– Чувак, не бей меня! Не бей меня! Мы просто репетировали. Все это время она говорила только о тебе.
– Пожалуйста, Майкл, пожалуйста, не делай ничего! – рыдала Робин. Она была напугана до смерти. Но я и не собирался никого бить. Я не собирался из-за нее садиться в тюрьму, я просто хотел еще немного потрахаться до развода.
– В следующий раз, Майк, – попросила она. – Я буду дома, давай в следующий раз.
Что было, то было. Брэд в тот день нанес мне неотразимый удар, поэтому я вернулся лишь на следующий день.
Это был не последний раз, когда я встречался с Робин. Пока я готовился к поединку с Бруно, она была в Ванкувере на съемках какого-то малобюджетного фильма. Она постоянно названивала мне с просьбами о помощи, жалуясь, что ее преследуют. Я хотел быть рядом с ней, чтобы защитить ее, поэтому я сбежал от своей охраны и немедленно вылетел к ней. Я был даже рад бросить свои дела и выбраться из города, потому что мне уже надоели тренировки. Когда я подходил к гостинице, неся большую бутылку шампанского «Дом Периньон», у меня был романтический настрой. Внезапно я оказался окружен роем репортеров и съемочных камер. Робин подставила меня. Она рассказала журналистам, что это я преследовал ее. Они толпились вокруг меня, выпытывая, почему я преследовал ее, и я действовал инстинктивно: чтобы ускользнуть от них, я превратил свою бутылку шампанского в дубинку. В результате я напугал некоторых журналистов и сломал очень дорогую камеру, что обошлось мне в какую-то совершенно грошовую сумму. Я провел эту ночь с Робин, но ее поведение было мне настолько отвратительно, что на следующее утро я уехал. Это стало формальным завершением моих отношений с ней.
Наш развод был завершен 14 февраля. Не правда ли, в этом заключалась определенная ирония[128]. Робин получила какую-то сумму наличными и все драгоценности, которые я купил ей и которые стоили целое состояние. Безжалостная взяла себе кое-что из трофеев Робин и открыла в Нью-Йорке компанию некоммерческих фильмов «Нэвэр блю продакшнз». Мой приятель Джефф Уолд, голливудский продюсер, посоветовал, чтобы меня представлял адвокат Говард Вейцман. Это был настоящий профессионал. В ходе судебного процесса Робин стала доказывать, что один из чеков на крупную сумму выписан на ее имя, поскольку в нижней строке значилось «подарок Майка Тайсона». Только она не знала, что банк делал микрофотокопию каждого чека. Говард добыл скопированный оригинал этого чека, увеличил его и выложил на большом листе картона, чтобы продемонстрировать суду, что Робин делала на нем свои сраные пометки уже после того, как он был погашен.
Робин пыталась также забрать себе мой «Ламборгини». Она поставила машину в свой гараж, а перед воротами установила цементные надолбы, чтобы ее не могли оттуда вывести. Но для Говарда это не составило проблемы. Он нанял частных детективов, бывших агентов «Моссад», и они добыли машину за двадцать минут, никого не разбудив.
Официально я был свободен от Робин, но вместо того, чтобы находиться в приподнятом настроении, я упал духом. Я не хотел больше быть женатым на ней, но в результате всех этих процедур я чувствовал себя униженным. Я чувствовал себя лишь половинкой человека. Я пережил темную сторону любви – предательство, и я стыдился того, что это разыгралось на глазах миллионов людей. В первый раз я оказался уязвим для других. Я был готов умереть ради нее, а теперь меня даже не интересовало, жива ли она вообще. Как может любовь так меняться? Теперь, став более здравомыслящим, я, размышляя о тех событиях, понимаю, что Робин и Безжалостная на самом деле были людьми, достойными сожаления. Они были готовы на все ради денег, на все. Они готовы были стать зоофилами и трахать крыс. Они не знали каких-либо границ, деньги были у них в крови. Они были порочными людьми.
Однако пришло время возвращаться к боксу. Вся индустрия бокса с нетерпением ожидала моего следующего боя. Мы вернули в спорт зрелищность. Мои бои распродавались сразу же, как только они объявлялись. Все устремлялись в Лас-Вегас, чтобы попасть в гостинично-развлекательный комплекс MGM Grand. Когда мы там бывали, народ толпился, как сельди в бочке. Ходили слухи о том, что я хожу в торговый центр MGM Grand и за один вечер накануне поединка трачу там двести пятьдесят тысяч, поэтому в центре собирались аналоги Майка Тайсона. Они повторяли мой путь. Я уже спал в номере, а там бродили все эти копии Тайсона: кутилы со всего мира, миллиардеры, актеры, актрисы, дельцы, проститутки, сидевшие в первых рядах рядом с сенаторами, – все были там.
Но я был не в форме, прежде всего в психологическом отношении, чтобы драться. Бруно надрал бы мне задницу. Меня просто больше ничего не волновало. Я устал от боев. У меня в голове не было системы, которой учил меня Кас. Но я делал хорошую мину при плохой игре. На одной из первых пресс-конференций перед боем я старался казаться оптимистичным:
– Я рад вернуться. Последнее время у меня была масса неприятностей, отвлекавших меня, но, я думаю, для меня это пошло только на пользу. На самом деле, я уже давно преодолел болезненную ситуацию, просто на сей раз она была предана гласности. Я многое узнал о самом себе, столкнувшись с невзгодами. Сейчас моя основная задача – это вернуться на вершину. Неважно, что я уже знаменит и что меня узнают. Ты не можешь быть на вершине, если ты не выступаешь, и я намерен вновь выступать и вернуться на вершину.
Репортеры, однако, желали знать подробности моей любовной истории с Робин и почему она так завершилась.
– Послушайте, я уже прошел этот этап. Я был влюблен, возможно, полюблю снова, но все будет уже по-другому.
По мере приближения боя я демонстрировал чуть больше бравады:
– Люди говорят обо мне: «Бедный парень!» Это оскорбляет меня. Я презираю сочувствие. Да, я напортачил, наделал ошибок. Однако «бедный парень» звучит, словно я жертва. Я совершенно не бедный, уверяю вас.
Мы поселили Рори и Джона Хорна в отель «Хилтон» за несколько недель до боя. Через пару дней они уже красовались в золотых часах и украшениях, купленных в магазинах отеля за мой счет. Мне сообщили, что они не брезговали таскать даже гостиничные полотенца.
Я особенно не тренировался перед поединком. У меня был спарринг с Бруно, когда мне было шестнадцать лет, еще при Касе, и тогда я одолел его. У меня не было какой-то стратегии на этот бой. Я знал, что мог нейтрализовать его джеб и что он был не в состоянии причинить мне неприятности своими ударами. На взвешивании Бруно попытался смутить меня во время дуэли взглядов, поэтому я приспустил свои шорты и показал ему лобковые волосы.
Когда бой начался, я почувствовал, что слегка утратил форму, но мне удавалось наносить сильные удары. Я сбил Бруно с ног первым же ударом. Затем я немного опрометчиво попытался добить его, но недооценил его скорость, и он смог провести хук левой и короткий удар правой. Потом сильно преувеличивали, утверждая, что я зашатался от этих ударов, это было не так. Я просто почувствовал: бац, бац, – и после этого вновь пришел в норму. Я чуть было не поставил точку в самом конце второго раунда. В дальнейшем он стал клинчевать после каждого моего удачного удара. Спустя минуту после начала пятого раунда я потряс его своим ударом и затем в течение сорока секунд гонял по рингу. Когда он готов был ускользнуть, я прижал его к канатам и нанес сокрушительный апперкот правой, после чего Ричард Стил остановил бой. Бруно еле стоял на ногах.
В интервью после боя я покуражился над своими соперниками.
– Как они смеют бросать мне вызов со своей примитивной техникой? – насмехался я.
Я цитировал Апокалипсис из комиксов «Люди Икс». Я был просто большим ребенком, цитируя комиксы.
Следующий бой у меня должен был состояться в июле, при этом телекомпания HBO добивалась, чтобы я подписал пожизненный контракт. Я был пожизненным ниггером-рабом. Им было необходимо, чтобы я был у них рабом на плантации. Только представить себе, блин: эти начальники дрались за то, чтобы поделить меня на мелкие кусочки!
Я начал подготовку к поединку в Огайо. Я купил дом прямо рядом с домом Дона. 31 мая к Дону пришли ребята из HBO, чтобы поговорить о планируемой сделке. Я не показывался: я был на вечеринке со вчерашнего вечера.
Кинг встретился с прессой и нарисовал радужную картину наших отношений:
– Это семейное дело, где преобладают духовное единение, солидарность и сплоченность. Майк понимает, что он должен совершенствоваться. Моя работа заключается в том, чтобы быть честным с ним. Он – человек, и ему позволительно совершать свои собственные ошибки. Майк должен расти, как и все остальные, он обязательно должен расти, и я никак не могу дождаться, когда же он, наконец, станет независимым от меня.
Этот ублюдок просто пытался копировать Каса.
– Я не пытаюсь лишить его воли, мужества и энергии, решать, что хорошо и что плохо для него. Он сам все решает, я ему не отец, но сердце отца, чего лишены многие дети в гетто. Я мог иметь отношение к тому, из-за чего Майк Тайсон страдает.
Я начал подготовку к поединку в Огайо. Я купил дом прямо рядом с домом Дона. 31 мая к Дону пришли ребята из HBO, чтобы поговорить о планируемой сделке. Я не показывался: я был на вечеринке со вчерашнего вечера.
Кинг встретился с прессой и нарисовал радужную картину наших отношений:
– Это семейное дело, где преобладают духовное единение, солидарность и сплоченность. Майк понимает, что он должен совершенствоваться. Моя работа заключается в том, чтобы быть честным с ним. Он – человек, и ему позволительно совершать свои собственные ошибки. Майк должен расти, как и все остальные, он обязательно должен расти, и я никак не могу дождаться, когда же он, наконец, станет независимым от меня.
Этот ублюдок просто пытался копировать Каса.
– Я не пытаюсь лишить его воли, мужества и энергии, решать, что хорошо и что плохо для него. Он сам все решает, я ему не отец, но сердце отца, чего лишены многие дети в гетто. Я мог иметь отношение к тому, из-за чего Майк Тайсон страдает.
Что я могу сказать об этом парне? Он не знал правды, даже когда она была прямо перед ним. Он мог проговориться и сказать правду только случайно.
Я не появился к обеду, поэтому они начали встречу без меня. Я вернулся около четырех часов дня, в национальной тирольской одежде ледерхозен в черно-белую полоску, которую мне достали в «Даппер Дан».
Мне было насрать на эту встречу. Я отчаянно скучал в Огайо. Иногда мне хотелось взять пушку и пойти пострелять по машинам Дона. Я не мог нормально развлечься в Огайо по той простой причине, что я стал нежелательным посетителем во многих клубах в городе. Я умудрился даже сделать так, что Поли Германа выставили из собственного клуба. Он был инвестором китайского клуба, и как-то мы с ним сидели там, когда между мной и официанткой вспыхнула ссора. Я стал отдавать ей различные распоряжения и разозлился, что она слишком долго несла нам шампанское. Она нажаловалась на меня управляющему, и тот распорядился выставить нас. После этого мы пошли в «Колумб», Поли открыл свое заведение, и мы выпили.
Хоуп проводила со мной много времени в Огайо. Девушки приходили ко мне и уходили, но было приятно, когда был кто-то, кто заботился о тебе. Я будил ее в середине ночи, она делала бутерброды, и мы просто разговаривали. Я помню, как говорил Хоуп: «Многие люди не знают об этой детали, но я не могу даже сделать себе бутерброд». Всегда находились те, кто делал что-то для меня. Для меня это было время одиночества и подавленности.
Случилось так, что один из моих так называемых друзей нанес мне удар. Была, наконец, издана книга Хосе Торреса обо мне. Первоначально предполагалось, что это будет авторизованная биография, но когда я стал работать с Доном, мы отказались от участия в этом предприятии. Вся книга была полна грязи и лжи обо мне. В ней была сцена, где мы якобы шли и говорили о женщинах и сексе, и я сказал: «Мне нравится слышать, как они кричат от боли, видеть, как они истекают кровью. Это доставляет мне удовольствие». Я никогда не говорил о женщинах ничего подобного. Я высказался так о своих соперниках на ринге. Торрес был просто каким-то извращенцем. Неточности вроде этого встречались в книге сплошь и рядом.
Когда книга вышла, я не стал выступать с опровержениями всех этих историй, но прокомментировал предательство Торреса: «Он твой друг, он обнимает тебя, говорит тебе, как сильно он тебя любит и что он умрет за тебя. Но если он может заработать, он готов перерезать тебе глотку и оставить тебя истекать кровью».
Раз уж зашла речь о крови, должен признаться, что в то время я был озабочен проблемой СПИДа. Мой следующий бой был 21 июля в Атлантик-Сити. В рамках подготовки к поединку необходимо было пройти тест на СПИД. Поскольку у боксеров нередко случались кровотечения в результате ударов, таким образом пытались обезопасить рефери, секундантов и других боксеров. Я опасался проходить тест. Мне приходилось спать с разными девушками, поэтому я думал, что болен СПИДом. Когда пришли брать тест, я просто отказался.
– Майк, пройди этот гребаный тест, – умолял Дон. – У тебя ведь нет этого дерьма.
– Откуда ты знаешь? Какие признаки того, что у меня его нет?
Дон не знал, что один мой друг детства умер от СПИДа. Мы с ним оба, не предохраняясь, занимались сексом с одной и той же девушкой, которая тоже умерла от СПИДа. Вышибала из клуба, в котором мы все тусовались, знал, что я спал с ней, и всякий раз, когда я появлялся, совершенно спокойно интересовался:
– Привет, Майк. Как дела? Похоже, ты теряешь вес.
А у меня за спиной он всем рассказывал, что я болен СПИДом.
В то время СПИД в нашей жизни был везде. Заболел один из моих друзей детства, который являлся для меня примером для подражания. Мы даже не знали его настоящего имени и звали его просто Поп. Это был весьма колоритный парнишка-гомосексуал, лет на пять старше меня. Он прилично зашибал, всегда был безукоризненно одет, носил меха, перстни, бриллианты, так что в магазинах никто и подумать не мог, что он ворует. Поп тусовался с женщинами только тогда, когда кололся. Ему не нравилось брать нас на дело, потому что мы мешали ему. Но он был великодушен и щедр и всегда делился с нами.
Мой следующий бой был с Карлом Вильямсом по прозвищу «Правда». Это был мальчик для битья с показателем 12 – 1, и он не представлял для меня какой-либо реальной угрозы. Чтобы возбудить интерес к бою и заработать быстрые деньги, Дон организовал 900 телефонных линий. Позвонив, можно было получить платную эксклюзивную информацию обо мне. На самом деле это была просто магнитофонная запись интервью, которое Дон взял у меня:
– Если ты побьешь Карла Уилльямса, кто станет твоим следующим соперником?
– Я не знаю, – был мой ответ.
И ведь за такое дерьмо платили.
Сам бой продолжался не так долго, как эти 900 телефонных звонков.
Когда Уильямс выбросил джеб левой, я, уклонившись, одновременно пробил хук левой точно в челюсть. Он упал, затем поднялся, опершись на канаты, чтобы удержать равновесие. Рефери задал Уильямсу вопрос, но его не устроило то, что он услышал, и бой был остановлен. Поединок длился на две секунды дольше, чем поединок со Спинксом. Я был удивлен, что рефери остановил бой. Не думаю, что Уильямс был настолько плох. Но, как я сказал Ларри Мерчанту после боя, я в любом случае был сильнее его. Я всегда был наиболее опасен тогда, когда хотел нанести кому-либо травму.
Мерчант спросил меня, кто будет моим следующим соперником, и перечислил целый список имен, в том числе Холифилда, Дагласа и Докеса.
– Любой! Да хоть все! Никто не может сравниться со мной! Я лучший боец в мире! – ответил я. Затем продолжил: – Дон сказал мне, что если я нокаутирую этого парня, он заплатит мне сто тысяч долларов. Когда я смогу получить свои деньги?
Дон пробился к камере и ответил:
– На пресс-конференции после боя.
– Отлично! Отлично! – Я был возбужден. – Эти деньги пойдут на нужды моей церкви.
Мы сложили эти деньги в сумку, и я поехал с Крейгом Буги прямиком в Маунт-Вернон, чтобы потусоваться с Хэви Ди[129] и Ал Би Шуа![130] Мы несколько часов кутили дома у Хэви вместе с его родителями, а потом отправились в Нью-Йорк, чтобы потратить деньги на церкви по своему выбору. Сначала это был «Колумб», а затем каждый клуб от Гарлема до центра города. После этого боя я гулял в Нью-Йорке целый месяц.
Конечно же, я поехал в Браунсвилл и раздал в своем районе часть своего добра. Иногда только получалось так, что и Браунсвилл появлялся у нас, в нашем зажиточном пригороде. Как-то я со старинным приятелем Горди ехал в своем лимузине вверх по Мэдисон-авеню. Выглянув в окно, я увидел, как мужчина и женщина в длинных дорогих шубах быстро шли вниз по улице, а за ними гнался менеджер из элитного магазина на Мэдисон-авеню.
– Эй, вернитесь! Назад! – кричал менеджер.
Присмотревшись, я понял, что это Поп и его подруга Карен. Мы с Горди смеялись до упаду: даже со СПИДом Поп жил прежней жизнью.
* * *В те годы, когда у нас была команда Тайсона, я, действительно, перешел за черту. В моем поведении не было никакой логики. Я считал себя чем-то вроде героя-варвара: «Если тебе не нравится то, что я говорю, я уничтожу тебя, разорву тебя на части». Я был Хлодвигом, Карлом Великим, я был грязным сукиным сыном. Один из моих телохранителей начал думать, что его в самом деле зовут «… б твою мать!», потому что ему постоянно приходилось слышать это обращение: «… б твою мать, купи мне это!», или «Давай, пошли, … б твою мать!»
Это был лагерь дикарей в штате Огайо. Каждый мог огрести по полной. Я был таким правителем. Никого не увольняли, всем просто надирали задницу. Помню, я так классно пнул Дона Кинга в голову, что, по словам Эрика, было похоже, будто выбивали пыль из его прически в стиле «афро».
Дело было так. Однажды в воскресенье я сказал Дону:
– Приятель, я еще никогда не видел миллион долларов наличными. Дай мне миллион долларов.