– У него просто не было бы времени за ней ухаживать, Сенедра, – отпарировала Польгара. – У нашего Гариона всегда забот полон рот.
– Будем надеяться, что, когда все это кончится, я стану посвободнее, – сказал Гарион.
Завтрак закончился, и в каюту вошел капитан Креска. Он принес карту.
– Она не очень точная, – извиняющимся тоном сказал он. – Я уже говорил, что мне в свое время не удалось тщательно промерить все глубины вокруг этой скалы. Но мы вполне можем на тихом ходу подойти к ней на несколько сотен ярдов, а потом спустить шлюпку. Правда, туман все сильно усложняет.
– А каков берег с восточной стороны горы? – спросил Бельгарат.
– Там отмель, – ответил Креска. – А во время отлива там воробью по колено.
– Прекрасно. Ведь нам надо кое-что прихватить с собой. – Бельгарат указал на два увесистых свертка с доспехами Гариона и Закета.
– Прикажу матросам погрузить все это в шлюпку, – ответил капитан.
– Когда можно отплывать? – нетерпеливо спросила Сенедра.
– Минут через двадцать, малютка.
– Так нескоро?
Капитан кивнул и прибавил:
– Ежели, конечно, вам не удастся уговорить солнышко побыстрее подниматься.
Сенедра с мольбой взглянула на Бельгарата.
– И не подумаю, – категорично отрезал он.
– Капитан, – вмешалась Поледра, – не могли бы вы тут приглядеть за щенком? – И она указала на волчонка. – Он порой чересчур нетерпелив, а мы вовсе не хотим, чтобы он в самое неподходящее время завыл во всю глотку.
– Будет сделано, госпожа.
Похоже было, что морской волк Креска столь редко сходил на берег, что был не в состоянии отличить сухопутного волка от собаки.
Идти на малом ходу к берегу оказалось делом весьма непростым. Матросы подняли якорь и сели на весла. Сделав несколько гребков, они сушили весла и ждали, покуда лоцман не выберет линь со свинцовым грузилом на дне, чтобы убедиться, достаточна ли глубина.
– Да, довольно медленно, – заметил Шелк, – но, по крайней мере, безопасно. Ведь нам неизвестно, кто шатается по этому рифу, а насторожить бы их не хотелось.
– Тут мель, капитан, – вполголоса доложил лоцман, выбирая линь.
Никто из матросов не шумел – военные приготовления Гариона и его друзей красноречивее всяких слов свидетельствовали о необходимости соблюдать тишину. Лоцман вновь бросил грузило за борт. Пришлось ждать некоторое время, пока корабль вплотную подойдет к туго натянутому лот-линю.
– Глубина быстро уменьшается, капитан, – объявил лоцман. – Тут до дна не более двух морских саженей.
– Суши весла! – тихо приказал матросам капитан Креска. – Бросайте якорь. Ближе мы подойти не сможем. – Он повернулся к помощнику. – Когда мы сядем в шлюпку, отойди на сотню ярдов и поджидай там. Возвращаясь, мы свистнем – ну, как обычно.
– Есть, капитан!
– А ведь вы, как вижу, уже бывали в подобных переделках, – отметил Шелк.
– Пару раз, – признался капитан.
– Если нынче все закончится удачно, мы с вами поболтаем по душам. У меня есть деловое предложение – и оно может вас заинтересовать.
– Неужели ты больше ни о чем не в состоянии думать – даже сейчас! – с упреком воскликнула Бархотка.
– Удача дважды в руки не дается, моя дорогая Лизелль, – с некоторой напыщенностью произнес он.
– Ты неисправим.
– Думаю, ты имеешь право на этот вывод...
Якорное отверстие обложено было промасленной мешковиной, которая отлично заглушала звяканье тяжелой цепи, фут за футом уходящей в темную воду. Гарион скорее даже не услышал, а почувствовал, как заостренные когти якоря коснулись каменистого дна.
– Пора садиться в шлюпку, – сказал Креска. – Матросы спустят ее на воду, когда все мы будем на борту. – Он смущенно поглядел на Гариона и прибавил: – Боюсь, что тебе и твоим друзьям придется грести, Гарион. Шлюпка слишком тяжела.
– Не беспокойтесь, капитан.
– Я плыву с вами – нужно же мне убедиться, что вы благополучно достигли берега.
– Капитан, – заговорил Бельгарат, – когда мы высадимся на берег, отойдите в море и ждите нас. Мы просигналим, когда можно будет подойти и взять нас на борт.
– Будет исполнено.
– Если до завтрашнего утра вы так и не заметите сигнала, можете возвращаться в Перивор – это будет означать, что мы не плывем с вами.
Лицо Крески помрачнело.
– Неужели то, что предстоит вам там, на рифе, и впрямь настолько опасно?
– Думаю, даже немного опаснее, – пошутил Шелк. – Но мы изо всех сил стараемся не думать об этом.
Жутковато было плыть по этой маслянистой черной воде – каждый взмах весла рвал в клочки серый густой туман, но их тут же уносило прочь на гребнях грозных волн, и Гариону вдруг вспомнилась другая туманная ночь – ночь в Стисс-Торе, когда они пересекали Змеиную реку, и их одноглазый проводник, наемный убийца Исас, ведомый лишь безошибочным чутьем, помог им перебраться на другой берег. Гарион даже не знал, что с ним сталось...
После каждых десяти гребков капитан Креска, стоявший на носу и держащий руль, давал сигнал сушить весла и, склоняя голову к плечу, чутко вслушивался в шум прибоя.
– Еще пара сотен ярдов, – тихо сказал он. – Эй ты, – обратился он к матросу, измеряющему глубину при помощи лот-линя, – не прозевай! Я вовсе не хочу напороться на камни. Если обнаружишь мель, дай знать.
– Есть, капитан.
Шлюпка медленно скользила по черной воде к незримому берегу, откуда доносилось странноватое шуршание – это волны накатывались на берег, усыпанный галькой. Камушки перекатывались, когда волной их несло на берег, а затем, неудержимо влекомые назад, они печально шелестели, словно ненасытное море оплакивало тщетность своих усилий поглотить всю сушу и обратить весь мир в безбрежный океан, где волны, не чуя преград, могли бы вершить свой бесконечный путь вокруг земного шара.
Густой туман на востоке уже начинал светлеть – над волнами, разбрасывающими вокруг мириады сверкающих брызг, занимался рассвет.
– Еще сотня ярдов, – хрипло сообщил Креска.
– Когда мы доберемся до берега, капитан, – сказал ему Бельгарат, – прикажите матросам оставаться в лодке. Им все равно не позволят высадиться – так что не стоит и пытаться. Мы оттолкнем шлюпку сразу же, как только покинем ее.
Креска нервно сглотнул и кивнул.
Гарион уже явственно различал шум прибоя и чуял запах водорослей – так всегда пахнет там, где море встречается с землей. И вдруг – Гарион даже не успел различить в тумане линии берега – волнение улеглось и темная поверхность моря стала гладкой, словно стекло.
– Как предусмотрительно и мило, – заметил Шелк.
– Ш-ш-ш! – Лизелль приложила пальчик к губам. – Я слушаю!
Днище лодки прошелестело по гальке, Дарник выпрыгнул и вытащил ее нос на берег. Гарион с друзьями тоже покинули шлюпку и побрели по щиколотку в воде.
– Увидимся завтра утром, капитан, – тихо сказал Гарион, прежде чем Тоф с силой оттолкнул шлюпку от берега. – Я надеюсь, – прибавил он.
– Удачи тебе, Гарион, – сказал Креска. – Когда встретимся на борту, ты уж расскажи мне, что тут была за заварушка.
– Возможно, мне захочется обо всем позабыть, – грустно произнес Гарион.
– Вряд ли – ведь ты победишь, – донесся из тумана голос Крески.
– Нравится мне этот человек, – сказал Шелк. – Бодряк и оптимист.
– Давайте уйдем с открытого места, – сказал Бельгарат. – Что бы там ни говорил Гариону его приятель, туман этот мне отчаянно не нравится. Если бы мы схоронились за скалами, я почувствовал бы себя много лучше.
Дарник и Тоф подхватили полотняные свертки с доспехами, Гарион и Закет обнажили мечи и направились прочь от галечного пляжа в глубь рифа. Скала, к которой они приблизились, казалась сложенной из крапчатого гранита, но формы двух ее вершин выглядели не вполне естественными. Гарион за свою жизнь достаточно повидал гранита и знал, что гранит со временем ветра обычно скругляют.
– Странно, – пробормотал Дарник, ударяя носком мокрого ботинка по камню почти совершенной кубической формы.
Он поставил наземь мешок с доспехами, вытащил нож и некоторое время кончиком его ковырял камень.
– Это не гранит, – тихо произнес он. – Очень похоже на гранит, но этот камень много тверже. Это что-то другое.
– Можно выяснить потом, – отмахнулся от кузнеца Бельдин. – Давай-ка побыстрее найдем убежище – на случай, если предчувствия на сей раз не обманывают Бельгарата. Как только вы укроетесь, я взлечу и сделаю пару кругов над горой.
– Ты ровнешенько ничего не увидишь, – предсказал Шелк.
– Зато, может, чего услышу...
– Идемте туда! – Дарник указал своим молотом вперед. – Сдается мне, что увесистая глыба свалилась вниз со склона, – там, где она лежала, в горе осталось приличное углубление.
– На первое время сойдет, – согласился Бельгарат. – Бельдин, когда станешь превращаться, действуй осторожно. Уверен, что Зандрамас высадилась одновременно с нами, а она может тебя услышать.
– Не учи ученого, Бельгарат!
Естественная ниша в склоне этой удивительной, ступенчатой горы оказалась достаточно велика, чтобы все могли в ней укрыться, и путешественники осторожно вошли в нее.
– Славно, – сказал Шелк. – Почему бы здесь не перевести дух? Бельдин сейчас обернется чайкой и осмотрит остров. А я пойду на разведку и найду кратчайший путь к пещере.
– Будь осторожен, – напутствовал его Бельгарат.
– Настанет день, когда ты позабудешь произнести эти слова, Бельгарат, и все деревья на свете в одночасье засохнут!
Маленький человечек ужом выполз из ниши и исчез в тумане.
– Ты и впрямь ему осточертел со своими предупреждениями, – сказал Бельдин.
– Шелк – натура увлекающаяся. Его необходимо одергивать. Послушай, можно надеяться, что ты в течение ближайшего часа займешься делом?
Бельдин тихо, но грязно выругался и белокрылой чайкой взвился в воздух.
– Нрав твой и впрямь остался прежним, Старый Волк, – сказала Поледра.
– А ты рассчитывала, что он изменится?
– Не то чтобы всерьез, – ответила она, – но ведь надежда умирает последней...
Невзирая на предчувствия Бельгарата, туман и не думал рассеиваться. Примерно спустя полчаса возвратился Бельдин.
– Кто-то высадился на западном побережье, – доложил он. – Я их не видел, но слышал прекрасно. Ангараканцы вообще не умеют говорить вполголоса. – Прости, Закет, но это сущая правда.
– Если хочешь, могу издать императорский декрет, повелевающий моим подданным разговаривать только шепотом и строжайше наказать это и детям своим, и внукам, и даже правнукам.
– Не стоит трудиться, Закет, – ухмыльнулся горбун. – Покуда среди моих противников остаются хотя бы немногие ангараканцы, я предпочел бы слышать, как они приближаются. А что, Хелдар еще не возвращался?
– Пока нет, – ответил Гарион.
– С чем он там возится? Эти каменные глыбы слишком велики, чтобы рассовать их по карманам.
Как раз в этот момент наверху показалась голова Шелка, и он легко спрыгнул на камни.
– Вы мне не поверите! – торжественно объявил он.
– Может, и так, – кивнула Бархотка, – впрочем, сначала расскажи, а там увидим.
– Эту гору явно выстроили люди или, по крайней мере, некто. Каменные ступени опоясывают гору наподобие террас, притом все они очень ровные и гладкие. Ступени ведут от подножия к самой вершине. Там – алтарь и огромный трон.
– Так вот что все это значит! – воскликнул Бельдин, прищелкнув пальцами. – Бельгарат, ты читал когда-нибудь Книгу Торака?
– Начинал пару раз и бросал – мой древнеангараканский язык оставляет желать лучшего.
– Ты умеешь говорить на древнеангараканском? – изумился Закет. – Здесь, в Маллорее, этот язык запрещен. Подозреваю теперь, что Торак кое-что переписал в книге и боялся, как бы кто-то не уличил его во лжи.
– Я знал это задолго до того, как запрет вступил в силу. Но что именно он там изменил, Бельдин?
– Помнишь этот отрывок в самом начале – ну, сразу после того напыщенного вздора? Торак заявляет, что он поднялся на высоты Корим, чтобы поспорить с Улом о сотворении мира?
– Смутно.
– Так или иначе, Ул не хотел ввязываться в это дело, а Торак повернулся к папочке задницей, сошел вниз, собрал ангараканцев и повел их в Корим. Там он объявил, какую судьбу им предназначает, затем, в духе ангараканских обычаев, все рухнули ниц, а поднявшись, принялись рвать друг друга на куски и приносить в жертву. В этом отрывке есть словцо «халагачак», что означает «храм» или что-то в этом роде. Я всегда считал, что Торак выражается фигурально, но оказывается, это не так. Эта вершина и есть храм. Алтарь на вершине – вернейшее тому доказательство, а на этих террасах стояли ангараканцы, наблюдая за тем, как гролимы приносят жертвы их богу. Если я не ошибаюсь, именно здесь Торак и беседовал с отцом. И не важно, как ты относишься к Обожженному Лицу, но место это – одно из самых священных на земле.
– Ты уже не один раз упомянул отца Торака, – Закет озадаченно заморгал, – а я и не подозревал, что у богов есть отцы.
– Разумеется, есть, – высокомерно заявила Сенедра. – И это всем известно.
– А вот я не знал.
– Отец богов – Ул, – будничным тоном произнесла она.
– Но разве он не бог улгов?
– Он не просто избран их богом, – сказал Бельгарат. – Горим с присущей ему эксцентричностью силой заставил Ула стать их богом.
– Как можно силой заставить бога что-то сделать?
– Осторожненько, – ответил Бельдин. – Очень, очень осторожно.
– Я встречалась с Улом, – сразила его Сенедра. – И я ему понравилась.
– Знаешь, временами она препротивная! – шеп нул Закет Гариону.
– А, так ты заметил?
– Тебе и не надо "меня любить, – тряхнула маленькая королева медными кудрями. – Пусть хоть все меня возненавидят! Покуда женщину любят боги, с нею все в полном порядке.
И в сердце Гариона затеплилась робкая надежда. Сенедра способна шутить, значит, она не столь уж убеждена в том, что скорая кончина ее неминуема. Но тут же Гарион сильно занервничал и испытал страстное желание как можно скорее отнять у нее кинжал.
– Удалось ли тебе в ходе твоих захватывающих исследований обнаружить вход в пещеру? – спросил Бельгарат у Шелка. – Я отчего-то полагал, что именно для этого ты рыскал в тумане.
– Пещера? – переспросил Шелк. – А, это на северном склоне горы. Перед нею нечто вроде амфитеатра. Вход на самой середине склона. Я обнаружил это в первые же десять минут.
Бельгарат захлопал ресницами.
– Впрочем, это не в полном смысле пещера, – прибавил Шелк. – Может быть, внутри горы и есть пещера, но вход больше напоминает огромную дверь. По обеим сторонам ее колонны, а над притолокой – знакомая харя.
– Торак?
Сердце Гариона упало.
– Собственной персоной.
– Может быть, пора двигаться? – предложил Дарник. – Если Зандрамас уже на острове... – И он развел руками.
– Ну и что с того? – поинтересовался Бельдин.
Все дружно уставились на маленького уродливого горбуна.
– Ведь Зандрамас не может войти в пещеру прежде нас, я правильно понял? – спросил он у Цирадис.
– Да, Бельдин, – ответила она. – Это запрещено.
– Вот и прекрасно. Тогда мы подождем. Уверен, она вполне насладится предвкушением долгожданной встречи. Додумался кто-нибудь захватить с собой что-нибудь вкусненькое? Я могу стать чайкой, но сырая рыба мне не по вкусу.
Глава 22
Они прождали около часа, покуда Бельдин не решил, что Зандрамас уже доведена до белого каления. Гарион и Закет воспользовались отсрочкой и облачились в латы.
– Теперь надо поглядеть, как там она, – наконец решил горбун.
Со всей возможной осторожностью Бельдин обернулся чайкой и скрылся в тумане. Вскоре он возвратился, злобно хихикая.
– Никогда не слыхивал, чтобы женщина употребляла такие выражения! – сказал он. – Даже тебя, Пол, она заткнула за пояс!
– Что она делает? – спросил Бельгарат.
– Стоит у входа в пещеру – ну, около двери или как там ее – в обществе сорока очаровательных гролимов. Именно столько их было.
– Сорока? – воскликнул Гарион. Он повернулся к Цирадис. – Но ведь ты говорила, что числом мы должны совпасть!
– Но разве ты не стоишь по крайней мере пятерых, Гарион? – просто спросила она.
– Но...
– Ты сказал «их было сорок»? – Бельгарат внимательно поглядел на брата.
– Видишь ли, наша страдающая звездной оспой подруга пыталась пропихнуть нескольких гролимов в эту самую дверь, а вход что-то упорно загораживало. Уж не знаю, что тому виной: эта самая преграда или гнев Зандрамас, опыт которой не удался. В общем, на данный момент пятеро уже мертвы, а Зандрамас мечется перед входом, изобретая все новые ругательства. Кстати, у всех гролимов пурпурные подкладки внутри капюшонов.
– Значит, все они колдуны, – бесстрастно произнесла Польгара.
– Колдовство гролимов не такое уж могущественное, – презрительно буркнул Бельдин.
– А ты заметил огоньки у нее под кожей? – спросил Гарион.
– О да! Лицо ее напоминает полный светлячков летний лужок вечером. Я еще кое-что заприметил. Наш альбатрос тоже тут. Мы раскланялись, но поговорить было недосуг.
– Что он тут делает? – подозрительно спросил Шелк.
– Просто парит в небесах. Ты знаешь, какие они, альбатросы. Взмахнут крыльями раз в неделю – и то хорошо. А туман начинает понемногу рассеиваться. Почему бы нам просто не выстроиться на одной из ступеней террасы прямо перед этим амфитеатром и не подождать, покуда ветер разгонит голубую муть? Если из тумана вдруг появятся темные фигуры, это произведет на Зандрамас некоторое впечатление, не так ли?
– Ты видел моего малыша? – трепещущим голоском пролепетала Сенедра.
– Он вовсе уже не малыш, моя девочка. Он крепенький мальчонка с такими же светлыми кудряшками, как у нашего Эрионда. По выражению его мордашки я понял, что он не в восторге от своей компании. Если судить по первому впечатлению, то он, похоже, вырастет таким же буяном, как все в его семействе. Сдается мне, Гарион может спокойно сойти вниз, вручить ему Ривский меч, а нам всем останется сидеть и наблюдать, как он там со всеми разберется.