Лидер партии Андерс Стин, отчим Тура Паулссона, отозвался о произошедшем как о «семейной трагедии». Когда он говорит о преступлениях с участием иммигрантов, он выбирает совсем другие слова.
Шведское и нешведское насилие над женщинами Из дебатов об убийствах чести
Юная девушка в Швеции. У нее вся жизнь впереди. Столько планов на будущее. Столько интересов: конный спорт, собаки, уход за домашними животными. Она мечтает стать ветеринаром. Природа наградила ее эффектной внешностью, что позволяет девушке подрабатывать моделью в рекламе. У нее отношения с мужчиной намного старше ее, от которого она зависит. Но чтобы осуществить свои планы, ей нужно освободиться от этой зависимости. Ей нужно сделать шаг, заявить, что он больше не может за нее решать, что она сама управляет своей жизнью.
В течение долгого времени в ней накапливается недовольство ситуацией. Мужчина стремится контролировать каждый ее шаг. Ему не нравится, когда она общается с ровесниками. Он внушает ей страх. У мужчины криминальное прошлое. Он – часть международного преступного синдиката. Конечно, он в курсе, что в Швеции женщины сами вправе решать свое будущее. Но тогда он утратит свое влияние на ее жизнь. Так что он дал четко понять, что, если она не подчинится его воле, ее ждут неприятности. Он угрожает изуродовать ей лицо. Однажды он даже сказал, что убьет ее.
Осенью 2001 года между ними происходит ссора. Девушка набирается мужества и говорит, что им нужно расстаться. Она рассказывает о его угрозах друзьям. Мужчина недоволен. Он считает, что это унижает его мужское достоинство. Друзья мужчины дразнят его тем, что он не может справиться с женщиной. В конце 2001 года мужчина навещает женщину в домике на краю города, где она временно живет одна. Далее сложно точно сказать, что произошло. То ли женщина поддалась его уговорам или угрозам и добровольно встретилась с ним, или он пришел без приглашения. Но это не так важно. Важно, что во время визита он напал на нее.
Это было спланированное нападение, потому что при себе у него были орудия пытки. Несколько часов он подвергал ее пыткам с использованием электрошока и насиловал. Под конец задушил. Результаты судмедэкспертизы показали, что жертва отчаянно сопротивлялась.
Восстановив свою мужскую честь и получив удовлетворение от содеянного, преступник постарался избавиться от тела. Он позвонил родственнику, директору музыкальной компании, и сообщил, что ему нужна помощь. Вместе они уничтожили следы преступления, завернули тело женщины в заранее приобретенный брезент и собирались отвезти на лодке далеко в море и выбросить в воду, но им помешала ноябрьская погода, и они выбросили тело с плотика на глубину три метра.
Всего через пару суток тело обнаружила семья, прогуливавшаяся по берегу. Девушку звали Мелисса. Ее убили по адресу Маргаретелундсвэген в Экерсберге в ноябре 2001 года. Ей было двадцать два года. Убийцу звали Турбьёрн. Житель Стокгольма с криминальным прошлым и со связями в бандитских группировках. Ему было 37 лет. Три года он был ее «бойфрендом». Он был приговорен к пожизненному заключению, но счел приговор «несправедливым» и подал апелляцию.
Приятель Турбьёрна, который помог ему избавиться от тела, был осужден на два года за осквернение покойного.
Двумя месяцами позже произошло убийство Фадимы. Ее застрелил в Уппсале собственный отец. Убийство Фадимы, как и убийство Мелиссы, попало на первые полосы газет. Но журналисты очень по-разному освещали эти преступления. В случае с Мелиссой убийство описывалось в жанре классического криминального репортажа. Некоторые статьи больше похожи на бульварные романы. Их авторы подчеркивали красоту Мелиссы, сопровождая текст снимками из ее модельного портфолио. В статьях упоминалось, что она носила черные кожаные штаны и увлекалась сатанизмом и музыкой в стиле дет-метал.
Журналисты подчеркивали ее сексуальность, молодость и красоту, тогда как ее убийца должен был вызывать только ненависть. О нем писали, что он весит 140 кг и все его тело покрыто татуировками. В итоге читатель недоумевал, как они вообще могли быть парой. По сравнению с этой историей описания Фадимы были скупыми на слова, практически стерильными. Убийство описывалось как идеологический или религиозный поступок, против всех законов жанра криминального репортажа. Тем не менее легко можно провести параллели между ними.
В обоих случаях речь идет о красивых девушках, полных жизненной энергии и находящихся в зависимости от мужчин намного старше их: Фадима зависела от своего отца, Мелисса – от бой-френда. В обоих случаях мужчины хотели контролировать женщин, хотели, чтобы они оставались в их власти. Обе женщины мечтали о свободе. В обоих случаях пол и сексуальность играли важную роль. Обе девушки в течение долгого времени получали угрозы. Обе в конечном итоге были убиты.
Есть, конечно, и различия между двумя этими историями. Убийство Мелиссы, согласно решению суда и мнению СМИ, было жестоким и продуманным убийством, предваряемым пытками. Совершено оно было из ревности не совсем нормальным человеком. Убийце была невыносима мысль, что Мелисса может его бросить и строить свое будущее без него. Убийство Фадимы описывалось как «убийство чести», обусловленное национальными и культурными различиями. Отец Фадимы был против того, чтобы дочь сама выбирала себе дорогу в жизни, шла против отцовской воли.
Убийства, подобные убийству Мелиссы, в Швеции происходят довольно часто. В год статистика дает 15 – 20 таких убийств, сопряженных с угрозами и насилиями. Каждый год шведские женщины, спасая жизнь, прячутся у друзей в отдаленных деревушках или в центрах помощи женщинам (кстати, всегда переполненных), расположенных по всей стране – от Хапаранды до Истада.
Мы живем в стране, где требуются двести центров помощи женщинам, ставшим жертвами домашнего насилия. И нам хорошо известно, что только тысячная доля женщин, избитых мужьями и партнерами, обращается за помощью. И эти цифры не меняются от поколения к поколению. Бедные женщины не могут получить помощи у полиции или других представителей власти. Вопрос о правах женщин в этой связи весьма актуален.
Во время дебатов об «убийствах чести» особо подчеркивалось, что законы в мусульманских странах (в отличие от правового общества в Швеции) одобряют и защищают насилие над женщинами со стороны мужчин. Это систематическое насилие – а именно таким оно и является – не важно, направлено оно на профсоюзы, евреев или инвалидов, – рассматривается как «культурная проблема» в Швеции. Вопрос состоит в том, является ли это проблемой в ином, помимо юридического, контексте.
По закону бить женщин запрещено. И мужчину, совершившего подобное, ждет наказание. Но нет ни одного текста авторства шведского журналиста или эксперта, в котором убийство Мелиссы пытались бы объяснить с культурантропологической точки зрения. Они тратят время и энергию только на убийства с участием курдов, иммигрантов или мусульман, которых интересно сравнить с представителями иной шведской культуры. Разумеется, нельзя сравнивать насилие над женщинами в разных странах и говорить, что где-то оно лучше, а где-то хуже. Фадима и Мелисса были сестрами по несчастью.
Но культурантропологи часто приводят в свою защиту тот аргумент, что убийства шведских женщин редко поощряются семьей, друзьями и родственниками. Видимо, это различие привело к тому, что убийство Фадимы окрестили «убийством чести», а убийство Мелиссы – обычной шведской уголовщиной. Хотя это далеко не обычная уголовщина. В случае с Мелиссой, как это обычно бывает, насилие применяют члены семьи или ближайшего окружения, при этом поступок насильника поощряется и одобряется его собственным окружением. Иначе как можно объяснить то обстоятельство, что друзья мужчин, убивших своих жен или девушек, часто помогают им замести следы преступления и избавиться от останков? Тому есть много примеров.
Пару лет назад женщина была убита дома у хорошо знакомого полиции мошенника средних лет, известного под кличкой Граф. Когда его подруга после многочисленных ссор умерла на диване в гостиной, Граф не позвонил в «Скорую» или в полицию, а вызвал троих своих друзей, которые примчались по первому зову, чтобы помочь расчленить тело. После этого мужчины проехались по проселочным дорогам вокруг Руслагена и разбросали останки в разных местах.
А сколько шведов каждый день закрывают глаза на насилие, которое происходит у них под носом! Когда крики из соседней квартиры нарушают их спокойствие, они просто делают телевизор погромче. Это означает не что иное, как то, что насилие над женщинами воспринимается как приемлемое в обществе поведение. Мы не должны вмешиваться в частную жизнь соседей. И если она не хочет терпеть побои, тогда почему его не бросит?
А сколько нам приходится слышать в суде, что женщина сама спровоцировала ссору и что она виновата в том, что ее избили. «Жаль Бертиля: сколько лет он терпел эту ведьму, прежде чем его прорвало». Подобное говорили и о Мелиссе. Она одевалась сексуально, увлекалась тяжелой музыкой и сатанизмом, вела свободный образ жизни. Неудивительно, что ей достался такой парень. Может, ей хотелось острых ощущений? Может, она желала быть убитой?
А сколько нам приходится слышать в суде, что женщина сама спровоцировала ссору и что она виновата в том, что ее избили. «Жаль Бертиля: сколько лет он терпел эту ведьму, прежде чем его прорвало». Подобное говорили и о Мелиссе. Она одевалась сексуально, увлекалась тяжелой музыкой и сатанизмом, вела свободный образ жизни. Неудивительно, что ей достался такой парень. Может, ей хотелось острых ощущений? Может, она желала быть убитой?
Еще одно различие между убийством Мелиссы и убийством Фадимы – это то, что о первой давно забыли, тогда как о второй до сих пор продолжают говорить, причем не только в Швеции, но и за границей. Поразительно, что убийство Фадимы получило такой резонанс. Но я считаю, что Мелиссу тоже нельзя забывать. Как и Герд, Сульвейг, Аниту, Хелен, Элисабет, Йенни, Кристину, Марианну и сотни других женщин, ставших жертвами мужского насилия, не обусловленного культурными факторами.
Женщины продолжают погибать. Каждый день. И ни одному культурантропологу не придет в голову изучать поведенческие рефлексы мужчин, обусловленные шведской культурой. И ни одна партия не заявит, что это национальная проблема и что ее общество должно решить в первую очередь. Даже на прошлых выборах никто не поднимал вопрос об убийстве Фадимы или Мелиссы в своей предвыборной кампании, разве что за исключением SSU (Молодежный союз партии социал-демократов), членом которой являлась Фадима.
Но, несмотря на это, тень Фадимы омрачала предвыборные дебаты. Их участники требовали введения теста на знание языка для иммигрантов и ужесточения правил для нешведов в стране. Убийство Фадимы привлекло внимание СМИ, но освещалось в рамках «шведских культурных норм», то есть со всеми национальными стереотипами относительно других наций.
Пресса обладает способностью – и в этом заключается ее сила – привлечь внимание всей нации к какому-то предмету в течение короткого или долгого периода времени. Объекты пристального внимания журналистов редко бывают им довольны и даже заявляют о преследованиях. Даже если дело касается покупки шоколадки на государственные деньги. Любопытный факт: в последние годы СМИ в основном преследовали политиков-женщин. Достаточно вспомнить Анну-Грету Лейюн, Гудрун Шуман с ее алкоголизмом, Лайлу Фредвальд с мошенничеством при покупке квартиры, Мону Салин с кредиткой, Ивонн Рувайда с поездками на такси и других.
Поразительна эта разница во внимании прессы к мужчинам и женщинам. Ивонн Рувайда пришлось пройти через огонь, воду и медные трубы за несколько незарегистрированных чеков за такси, тогда как о той же оплошности члена партии «Модератерна» Стена Андерссона в газетах написали лишь пару строчек. И даже то обстоятельство, что Андерссон вскоре перешел к шведским демократам, не заинтересовало прессу. А только представьте, что было бы с газетчиками, объяви Ивонн Рувайда, что она переходит в расистскую партию!
Но СМИ также могут привлечь внимание общественности к вещам, которые так и остались бы делом всего нескольких активистов. Убийство Фадимы как раз относилось к разряду таких вещей. Газеты начали писать о девушках-иммигрантках, ставших жертвами насилия в семье. Раньше такими случаями интересовались только правозащитники. Общественность стала обсуждать взгляды курдов, бесправие женщины-иммигрантки в своей семье в Швеции и неспособность полиции защитить ее. Писали и о том, как чиновники закрывали глаза на насилие. В результате статей люди стали собираться на демонстрации и требовать от правительства немедленного принятия мер.
Очевидно также, что СМИ делали свои репортажи с мужской точки зрения. Они также приукрашивали ужасы, творящиеся в курдских семьях. В этом тексте я сознательно употреблял выражения «убийство Фадимы» и «убийство Мелиссы». Эти же выражения употребляли и шведские газеты, что само собой может быть интересно с культурантропологической точки зрения. Они писали «Фадима», без фамилии. Все население Швеции знало ее только по имени. Но даже без фамилии она стала субъектом государственной важности. Хотите – проверьте сами. Спросите первого встречного на улице. Все знают, кто такая Фадима, но мало кто знает ее фамилию. Разве что некоторые журналисты, специалисты по гендерным отношениям и чиновники из службы миграции знают ее полное имя.
Началось все с газеты «Экспрессен». Именно она опубликовала восьмистраничный репортаж под заголовком «Убийство Фадимы». В репортаже было фото жертвы и детально описывалось убийство, но ни разу не была упомянута фамилия девушки. «Афтонбладет» решил переплюнуть «Экспрессен» с тринадцатью статьями репортажа, подготовленного четырнадцатью журналистами – мужчинами и женщинами. И там тоже не упоминается фамилия. Такое ощущение, что у нее вообще не было фамилии.
А ведь один из этих журналистов – Курдо Бакши, мой друг и издатель этой книги. Даже его втянули в это дело. С другой стороны, он первым заметил, что у бедняжки нет фамилии, и указал на это редактору. Но было уже поздно. «Дагенс нюхетер», «Гётеборгспостен», «Сюдсвенскан» (Dagens Nyheter, Gцteborgs-Posten, Sydsvenskan) и другие последовали примеру бульварных газет. Только в пятницу 25 января – через четыре дня после убийства – шведы узнали, что у Фадимы вообще-то была фамилия. Да и то не из текста статьи, а из подписи к фотографии в газете «Экспрессен».
В тот день стало известно, кто убил Фадиму. Ее отец. Его имя полностью напечатали в газетах, из чего читатели могли сделать вывод, что у жертвы была та же фамилия. Но, несмотря на то что теперь мы знали фамилию убитой девушки, газеты продолжали называть ее Фадимой. Только в некоторых материалах, где речь шла об убийце или судебном процессе, фигурировала фамилия жертвы. Ее звали Фадима Сахиндал. А ее сестру по несчастью – Нурдель. Мелисса Нурдель.
Имя человека имеет огромное значение. Это часть его личности. Реакция общества на смерть Фадимы Сахиндал понятна. Никто не мог остаться равнодушным после такого. Ведь она могла быть подругой или родственницей любого из шведов, и таким образом ее смерть оплакивал весь шведский народ. Но называть ее только по имени – значит проявлять неуважение. Кажется, что речь идет о ребенке или о домашнем животном, беспомощном и несознательном. У собак не бывает фамилии – только клички. У людей два имени. Из комбинации имени и фамилии и состоит индивидуальность человека.
Здесь стоит отметить еще одну особенность криминальной журналистики: обычно они всегда дают имя и фамилию жертвы. Нам известно об убийстве Бьёрна Сёдерберга в Сэтре, Герарда Гбейо в Клиппан, Петера Карлссона в Вэстеросе и так далее. И ни одному редактору не придет в голову поставить заголовок «Убийство Бьёрна», когда речь идет о Бьёрне Сёдерберге. Но в случае с женщинами фамилии используют крайне редко. Мы читаем о Хелен в Хёре, Натали в Сундсвале, Мелиссе в Экерсберге и так далее. Тому же, кто захочет узнать имя Мелиссы, долго придется рыться в Интернете. Статус человека определяет рамки вольности при обращении с его именем.
Улоф Пальме был другом всего шведского народа, но ни одна газета не отважилась написать на первой полосе «Убийство Улофа». Если его кто и называл по имени, то только близкие люди. Например, бывший министр иностранных дел Стен Андерссон.
Видимо, это уже вошло в привычку у шведских журналистов. Если бы Фадима была мужчиной, никто бы не называл ее только по имени. Но Фадима не ребенок и не собака. Она была взрослым человеком. Студенткой. Училась на экономиста. Состояла в партии социал-демократов. Не замужем. Ей было двадцать шесть лет. Ее семья родом из Курдистана, но выросла Фадима в Швеции. И она была женщиной. За это ее и убили.
Убийство Фадимы вызвало жаркие дебаты в шведском обществе. Оно возмутило общественность: по-другому и быть не могло. Поскольку убийство – это дело прошлых лет, национальные газеты о нем уже забыли, и если оно и всплывает в прессе, то только в мелких журналах. Крупные же газеты вспоминают о нем только в связи с убийством какой-нибудь другой курдской девушки. Можно сказать, что ситуация в обществе не изменилась после убийства Фадимы и не было принято никаких конкретных политических решений, чтобы изменить ее. Вот почему имя Фадимы не фигурировало в предвыборных дебатах, хотя у партий имелись все возможности сообщить избирателям, как они собираются помочь женщинам – жертвам домашнего насилия. Вместо этого они ожесточенно спорили о том, нужно ли иммигрантам сдавать тест на знание шведского языка для получения гражданства. Цинично? Наверное.
Сегодня, два года спустя, едва кто-либо может вспомнить, что вообще обсуждалось на этих дебатах. А ведь начиналось все с истории Фадимы и других женщин, уставших от угроз и насилия. Но Фадима Сахиндал была курдского происхождения, и, естественно, все внимание общественности обратилось на курдов из ее окружения. Одни из них осуждали «убийство чести», другие одобряли. Те, которые не встали ни на чью сторону, получали угрозы.