Да и настоящее, лишенное цели, было пугающим.
* * *Я стремительно ринулась к верстаку за инструментами, благо большую часть сознательной жизни проводила у Пенса в гараже и даже приблизительно знаю, каким образом размонтируются мотоциклетные покрышки. Не думаю, что с автомобильными будет сложнее. Только вот не зря ли я это делаю?
Может быть, и зря — кто знает. Тем не менее…
Я увлеченно занялась вредительством чужого имущества. Нелегкая это, признаюсь, работа — из болота тащить бегемота… Вскрывать покрышки.
После того как с одной диск был скручен, я сунула руку внутрь. Ничего! То есть совершенно ничего, полный ноль. Разве что пыль.
Ко второй шине я приступила уже с меньшим пылом, решив, что отступать на полпути не в моих правилах. Настойчивая Александра Сергеевна! Интересно, что бы сказал Ларчик, если бы увидел меня за таким милым занятием в чужом гараже?
Наконец, и вторая покрышка была размонтирована. И, сунув руку внутрь, я издала ликующий вопль: там что-то лежало. Это что-то, замотанное в старое тряпье, я выудила наружу и развернула.
Честно сказать, моя челюсть едва не отвисла! Я, конечно, не очень хороший психолог, однако поведенческие реакции большинства людей понять могу. Но это!..
В наше время кто станет хранить драгоценности в гараже?! Шикарные серьги с сапфирами и бриллиантами, эффектный перстень и кучу других украшений? И все это — в таком месте!
Я бы не удивилась, увидев подобное у кого-то дома, даже дома у мужчины — может быть, наследство от мамочки или тетушки. Если же человек не желает хранить золото-бриллианты в квартире — боится, скажем, воров, — то все это можно поместить на хранение в банк… Но не в гараж же!
Я осторожно положила тряпицу на пол, стараясь не прикасаться к драгоценностям — ведь на них могут быть отпечатки пальцев, — и принялась размышлять. Следовало ответить сразу на несколько вопросов. Откуда в гараже драгоценности? И что мне с ними делать? Первый вопрос тревожил значительно больше. И в голову пришел единственный, относительно приемлемый вариант ответа — чужие драгоценности, которые опасно хранить дома, могут вдруг обнаружить. Все это скорее всего противозаконно, а следовательно, Волощенко, как я и подозревала, имеет отношение к криминалу.
Впрочем, возможно, этот тайник устроил один из его приятелей. Я бы поверила в эту версию, найдя драгоценности где-нибудь на стеллаже. На худой конец в самой машине. Но не в шине же! Это слишком трудоемко! Запрятать туда…
Необходимо во всем разобраться, и как можно скорее. Но в невиновность Волощенко я не верила. Общение с троицей воришек — а что-то наводило на эту мысль — это не светские беседы в привилегированном салоне.
Теперь следовало решить вопрос номер два: что делать с этими драгоценностями? Законопослушный гражданин поступил бы просто — отнес бы все это в милицию. Но мое проникновение в гараж — явное нарушение законности, а значит, Ванцов, увидев украшения, скорее всего краденые, обязательно начнет стыдить меня и будет прав. А потом еще пожалуется Ларчику. Но тогда… что мне остается? Надо все оставить здесь. Ванцов рано или поздно все равно проверит гараж Волощенко. И сам отыщет украшения.
Так я и поступила. Впрочем, на место поисков я Лешеньке все же намекну. И шины я ставить на прежнее место не стану — слишком уж это трудно и долго. Просто суну в одну из них тряпку с драгоценностями — и все. Естественно, стерев отпечатки своих пальцев, — Ванцову совершенно необязательно знать, чем я занималась без его ведома.
* * *Наверное, мое появление в здании родимой милиции можно сравнить с налетом фурий или гарпий на ничего не подозревающее население. По крайней мере сержантику Славке показалось именно так, когда я влетела в двери и воскликнула:
— Ванцов еще здесь?
Испуганный Славик ошалело взирал на меня, всегда такую вежливую и сравнительно тихую, и не мог поверить в преображение. А я тормошила его:
— Слава, все в порядке! Мне нужен Ванцов.
— Он у себя в кабинете, — опомнился сержант на вахте. Больше ничего не спрашивая, я привычным путем дошла до Лешиного кабинета и стукнула в дверь.
— Ну? — очень «вежливо» прозвучал голос бравого следователя, и я, распахнув дверь, прошла в его кабинет. Устало опустившись на стул, тут же заявила:
— Это я. Мне нужна твоя помощь.
— Саша, тебя учили правилам поведения в общественных местах? — невозмутимо поинтересовался Ванцов. Я отмахнулась, гордо заявив, что, безусловно, учили, но дело сейчас не в этом, и попросила:
— Леш, можно мне просмотреть заявления об ограблении и кражах, которые к вам поступали, нераскрытых, естественно?
— Тебе от сотворения мира, то есть со дня создания нашего отдела, или как? — съехидничал Ванцов. Я задумалась. В самом деле, если Волощенко связан с ворами — когда он впервые столкнулся с криминалом? И что в этом может обнаружиться полезного для меня? Вот в чем вопрос…
Чтобы перестраховаться, я на всякий случай попросила заявления за последние пять лет. И с ужасом представила, что сон этой ночью мне не грозит — придется перерыть горы бумаги. Причем ночь я проведу в отделении милиции, что радости тоже не прибавляет. Ведь Ванцов не позволит забрать документы домой.
Я поведала следователю свое желание и спросила на всякий случай:
— Леш, а можно заявления взять с собой?
— Сашечка, это до-ку-мен-ты! — как маленькой, наставительно заявил Ванцов. — И я не могу позволить частному лицу забрать их. Ты вообще понимаешь, каков объем этих бумаг?
Я промолчала, и Лешка поплелся в архив за ними. Ну и ладно, значит, будет мучиться вместе со мной — не оставит же он бедную Александру в собственном кабинете на всю ночь?
Пока Лешки не было, я успела пообщаться с мамочкой и сказала, что скорее всего не появлюсь сегодня. Также заверила ее, что со мной Ванцов и я сижу в милиции, а следовательно, ничего случиться не может. Маман обвинила меня в несознательности, причем посочувствовала бедняге Ванцову, но отнеслась к моему предупреждению довольно спокойно. И напоследок заметила, что, если нам не суждено сегодня увидеться, завтра она уезжает до конца недели. Из ее довольно сумбурных объяснений я поняла: что-то произошло у мамочкиной подруги.
Наконец совесть моя была чиста, и теперь я смогла спокойно закурить, ожидая Ванцова.
Лешка вернулся, еле видный под кипой тонких картонных папок, и плюхнул все это богатство передо мной на стол.
— Благодарю вас, глубокоуважаемый сэр, — мило улыбнулась я. — Вы очень любезны.
— Сашка, ответь мне на два вопроса. Когда ты будешь это читать? — мрачно спросил Леша, закуривая и сбрасывая пепел в переполненную пепельницу.
— Сегодня ночью, — невозмутимо ответила я, и лицо Ванцова побагровело. Надо заметить, ему красный цвет не идет — это беда большинства рыжих людей. Чтобы разрядить обстановку, я напомнила: — Ты говорил о двух вопросах. Какой же второй?
Леша сообразил не сразу, но все же пришел в себя и, кажется, почти смирился с необходимостью провести ночь на работе.
— А почему тебе так срочно понадобились заявления по кражам? Неужели завтра утром этого нельзя было сделать?
— Завтра утром будут другие дела, — легко ответила я, раздумывая, сказать ли ему о гараже Волощенко и своей находке. Потом решила просто намекнуть — если ничего не подтвердится, хоть будут пути к отступлению: узнала случайно. — Лешик, кстати, Волощенко же дальнобойщик. Может быть, у него есть машина? Тогда должен быть и гараж.
Ванцов непонимающе уставился на меня.
— Сашка, что ты имеешь в виду?
— Ну, не знаю, — неопределенно ответила я. — Просто неплохо бы проверить всю собственность, принадлежащую убитому. — После чего спросила: — А как идет расследование?
— Да никак, — поморщился Ванцов. — Никто ничего не видел, не слышал, не знает. Боюсь, Сашенька, это очередные висяки. А у тебя?
Я пожала плечом и погрузилась в изучение бумаг. Приходилось каждое заявление прочитывать от начала и до конца, а пострадавшие, к моему неудовольствию, нередко были чересчур многословны. Ванцов тем временем что-то писал за своим столом.
Стрелка на часах приблизилась к полуночи, а я все читала. Украли телевизор, обчистили квартиру, пропали часы… Никого не видели или не успели рассмотреть…
Ванцов не выдержал долгого молчания и спросил:
— Кофе будешь?
— Буду, — кивнула я, отрываясь от бумаг. — И курить тоже буду.
Я решила устроить маленькую передышку и, внезапно вспомнив, что голодна, нахально заявила Леше:
— И поесть бы тоже не отказалась.
Он удивился такой наглости, но, ничего не сказав, просто вышел за дверь, оставив меня наедине с ворохом папок.
Как ни странно, спать не хотелось. Говорят, у человека, увлеченного работой, такое нередко случается. Значит ли сие, что мне действительно по вкусу труд детектива? Что-то сомнительно.
Спина начала затекать. Я поднялась, немного размялась и походила по кабинету, затягиваясь сигаретой.
Наконец Лешка вернулся с двумя большими кружками кофе и где-то раздобытыми бутербродами, и мы разделили скромный ужин или уже чересчур ранний завтрак на двоих.
— И чего ради я должен все это терпеть? — тяжело вздохнул Ванцов.
— Просто ты слишком ответственный человек, — пожала я плечом, допивая кофе и снова погружаясь в бумаги, а их еще осталось немало — довольно внушительная стопка, надо сказать.
В три часа ночи Ванцов уже мирно спал, устроившись в кресле и закинув ноги на свободный стул, а я сидела и все читала, читала… Господи, как же много людей лишаются своих вещей! Что-то странное происходит с криминальной обстановкой города! А ведь я пролистала всего лишь заявления трех лет и перешла к прошлогодним.
Я лениво читала очередное заявление, стряхивая пепел мимо пепельницы — в нее он просто уже не помещался, — и корила себя за чрезмерное увлечение курением. А что делать? Жизнь такая.
«…со шрамом с левой стороны лица, пересекавшим лицо от мочки уха до уголка губы…» Мой полусонный взгляд скользнул по этой фразе, и я тут же сбросила с себя оцепенение. Значит, шрам! А что было до этого?
Я погрузилась в изучение этого заявления, датированного летом прошлого года. У некоего Матвея Алексеевича Земскова похитили несколько тысяч долларов и все документы, то есть паспорт, трудовую книжку, водительские права, аттестат и диплом об окончании высшего учебного заведения города Самары, свидетельство о рождении. В общем, все. Его оглушили ударом по голове, но очнулся он сравнительно быстро и успел заметить грабителя. Описание его подходило только одному человеку — Ламовскому Владимиру, Меченому. Это было чертовски любопытно!
Я переписала себе в блокнот полный текст заявления, отметила дату его подачи в милицию и вернулась к изучению остальных документов. Честно говоря, не могла представить себе, что человек может быстро прийти в себя после удара по голове. Видимо, череп у господина Земскова был достаточно крепким. Или ударили его недостаточно сильно. Вопрос в другом — почему он не погнался за вором? Но ответ на этот вопрос я, вероятно, узнаю позднее, если, конечно, удастся.
В нескольких документах я столкнулась с очень приблизительным описанием двух личностей, посещавших Волощенко — тех самых, которые привели меня к гаражу. Но по этому описанию если и можно их идентифицировать, то с трудом. Доказать скорее всего ничего не удастся. Нет, конечно, если Ванцову не лень — я подкину идейку. Но ведь мне за это не платят.
К четырем утра я дошла до лета текущего года. Как ни странно, спать все еще не хотелось, я ни разу не зевнула, и прочих внешних проявлений утомления также не возникало. Ванцов сопел в своем кресле.
Наконец я обнаружила то, что искала с таким тщанием: список драгоценностей, украденных у Галины Старцевой, полностью совпадал с обнаруженными мною побрякушками. И подозреваемым был не кто иной, как Ламовский — Галина описала его очень точно.
Переписав перечень в свой блокнот, я просмотрела оставшиеся заявления: два последних свидетельствовали о хищении документов у господина Шушникова и мадам Огребовой. В одном из них было описание рыжего, белесого приятеля Волощенко, а во втором — татуированного.
Что ж, теперь я была окончательно уверена в том, чем эта парочка занимается. Мои подозрения подтвердились. Только вот Волощенко… Что за загадочная фигура? Может быть, он — реализатор похищенного? Но это еще нужно доказать. Факты, Александра Сергеевна, вам недостаточно фактов. Возможно, Волощенко просто нравилось общаться с ворами, и он привечал их в своем доме, помогая скрывать украденное и выделив для сей цели собственный гараж? Ну нет, в такой альтруизм сложно поверить…
Устав размышлять, я решительно растолкала Ванцова и попросила отвезти меня домой. В родной же квартире тотчас легла спать.
* * *— Сбывал краденое! — раздалось над ухом, и я, не разлепив еще глаз, пробормотала невнятно:
— Волощенко!
Работа подсознания, однако! От собственных слов я проснулась окончательно, тем более что яркие лучи утреннего солнца разогнали последние остатки сна.
Фраза, разбудившая меня, донеслась из невыключенного радио, и она сразу же вернула меня к вчерашним, ночным рассуждениям. Мой вреднющий внутренний голос буркнул ехидно:
«Ну и какая тебе разница, чем занимался этот Волощенко! Тебе надо найти его убийцу».
«Глупости, — вяло возмутилась я, поднимаясь с кровати и направляясь в ванную. — Эту версию просто необходимо проверить».
«Вечно ты, Сашечка, занимаешься бесполезными вещами, — совершенно незаслуженно обвинило меня мое второе «я»».
«Ничего подобного, — отчеканила я решительно. И, удивившись собственной проницательности, добавила ехидно: — Между прочим, если Волощенко занимался сбытом краденого, он может иметь отношение и к похищенным у Шульгина документам, а значит, проверить эту версию я просто обязана».
Тут мой внутренний голос сделал милость — заткнулся, и я смогла спокойно выпить кофе с апельсиновым соком, прочесть мамину записку и даже одеться.
«К тому же, — словно продолжая диалог с невидимым собеседником, рассуждала я, — работа Волощенко помогала сбыту краденого. То, что похищено в Тарасове, здесь же и ищется. И мало кто решит отправиться на поиски драгоценностей или документов в столицу. Волощенко же еженедельно ездил в Москву по служебным надобностям. Но ездил не один — значит, сегодня необходимо навестить господина Глухова, напарника Волощенко. Может быть, он в курсе хоть каких-то дел Волощенко».
Сказано — сделано. Главное, решить, чем заниматься. И я вышла из дома в удушающую жару.
Странно, с утра — а уже так печет, солнце палило прямо-таки безбожно.
Впрочем, природа-погода интересовала меня недолго, и я вновь погрузилась в размышления. Если Волощенко с Ламовским связаны — а для себя я это доказала, — не могут ли быть связаны между собой и их смерти? Какие в таком случае возникают версии?
В принципе я предположила единственный, более или менее реальный вариант: Волощенко и Ламовский сильно насолили кому-то, и этот мистер Икс решил с ними разобраться. Предположим даже, он умудрился найти в Тарасове Ламовского, а через него выйти на Волощенко, что не так просто. Ведь эта парочка — далеко не придурки и маскироваться умели достаточно хорошо.
Даже в этом случае возникает несколько вопросов. Во-первых, почему Волощенко и Ламовский убиты не одинаково? Обычно же убийца предпочитает действовать одним видом оружия.
Впрочем, может быть, это как раз отвлекающий маневр: чтобы милиция искала двух убийц, а не одного.
Но почему тогда преступления совершены в одну ночь, с небольшим интервалом? Ведь в целях маскировки можно было убить их в разное время.
К тому же связь Волощенко с Ламовским доказать сложно — это мне повезло с клиентурой. Ванцов, например, до сих пор не подозревает о дружбе убитых.
Хорошо, все это можно понять. Например, человек был одержим идеей убийства. Но убийца не дурак и решил перестраховаться. Только один элемент выпадает из стройной мозаики — фотография в квартире Волощенко, на которой запечатлена Карина. Кто-то должен был зверски ненавидеть девушку, чтобы додуматься до такой подставы.
Поразмыслив, можно сделать вывод: Карину нашли бы не скоро, не будь этого фото. Во-первых, она была знакома с Волощенко всего несколько дней и не знала его адреса. Во-вторых, снимок, как утверждает Карина, сделан в кафе вечером, перед смертью Волощенко, а значит, кто-то следил за ними. Но все это скорее всего маловероятно.
Глава 6
Я стояла перед обитой дерматином дверью квартиры Романа Глухова. Дороги за размышлениями я почти не заметила — и превосходно. А теперь вторую минуту давила на звонок — он, кажется, должен задымиться. Не уходила только по одной причине — за дверью слышались шаги, а значит, я имела полное право полагать, что хозяин квартиры дома.
Наконец мне соизволили ответить:
— Кто там?
Высоковатый мужской голос, мягкие модуляции, слегка картавит, ничего особенного, впрочем.
— Милиция, — решительно заявила я. — Помощник следователя Ванцова. Мне нужен Глухов Роман Сергеевич.
Дверь открылась, и передо мной предстал полуодетый мужчина лет тридцати с небольшим, с живыми карими глазками на полноватом, заросшем темной щетиной лице. Я покраснела — вообще краснею часто, а тут такое зрелище: мужчина в одних семейных трусах по колено!..
— Что вам нужно? — поинтересовался открывший, удивленно рассматривая мою персону. — Могу я посмотреть ваши документы?
Нет, этому вариковское просроченное удостоверение показывать не стоит — изучит, как под микроскопом. А пол я, к несчастью, сменить не успела. Да и не доросла до «жирафности» Ларчика, значит, воспользуюсь коронной фразой: