Я ничего не упоминала о мистерѣ Гейтерѣ, потому-что я, счастливая молодая женщина, никогда не имѣла съ нимъ никакого дѣла. Онъ былъ старый холостякъ и боялся разныхъ толковъ, какъ семнадцатилѣтняя дѣвушка; скорѣе готовъ былъ броситься въ лавку или прокрасться въ какую-нибудь дверь, нежели встрѣтиться съ крэнфордской дамой на улицѣ; а что касается до вечеринокъ, то я не удивляюсь, что онъ не принималъ на нихъ приглашенія. Сказать по правдѣ, я всегда подозрѣвала, что миссъ Поль весьма-сильно гонялась за мистеромъ Гейтеромъ, когда онъ сначала пріѣхалъ въ Крэнфордъ; а теперь она, казалось, раздѣляла такъ живо его боязнь, чтобъ ея имя не произносилось вмѣстѣ съ его именемъ. Его интересовали только бѣдные и несчастные; онъ угостилъ школьныхъ мальчиковъ въ этотъ вечеръ представленіемъ фокусника, и какъ доброе дѣло не остается безъ вознагражденія, то они и охраняли его направо, налѣво, кругомъ, какъ-будто онъ пчелиная матка, а они — рой пчелъ. Гейтеръ чувствовалъ себя до-того безопаснымъ, окруженный такимъ-образомъ, что могъ даже быть въ-состояніи сдѣлать нашему обществу поклонъ, когда мы выходили. Миссъ Поль не знала о его присутствіи и дѣлала видъ, будто совершенно занята разговоромъ съ нами, будто она убѣждаетъ насъ, что мы были обмануты и видѣли совсѣмъ не синьйора Брунони.
V Страхъ
Мнѣ кажется, что цѣлый рядъ происшествій начался съ пріѣзда синьйора Брунони въ Крэнфордъ, происшествій, которыя въ то время соединялись съ нимъ въ нашихъ мысляхъ, хотя я не знаю, какое отношеніе онъ могъ имѣть къ этимъ происшествіямъ. Вдругъ разные безпокойные слухи начали разноситься но городу. Было два или три воровства, настоящихъ воровства bona fide; воровъ поймали, привели къ судьямъ, допросили и посадили въ тюрьму: это такъ напугало насъ, что мы всѣ стали бояться, чтобъ насъ не обокрали. Долгое время у миссъ Мэтти мы дѣлали регулярный обходъ кругомъ кухни и въ чуланы; каждый вечеръ миссъ Мэтти предводительствовала отрядомъ, сама вооруженная кочергой; я шла за нею съ чумичкой, а Марта съ лопатой и кочергой, чтобъ забить тревогу. Нечаянно ударивъ кочергу о лопату, она часто пугала насъ до-того, что мы запирались подъ замкомъ всѣ трое или въ кухню, или въ чуланъ, или куда бы ни попало, и сидѣли тамъ до-тѣхъ-поръ, пока испугъ нашъ не проходилъ и мы, опамятовшись, не выходили вооруженныя снова двойнымъ мужествомъ. Днемъ мы слышали странныя исторіи отъ лавочниковъ и мызниковъ о повозкахъ, запряженныхъ лошадьми, подкованными войлокомъ, и провожаемыхъ въ глухой тишинѣ ночи, людьми въ черномъ платьѣ, шатавшихся по городу, безъ-сомнѣнія, затѣмъ, чтобъ подсмотрѣть какой-нибудь домъ безъ сторожа или незапертую дверь.
Миссъ Поль, выставлявшая себя необыкновенно-храброй, первая собирала и пересказывала эти слухи, придавая имъ самый страшный характеръ. Но мы узнали, что она выпросила у мистера Гоггинса старую шляпу, повѣсила ее въ сѣняхъ и мы (по-крайней-мѣрѣ я) сомнѣвались, будетъ ли такъ весело, какъ она сказала, если домъ ея разломаютъ. Миссъ Мэтти не скрывала, что она страшная трусиха, аккуратно производила свой осмотръ по дому, и только время для этого выбирала все раньше-и-раньше, пока, наконецъ, мы начали ходить рундомъ въ половинѣ седьмаго, а миссъ Мэтги ложилась въ постель вскорѣ ужь послѣ семи, «чтобъ ночь прошла скорѣе».
Крэнфордъ такъ долго хвалился своей репутаціей честнаго и нравственнаго города, воображалъ себя до-того благороднымъ и аристократическимъ, что не понималъ, какъ можно сдѣлаться другимъ, и потому въ это время вдвойнѣ почувствовалъ пятно на своемъ характерѣ. Но мы успокоивали себя, что эти воровства производились не крэнфордскими жителями; должно-быть, это какіе-нибудь пріѣзжіе навлекли бѣду на нашъ городъ и заставили принимать такія предосторожности, какъ-будто мы жили между краснокожими индійцами, или французами.
Это послѣднее сравненіе было сдѣлано мистриссъ Форрестеръ, которой отецъ служилъ подъ начальствомъ генерала Бургоэня въ американской войнѣ и которой мужъ убивалъ французовъ въ Испаніи. Она дѣйствительно наклонна была къ той мысли, что нѣкоторымъ образомъ французы были замѣшаны въ небольшихъ покражахъ, и въ грабежахъ, о которыхъ только носились слухи. Въ одно время ея жизни, на нее сдѣлала глубокое впечатлѣніе мысль о французскихъ шпіонахъ, и эта мысль никогда не искоренялась изъ нея, но проявлялась время-отъ-времени. А теперь ея мнѣніе было вотъ какое: крэнфордскій народъ слишкомъ уважалъ себя и былъ слишкомъ-благодаренъ аристократамъ, которые удостоивали жить такъ близко отъ города, чтобъ унизить себя безчестіемъ и безнравственностью; слѣдовательно мы должны вѣрить, что воры были не здѣшніе жители, а чужіе; если же чужіе, то почему не иностранцы? Если иностранцы, кто же болѣе, какъ не французы? Синьйоръ Брунони говорилъ по-англійски неправильно, какъ французъ; и хотя онъ носилъ тюрбанъ, какъ турокъ, но мистриссъ Форрестеръ видѣла на портретѣ мадамъ де-Сталь въ тюрбанѣ, а на другомъ портретѣ мистера Денонъ въ такой точно одеждѣ, въ какой явился нашъ колдунъ. Это доказываетъ ясно, что французы также, какъ и турки, носятъ тюрбаны: стало-быть нечего сомнѣваться, синьйоръ Брунони французъ и шпіонъ, пріѣхавшій разузнать слабыя и безащитныя мѣста въ Англіи. Съ своей стороны, она, мистриссъ Форрестеръ, была себѣ на умѣ насчетъ приключенія миссъ Поль въ домѣ собранія, гдѣ та видѣла двухъ человѣкъ, когда могъ быть только одинъ: французы всегда употребляютъ такіе способы и средства, о которыхъ, слава Богу, англичане и понятія не имѣютъ, и ей всегда такъ тяжело было на сердцѣ, зачѣмъ она поѣхала смотрѣть этого колдуна. Короче, мистриссъ Форрестеръ была такъ взволнована, какъ мы никогда ея не видали, и разумѣется, мы держались ея мнѣнія, какъ дочери и вдовы офицера.
Право я не знаю насколько были справедливы или ложны разсказы, носившіеся въ это время, какъ блуждающіе огни; но мнѣ казалось тогда, что невозможно не вѣрить такимъ слухамъ, напримѣръ: въ Мэрдонѣ (маленькомъ городкѣ около восьми миль отъ Крэнфорда) въ домы и лавки влѣзали въ дыры, сдѣланныя въ стѣнахъ, камни безмолвно вынимались въ тишинѣ глухой ночи и все дѣлалось такъ спокойно, что ни одного звука не было слышно ни внутри, ни внѣ дома. Миссъ Мэтги махнула рукой, услыхавъ объ этомъ.
— Какая польза, говорила она, запирать двери на запоръ, привѣшивать колокольчики къ ставнямъ и обходить домъ каждую ночь? Эта послѣдняя штука воровъ была достойна фокусника. Теперь она вѣритъ, что синьойръ Брунони главный зачинщикъ всему.
Въ одинъ вечеръ, часовъ около пяти, мы были испуганы торопливымъ ударомъ въ дверь. Миссъ Мэтти просила меня сбѣгать и сказать Мартѣ ни подъ какимъ видомъ не отворять двери до-тѣхъ-поръ, покуда она (миссъ Мэтти) не разузнаетъ въ окно, кто это такой; вооружившись скамейкой, чтобъ бросить ее на голову гостю, въ случаѣ, если онъ покажетъ лицо, покрытое чорнымъ крепомъ, она не получила въ отвѣтъ на свой вопросъ: «кто тамъ?» ничего, кромѣ поднятой головы! Это были никто другія, какъ миссъ Поль и Бэтти. Первая вошла наверхъ, съ маленькой корзинкой въ рукахъ, и очевидно находилась въ состояніи величайшаго волненія:
— Осторожнѣе! сказала она мнѣ, когда я предложила ей освободить ее отъ корзинки: — это мое серебро. Я увѣрена, что на мой домъ нападутъ воры сегодня ночью. Я пришла просить вашего гостепріимства, миссъ Мэтти. Бэтти идетъ ночевать у своей родственницы въ гостинницѣ Сен-Джоржа. Я могу просидѣть здѣсь всю ночь, если только вы мнѣ позволите; мой домъ такъ далекъ отъ всякаго сосѣдства, что насъ не услышатъ оттуда, еслибъ мы кричали во все горло.
— Что васъ напугало такъ? сказала Миссъ Мэтти. — Развѣ вы видѣли, что кто-нибудь шатался около вашего дома?
— Да! да! отвѣчала миссъ Поль. — Два преподозрительные человѣка три раза прошли тихонько мимо дома; а одна нищая ирландка, только за полчаса передъ этимъ чуть-чуть не ворвалась насильно помимо Бэтти, говоря, что дѣти ея умираютъ съ голода и она должна поговорить съ госпожей. Видите, она сказала «госпожей,» хотя въ передней виситъ мужская шляпа и гораздо-естественнѣе было бы сказать съ господиномъ. Но Бэтти захлопнула дверь ей подъ носомъ, и пришла ко мнѣ; мы собрали ложки и сѣли поджидать у окна въ гостиной, покуда не увидали Томаса Джонса, возвращавшагося съ работы, подозвали его и просили проводить насъ въ городъ.
Мы могли бы торжествовать надъ мисъ Поль, которая показывала такую храбрость до-тѣхъ-поръ, покуда сама не перепугалась; но были такъ рады, примѣтивъ, что она раздѣляетъ человѣческія слабости, что не имѣли духу высказать свое торжество надъ ней. Я отдала ей мою комнату весьма-охотно и раздѣлила постель миссъ Метти на эту ночь. Но прежде, чѣмъ мы удалились, обѣ дамы вытащили изъ архивовъ своей памяти такія страшныя исторіи о грабежахъ и убійствахъ, что я тряслась съ головы до ногъ. Миссъ Поль очевидно заботилась доказать, что такія страшныя приключенія случились на ея глазахъ, и она была права въ своемъ внезапномъ настоящемъ страхѣ, а миссъ Мэтти не хотѣла позволить превзойти себя и придумывала одну исторію страшнѣе другой. Это напомнило мнѣ довольно странно одну старую исторію, которую я гдѣ-то читала «о соловьѣ и музыкантѣ», которые старались доказать другъ другу, кто изъ нихъ споетъ лучше, до-тѣхъ-поръ, пока бѣдный соловей не повалился мертвый.
Одна изъ исторій, недававшая мнѣ покоя, долгое время спустя, разсказывалась о дѣвушкѣ, оставленной для присмотра въ одномъ большомъ домѣ въ Кумберландѣ, въ какой-то ярмарочный день, когда другіе слуги всѣ ушли на гулянье. Хозяева находились въ Лондонѣ. Пришелъ разнощикъ и попросилъ оставить свой огромный и тяжелый тюкъ въ кухнѣ, говоря, что онъ прійдетъ за нимъ опять вечеромъ; а дѣвушка (дочь лѣсовщика), искавшая чѣмъ-нибудь позабавиться, случайно какъ-то наткнулась на ружье, висѣвшее въ передней, и сняла его, чтобъ посмотрѣть поближе. Ружье выстрѣлило въ открытую дверь кухни, попало въ тюкъ и струя темной крови медленно просочилась оттуда. (Съ какимъ наслажденіемъ миссъ Поль разсказывала эти подробности, останавливаясь на каждомъ словѣ, какъ-будто ей это нравилось!) Она нѣсколько-торопливо досказала конецъ о храбрости дѣвушки и во мнѣ осталось только смутное воспоминаніе, какъ дочь лѣсовщика побѣдила воровъ утюгами, раскаленными до-красна, которые потомъ почернѣли поутюживъ сало на тѣлѣ воровъ.
Мы разстались на ночь со страхомъ, желая узнать, что мы услышимъ утромъ, и съ моей стороны съ сильнѣйшимъ желаніемъ провести скорѣй ночь: я боялась, чтобъ воры вдругъ не появились изъ какого-нибудь темнаго потайнаго уголка, потому-что миссъ Поль принесла къ намъ свое серебро, и это было двойнымъ поводомъ къ нападенію на нашъ домъ.
Но до прихода леди Гленмайръ на слѣдующій день, мы не слыхали ничего необыкновеннаго. Кухонныя кочерги находились точно въ томъ же положеніи, какъ мы съ Мартой искусно поставили ихъ вечеромъ, то-есть мы приставили ихъ къ двери такъ, что онѣ готовы были упасть съ страшнымъ брянчаньемъ, хоть бы только кошка дотронулась до наружной стороны двери. Мнѣ сильно хотѣлось знать, что бы мы дѣлали, еслибъ это разбудило и испугало насъ. Я предложила миссъ Мэтти прятать наши головы подъ простыни такъ, чтобъ воры не могли подумать, что мы узнаемъ ихъ послѣ въ лицо; но миссъ Мэтти, сильно дрожавшая, отвергла эту мысль, говоря, что нашъ долгъ, въ-отношеніи къ обществу, поймать ихъ и что она, конечно, употребитъ всѣ силы ихъ захватить и запереть на чердакѣ до утра.
Когда пришла леди Гленмайръ, мы почувствовали зависть къ ней. На домъ мистриссъ Джемисонъ дѣйствительно было сдѣлано нападеніе; по-крайней-мѣрѣ на цвѣточныхъ грядахъ, подъ кухонными окнами остались мужскіе слѣды, гдѣ имъ не слѣдовало быть, и Карликъ лаялъ цѣлую ночь, какъ-будто чужіе были на дворѣ. Мистриссъ Джемисонъ разбудила леди Гленмайръ и онѣ позвонили въ колокольчикъ, проведенный въ комнату мистера Мёллинера, въ третьемъ этажѣ; и когда голова его явилась въ ночномъ колпакѣ изъ-за перилъ въ отвѣтъ на призывъ, онѣ сказали ему о своемъ испугѣ и его причинѣ. Вслѣдствіе этого мистеръ Меллинеръ удалился въ свою спальню и заперъ дверь (боясь сквознаго вѣтра, какъ онъ объяснилъ утромъ); за-то онъ отворилъ окно и началъ храбро вызывать воровъ, говоря, что если они подойдутъ къ нему, то онъ убьетъ ихъ. Но, справедливо замѣтила леди Гленмайръ, это было слабымъ успокоеніемъ для женщинъ, такъ-какъ воры должны были сперва проходить черезъ комнаты мистриссъ Джемисонъ и ея, чтобъ добраться до него, и должны были находиться въ весьма драчливомъ расположеніи, чтобъ, не обративъ вниманія на неохраняемые нижніе этажи, пробраться въ чердакъ, а оттуда, проломивъ дверь, пройдти въ комнату главнаго храбреца въ домѣ. Леди Гленмайръ, подождавъ и прислушиваясь нѣсколько времени въ гостиной, предложила мистриссъ Джемисонъ опять лечь въ постель; но дама эта сказала, что не можетъ быть спокойна, если не посидитъ и не послушаетъ еще; вслѣдствіе чего она прилегла, закутавшись, на диванъ, гдѣ и нашла ее горничная въ глубокомъ снѣ, войдя въ комнату въ шесть часовъ утра, а леди Гленмайръ легла въ постель и не спала всю ночь.
Выслушавъ это, миссъ Поль покачала головой съ великимъ удовольствіемъ. Она была увѣрена, что мы услышимъ о какомъ-нибудь происшествіи въ Крэнфордѣ въ эту ночь, и мы услышали. Было ясно, что воры сначала намѣревались напасть на ея домъ; но когда увидѣли, что миссъ Поль съ Бетти приняли предосторожности и вынесли серебро, воры перемѣнили планъ и отправились къ мистриссъ Джемисонъ, и неизвѣстно, что могло бы случиться, еслибъ не залаялъ Карликъ, какъ и слѣдуетъ вѣрной собакѣ!
Бѣдный Карликъ! прекратился скоро его лай. Испугалась ли его шайка, тревожившая наши окрестности, или они, отомстивъ ему за то, что онъ разстроилъ ихъ планы въ эту ночь, отравили его; или, какъ многіе необразованные люди думали, онъ околѣлъ отъ апоплексическаго удара, причиненнаго слишкомъ-сильнымъ обжорствомъ и слишкомъ-малымъ движеніемъ; по-крайней-мѣрѣ вѣрно то, что черезъ два дня послѣ этой, исполненной приключеніями ночи, Карлика нашли мертвымъ.
Ножки его были вытянуты прямо, какъ-будто онъ приготовлялся бѣжать, чтобъ этимъ необыкновеннымъ усиліемъ уйдти отъ неизбѣжнаго преслѣдователя — смерти.
Мы всѣ жалѣли о Карликѣ, старомъ другѣ, лаявшемъ на насъ впродолженіе столькихъ лѣтъ, и таинственная причина его смерти очень насъ безпокоила. Не синьйоръ ли Брунони былъ виновникомъ этого? Онъ убивалъ канарейку однимъ словомъ, воля его была силой страшной; кто знаетъ, не оставался ли онъ въ нашихъ окрестностяхъ затѣмъ, чтобъ замышлять разнаго рода ужасы!
Мы перешептывались по вечерамъ другъ съ другомъ объ этихъ предположеніяхъ, но мужество наше возвращалось съ разсвѣтомъ, и черезъ недѣлю мы совершенно оправились отъ удара, причиненнаго смертью Карлика, всѣ, кромѣ мистриссъ Джемисонъ. Ей, бѣдняжкѣ, казалось, что она не чувствовала большаго огорченія съ самой смерти ея мужа; а миссъ Поль говорила даже, что такъ-какъ его сіятельство, мистеръ Джемисонъ, сильно попивалъ и причинялъ своей супругѣ не мало непріятностей, то очень можетъ быть, что смерть Карлика была для нея прискорбнѣе. Но замѣчанія миссъ Поль отзывались всегда нѣкоторымъ цинизмомъ. Однако, было ясно и вѣрно одно: мистриссъ Джемисонъ нуждалась въ какой бы то ни было перемѣнѣ; мистеръ Мёллинеръ выражался весьма-торжественно на этотъ счетъ, качалъ головой, когда мы освѣдомлялись о госпожѣ его, и говорилъ съ зловѣщимъ видомъ, что она потеряла апетитъ и страждетъ безсонницей. И несправедливости, въ ея естественномъ состояніи здоровья были двѣ отличительныя черты: способность ѣсть и спать. Если она не могла ни спать ни ѣсть, то дѣйствительно должна была находиться и въ разстроенномъ духѣ и въ разстроенномъ здоровьѣ.
Леди Гленмайръ, которой, казалось, очень нравилось въ Крэнфордѣ, не понравилась мысль объ отъѣздѣ мистриссъ Джемисонъ въ Чельтенгэмъ, и она нѣсколько разъ выражалась довольно-ясно, что причиной всему этому мистеръ Мёллинеръ, который перепугался во время нападенія воровъ и съ-тѣхъ-поръ говорилъ не разъ, что онъ считаетъ большой отвѣтственностью взять на себя защиту такого множества женщинъ. Какъ бы то ни было, мистриссъ Джемисонъ отправилась въ Чельтенгэмъ въ-сопровожденіи мистера Мёллинера, а леди Гленмайръ осталась распоряжаться въ домѣ; ей поручена была забота о томъ, чтобъ служанки не обзавелись поклонниками. Она была препріятной надсмотрщицей, и какъ только рѣшено было ей остаться въ Крэнфордѣ, она нашла, что лучше отъѣзда мистриссъ Джемисонъ въ Чельтенгэмъ ничего нельзя было вообразить. Она оставила домъ свой въ Эдинбургѣ; покамѣстъ у ней не было квартиры и присмотръ за комфортэбльнымъ жилищемъ невѣстки былъ для нея очень-удобенъ и пріятенъ.
Миссъ Поль очень хотѣлось самой сдѣлаться героиней по случаю рѣшительнаго поступка, предпринятаго ею, когда она убѣжала отъ двухъ мужчинъ и одной женщины, названныхъ ею: «смертоубійственною шайкою». Она описывала ихъ появленіе яркими красками, и я примѣтила, что каждый разъ, начиная съизнова разсказъ, она прибавляла новую ужасную черту. Одинъ былъ высокій и очутился наконецъ гигантомъ, прежде чѣмъ мы съ нимъ раздѣлались; у него, разумѣется, были черные волосы и черезъ нѣсколько времени волосы его висѣли ужь косматыми прядями по лбу и по снинѣ. Другой былъ низенькій и толстенькій, и на спинѣ его выросъ горбъ прежде, чѣмъ мы перестали о немъ говорить; волосы у него были рыжіе, превратившіеся мало-по-малу въ красные; къ-тому же миссъ Поль почти была увѣрена, что онъ былъ косъ на одинъ глазъ, рѣшительно косъ. Что касается до женщины, то глаза ея сверкали и видъ у ней былъ совершенно мужской; вѣроятно, это былъ мужчина, переодѣтый въ женское платье: впослѣдствіи мы слышали уже о бородѣ, мужскомъ голосѣ и мужской походкѣ бородатой женщины.
Если миссъ Поль съ наслажденіемъ разсказывала приключеніе всѣмъ, кто ее разспрашивалъ, за-то другіе не такъ гордились своими приключеніями по части воровства. На мистера Гоггинса, доктора, напали у собственной его двери два разбойника и такъ сильно зажали ему ротъ, что обобрали его, покуда онъ успѣлъ дернуть за колокольчикъ, а служанка отворить дверь. Миссъ Поль была увѣрена, что это воровство совершили именно тѣ люди, которыхъ она видѣла; она отправилась въ этотъ же самый день сначала показать свои зубы, а послѣ разспросить мистера Гоггинса о воровствѣ. Затѣмъ она пришла къ намъ и мы услышали то, что она знала изъ вѣрнаго источника. Мы не оправились еще отъ смятенія, причиненнаго намъ происшествіемъ прошлаго вечера.