Но вот сны его сделались иными. Человеческие сны, какими бы причудливыми они ни казались, имеют между собой нечто общее – ведь все они суть плод нашего сознания. Однако сейчас сны Гариона рождались словно по велению некоей потусторонней враждебной сущности – подобно тому, как некогда Торак вторгался в его сны перед встречей в Хтол-Мишраке.
Но вот снова Гарион стоял лицом к лицу с Ашараком мургский в призрачном Лесу Дриад – и снова, сконцентрировав всю свою волю, он вложил ее в единственный роковой приказ «Гори!». Это был знакомый кошмар – он мучил Гариона вот уже долгие годы. Он видел, как щека Ашарака затлела и задымилась, слышал отчаянный крик гролима, царапающего ногтями горящее лицо. Вновь в ушах его звенел отчаянный вопль: «Господин, пощадите!» Но, оставаясь глух к мольбам, он лишь приказал пламени жарче пылать – однако на этот раз во сне не охватило его привычное чувство презрения и отвращения к собственной, пусть вынужденной жестокости. Напротив, он испытывал сладостное возбуждение, отвратительную радость, глядя, как враг его корчится в пламени. Что-то в глубине его существа отчаянно кричало, силясь преодолеть эту нечестивую радость...
...Снова он в Хтол-Мишраке, и пылающий его меч вновь и вновь вонзается в тело одноглазого бога. Отчаянный крик Торака «мама!» на сей раз не пробудил в сердце Гариона жалости – только лишь злобное удовлетворение. Он смеялся помимо воли, и в раскатистых волнах этого безжалостного смеха тонуло все человеческое, что было в нем...
Беззвучно вскрикнув от ужаса, Гарион рывком сел в постели, пробудившись не столько от нахлынувших воспоминаний о тех, кого он лишил жизни, сколько придя в ужас от собственной радости, с которой созерцал их агонию.
Глава 21
Еще не рассвело, а соратники Гариона уже собрались в кают-компании. Лица всех были мрачны. Шестое чувство вдруг отчетливо подсказало Гариону, что не его одного терзали кошмары. А ведь обостренная интуиция вовсе не была свойственна Гариону, равно как и чтение мыслей, – ведь в его жилах текла кровь благоразумных сендарийцев, и он всегда считал подобные вещи чем-то неестественным и даже аморальным.
«Это твоя работа?» – мысленно спросил он у голоса.
«Нет. Как ни удивительно, но все это ты сделал совершенно самостоятельно. Похоже, ты делаешь успехи – медленно, разумеется, но все же...»
«Благодарю».
«Не стоит благодарности».
В каюту вошел Шелк. Его явно била дрожь. Взгляд у маленького человечка был какой-то затравленный, а руки дрожали. Он мешком осел на скамью и закрыл лицо руками.
– Ты не весь эль вчера вылакал? – хрипло спросил он у Бельдина.
– Что, мучаешься похмельем, Хелдар? – участливо поинтересовался горбун.
– Нет, – ответил Гарион. – Дело вовсе не в этом. Он ночь напролет видел дурные сны.
Шелк вздрогнул и поднял голову.
– Откуда ты знаешь?
– Со мной было то же самое. Я снова спалил заживо Ашарака мургского, снова заколол Торака – и даже не единожды.
– А я очутился в западне. В пещере. – Шелка передернуло. – Там было темно, хоть глаз коли, но я чувствовал, как медленно надвигаются на меня стены. Знаешь, когда я снова увижу Релга, то двину ему по зубам – нежно, разумеется. Он же как-никак мне друг...
– Рад узнать, что я не одинок в своих мучениях, – сказал Сади.
Евнух поставил на стол миску с молоком, и Зит с выводком собрались вокруг нее в кружок, жадно лакая и мурлыча от удовольствия. Гарион с удивлением отметил, что уже никто не обращает на Зит и ее детишек ровным счетом никакого внимания. Похоже, люди со временем привыкают ко всему.
Сади погладил себя ладонью по бритой голове.
– Мне снилось, что я скитаюсть по улицам Стисс-Тора и прошу милостыню. Это было отвратительно...
– А я видела, как Зандрамас принесла в жертву моего мальчика, – еле выговорила Сенедра. – Он так кричал, и было столько крови, столько крови...
– Странно, – молвил Закет, – а вот я вершил суд. И приговорил к смерти многих. Одна из осужденных очень много значила для меня, но я вынужден был приговорить и ее...
– Да и мне снилось черт-те что... – призналась Бархотка.
– Всем нам досталось, – сказал Гарион. – То же самое уже было со мной на пути в Хтол-Мишрак. Торак тогда насылал на меня кошмары. – Он поглядел на Цирадис. – Неужели это испытанный прием всех Детей Тьмы? Мы уже поняли, что по мере приближения встречи события начинают повторяться. Может быть, это одно из подобных повторений?
– Ты очень проницателен, Бельгарион из Ривы, – ответила прорицательница. – За все бесчисленные тысячелетия этой борьбы ты – единственный из всех Детей Света и Тьмы, кто догадался, что события станут повторяться до тех пор, покуда разделению вселенной не будет положен конец.
– Не уверен, что это всецело моя заслуга, Цирадис, – честно признался Гарион. – Сдается мне, я, видимо, единственный из всех Детей как Света, так и Тьмы, на чью долю выпало участвовать в двух встречах, – и все равно мне потребовалось много времени это понять. Наверное, ночные кошмары – одного поля ягоды с этими назойливыми повторами?
– Блестящая догадка, Бельгарион, – ласково произнесла Цирадис. – Горе в том, что она ошибочна. Мне даже стыдно, что на это затрачено столько сил твоего блестящего ума.
– Ты пытаешься шутить, великая прорицательница?
– Как можно, благородный Бельгарион! – ответила Цирадис, в точности воспроизводя его собственные недавние слова и интонацию.
– Ее стоило бы отшлепать, – проворчал Бельдин.
– Я бы с превеликим удовольствием, но ведь над нею возвышается эта живая гора. – Гарион улыбнулся Тофу. Потом прищурился. – Видимо, тебе не дозволено в этом нам помогать, Цирадис?
Прорицательница вздохнула и наклонила голову.
– Ничего, великая прорицательница. Думаю, мы сможем сами подыскать происходящему вразумительное объяснение. – Он поглядел на Бельгарата. – Будем рассуждать. Торак пытался напугать меня леденящими душу кошмарами, а теперь, похоже, Зандрамас пытается сделать то же. Разница лишь в том, что на сей раз она обрабатывает всех нас, а не меня одного. Если, как нам уже известно, это не из серии повторений пройденного, то что это еще может быть?
– Мальчик явно начинает обнаруживать все признаки аналитического мышления, Бельгарат, – заявил Бельдин.
– Еще бы, – скромно потупился старец.
– Только постарайся не вывернуть руку из сустава, пытаясь гладить самого себя по головке, – едко отпарировал Бельдин. Он встал и принялся ходить взад-вперед, сосредоточенно морща лоб. – Так вот, – начал он, – первое: это не относится к повторам, которые преследуют нас вот уже долгое время. Правильно?
– Правильно, – согласился Бельгарат.
– Второе: в прошлый раз все было в точности так же. – Он поглядел на Гариона и для верности спросил: – Правильно?
– Правильно, – согласился Гарион.
– Но если одно и то же случается всего дважды, это вполне может быть совпадением. Но давайте предположим, что это не совпадение. Нам известно также, что Дитя Света всегда путешествует с друзьями, а Дитя Тьмы – только в одиночестве.
– Так и Цирадис говорила, – подтвердил Бельгарат.
– Ей совершенно незачем нам лгать. Будем рассуждать дальше. Если Дитя Света всегда имеет друзей, а Дитя Тьмы – нет, разве это не ставит силы Тьмы в незавидное положение?
– На первый взгляд похоже.
– Однако силы противников всегда настолько равные, что даже боги не могут предсказать исхода встречи. Дитя Тьмы использует нечто, дабы свести на нет наше видимое превосходство. И сдается мне, что эти кошмарные сны – часть его плана.
Шелк поднялся со скамьи и подошел к Гариону.
– От подобных рассуждений у меня башка начинает трещать, – сказал он. – Схожу-ка на палубу проветриться.
Драсниец вышел из каюты. Волчонок, неведомо почему, потрусил за ним.
– Не думаю, что страшные сны могут возыметь столь сильное действие, Бельдин, – спорил с горбуном Бельгарат.
– Но что, если кошмары – лишь часть дьявольского плана, Старый Волк? – спросила Поледра. – Вы с Пол были в Во-Мимбре, когда там состоялась встреча. Вы с нею уже во второй раз сопровождаете Дитя Света. Что произошло тогда, в Во-Мимбре?
– Вот тогда были кошмары так кошмары! – вздохнул Бельгарат.
– И ничего более? – с пристрастием вопросил горбун.
– Да, посещали нас и видения, но это вполне могло быть делом рук гролимов, которыми кишели окрестности.
– Ну и?..
– Тогда все словно с ума посходили. Мы с трудом удерживали Бренда, который хотел зубами вцепиться в Торака, а в Хтол-Мишраке я заковал Бельзедара в скалу, а потом Пол вдруг попыталась извлечь его оттуда, чтобы напиться его крови...
– Отец! Это неправда! – воскликнула Польгара.
– Да что ты? Ты была очень зла в тот день, Пол.
– Все сходится, Старый Волк, – рассудительно подытожила Поледра. – Одна сторона сражается обыкновенным оружием. Меч Гариона, может быть, и волшебный, но лишь чуть-чуть. Он все равно не более чем просто меч.
– Вот тогда были кошмары так кошмары! – вздохнул Бельгарат.
– И ничего более? – с пристрастием вопросил горбун.
– Да, посещали нас и видения, но это вполне могло быть делом рук гролимов, которыми кишели окрестности.
– Ну и?..
– Тогда все словно с ума посходили. Мы с трудом удерживали Бренда, который хотел зубами вцепиться в Торака, а в Хтол-Мишраке я заковал Бельзедара в скалу, а потом Пол вдруг попыталась извлечь его оттуда, чтобы напиться его крови...
– Отец! Это неправда! – воскликнула Польгара.
– Да что ты? Ты была очень зла в тот день, Пол.
– Все сходится, Старый Волк, – рассудительно подытожила Поледра. – Одна сторона сражается обыкновенным оружием. Меч Гариона, может быть, и волшебный, но лишь чуть-чуть. Он все равно не более чем просто меч.
– Будь ты там, в Хтол-Мишраке, ты бы так не говорила, – возразил ей муж.
– Я была там, Бельгарат.
– Была там?
– Конечно. Я спряталась в развалинах и наблюдала за происходящим. Но не станем отвлекаться. Дитя Тьмы атакует не тело – оно вторгается в разум. Вот каким образом ему и удается уравнивать силы.
– Кошмары, галлюцинации, а потом полнейшая потеря рассудка, – размышляла Польгара. – Недурной арсенал. Он даже мог бы сработать, если бы Зандрамас не была столь недальновидна.
– Что-то пока не понимаю, Пол, – растерялся Дарник.
– Она здорово промахнулась, – объяснила Польгара. – Если бы страшный сон видел только один из нас, то он просто постарался бы о нем забыть и уж ни в коем случае не стал бы всем рассказывать о нем поутру. Зандрамас же попотчевала кошмарами нас всех. В противном случае этот разговор просто не мог бы состояться.
– Приятно сознавать, что она тоже совершает промашки, – сказал Бельгарат. – Хорошо, теперь нам известно, что она исподтишка пытается деморализовать нас. Лучший способ разрушить ее планы – как можно скорее забыть страшные сны.
– И быть предельно внимательными и осторожными, если вдруг начнутся видения, – прибавила Польгара.
С палубы возвратились Шелк и волчонок.
– Спешу порадовать вас – погода просто великолепна! – радостно сообщил он, почесывая у волчонка за ушами.
– Что ж, замечательно, – пробормотал Сади.
Евнух сосредоточенно смазывал лезвие своего кинжальчика свежей порцией яда. Он облачился в короткую кожаную куртку и штаны, а на ногах у него были кожаные сапожки, доходящие до середины икры. В Стисс-Торе, невзирая на свое довольно хрупкое сложение, Сади был каким-то изнеженным и рыхлым. Теперь же он выглядел подтянутым и мускулистым. Год воздержания от дурманящих зелий в сочетании с постоянными физическими нагрузками – и в нем произошла волшебная перемена.
– Все складывается прекрасно, – продолжал Шелк. – С утра над морем висит густейший туман, дамы и господа, замечательный туман, его ножом можно резать. Просто мечта контрабандиста!
– В этом Шелку вполне можно верить, – улыбнулся Дарник.
Кузнец был одет как обычно, но свой топор он отдал Тофу, вооружившись тяжелым кузнечным молотом – тем самым, которым он некогда сокрушил демона Нахаза.
– Пророчества явно водят нас за нос, – раздраженно сказал Бельдин, – но, по крайней мере, мне кажется, что мы вчера вечером приняли верное решение. А в густом тумане нам волей-неволей придется передвигаться осторожно.
Бельдин выглядел как всегда – был непричесан, грязен и безобразен.
– Но, может быть, нам пытаются помочь, – предположила Бархотка.
Полчаса назад, войдя в кают-компанию, она сразила всех наповал. Девушка облачилась в облегающий кожаный костюм – совершенно такой же, в каком щеголяла надракийская плясунья Велла. Наряд этот был почти мужским и неопровержимо доказывал, что Бархотка вознамерилась активно действовать.
– Кое-кто уже очень здорово пособил Зандрамас, – продолжала она. – Может быть, настала наша очередь получить помощь?
"Она права? – мысленно спросил Гарион у своего таинственного друга. – Может быть, ты и тот, другой, сейчас помогаете нам?
«Не глупи, Гарион. Никто никому не помогает. На данном этапе игры это строжайше запрещено».
«Тогда откуда взялся туман?»
«А откуда он обычно берется?»
«Почем мне знать?»
«От верблюда! Спроси у Бельдина. Он все популярно тебе объяснит. Туман – совершенно обычное явление природы».
– Лизелль, я только что побеседовал с моим другом, – объявил Гарион. – Туман этот никаким волшебством не вызван. Это естественное следствие шторма.
– Какое разочарование! – вздохнула девушка.
Сенедра проснулась утром, исполненная решимости облачиться в тунику дриады, но Гарион решительно воспротивился. Тогда она надела простое серое шерстяное платьице без нижних юбок, ничем не сковывающее движений. Она явно рвалась в бой. Гарион не сомневался, что под одеждой у нее спрятан по меньшей мере один кинжал.
– Почему мы медлим? – спросила она.
– Потому что еще не рассвело, дорогая, – спокойно объяснила ей Польгара. – Придется подождать, пока солнце не встанет.
Польгара и ее мать были одеты в совершенно одинаковые платья, только у Польгары оно было серым, а у Поледры – коричневым.
– Почему бы тебе не сходить на камбуз, Гарион, – предложила Поледра, – и не поторопить кока с завтраком? Нам необходимо подкрепиться – я сомневаюсь, что нынче у нас будет время, да и желание пообедать.
Поледра сидела рядом с Бельгаратом – они, словно дети, держались за руки. Гарион был несколько оскорблен ее бесцеремонной просьбой – еще бы, ведь он как-никак король, а не мальчик на побегушках. Но он тотчас же укорил себя за эту дикую мысль и уже собирался встать...
– Я схожу, Гарион, – вызвался вдруг Эрионд.
Похоже было, что светловолосый юноша прочел мысли друга. Эрионд был все в том же коричневом крестьянском платье и, похоже, совершенно безоружен.
Когда юноша вышел, Гариона поразила вдруг странная мысль. Почему он нынче столь внимательно разглядывает своих друзей? Ведь он всех их прекрасно знает, да и все их одежды видел множество раз – разве что за редким исключением. И тут с леденящей душу уверенностью он осознал, в чем дело. Один из их сегодня умрет – и он хочет навек запечатлеть их образы в своем сердце. Ведь он не знает, кто именно падет жертвой... Он взглянул на Закета. Маллореец сбрил бороду. Его оливково-смуглое от природы лицо не казалось более зеленовато-бледным – кожу покрывал здоровый загар, вот только на щеках и подбородке, которые скрывала бородка, светлела не тронутая солнцем полоска. Одежда его была предельно проста, как и у самого Гариона, – ведь им предстояло, высадившись на риф, тотчас же облачиться в доспехи.
Невозмутимый гигант Тоф не переменил обычного наряда – на нем была набедренная повязка, сандалии, а через плечо он перекинул толстое одеяло из небеленой шерсти. Вот только увесистого посоха при нем не было – вместо привычного оружия на коленях у великана лежал топор Дарника.
И прорицательница из Келля ничуть не переменилась. Ее балахон с капюшоном сиял белизной, а гладкая, без единой складочки, повязка все так же закрывала глаза. Гарион мельком подумал, что, наверное, она не снимает ее, даже ложась спать. И тут его как громом поразило. Что, если сегодня они потеряют именно Цирадис? Она пожертвовала всем ради своей великой миссии. Неужели пророчества будут столь жестоки, что потребуют от этой хрупкой девушки еще одной страшной жертвы?
Бельгарат, разумеется, оставался верен себе. На ногах у него красовались все те же видавшие виды башмаки, штопаные-перештопаные носки, штаны с заплатами. Дополняла туалет куртка цвета ржавчины – именно в таком облачении явился он некогда на ферму Фалдора под именем сказочника Дядюшки Волка. Вот только на сей раз в руках у старика не было оловянной кружки. Вчера вечером за ужином он по привычке придвинул к себе кружку, увенчанную шапкой аппетитной пены. Поледра же не менее привычным движением отобрала ее у мужа и выплеснула в иллюминатор. Гарион не без оснований заподозрил, что пьянству Бельгарата пришел конец, и предвкушал долгие содержательные беседы с совершенно трезвым дедом.
Они молча позавтракали – ведь обо всем было уже переговорено. Сенедра, помня свое обещание, накормила волчонка до отвала, потом грустно взглянула на Гариона.
– Пожалуйста, не забывай его кормить...
Спорить сейчас с нею совершенно не имело смысла. Мысль о том, будто нынче последний день ее жизни, столь прочно въелась в ее сознание, что никакие доводы разума не смогли бы ее в этом разуверить.
– Может быть, ты захочешь подарить его Гэрану, – прибавила она. – У каждого мальчика непременно должна быть собака – иначе он вырастет безответственным.
– А вот у меня никогда не было собаки, – признался Гарион.
– Как жестоко с вашей стороны, тетушка Пол, – вздохнула Сенедра, бессознательно – или не вполне – адресуясь к Польгаре таким образом.
– У него просто не было бы времени за ней ухаживать, Сенедра, – отпарировала Польгара. – У нашего Гариона всегда забот полон рот.