В другой раз я сидел в такси в Нью-Йорке с девушкой, с которой я познакомился. Она разделась прямо в такси и стала заниматься со мной сексом. Дело происходило даже не в лимузине, а в обычном желтом такси. Я подумал: «Ничего себе! Ну ладно, раз так».
По-моему, мне было предопределено поступать так. Все мои герои именно так вели себя с женщинами. Кто-то должен был сказать мне: «У этого будет плохой конец». Но не оказалось никого, кто сделал бы это.
Я начал делать у себя дома видеосъемки сексуального характера. Буги подготавливал место действия, устанавливал в нужном месте камеру, а затем прятался в шкафу и подсматривал. Они называли меня «Смещающим матку» или «Разрыхлителем таза». Я показывал записи своим приятелям, а затем все стирал. Если бы кто-то из них смог получить это на руки, то порносъемки с участием Кардашьян[122] получили бы индекс «детям до 13 лет».
В те дни я много пил и участвовал во всевозможных вечеринках. В Чикаго у меня была девушка по имени Кармен. Она была славной девушкой-католичкой из приличной семьи – слишком приличной, чтобы тусоваться с нами. Как-то вечером я был вместе с ней и Эриком Брауном, которого все называли Эбом, в одном чикагском ночном клубе. Был организован конкурс на лучшую сексуальную леди, и какой-то парень во время него проявил к Кармен неуважение. Я ничего не сказал, но был весьма рассержен. Думаю, парень считал, что он тем самым поддевает Майка Тайсона. Я потихоньку проскользнул за ним в туалет и произнес речь:
– Слушай, чувак, мне глубоко наплевать на разных девах. Но тебе лучше меня все же не подъе… вать. И чемпионское дерьмо тут совершенно ни при чем. Мы можем с тобой выяснить, кто из нас чемпион, прямо здесь.
У парня на лице был написан ужас. В этот момент в туалет ввалился Эрик с охранниками клуба и оттащил меня от него. Я был изрядно пьян, поэтому я выскочил из клуба и прыгнул в свою машину. Тем вечером у меня был лимузин с джакузи в конце салона. Я велел шоферу отвезти меня в южную часть города. Эрик пришел в ярость, когда понял, что я ушел из клуба, поэтому он позвонил водителю лимузина:
– Где вы?
– Мы на Шестьдесят седьмой и…, – ответил водитель.
– Что?! Даже я никогда не забирался так далеко, – заволновался Эрик.
– Как мне следует поступить? – спросил водитель.
– Встретимся у отеля «Ритц-Карлтон», – ответил Эрик.
Мы направились обратно к отелю. Я и не подозревал, что мой лимузин сопровождало около тридцати автомобилей, и все они были с женщинами. Они следовали за нами с тех пор, как я покинул клуб. Когда я вышел из лимузина у «Ритц-Карлтона», меня там уже ждал Эрик. Но я прежде всего достал пачку денег, обошел все машины, которые сопровождали нас, и бросил на каждую несколько стодолларовых купюр.
– Какого черта ты делаешь, Майк? – спросил Эрик.
– Это все, что они хотят. Денег, – ответил я.
Я вошел в отель, Эрик следом за мной.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался я у него.
– Я ждал тебя, – ответил Эрик.
– Мне совершенно не нужно, чтобы меня кто-то ждал. Я пришел в этот мир сам, и сам уйду, – сказал я.
– Хорошо, скажем так: мне придется остаться с тобой этим вечером, так что ты вполне можешь позлиться на меня, – был ответ Эрика.
Мы сели в лифт, чтобы подняться в номер. Так как я был голоден, мы, выйдя из лифта, направились в ресторан. К нам подошел белый чувак небольшого росточка и сообщил:
– Извините, мистер Тайсон, но ресторан уже закрыт.
Я схватил его за шею, поднял в воздух и сказал:
– Накорми меня. Не обращайся со мной, как с ниггером.
Пятнадцать минут спустя перед нами был накрыт роскошный обед. Я съел свою порцию, затем принялся за порцию Эрика. И вдруг я сломался:
– Послушай, зачем она так поступила со мной?
Я все еще не мог оправиться от проблем с Робин.
– Успокойся, – попытался утешить меня Эрик.
– Это просто сука. Ведь я любил ее. Она не должна была так поступать со мной, – простонал я.
Настроение у меня резко упало, поэтому Эрик достал телефон и позвонил матери Айзеи Томаса, Мэри. Она была прекрасной женщиной. Мэри начала утешать меня, и буквально через несколько минут я почувствовал себя лучше.
Казалось, стоило мне только выйти из дома, как на меня наваливалась очередная проблема. Зачастую это была даже не моя вина. Однажды я в Нью-Йорке отдыхал с одной испанской девушкой. Она была автоинспектором в одном из городских микрорайонов. Я знал, что если она наведет марафет, то будет просто великолепна. Я купил ей необходимый макияж и классной одежды, и она стала выглядеть потрясающе. Вечером я пригласил ее и некоторых моих подруг в китайский клуб, весьма модный в то время, и мы заняли столик. Был я и восемь девушек. Я был похож на сутенера. Ничего удивительного, что какой-то парень подошел к нашему столу, чтобы пообщаться с девушками. Я не видел в этом никакой проблемы и был спокоен. Парень даже не разговаривал с этой девушкой, копом, как вдруг она вскочила с поднятыми руками и закричала ему: «Стой! Не приближайся! Эти дамы не желают тебя видеть!»
Я смотрел на эту сцену и думал про себя: «Что, черт возьми, происходит?»
За соседним столиком, от которого и подошел этот парень, раздался смех: молодые люди смеялись над девушкой. Не успел я оглянуться, как она подошла к парню, который смеялся громче всех, поставила стоймя и ударила прямо по голове. Она была в полной боевой готовности.
Можно было бы предположить, что девушки за столом были рады, что она защищала их, но на самом деле они испугались ее.
– Майк, ты должен сказать этой суке, чтобы она убиралась отсюда, – сказала одна из моих подруг. – А что, если обо всем этом пронюхает пресса?
– Детка, ты всех здесь напугала, – сказал я девушке-копу. – Тебе лучше уйти.
Я не мог в это поверить. Она врезала по голове взрослому человеку, который не делал ничего плохого, как и его друзья. О-о, мой бог!
Одной из причин, почему я не собирался долго жить на этом свете, являлось то, что я считал себя самым плохим человеком в мире, как на ринге, так и на улице. И если к этим внутренним комплексам еще добавить алкоголя, то могло случиться все что угодно. Казалось, у меня всегда была какая-то цель, но что я искал, в чем заключалась проблема? Я постоянно был в обиде на окружающих. Я постоянно чувствовал себя опустошенным. Даже после Мексики у меня оставалась обида на то, что я рос в бедности, что моя мать умерла, что у меня нет семейной жизни. Мое чемпионство лишь обострило это чувство.
Я создал образ «Железного Майка», этого чудовища, пресса подхватила его, и весь мир стал бояться этого парня, парня, ради которого женщины могли изменять своим мужьям и бросать их на ночь. Образ большого отвратительного подонка возбуждал и одурманивал, но внутри я по-прежнему оставался маленьким зверьком, испуганным ребенком, который боялся, что над ним будут смеяться.
Однако я должен был играть свою роль, ничего другого мне не оставалось. Однажды вечером я на «Бентли» приехал в один нью-йоркский клуб. Я был пьян и вообразил себя крутым парнем. Я стал приставать к какой-то женщине, ее мужу это не понравилось, он вытащил пистолет и направил его на меня.
– Ну, давай, стреляй, ублюдок! Ты, сука, ниггер! Я трахну твою жену! – закричал я.
Я нес что-то непотребное. Аллах свидетель, я был безумно рад, что тот парень не решился убить меня. Он был горазд молоть языком, но что касается всего остального – он не пошевелил и пальцем.
Когда я начал работать с Доном, у меня было два приятеля из Олбани, Рори Холлоуэй и Джон Хорн, которые входили в мою команду. Они пытались удерживать меня от общения с толпой хулиганствующих рэперов, но те мне нравились. В то время эти ребята помогали мне, они понимали мою боль. Один раз я был в клубе в Лос-Анджелесе с Джоном Хорном и Джеймсом Андерсоном, моим телохранителем в то время. Мы общались с Фелипе, владельцем клуба. Я заказал кабинет с Майклом, двоюродным братом Фелипе. Когда мы входили в него, кто-то заорал: «Эй, Майк, если хочешь настоящих телохранителей, возьми «Крипов»[123] из Лонг-Бич!»
Хорн подумал, что это был какой-то эстрадный комик, и отпустил в ответ шутку насчет того, что он как-то вместе с женой был в районе «Крипов» в красном комбинезоне. Он думал, что ребята будут смеяться, но ему даже не дали договорить:
– Врешь! Ты никогда не был, мать твою, в моем районе в красной одежде[124]!
Как только один из этих парней произнес это, все стало ясно.
Парень пришел в ярость и вытащил пушку, его приятели последовали его примеру.
– Забери своего дружка, Майк, забери его, – велел парень.
Я не знал, что мне делать. Я протянул руку и принялся нести какую-то чушь:
– Мой друг просто неудачно пошутил. Ударим по рукам, замнем это.
Я смог разрядить обстановку. Тот парень, Трейси Браун, стал одним из моих лучших друзей. Он был настоящим пижоном. Он отмотал в тюрьме пятнадцать лет, а когда вернулся домой, его убили. Он был прекрасным другом.
Я постоянно должен был спасать задницу Хорна. Он был весьма высокомерным парнем. Как-то вечером мы пошли в Чикаго на игру баскетбольной команды «Чикаго Буллз». С нами пошел Уолтер Пэйтон, со мной были Эрик и Джон. Мы приехали на лимузине с джакузи, были одеты в белые норковые шубы. Мы с Джоном прошли в туалет, где небольшой парнишка захотел было пожать мне руку. Джон сказал ему: «Прочь с дороги!» – и грубо толкнул его. Это, действительно, было оскорбление. Парень просто оцепенел.
– Немедленно извинитесь, и все забудем. Если вы не сделаете этого, у вас будут большие проблемы.
Я сразу просчитал ситуацию. Небольшого роста парень вел себя так, что было очевидно, что он принадлежит к какой-то банде.
Джон, наконец, просек все это, извинился и пожал парню руку.
– Спасибо, сэр, – сказал тот. Затем он пожал мне руку и поцеловал меня. Когда мы вышли из туалета, вокруг этого парнишки было около пятидесяти чуваков.
– Мы любим тебя, чемпион! – прокричали они мне.
Я тогда сказал Хорну, что я уже устал вмешиваться и защищать его, мне надоели возникающие конфликты. Я постоянно должен был всех успокаивать, выпускать пар и утрясать ситуацию с дулом у своего виска, хотя это меня, по идее, должны были бы защищать.
Вначале я сам выступал в роли своего собственного телохранителя, но это оказалась далеко не лучшая идея. Я не мог избивать людей только за то, что они хотели получить у меня автограф. У меня от этого было поганое настроение. В конце концов мне организовали настоящих телохранителей. Не для того, чтобы защищать меня от публики, а чтобы обеспечить защиту публики от меня. У меня был друг по имени Энтони Питтс, мы вместе тусовались в Лос-Анджелесе. Я знал, что Энтони мог бы потенциально быть хорошим телохранителем, потому что однажды вечером был свидетелем следующей сцены. Мы сидели в первом ряду на игре баскетбольной команды «Лейкерс», и один невежливый фанат, потерявший над собой контроль, оступившись, свалился прямо на Энтони, сбил его с ног и даже не извинился. Энтони поднялся и вышвырнул этого ублюдка прямо на площадку. Я воскликнул тогда: «Черт побери!» Игра продолжалась, а этот парень валялся без движения прямо на площадке. Когда появилась полиция, чтобы забрать его, им пришлось утаскивать тело с площадки при продолжавшейся игре, которая так и не остановилась!
В результате одного происшествия, которое имело место вечером в одном из клубов в центре Лос-Анджелеса, Энтони решил, что мне необходим настоящий телохранитель. Мы вместе с ним и моим приятелем Джонни, белым парнем, стояли рядом с клубом беседовали с девушками. Я уже привлек целую толпу привлекательных молодых женщин, как вдруг услышал чей-то возглас: «Е… ть Майка Тайсона!» И после этого весь клуб вывалил на улицу. Я схватил девушку, с которой я разговаривал в тот момент, и мы рванули в мой лимузин. И тут я услышал: «Бах!» У какого-то парня был пистолет, и он выстрелил в меня, но промахнулся и попал девушке в ногу. Я был настолько эгоистичен, что после этого все еще пытался затащить раненую девушку в свою машину, чтобы отвезти ее домой. Ее подруга закричала: «Ее подстрелили из-за тебя, Майк! Целились в тебя!» Я хотел поскорее выбраться оттуда, но за рулем не было шофера. Посмотрев через заднее стекло, я обнаружил, что он прятался, свернувшись, в конце салона. Вот тогда-то Энтони и решил стать моим телохранителем. Мы рванули, оставив девушку. Я испытывал чувство вины, что ее ранили. Разумеется, она никогда больше не разговаривала со мной.
Все эти попойки и кутежи привели к тому, что мой вес в декабре того года подпрыгнул до 255 фунтов[125]. Мой следующий бой был с Фрэнком Бруно, но он намечался не ранее конца февраля 1989 года. Однако я оказался без тренера. Дело было в том, что Кевин всегда говорил в газетах много разного дерьма про меня, утверждая, что я не осознавал, что делаю. Он был очень сильно настроен против Дона и всегда поддерживал Кейтона. Думаю, что его ненависть к Дону ослепляла его. Если можно так выразиться, Кевин уволил сам себя. Он не желал быть с нами. Он хотел, чтобы вернулась вся команда Кейтона. Мы собирались вновь нанять его на прежних условиях, но он не захотел. А затем он подал на меня в суд.
Я нанял новым тренером своего соседа по комнате в Катскилле Джея Брайта. Я хотел, чтобы Джей заработал денег, поскольку он был частью семьи Каса в штате. Мы также наняли Аарона Сноуэлла, который утверждал, что он тренировал Тима Уизерспуна[126]. Тим позже рассказал мне, что Сноуэлл был лишь его напарником по пробежкам, в задачи которого входило также приносить на ринг ведро, но мне было наплевать. Ведь я был богом кулачного боя! Мои оппоненты должны были умереть от страха при одной только мысли о предстоящем бое со мной. О боже!
Прежде чем приступить к тренировкам, я должен был решить некоторые вопросы юридического характера. В январе девушка подала против меня иск на миллион долларов, обвинив меня в том, что я схватил ее за ягодицы в ночном клубе «Бентли» в нескольких кварталах от моей квартиры на Манхэттене. Энтони, который был со мной тогда, посоветовал мне сказать, что я вовсе не хватал ее за ягодицы, а стоял позади нее и затем упал на нее, пытаясь предотвратить свое падение. Энтони всегда придумывал какое-нибудь правдоподобное отрицание. И он частенько использовал мне на пользу вариант с падением. В другой раз в «Бентли», когда я схватил какую-то девушку за зад и она обернулась, Энтони воскликнул:
– Нет-нет, это был я, детка. Я извиняюсь. Я подумал, что вы моя бывшая подружка.
Эту девицу он обезвредил, но первая тащила меня в суд. Она рассчитывала на то, что ее подруга, которая была там с ней, будет свидетельствовать против меня. За день до того, как должен был состояться суд, я встретил их обеих и, к своему удивлению, обнаружил, что подруга, которая должна была свидетельствовать против меня, – это одна из моих приятельниц.
– А вот и та самая девушка из судебного дела, – обратился я к девице, подойдя к ним.
– Не нарывайся на неприятности! – предупредила она.
– Я вовсе не собираюсь нарываться на неприятности, – ответил я спокойно. – Я не сержусь на тебя. Я сержусь на твою подругу. Ведь я не сделал ей ничего плохого.
Я сообразил, что если я трахну свою приятельницу, она не сможет свидетельствовать против меня.
– Эй, сестричка, нет никаких проблем. Почему бы нам с тобой не покататься на «Ройсе»?
Моя стратегия сработала. Моя приятельница не стала свидетельствовать.
В январе я также должен был явиться в суд для дачи показаний под присягой в связи с иском Кейтона против Дона Кинга. Кейтона представлял известный адвокат Томас Пуччио. Он спросил меня о вознаграждении за поединок со Спинксом, и я ответил, что не могу вспомнить, заплатили ли мне. Когда Пуччио доказал, что мне полностью заплатили двенадцать миллионов долларов, я не мог вспомнить, что же я сделал с деньгами. В то время у меня даже не было своего собственного бухгалтера, я прибегал к услугам бухгалтера Дона. У меня не было никого, кто бы мог сказать мне, как защитить себя. Все мои друзья зависели от меня. У меня были самые выдающиеся друзья-неудачники в истории друзей-неудачников.
Дача показаний получила весьма интересное развитие, когда Пуччио спросил меня о Джимми и пересмотренном контракте на оказание управленческих услуг, который я подписал перед тем, как он умер.
– Я полностью, безоговорочно, безгранично, всей душой доверял Джиму, – давал я показания. – И этот документ я подписал потому, что Джимми попросил меня сделать это. Я всегда доверял Джимми и не мог себе вообразить, что это доверие приведет к сегодняшней ситуации, к тому, что я сейчас нахожусь здесь перед вами. Я не понимал и не могу понять, почему, если Кейтон был моим менеджером, Джимми заставил меня подписать этот документ. Как я уже сказал, я доверял ему и поэтому подписал его. Я готов был драться ради Джима, я любил его. Он мог бы поставить меня в известность относительно мистера Кейтона как моего менеджера, но он не сделал этого.
Но Пуччио продолжал давить на меня. Он учинил меня допрос насчет специальных условий моего контракта с Кингом. Я понятия не имел, что было в контракте. Неужели я читал это дерьмо?
– Вы утомляете меня, – сказал я Пуччио.
По правде говоря, меня больше интересовало, как бы подбить клинья под молодую горячую помощницу Пуччио, которую звали Джоанна Криспи. Я уже сообщил ей, что у нее красивая попка, и продолжал попытки привлечь ее внимание. Мне очень жаль, что сейчас приходится признаваться в этом. И о чем только я тогда думал? Я не должен был так отвратительно поступать. Но я поступал.
Мои собственные судебные разбирательства с Робин по-прежнему были в производстве, но это не мешало нам встречаться друг с другом. Всякий раз, когда я был в Лос-Анджелесе, я ненадолго заезжал к ней. Это была встреча ради секса. Однажды я подъехал к ее дому в своем «Ламборгини Каунтач». Я постучал в дверь, мне никто не ответил. Это было весьма странно. Вернувшись к машине, я вдруг заметил Робин, которая затормозила в своем красивом белом кабриолете «БМВ». Я признал машину, ведь это я, блин, купил ее. «Замечательно! – подумал я. – Я еще успеваю на быстрый перепихон». Затем я заметил на месте пассажира белый силуэт с распущенными светлыми волосами. Черт, наверное, это одна из ее подруг из передачи «Мастер-класс». Но, присмотревшись, я понял, что это был парень. С кем она, судя по всему, занималась оральным сексом. Они вышли из машины, и я увидел, что это был Брэд Питт. Нужно было видеть выражение его лица, когда он заметил, что я стою перед домом. Казалось, он уже был готов к панихиде по себе. Кроме того, он был либо вдрызг пьяным, либо обкуренным. Затем он вывалил на меня все свои реплики до фильма «Матрица»[127]: