.
— Ну ты же не серье-е-езно!
— Еще как серьезно. — Поддержал Ковь Васка. — Смотрите, какое у вашего представителя лицо сердитое, еще немного помедлите и она ничего вам не расскажет.
— Фыль, ну скажи-и-и им!
Фыль, что, впрочем, совершенно неудивительно, высказываться не спешил. Ковь заметила беспокойство на лице Васки: с тех пор, как мальчишка их догнал, он не сказал ни слова. Кирочка тоже не торопилась делиться произошедшим, все, что из нее удалось выцедить — только первые ее слова про плату…
То, что молчаливость мальчишки связана с его приобретенной одноглазостью, было очевидно. Но узнавать детали Ковь не собиралась: ей хватало возни с обработкой воспалившейся раны, не хватало еще вскрывать гнойник в его душе. Пусть этим Васка занимается.
Кирочка покорно пересела к Фылю, ухватилась за его пояс и попросила:
— Ну, резвиться, так резвиться, давай галопом? Пожалуйста-пожалуйста, я крепко держусь! — Как будто и вправду была маленькой пятилетней девочкой, упросившей брата покатать ее на лошадке.
Фылек зябко передернул плечами и пришпорил коня.
— Хороший наездник. — Вздохнул Васка вслед. — Талантище. Ну, так что скажешь?
— из него еще может получиться неплохой лучник. — Согласилась Ковь и, поймав укоряющий взгляд Васки делано возмутилась, — Ну что?!
— Выйдешь за меня замуж?
— Нет.
— Ладно. — Согласился Васка, привстал на стременах, прижимая себе сладко сопящую Эху, у Кови всегда сердце ронялось в пятки, когда она такое видела, все казалось, не удержится — или, что страшнее, не удержит, — Еге-е-ей, возвра…
— Да тише ты! — Шикнула Ковь, — Она только заснула, а туда же, орать. Пусть скачут, пока дорога ровная и нет никого в округе. — Подумала немного, и добавила, скорее для порядка, — А почему не спросишь, почему?
— Почему что? Почему заснула?
— Почему не выйду.
Васка фыркнул, не выдержал, расхохотался в полголоса, башку от Эхи отвернул, чтобы не разбудить, наверное. Чего он смеется, гад? Вот вечно, нет чтоб как все нормальные люди, в любви там признаться, песенки попеть… Ну хотя б вопросить в горькой печали, чем он не хорош, поплакать там, пострадать, помереть от тоски… А он, гад, пятками коня тронул, с мулом поравнялся и спросил, как будто большое одолжение делает:
— Ну, почему? — и все ржет, как этот его конь.
— Не скажу.
— и не надо. — хмыкнул Васка.
— Ты меня не люби-и-ишь.
Интонации Кирочки бывали крайне заразительны, а Ковь еще и выпятила нижнюю губу, в глубине души надеясь, что похожа на капризную маленькую девочку больше, чем на впавшую в детство идиотку.
— Ну так это же взаимно! — Жизнерадостно ответил Васка.
— Обычно этому так не радуются. — Ковь поправила Эхе чепчик, — А еще ты меня не хочешь.
Васка поперхнулся и заалел ушами. Пришел через Кови улыбаться, и она улыбнулась что надо, злорадненько так.
— А?!
— Бэ! Ну что ж ты трепетный такой, прям юная дева. Брак — это ж не только бабочки…
— …и единороги, я понял. — Поспешил закончить Васка.
— За долгие месяцы наших отношений, — глубокомысленно продолжила Ковь, — ты меня ни разу ни облапал. Хотя поводов было за-ва-лись. Зато тебе не понадобилось повода, чтобы облапать… Следи внимательно, я буду загибать пальцы, — Ковь даже засучила рукава, — Служанку рыжую — три шт, служанку брюнетистую две шт, подавальщицу плоскую семь шт, пышную — две шт…
— Что-то ты не загибаешь… — Подозрительно протянул Васка. — Зачем я, спрашивается, Эху держу?
— Ну так ни одной порядочной же, все мочалки драные какие-то. Нет, чтобы у меня спросить, я б тебе посоветовала… — Вздохнула Ковь, — ну никакого вкуса у человека.
— Это у меня вкуса нет?! — Возмутился Васка, — А кто заглядывался на хромого дровосека? — и мстительно добавил, — одна шт!
— Ничего ты в мужской красоте не смыслишь!
— Не представляешь, ка-а-к я этому рад.
— Вот и я тебя не хочу. И что это за брак такой?
— О, ты не знаешь, да? Неужели у вас все исключительно по большой любви женятся — да не верю! Фиктивный брак это называется. У тебя — моя фамилия, у меня — жена. Нас перестают принимать за сбежавших из отчего дома малолеток, мы удочеряем Эху…
— Усыновляем Фылека и Кирочку до кучи. — Подхватила Ковь, — Отжимаем у цыган кибитку и живем дружной рыцарской семьей.
— Вот, я знал, что ты проникнешься идеей! — Восхитился Васка, — Мне нравится ход твоих мыслей.
— Нет.
— Ладно.
— Хотя бы сделай вид, что тебе грустно, гад! — Рявкнула Ковь, — Я девушка впечатлительная, дай получить удовольствие от отказа!
— Мне очень, очень грустно. — искренне сказал Васка.
— Что, не получится брата позлить?
Васка рассеяно провел рукой по волосам: в последнее время он заплетал их в косичку.
— Кстати, у тебя краска осталась? — Вздохнул он, — А то сама видишь. Корни.
Ковь давно заметила в Васкиных волосах пару подозрительных светлых пятен, и в этот раз удержаться не смогла.
— Вижу, перец с солью. Ты поэтому у меня хну тягаешь? Ранние седины? Комплексуешь? Может, тебе еще масочку от облысения?