Но она смогла удержаться от падения в небытие, несколько раз глубоко, до самого донышка легких, втянув в себя свежий вкусный воздух, вливающийся в комнату из полуоткрытого окна.
Темнота из глаз постепенно ушла, уступив место прозрачной ясности.
И Вика наконец смогла рассмотреть пейзаж за окном.
А вот удержаться от слез бессилия и разочарования не смогла.
Потому что надежды не было. Никаких признаков человеческого жилья вокруг. Лишь дремучий, непроходимый лес да горные склоны…
Глава 20
За спиной снова щелкнул дверной замок, и голос фон Клотца насмешливо поинтересовался:
– Прелестный вид из окна, правда? Ни единого вонючего дымка на много километров, лишь девственный, не оскверненный человеческим присутствием лес. И горы. А зверья здесь сколько – ты не поверишь! Я даже не представлял, что еще сохранились на свете места, где весьма комфортно сосуществуют стаи волков, рыси, медведи, росомахи и другие хищники. И всем хватает еды, представляешь? Но и человечинкой они не брезгуют, увы, так что на прогулки по лесу рассчитывать не приходится. Если только в сопровождении человека с ружьем.
– Весь этот пламенный спич преследовал, полагаю, одну цель – убедить меня, что бежать отсюда невозможно? – С неимоверным трудом Вика наскребла по закоулкам измученной души крохи сарказма и высыпала их все без остатка в голос. Но для придания образу целостности пришлось разговаривать с фон Клотцем, не поворачиваясь к нему лицом – зареванным и несчастным. – Тогда к чему эти прочные решетки, абсолютно не вписывающиеся в интерьер комнаты? Предполагалось, что я свяжу из простыни и пододеяльника веревку и спущусь вниз? А потом лихим прыжком перемахну вон тот высоченный забор и пьяным лосем ломанусь сквозь заросли, не разбирая дороги?
– Как все-таки здорово, что ты у меня не только красивая, но и умница, и с чувством юмора! – Скрипнули половицы, и на плечи девушки опустились горячие мужские ладони, а бархатный голос замурлыкал в самое ухо, выгнав вдоль позвоночника толпу мурашек. – И мне вовсе не приходится заставлять себя спать с тобой, наоборот – я с нетерпением жду этого момента! Тем более что я уже видел твое великолепное тело, и поверь, мне стоило немалых трудов сдерживать себя, когда я обмывал и переодевал мою Викхен! – Фон Клотц тяжело задышал и слегка прикусил мочку девичьего ушка.
Когда подобное проделывал желанный мужчина, это действовало на Вику безотказно, но сейчас ее буквально передернуло от отвращения. Но Фридрих истолковал дрожь, пробежавшую по телу девушки, по-своему, и самодовольно хмыкнул:
– Ну вот, я же говорил – женщины в моих руках превращаются в мягкий и податливый воск! А что касается решетки на окне твоей комнаты – это вынужденная мера, я ведь помню, как ты вела себя в моем замке тогда, в Чехии. Ты ведь с подачи этой мерзавки, Анны Лощининой, постоянно пыталась сбежать, усыпляя мое внимание. И никакие доводы разума слушать не желала. А мне совсем не хотелось бы оплакивать растерзанное тело моей маленькой женушки!
– Можно подумать, что стаи волков бродят у тебя во дворе! – Вика передернула плечами, надеясь, что горячие губы, прилипшие сейчас к ее шее, отвалятся, но увы: судя по усиливающемуся сопению, но главное – по прижавшемуся к ее пояснице первичному половому признаку, мужчина возбуждался все сильнее и сильнее.
И гнусная перспектива, казавшаяся девушке весьма отдаленной, приблизилась вплотную. Даже не приблизилась – прижалась.
– Нет, – хрипло выдохнул Фридрих, резким движением разворачивая к себе тело пленницы, – во дворе у меня не волки, там – ротвейлеры. Настоящие немецкие псы, жестокие к чужим и преданные хозяину. А ты, моя девочка, пока не стала для них хозяйкой и, если появишься во дворе без меня, не проживешь и минуты…
А в следующее мгновение жесткие губы буквально впились в рот Вики.
Она трепыхнулась раз, другой, третий – бесполезно…
Сильные руки подхватили ее и швырнули на кровать, жалобно охнул, разрываясь, тонкий батист ночной рубашки, мужчина, рыча от страсти, больно прикусил девичий сосок, одновременно стаскивая с себя брюки.
Но… как же это?! Не хочу! Не надо! Ну пожалуйста!!!
И совершенно неожиданно на помощь пришла недавняя противница – слабость. Она навалилась на девушку душной волной, не давая дышать, забирая свет, отключая сознание.
На этот раз сопротивляться Вика не стала, наоборот, она с невиданным энтузиазмом поддержала уход сознания и наступление мрака…
Во власти которого ей было абсолютно безразлично, что происходит с ее телом.
И где она готова была задержаться как можно дольше.
Но, увы, не получилось. Наверное.
Потому что вряд ли фон Клотц ездил за нашатырем, резкий смрад которого выдернул Вику из небытия, как морковку из грядки, за тридевять земель. Учитывая пунктуальность и обстоятельность истинного арийца, все необходимые на выселках медикаменты должны были быть скрупулезно собраны.
Девушка закашлялась и слабо взмахнула рукой, пытаясь отодвинуть от себя смердючую ватку.
– Слава богу! – зазвучал рядом ненавистный голос, в котором сквозили виноватые нотки. – Ты очнулась, моя девочка! Прости меня, Викхен! Я – чудовище!
– Первое утверждение, с которым я полностью согласна, – еле слышно прошептала Вика, открывая глаза. – Ты – чудовище. Убийца и насильник. Я ненавижу тебя. Нет, ненависть слишком благородное чувство по отношению к тебе. Я тебя презираю. Ты мне противен. Ты ничем не отличаешься от Портнова.
– Понимаю тебя и принимаю твои упреки. – Мужчина виновато улыбнулся. – Я действительно повел себя как банальный маргинал. Но… твой силуэт на фоне окна, прорисованный лучами солнца сквозь тонкую ткань рубашки… теплые нежные плечи… маленькое розовое ушко… Я просто не смог удержаться!
– Прекрати, меня сейчас вырвет! Ты думаешь, я растроганно всхлипну в ответ на твою банальную пошлятину и забуду, как меня только что изнасиловали?!
– Нет, что ты! – замахал руками фон Клотц. – Как можно! Я же не ублюдок какой-то, чтобы любить бесчувственное тело! Я должен видеть глаза своей женщины, чувствовать ее отклик! И твое тело реагировало, моя девочка, поверь! Я смог бы довести тебя до пика удовольствия, если бы не забыл, осел эдакий, что тебе пришлось перенести и насколько ты еще слаба! Как же я испугался, когда почувствовал, как обмякло твое тело! Бедная моя Викхен! – Он нежно погладил тыльной стороной ладони щеку девушки. – Столько стресса, раненая голова, а тут я со своей страстью! Ты уж меня прости, малышка, такое больше не повторится. Я подожду, пока ты окрепнешь, а после уже… – горячая ладонь переместилась со щеки на грудь, затем на живот, потом сжалась в кулак и отдернулась, словно от раскаленного металла. – Все-все, я же обещал. Сейчас принесу тебе новую рубашку вместо порванной.
– Лучше нормальную одежду и белье, – еле слышно простонала Вика, жалобно всхлипнув.
Значит, слабенькую и больную пленницу ты оставишь в покое? До тех пор, пока она не поправится и не окрепнет?
Отличненько. Только учти – Виктория Демидова о-о-очень слабенькая. И болезненная. И вообще, она при виде мужского… гм… достоинства сразу хлопается в обморок.
– А все есть. – Фон Клотц вскочил с кровати и, подбежав к просторному шкафу, распахнул его дверцы. – Вот, я несколько месяцев подбирал тебе гардероб в лучших магазинах Европы! Белье, повседневная одежда, нарядные платья, обувь, шубы – все только самых известных марок, самого лучшего качества! Моя жена в дешевых тряпках ходить не будет!
Он был без рубашки, босиком, в одних брюках, и Вика невольно отметила, что на худощавом теле мужчины нет ни капли жира или просто дряблости. Видно было, что Фридрих немало времени уделяет поддержанию физической формы.
Но желаннее он от этого не стал.
– Ты сама сможешь одеться или тебе помочь? – заботливо поинтересовался фон Клотц.
– Сама попробую.
– Только сначала все же надо поесть, обязательно!
– Но я не смогу, у меня нет сил…
– Ничего, понемногу, по маленькому кусочку, спешить нам некуда. На вот пока халатик. – Он вытащил из шкафа тонкий шелковый халат. – Накинь, пока я схожу за свежей едой. Вот же болван, а? – покачал он головой, выкатывая тележку с очередным остывшим завтраком. – Даже не покормил бедняжку! Совсем одичал в этом русском лесу!
И снова дверь захлопнулась, и щелкнул замок.
Но в комнате теперь осталась не отчаявшаяся и беспомощная пленница, плакавшая от безнадежности.
Надежда вернулась. Потому что появился план.
План побега.
Глава 21
И, если задуматься, отвратный утконос, одно воспоминание о котором мгновенно ассоциировалось с толпой слизней, ползущих по телу, оказал Вике немалую услугу. Ведь не произойди той стычки в самолете и скандального позора местного мафиози, заставившего Портнова взбеситься и потерять остатки и без того скудного рассудка, она прямиком направилась бы в расставленные пауком фон Клотцем сети.
И оказалась бы здесь абсолютно здоровой и готовой к… гм, употреблению. Вот тогда точно – никаких шансов. Фридрих приступил бы к осуществлению своего плана незамедлительно, и ребенок рано или поздно родился бы…
Ребенок насильника. Ребенок убийцы. Несущий в себе такие же гены.
Да, это был бы и ее ребенок, но Вика не знала, сможет ли она полюбить малыша, зачатого ТАК.
А сейчас – сейчас она может на какое-то время оттянуть «наслаждение», обещанное самодовольным самцом. И попробовать сбежать.
Так, что у нас там в списке препятствий?
Первое – решетка на окне. Ну что же, вряд ли подобное украшение имеется на всех окнах. А ведь есть еще и двери! Что? Они запираются снаружи? Но если пленницу будут воспринимать как еле живую дохлячку, ее непременно станут выпускать на прогулку. Или как минимум разрешат бродить по дому. А уж способ умыкнуть ключи от всех дверей пытливый разум всегда найдет.
И вот тогда придется преодолевать второе препятствие – ротвейлеров. Вика всегда с недоверием относилась к этим мощным псам с огромной крокодильей пастью. Нет, собак вообще она любила, но таких вот, выведенных немецкими мясниками для нападения на людей…
Но даже тигров приручают. И львов. Так что как-нибудь и с ротвейлерами справимся. Ни одна псина еще не устояла перед вкуснятинкой. Это лишь вопрос времени.
Итак, по двору мы перемещаемся свободно. Что дальше?
А дальше – в идеале – путь через незнакомый лес, переполненный зверьем, в непонятном направлении. Она ведь даже не знает, в какой стороне находится ближайший населенный пункт с любым средством связи, хоть дедовским телефоном с вертушкой, в который надо кричать: «Барышня, дайте Смольный!»
Не знает – узнает. Подслушать, подсмотреть, сопоставить – что-что, а умение выделять главное из кучи хлама Вика за время учебы и работы довела до совершенства.
Что там остается? Снаряжение? Компас, спички, еда, питье, нож, но самое главное – что-нибудь огнестрельное на случай встречи со зверьем. Все это постепенно можно насобирать и припрятать в укромном уголке.
Хотя вот что странно – мысль о бродящих по лесу волках и медведях девушку почему-то напрягала не очень сильно. Гораздо больше она опасалась двуногого зверья, стерегущего ее в этом доме.
Почему во множественном числе? Да потому, что без помощников фон Клотцу действовать в чужой стране весьма затруднительно. К тому же вряд ли ариец, аристократ утруждает себя хлопотами по дому.
Так, что мы имеем в итоге? Не более десяти процентов вероятности успешного побега? Ну и нормально. При другом раскладе не было бы и сотой доли процента.
Главное во всем этом – время. Количество которого зависит от ее артистических способностей.
Кстати, прямо сейчас ничего изображать не надо, ей действительно плохо. Но через пару-тройку дней, Вика знала, она уже могла бы скакать по дому горной козочкой.
А будет ползать рахитичной улиточкой. И почаще надо в обморок хлопаться, причем подостовернее.
И еще одно. Самое главное. При успешном выполнении которого может не понадобиться рискованный забег по уральским горам.
У фон Клотца не может не быть связи с цивилизованным миром. В доме наверняка имеется спутниковый Интернет, с помощью которого паук общается со своими подельниками. Ведь паутина раскинута как минимум до Германии, причем через Москву, по-другому заманить свою жертву в гнездо Фридрих не смог бы.
Если бы удалось получить доступ к компьютеру хотя бы на пять минуточек! Отправить маме всего несколько слов: «Я жива! В плену у фон Клотца. Вокруг горы и лес». Все! Этого было бы достаточно для Винса, вернее, полевого агента ЦРУ Винсента Морено. С возможностями его организации разыскать этот гадюшник – вопрос нескольких часов. Максимум – дней.
Но даже если просто два слова: «Я жива!» И они перестанут плакать. И перевернут всю планету вверх дном в поисках.
Ага, тетю Аню с Никой тоже искали, причем целый год, и что? Нашли? Ни следочка. И все решили, что они погибли, ведь тетя Аня всегда борется до последнего и, будь она жива, непременно нашла бы способ дать о себе знать.
Но теперь Вика поняла, что бывают ситуации, когда таких способов просто нет. А если тетя Аня с дочкой попали в такую глушь, где никаких средств связи на сотни километров вокруг? И выбраться оттуда им не разрешают? (см. романы Анны Ольховской «Дрессировщик русалок» и «Прекрасная дикарка»).
А в ее случае средство связи есть. Не может не быть. И самая главная цель – добраться до него.
Как – подумаем позже, сейчас надо пережить очередной визит заботливого тюремщика. Вон, снова ключ кряхтит в замочной скважине.
Вика поплотнее запахнула полы халата и изнеможенно откинулась на подушку. Прикрыла глаза, а когда дверь открылась и в третий уже раз за сегодняшнее утро в комнату вкатилась сервировочная тележка, жалобно застонала.
Немедленно послышался торопливый топот, и на лоб легла горячая ладонь:
– Бедная моя девочка, плохо, да?
– Очень… – прошептала Вика, открывая переполненные страданием глаза.
– Голова болит?
– Да… И тошнит… и кружится все перед глазами, стоит только пошевельнуться…
– Я сейчас еще укольчик сделаю, а потом надо поесть.
– Не хочу…
– Викхен, мы же договорились – есть нужно.
– Но я не могу!
– Через силу, моя девочка, через силу. Я покормлю.
– Не надо, я сама попробую.
– Вот и умничка. Давай помогу. – И Фридрих приподнял девушку, заботливо подложив ей под спину еще несколько подушек. – Вот так.
Затем он водрузил перед Викой деревянный кроватный столик и поставил на его гладко отполированную поверхность подставку с яйцом, тарелку с намазанными маслом тостами и парой плюшек и изящную фарфоровую чашечку с блюдцем, в которую налил из кофейника ароматный напиток.
– Ты кофе со сливками пьешь или без?
– Со сливками. Только я сейчас не хочу.
– Викхен, ты опять?
– Ну хорошо, я попробую. Но… – Девушка исподлобья посмотрела на склонившегося над ней мужчину. – Можно мне остаться одной?
– Понимаю, – усмехнулся фон Клотц, выпрямляясь. – Ты пока воспринимаешь меня как своего врага.
Вика промолчала, глядя в сторону.
– Но ничего, ты скоро привыкнешь ко мне. А потом и полюбишь.
– Нет.
– Не спорь, глупышка. Все будет по-моему, на этот раз я не стану торопиться.
Очень надеюсь.
Фридрих направился к двери и на пороге оглянулся:
– Постарайся съесть побольше, после перенесенного твоему организму необходимо как можно больше энергии для реабилитации. На момент зачатия ты должна быть абсолютно здоровой.
Он все-таки псих. Совсем свихнулся на ребенке. И она, Вика, для фон Клотца всего лишь инкубатор для вынашивания наследника. С приятным таким бонусом в виде соблазнительности и красоты.
Но ничего, посмотрим, кто кого.
Мстительные размышлизмы прервал аромат свежей выпечки, между делом добравшийся до носа. К нему присоединился запах кофе, и Вика вдруг обнаружила, что зверски проголодалась. Измученный организм действительно требовал калорий, и побольше, и потяжелее! Никаких диетических хлебцев и йогурта – булок хочу!
А тебе никто йогурт и не предлагает.
Так что лопай свои булки и в темпе восстанавливайся.
У нас с тобой впереди куча дел.
Глава 22
– А-ах! – вскрикнула Вика и тихонько захлюпала носом.
– Что, неужели так больно? – Фон Клотц отдернул руку с пинцетом и недоверчиво нахмурился. – Ведь больше недели уже прошло, швы пора снимать.
– Ну и снимай, – прохныкала девушка, старательно натирая тыльной стороной ладошки нос (чтобы покраснел). – Но я тебе не юный партизан на допросе, старающийся мужественно вытерпеть любую боль, но не склониться перед фрицем! Я тоже не собираюсь ни склоняться, ни покоряться, но и сохранять твой душевный покой не намерена! Мне больно, понятно?! И тошнит! И ходить толком до сих пор не могу! Мне врач нужен, причем хороший! Может, я в этой глуши какую-нибудь инфекцию подхватила или рану ты плохо обработал, и туда попала грязь! Вызови врача!
– Тебя уже осматривал врач, сказал, что с раной все в порядке, – сквозь зубы процедил Фридрих, выдергивая очередную шовную ниточку.
– А-а-а!!!
– Да не ори ты так!
– А-а-а-а!!!
– Как же ты рожать будешь, если даже такую мелочь вытерпеть не можешь?
– А я не собираюсь рожать!
– Это не обсуждается. И ты уже могла убедиться, моя дорогая Викхен, что в этом доме все решаю я. И мне подчиняются беспрекословно!
– Вот и трахай своих подчиненных, а меня оставь в покое!
– Фу, какая ты грубиянка! Чувствуется все же славянская кровь, немецкая не может с ней справиться. Но ничего, у нашего ребенка этой примеси будет совсем немного. И учти – если ты посмеешь при нем употреблять этот жуткий русский сленг, я буду бить тебя по губам!
– Свою маленькую женушку, – язвительно усмехнулась Вика, – которую ты обещал носить на руках и наряжать в самые дорогие тряпки?