Вытащить лодку я сумел без особых усилий, а вот когда стал переворачивать – сильно удивился. Столь шаткая на воде – кто из нас не оказывался за бортом от неловкой попытки пройти с носа на корму или поменяться местами с товарищем, – она на суше оказалась образцом устойчивости. Поднять и поставить ее на борт мне сил хватало с запасом. А вот все попытки преодолеть последние сантиметры, чтобы лодка перевернулась, заканчивались неудачей. Я аж взопрел…
Примерно на десятом подходе мелькнула мысль, что затея моя не такая уж и умная. К счастью, Клещ, вот уж не ожидал, смилостивился, молча подошел и так же молча подтолкнул в нужный момент. Потом подмигнул. Ничего, мол, старайся, молоток. Вырастешь – кувалдой станешь… И так же молча вернулся к работе.
– Возьми веник, который пожестче! – тут же отозвался Смола. – И как следует обмети днище. Быстрее обсохнет. А потом, если других дел нет, ступай вон под те вербы да вздремни пару часиков. Все равно надо ждать, пока солнце доски как следует не просушит. А вам с Полупудом, как я понимаю, последние ночи да деньки спать приходилось вполглаза. Да?
– Да… Но только Василий велел помалкивать. Сказал, вечером сам обо всем расскажет, кому интересно послушать. Как смеркнется, он будет в корчме старого Шмуля. Так что вы уж не серчайте, а я помолчу.
– От хитрец! – проворчал Клещ. – Узнаю Василия. Лис, а не Полупуд. Знает, как народ в корчму заманить да на дармовщину напиться. Любопытных на Сечи мало, а вот скучающих по вечерам – тьма тьмущая. Так что за хороший рассказ не один жбан поднесут. Лишь бы плел чего поинтереснее. Ты, хлопец, хоть намекни: найдется, что послушать, или лучше не терять зря времени и завалиться спать?
– Найдется, – отправить всех лишних подальше с берега входило в мои планы. – Еще как… Христом богом присягаю, – я осенил себя широким крестным знамением. – Одно только нападение стаи одичавших псов чего стоит[18]. Еле отбились… А как отряд харцызов бочкой пороха взорвали? Только ошметки во все стороны полетели… Ой, вот и проговорился! – я, словно в испуге, прикрыл ладонью рот. – Всё, всё! Больше ни слова не скажу, даже не упрашивайте!
Казаки переглянулись.
– Гм… Спасибо, парень, – искренне поблагодарил Смола. – Похоже, в самом деле, сегодняшний вечер будет повеселее, чем обычно. За добрую новость слушай второй совет. Вода просочится даже в такую щелку, куда волосок не просунуть. Так что конопать все швы подряд. Не пропуская ни вершка. Но и не старайся забить в щель лишней пакли, через силу. Когда доски набухнут, они станут сжиматься и могут искривиться. И течь только усилится. Запомнил?
– Да. Спасибо…
Я закончил обметать днище и задумался. Может, действительно пойти вздремнуть? Прошлые ночи само собой, а что сегодня поспать не придется – это наверняка. Вот только не проспать бы.
– Пан Смола… – я не знал, как новики должны обращаться к казакам, но вспомнил, что в те времена вроде было принято именно такое обращение.
– Чего-о? – вытаращился на меня казак.
– Пан… Ох, ты ж боже мой! – загоготал Клещ. – Ну, ты, парень, учудил. Точнее и не придумать. Попал как пальцем в небо. Вряд ли найдется на Сечи кто более подходящий для такого звания, чем Смола. Истинный вельможный пан.
– Ага, – подхватил другой запорожец. – Одни бархатные шаровары чего стоят. А шелковый жупан? У самого гетмана нет такого.
– Да что там гетман, – смеялся третий. – Сам ясновельможный пан круль[19] такого в жизни не носил.
– Ну, будет, будет… – проворчал Смола, который так и не надел на себя ничего, продолжая щеголять нагишом. – Чего прицепились к парню? Уважение хотел выказать. А ты не тушуйся, хлопец. Казакам только дай повеселиться. И палец в рот лучше не класть. По локоть отхватят. Антип я. Так и зови… Или Смолой кличь, тоже не обижусь. Чего хотел-то?
– Просить хотел… Антип… Если засну крепко, разбудите?
– О том не беспокойся. – Смола взглянул на солнце, едва-едва перевалившее зенит. – Спи. Две ладони твои. Потом позову…
– Спасибо.
Две ладони это сколько? Больше чем на два лаптя от локтя или меньше? Впрочем, не все ли равно? Передремать в любом случае надо, а то в голове уже ум за разум заходит. А заодно, если сон сразу не сморит, еще разок обдумаю, как именно этой ночью я Олесю освобождать стану.
* * *Место под вербами было достаточно окультуренным под нужды отдыхающих. Трава примята, бодяки прополоты. Похоже, не я первый буду коротать в тенечке время, поджидая, пока что-то просохнет.
Вот только прежде чем засыпать, надо определиться, как действовать. Здесь все же не кино и не компьютерная игра, где все дозволено и никаких последствий не будет. Достаточно нажать рестарт. В жизни все сложнее.
Взять хоть, к примеру, часового. Спасая Олесю, вольно или невольно я подставляю его весьма серьезно. Вряд ли казака, из-под носа которого выкрадут охраняемого им преступника, за это по голове погладят. Казнить, может, и не казнят – не военное время, но накажут сурово. В науку другим.
А ведь он лично мне не враг и ничего плохого не сделал. Может даже, наоборот – случись встретиться при иных обстоятельствах, он оказался бы отличным парнем, и мы стали бы добрыми товарищами. Зато теперь, если узнают, кто девушку освободил, я получу персонального кровника. Который жизнь положит, лишь бы отомстить. Впрочем, для этого ему придется встать в очередь. Потому как я окажусь лицом вне закона… харцызом.
Вот и думай, голова, как сделать так, чтоб и волки были сыты, и овцы целы.
И что самое поганое, чем мягче я обойдусь со стражем, тем суровее будет наказание. Потому что если с бесчувственного тела спросу нет – со всяким может случиться, то умыкнув Олесю хитростью, я уж точно подведу казака под монастырь. Совсем кисло будет парню объяснять старшине, как такое могло случиться? И не заснул ли он, сучий сын, на посту? А насколько я уже успел понять казачью натуру, позор для них хуже смерти.
Значит, бить охранника придется хоть и аккуратно, зато сильно.
Голос Папанова, объясняющего Козодоеву план операции под кодовым названием «Дичь», зазвучал в голове настолько реально, что я улыбнулся…
А уже буквально в следующее мгновение, как мне показалось, ощутил себя той самой дичью, взлетевшей над столом и падающей в бассейн.
Летел недолго, но бултыхнулся знатно. Всплеск такой пошел, словно из пушки жахнули. Хорошо я плаваю, как рыба, и никогда не испытывал страха перед водой. Так что, погрузившись с головою в реку, даже спросонья не запаниковал, не нахлебался, а успел грамотно задержать дыхание. Сонливость, кстати, как рукой сняло.
И вместо добродушного настроения появилась злость. Как у того же Лелика на следующий день после фиаско в кафе. Хотите пошутить? Я не против. Сам люблю дружеские розыгрыши. Особенно такие, когда смешно всем, а не только шутникам.
В полете, видимо, успел сделать вдох, потому что воздуха хватало. И я, не теряя времени, перевернулся и, загребая как можно сильнее, поплыл против течения.
Я никогда специально не тренировался, но минуты на полторы дыхание умел задерживать. Под нагрузкой время, конечно, уменьшилось вдвое, но для моей затеи даже тридцати секунд вполне хватало. Всего лишь убраться с места падения и вынырнуть так, чтобы с берега не сразу заметили.
Если с первой частью задачи я справился самостоятельно, то вторая зависела от везения. Никаких нависающих над водой веток или полузатопленных коряг рядом не имелось. Единственная надежда – высматривать меня будут в противоположной стороне. И если никто не оглянется, то у меня будет шанс глотнуть воздуха и снова уйти под воду. Еще на минутку…
Повезло. Точно сказать, кто куда смотрел, не берусь. Но свой вдох я сделал незаметно. И когда вынырнул в очередной раз, то был уже метрах в пятнадцати позади всех, еще и прикрытый дополнительно изгибом берега.
Мог больше не прятаться. Да и не смотрели казаки по сторонам. После того как брошенный ими в воду новик не всплыл, запорожцам стало не до шуток. Как ни крути – а это убийство. Пусть неумышленное, но все же. Ни с того ни с сего, баловства ради – взяли и утопили парня. Загубили невинную душу.
Многие из казаков уже залезли в реку и ныряли, пытаясь найти тело. И делали это, конечно же, сдвинувшись вниз по течению. Время от времени переругиваясь, поминая недобрым словом тот миг, когда кому-то пришла в голову такая глупая думка.
Выбравшись на берег, я по широкой дуге обошел место поисков и встал у казаков за спинами.
– Бог в помощь, славяне! Потеряли чего, братцы? Подсобить не требуется?
Сперва казаки не поняли, кто спрашивает. Даже объяснять начали… Потом – разглядели. Некоторые удивились, некоторые начали хохотать. А после все дружно полезли на берег. Суля мне всяческие радости и удовольствия от их щедрот, да такие, которые даже Гоморра с Содомом не делал. Как только поймают…
Естественно, что дожидаться, пока чудо-богатыри во главе с Антипом Смолой, исполняющим обязанности дядьки Черномора, выберутся на сушу, я не стал. Вспомнил, что давно не видал Полупуда, и сделал ноги.
Естественно, что дожидаться, пока чудо-богатыри во главе с Антипом Смолой, исполняющим обязанности дядьки Черномора, выберутся на сушу, я не стал. Вспомнил, что давно не видал Полупуда, и сделал ноги.
Далеко, правда, отбежать не успел.
– Погоди, Петро! – заорал вслед Смола. – Вернись! Пошутили и будя! Молодец! Зух! Хвалю! Хлопцы, подтвердите, что не тронем!
– Справный парубок, если мухи не забодают, глядишь, и казаком станет, – согласился Клещ. – Вертайся… Не обидим. Хотя, конечно, не мешало бы. Чтобы знал, как со старших дурней клеить.
Я придержал шаг и остановился.
– Не слушай его, – хлопнул товарища по спине ладонью Смола. – Мир…
– Мир, мир… – подтвердил тот. – Но жбан пива я с этого желтопузика все равно стребую. Когда-нибудь…
Против такого расклада я не возражал. Когда-нибудь – это слишком отдаленный срок. До него еще дожить надо. А там видно будет.
Казаки обещание сдержали. Больше ко мне никто не цеплялся. Если только замечание какое кто бросал мимоходом, касаемо уплотнения швов в лодке. Так и провозились все вместе до вечера. Они с чайкой, а я со своим плавсредством.
Кстати, вовремя я лодку на берег вытащил. Смола сказал, что пока я спал, за ней приходили казаки с дальнего дозора. Поскольку это их челн, и Полупуду Грач его лишь на время одолжил. Но когда узнали, что лодку конопатить будут, оставили. Работенка эта не из самых приятных, так что всякий рад, если ее удается кому-нибудь спихнуть. Повезло. Сделал бы иначе – пришлось бы другую лодку искать. И припасы…
В общем, всё к лучшему. И алиби заработал, и навык приобрел. Еще покойная бабушка любила приговаривать, что в жизни хорошо уметь всё, а пригодится то умение или нет – это уже не нам решать.
Как стало смеркаться, Смола со своей бригадой работу закончил. Долго плескались, отмывая тело от грязи. Используя вместо мыла глину и песок, а вместо мочалки жмут травы. А после засобирались в курень. Аккурат на надвратной башне из пушки бабахнули. Холостым и в треть заряда. Только чтобы знак подать, что день закончился, можно и разговеться, кто терпел и поста придерживался.
– Пошли с нами, Петро, – позвал Антип.
– Спасибо, немного осталось. Хочу закончить, чтобы завтра снова не пачкаться. Дно я уже сделал, а верхнюю часть и при костре хорошо видно.
Казак понимающе кивнул. К слову, закончив работу, он приоделся и теперь действительно мог сойти за средней руки шляхтича. Если слишком внимательно не приглядываться. Потому что следы смолы и дегтя можно было обнаружить на всей одежде и в самых неожиданных местах. Исключение – дорогие ножны. Обшитые зеленой замшей, они были идеально чистыми и ухоженными.
– Ну, как знаешь. Вольному – воля, спасенному – рай. Закончишь, костер не туши. Наоборот, подбрось пару поленьев. Так полагается. Чтоб страже со стены лучше берег видно было. Добро?
– Сделаю…
А вот это мне уже не понравилось. Не ошибся в предположениях, бдят казаки ночью. Хоть бы ворота не запирали, а то совсем тоскливо станет.
Ну, тут уж ничего не поделать, остается только ждать. Заодно и лодку вернуть в рабочее положение. Потом на это времени не будет. Дождался, пока артель конопатчиков не скроется из виду, остальным же невдомек, что я должен делать, и потащил лодку к воде. Теперь я был грамотный и сообразил, что даже на мели будет легче перевернуть ее в одиночку, чем мучиться на суше.
Изгваздался весь в непросохшем дегте, пару раз плюхнулся в реку, поскользнувшись на прибрежном иле, но цели достиг. Солнце еще подсвечивало красным закатом верхушки тростника, а лодка уже качалась на воде. Привязал, сложил обратно припасы, мысленно перекрестился и пошел в крепость. К тому времени стемнело достаточно для того, чтобы двигаться скрытно, но еще не настолько, когда всякий шорох кажется подозрительным.
До полуночи Сечь не спит. Так что и стражника не удивит мое появление, если заметит. Во всяком случае, сильно не обеспокоит, и он не станет издавать ненужные вопли, вроде: «Стой! Кто идет! Стрелять буду!»
Стрелять ему, положим, нечем. Кроме копья, другого оружия я не видел. А вот тревогу поднимать нельзя. Олеся к побегу не готова и не сразу поймет, что я ее друг. Пока объясню, пока с кандалами разберемся…
Вполне может статься, что у часового ключей нет. Хотя как-то же он ее «до ветра» должен водить? Девка все-таки. Неудобно на глазах у всей крепости нужду справлять. Одно дело казнить преступницу, как казацкий закон и обычай велят, другое – позорить почем зря. Думаю, Серко это понимает, и ключи у стражника должны найтись. Ну, а если не так – придется на месте что-то придумывать. Поэтому тишина мне очень нужна. А дальше – как повезет. Кто не рискует, тот не пьет шампанского… и в тюрьме не сидит. Но казнить ни в чем не повинную девушку, я не позволю.
И будь что будет! Как те же запорожцы любят приговаривать: «Дважды не умирать, а одного раза не миновать».
Глава шестая
Олеся сидела, опираясь спиной на колесо пушки, опустив голову на колени и обняв их руками. Вряд ли спала… Я бы, к примеру, зная, что на рассвете меня казнят, точно не смог заснуть. Наверно, просто замерзла, а в таком положении хоть немного теплее. Стражник, видя такую покорность судьбе и, наверное, вообще не воспринимая девушку всерьез, не особо напрягался. Держался обеими руками за копье и клевал носом. Рассчитывая, что если все же уснет, копье упадет и разбудит.
Тень от частокола, еще больше сгустившая ночную тьму, позволила мне незаметно зайти ему за спину. Оставалось подкрасться десяток шагов и… А вот с «и» я снова засомневался. Ну не было практики в нанесении ударов по голове тяжелым предметом. Поэтому я очень переживал, что могу не соизмерить силу, стукнуть слишком сильно и убить стражника. Или, что еще хуже, – в последний миг придержать руку и не вырубить его. Последствия объяснять не надо… Как вариант, запросто могу оказаться в одном мешке с Олесей. Или рядом, но тоже с камнем на шее.
Что же делать?
И вот тут я вспомнил, как еще в школе мы играли в «усыпление», перекручивая на шее шарф добровольцам, желающим испытать острые ощущения. Принцип тот же, что и у аркана. Петля пережимает сонную артерию, кровь перестает подавать в мозг кислород, и человек теряет сознание. А потом с бесчувственного тела можно хоть «гипс снимать».
И что немаловажно, тут я точно знал: с какой силой сдавливать и как долго держать, чтоб обойтись без ненужных последствий в виде летального исхода. В детстве мои друзья-парни теряли сознание примерно на двадцатой секунде. Девочки – чуть быстрее.
Но западло не дремлет, и тут же нарисовалась другая проблема.
Все лишнее я оставил в лодке, и теперь под руками не оказалось ничего подходящего для удавки, кроме очкура. Поразмыслив немного, я все же решил, что ничего страшного не произойдет, если Олеся увидит своего спасителя без штанов. Во-первых, ночь, темно да и присматриваться будет некогда. А во-вторых – нательная рубаха ниже бедер. Да и шаровары я же не выбрасываю. Обвязал ноговицы вокруг талии и получил некое подобие передника. Зато теперь я был во всеоружии.
Десять шагов… Восемь… Пять…
Я подкрадывался так тихо, что даже дыхания собственного не слышал. Только сердце предательски бухало в груди, раздаваясь в ушах набатом.
Три… Два…
Скрестив руки, набросил удавку на шею стражнику и затянул. Теперь оставалось только считать до двадцати, не обращая внимания на судорожное дерганье жертвы. Но, поскольку сейчас я имел дело со взрослым, крепким молодым парнем, примерно моего возраста, решил подстраховаться.
Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять… Да когда ж ты отключишься?!
И как раз в этот момент стражник бессильно повис у меня на руках. Выждав еще три секунды, я ослабил удавку, готовый в любой момент, если казак все же притворился, снова ее затянуть. Или делать искусственное дыхание, если он, не дай бог, того…
Нет, не притворялся. Сомлел по-настоящему. Я осторожно уложил парня на землю и первым делом сунул в рот кляп. Потом связал руки и ноги. Используя для этого все подручные средства. Кисет, кушак, перевязь… Его, естественно. А напоследок просунул сквозь узлы копье, которое, в свою очередь, вставил между спиц колеса. Не бог весть какая запорная система, но освободиться будет сложнее.
Тем более что оружие у стражника я все равно отбирать не собирался. Зачем унижать казака еще больше? Единственное, что прихватил – огниво. Для каждого беглеца вещь неоценимая. Ну и ключи от оков, само собою. Хвала богам, они у стражника все же имелись. Аж на сердце легче стало.
Теперь Олеся…
– Тс-с… – приложил палец к губам, видя что возня с караульным не осталась незамеченной. – Это я… Петро. Помнишь меня?
Девушка кивнула. Вряд ли наше знакомство, а в особенности – обстоятельства расставания были поводом для оптимизма, но уже одно мое появление вносило неразбериху и давало хоть какую-то надежду.