– Ну что, Ром, ты уже готов? – в комнату быстро вошла Ольга, и положила руку мне на плечо. Я от неожиданности вздрогнул, выругался матом, и сбросил её руку. – Ты что, Ром? Что с тобой?
– Оль, отстань от меня, пожалуйста, – резко сказал я. – Езжай-ка лучше на работу, не до тебя сейчас.
– Чокнутый идиот, – чертыхнулась она, и через несколько секунд в коридоре громко хлопнула входная дверь.
XXXI
– Такие вот дела, дружище, – откинулся Кравчук на спинку стула. – Теперь ни следов, ни концов.
Мы сидели в светлой одноместной палате, куда недавно перевели из реанимации уверенно выздоравливающего Алиева, и играли у кровати в нарды. Евгений сидел, операясь спиной на подушки, а на коленях у него лежал ноутбук с выходом в интернет. Выглядел он пока неважно, бледный, похудевший, весь перебинтованный, но – живой.
Кравчук рассказал нам то, о чём я давно догадался уже сам. Кошелев действительно был связан с теми бандитами. Точнее, напрямую с ними был связан его племянник, работавший в администрации Подмосковья. Деньги там отмывались действительно немаленькие, связавшиеся с ними предприниматели разорялись один за другим, а чувствовавший полную безнаказанность мелкий чиновник отрывался, как мог. Что же до самого Кошелева, то этот эпизод оказался самым незначительным в его, так сказать, послужном списке. Тех денег, которые он отмывал на паях с племянником, могло хватать ему разве что на карманные расходы.
Заместитель начальника одного из самых золотоносных управлений Минобороны зарабатывал совсем другим способом, и совсем другие деньги. Благо возможностей у него для этого было предостаточно. Благодаря его махинациям без жилья остались десятки тысяч офицерских семей по всей России. Совершенно беспредельное, бесстыдное воровство процветало в насквозь коррумпированном управлении много лет. Воровали сотнями миллионов.
Но в последние годы ситуация стала меняться, и меняться кардинально. Борьба с коррупцией была объявлена одним из основных постулатов развития современной России. Одна за другой полетели головы крупнейших должностных лиц, ранее казавшихся неприкасаемыми. Одно за другим вскрывались многомиллиардные хищения, всплывали на поверхность федерального масштаба аферы. Первых лиц российского бизнеса, генералов армии и милиции, и даже заместителей министров сажали, как привокзальных урок – пачками. Что же до Кошелева, то спецслужбы сидели у него на хвосте уже давно, о чем немного знал Кравчук: Андрей за совсем маленькие деньги обслуживал одно из самых бедных, но ключевых чекистских подразделений, и там его только что не носили на руках.
– Его вызвали, куда положено, – возбужденно швыряя кости на поле, поведал Кравчук, – и положили на стол всю толстенную папку. Со всеми именами, паролями и явками. Бедолага, как рассказывали очевидцы, чуть прямо там концы не отдал. Выходил потом из кабинета пошатываясь, будто его избили.
– Представляю, что там за папка, что застрелилась даже такая сволочь, как Кошелев, – проговорил я, с грохотом загоняя в выемку фишку.
– Да он понял просто, что уже всё, – пояснил Кравчук. – Что сейчас распутается такой клубок, с такими именами, что ему всё равно не жить. Владеющие такой информацией своей смертью не умирают. Особенно, если они прокололись. Так что ваш Кошелев ещё легко отделался. Погоди, что сейчас начнется. Этого говнюка из подмосковной администрации уже и след простыл, он тупо сбежал из России, и даже на дядины похороны не пришёл. И правильно сделал, кстати, а то увезли бы прямо с кладбища. О бандитах тех тоже уже можно забыть: все, с кем они были повязаны из руководства области, уже сидят. А кто не сидит, те в разработке. И тоже скоро сядут. А без административной крыши с этой швалью разберутся в пять секунд. Сейчас не девяностые. Так что бандитов тех скоро, как вшей, между ногтей перещёлкают. Алиев, ты вообще-то понял, что я сейчас сказал? – добродушно улыбнулся он.
– Чего уж тут непонятного, – слабым голосом, но с ехидными интонациями ответил Алиев. – Выходит, за пробитую башку мне заплатили несколько сотен тысяч баксов, почти миллион. Именно столько я был должен всей этой пиздобратии… Почаще бы так.
– Ну, что ж, теперь вы с Образцовым олигархи, – захохотал Кравчук. – Глядишь, так скоро и здороваться со мной перестанете.
– Угу, ёпть, – пробурчал я. – Олигархи. Этот хренов филантроп, – я кивнул в сторону Алиева, – раздал всё живое бабло рабочим, за долги. А второй, самый большой платёж он просрал. Потому что вовремя не завёз вшивому окуловскому менту несчастные двадцать пять штук за труп хохла. И тот кусок говна, кошелевский племянничек, испугался шухера, и приостановил проплату. А то сейчас бы реально по квартире купили.
– Да тебе-то и вообще грех жаловаться, – назидательно поднял палец Кравчук. – У тебя вообще всё сложилось, как надо. И с объектом сложным ты нормально разрулил, поэтому буквально на днях вам зашлют нормально бабла. И на москвичке, вон, женишься, аж с Кутузовского. Прописка, все дела.
– А что, Ром, – изумился Алиев, – Аня разве уже получила развод?
Меня как будто ударили под дых. Перехватило дыхание, помутилось в глазах, а в горле прочно встал ватный ком. Едва переведя дух, я закурил, хотя курить в палате строго запрещалось.
– Женя, – отчетливо выделяя каждое слово, обратился к нему я. – Я тебя очень прошу. Никогда, никаким боком, и ни в какой ситуации не упоминай при мне про Аню. Договорились?
– Да договорились, договорились, нет проблем, – Алиев, видимо, прочёл в моих глазах что-то очень убедительное, что не решился даже спорить. В это время у меня зазвонил телефон. Я вздрогнул, но это был всего лишь один из прорабов.
– Алло, – нервно бросил я в трубку. – Ты же уже один раз уточнял, какого хера звонить ещё раз? Двухмиллиметровой агломерированной шестьсот, профиля стыкоперекрывающего на торговый зал, и плитку инжекционную с экструзионной в пополаме. Сам знаешь, сколько. Смотри у меня там, чтоб не так, как в прошлый раз. Если не досчитаюсь хоть копейки, всех выебу! – и я резко нажал на отбой. Алиев слушал меня с открытым ртом.
– И этот вот человек, – изумленно вытаращив глаза, произнес он, – и этот вот торговец палеными часами ещё совсем недавно уверял меня, что не отличает таджика от рубероида! Слы, Андрюх, ты что с ним сделал? Электрошоком, что ли, лечил? Или гипнозом?
– Да это ещё что, – снова заржал Кравчук. – Ты бы его на объекте увидел, гы-гы-гы. Сам носится, с ног до головы в цементных ошметках, и прорабов гоняет, как кур. На самом деле, – он посерьёзнел, – Образцов справился практически безупречно. И даже не пьёт сейчас, вроде. Не пьёшь ведь, Ром?
Но было уже поздно. Даже признание моих успехов друзьями не могло уже поднять мне настроения. Я стиснул зубы, осторожно положил кости на полотно нардов, и поднялся.
– Всё, господа. Я отчаливаю. Мне на объект надо. Сегодня Булатов с инспекцией нарисуется. Если всё будет хорошо, то обещал перечислить следующий платёж. Давай, Жень, выздоравливай, – отводя взгляд в сторону, я пожал им руки, и вышел из палаты.
XXXII
Прошло ещё немного времени. Оценивший ситуацию Булатов приехал к Алиеву в больницу, и там мы втроём всерьёз обсудили, брать ли нам ещё несколько объектов, вытянем ли. Тщательно всё рассчитав, решили – вытянем. Булатов внимательно ознакомился с нашими раскладками, и благосклонно кивнул головой. На следующий же день нам поступили платежи, в один день сделавшие нас с Алиевым далеко не бедными людьми. Пахать, конечно, приходилось так же много, но было уже полегче: теперь мы могли позволить себе пригласить компетентных управленцев самого высочайшего уровня. В приличном районе мы сняли современный, полностью оборудованный всеми коммуникациями офис, полностью легализовались, и перестали оглядываться назад.
Я медленно ехал по проспекту Мира, прижатый потоком транспорта к крайней правой полосе. Как всегда по утрам, все московские магистрали оказались плотно загружены рабочим движением. Но сегодня мне это безразлично. Сегодня я никуда не тороплюсь. В кармане у меня лежит паспорт, а еду я на Кутузовский, к Ольге, чтобы все-таки сходить в ЗАГС, и подать заявление. А то я уже испытывал даже чувство легкого стыда. Сколько можно тянуть-то. Да и нехорошо это, когда работа съедает всё время, включая личное.
На углу Капельского переулка я вдруг подпрыгнул на сиденье, и непроизвольно дал по тормозам – к бордюру парковался белоснежный «Кайенн». Пропустив вперед несколько машин, я, словно оцепенев, судорожно вцепился пальцами в рулевое колесо, медленно подъехал к знакомой машине вплотную, и остановился. Аня вышла из салона, и тут же вверх поднялась крышка багажника – там лежали какие-то пакеты. Она достала их оттуда, щёлкнула кнопкой, и багажник снова закрылся. Я стоял в метре от неё. Не знаю, какие вибрации в тот момент исходили от меня в её сторону, но она почему-то вдруг очень уверенно обернулась, и взглянула на меня в упор. Глаза её расширились, и она выронила из рук пакеты. Но тут же, словно устыдившись своей такой импульсивной реакции, суетливо бросилась поднимать их, бросая на меня быстрые, растерянные взгляды.
На углу Капельского переулка я вдруг подпрыгнул на сиденье, и непроизвольно дал по тормозам – к бордюру парковался белоснежный «Кайенн». Пропустив вперед несколько машин, я, словно оцепенев, судорожно вцепился пальцами в рулевое колесо, медленно подъехал к знакомой машине вплотную, и остановился. Аня вышла из салона, и тут же вверх поднялась крышка багажника – там лежали какие-то пакеты. Она достала их оттуда, щёлкнула кнопкой, и багажник снова закрылся. Я стоял в метре от неё. Не знаю, какие вибрации в тот момент исходили от меня в её сторону, но она почему-то вдруг очень уверенно обернулась, и взглянула на меня в упор. Глаза её расширились, и она выронила из рук пакеты. Но тут же, словно устыдившись своей такой импульсивной реакции, суетливо бросилась поднимать их, бросая на меня быстрые, растерянные взгляды.
Я наконец смог отлипнуть от руля, вышел из машины, и подошёл к ней. Несколько секунд мы молча стояли и смотрели друг на друга. Слова в голову не лезли. Я пришёл в себя первым.
– Привет, Анечка. К-как дела?
– Здравствуй, Рома. Хорошо вроде. А ты ещё не… – её взгляд устремился вниз, в сторону моего правого запястья. Кольца не было.
– Нет, – быстро ответил я. – Ещё не женился. А ты не…
– Подали заявление на развод, – также быстро ответила она, и опустила глаза. – Две недели назад.
– Это хорошо, – я криво улыбнулся.
– Правда? – просияла она.
– Ну… – я замялся. – Новая жизнь, всё такое…
– А… а почему тебя давно не видно в интернете?
– Занят я, Ань, – ответил я, радуясь, что можно увести разговор в сторону. – Работы много. Я строительством теперь занимаюсь. Даже поесть иногда некогда.
– М олодец. Хорошо выглядишь, кстати. Не пьёшь, наверное, – она кивнула в сторону моей машины.
– Ну да. Пить тоже некогда. Ладно, Ань, – я отвел глаза. – Мне пора, на самом деле.
– Хорошо. Удачного дня. – Она вдруг протянула руку, погладила меня по щеке, но, словно обжегшись, отдернула. Я стоял, как окаменевший. Она повернулась, и пошла к подъезду. Пройдя несколько метров, обернулась, и с мольбой во взгляде попросила: – Ты… не пропадай так надолго, Ром. Ладно?
Я молча кивнул. Дверь подъезда закрылась за ней, и вокруг меня вновь возник шумный проспект Мира. Я медленно, как в полусне, повернулся, и пошёл к машине. Внутри что-то страшно щемило. Тряхнув головой, словно сбрасывая наваждение, я сел за руль, встроился в общий поток, и как на автопилоте двинулся в сторону Садового.
У дверей ЗАГСа, я позвонил Ольге. Она быстро спустилась, и мы вошли вовнутрь. Там было пусто – в разгар рабочего дня никто жениться желания не изъявлял. Охранник молча мотнул головой в сторону нужной двери.
– Так, молодые люди, – порылась в компьютере казённая тётенька. – Есть свободные часы на четырнадцатое и шестнадцатое числа, следующего месяца. В десять утра, в два часа дня, и на шестнадцатое тоже в десять утра. Выбираем.
– На шестнадцатое, – быстро сказала Ольга. – Нам так удобнее. Да, Ром?
Я безразлично пожал плечами. Мне действительно было всё равно. Мы сели друг напротив друга, и быстро заполнили заявления. В графе «фамилия супруги» Ольга уверенно вписала – Образцова. Во мне что-то щёлкнуло. Так странно видеть… Очень странно. Ольга подняла на меня глаза, и улыбнулась. Она сейчас выглядела очень здорово – красивая женщина с искрящимися глазами. Я улыбнулся ей в ответ. Перед глазами вдруг возникло то её письмо, и навсегда запомнившаяся фраза: «Жизнь слишком коротка для нелюбимых женщин».
Нам вручили огромную, пухлую папку с рекламными проспектами различных свадебных салонов, адреса прокатных контор лимузинов, ювелирных лавок, и прочей свадебной тряхомудии. Мы вышли на улицу, я бросил папку на заднее сиденье, и проводил Ольгу до её машины, стоявшей неподалеку. По пути я в пол-уха слушал её обычные указания на текущий день: «еда в холодильнике, не забудь разогреть, может прийти компьютерный мастер, если позвонит мама, не хами, всё, дорогой, до вечера, я тебя люблю, позванивай хоть иногда, я буду скучать». Чмокнув меня в щёку, она села в машину и повернула ключ зажигания, а затем буднично растаяла где-то в стороне Дорогомиловской.
Я же вернулся к машине, сел за руль, и нырнул в тоннель, ведущий в сторону Нового Арбата. Около часа в пробке я в полной тишине, забыв включить даже радио, просто молча улыбался своим мыслям. У Воздвиженки я свернул налево, на Бульварное кольцо, и встал в очередную пробку. Время незаметно таяло. Ещё через час я уже сворачивал с Рождественского бульвара на Сретенку. На Сретенке я остановился у ближайшего кафе, вышел из машины, и аккуратно выбросил в стоявшую рядом урну свадебную папку. У Сухаревки я пересек Садовое кольцо, проехал по проспекту Мира до Банного переулка, где грубо нарушил правила дорожного движения, развернувшись в сторону центра. Проехав ещё метров двести, я припарковался. Мне просто повезло: какой-то дядя на джипе освободил мне парковочное место за несколько секунд до моего появления. У подъезда мне снова повезло – раскладывающая по почтовым ящикам рекламу тетка как раз выходила на улицу, широко распахнув дверь подъезда, поэтому мне не пришлось трезвонить в домофон. Лифта я ждать не стал – уже не хватало терпения, и ноги сами легко внесли меня на пятый этаж. Я позвонил в тринадцатую квартиру, и с удовольствием прислушался к послышавшимся из-за двери шагам. Аня открыла дверь, охнула от неожиданности, на мгновение замерла, а потом бросилась мне на шею. Я, едва устояв на привычно ослабевших ногах, улыбнулся, и обнял её вздрагивающие плечи, чтобы больше никогда не отпускать.
2008
Отзывы о книге
Ярко, громко, броско. Безусловно, это язык улиц, на котором блистательно умеет разговаривать сам Эдик и на котором может разговаривать полстраны. Поэтому эта литература найдет своего читателя, который в этом романе обязательно найдет себя. Главный герой Образцов – на него как две капли воды похож Эдик Багиров – вырос на улице, но очень четко и ясно прошел долгий внутренний путь от себя выжившего к себе живущему; старается научиться быть счастливым в современном мире. Он один из нас – одинокий, мерцающий с фотографии на сайте «Одноклассники» у вас в друзьях.
Тина Канделаки, телеведущая
Герой Багирова – вполне себе джеклондоновский персонаж, независимый, свободолюбивый, привыкший самостоятельно выстраивать свои отношения с миром и людьми, легко вступающий в противоборство как с дикой стихией, так и с теми, кто пытается отнять принадлежащее ему по праву. Роль дикой стихии в данном случае играют урбанистические джунгли Москвы – современный Клондайк, привлекающий авантюристов, романтиков и жуликов всех мастей…
Азамат Цебоев, MENU MAGAZINE
Герой нашего времени от Багирова куда реалистичнее, чем набившие оскомину «гламурные» персонажи. Но именно этот мужчина с его матом, пьянством и сомнительными заработками оказывается тем единственным и настоящим, ради которого хочется быть женщиной.
Мария Лобанова, Sex and the City
Самым неожиданным для меня стало то, что на эту тему книгу написал именно такой человек, как Эдуард. Жестко. Точно. Актуально. Мне понравилось.
Илиас Меркури, бизнесмен, писатель