Раиса Павловна. Что ты узнала?
Анна Павловна. Что все так и будет, как я тебе только что объяснила. Конечно, в том случае, если не будет завещания.
Слышны голоса. Из дома выходит на веранду Никологорский.
Сестры умолкают.
Никологорский (потирая руки). Сто лет! Сто лет!
Раиса Павловна (профессору). Что вы говорите, Савелий Савельевич? Какие сто лет?
Никологорский. Сто лет, говорю, можно прожить с таким сердцем, как у Платона Петровича! Шумов нет. Тоны чистые. Пульс отличный. Кровяное давление, как у юноши. Не по возрасту молод ваш благоверный, Раиса Павловна! Следить за ним надо!
Раиса Павловна. В каком смысле?
Никологорский. В прямом смысле. В самом наипрямейшем! "Любви все возрасты покорны", а при таком богатырском здоровье тем более... Одним словом, просьба ваша выполнена, драгоценнейшая соседка! Супруг освидетельствован во всех деталях. Диагноз выведен: здоров!
Раиса Павловна (упавшим голосом). Большое вам спасибо, Савелий Савельевич! Ну, а как все-таки ваше мнение насчет парашюта? Можно ему прыгать?
Никологорский (пожав плечами). А почему нет, если ему так хочется? Почему нет?
Раиса Павловна. Но, согласитесь со мной, Савелий Савельевич, это все же как-то неестественно человеку в его возрасте, в его положении добровольно так рисковать! Ему не двадцать лет!
Анна Павловна. Он ученый, а не парашютист!
Никологорский. Видите ли, уважаемая Анна Павловна, прыгать могут и ученые, если они к этому подготовлены. Морально Платон Петрович подготовлен к этому давно, физически он вполне здоров и крепок, а все остальное приложится.
Раиса Павловна. Ну, а вы бы сами стали прыгать с парашютом, Савелий Савельевич? Вы сами!
Никологорский. А мне-то зачем? У меня иная мечта.
Раиса Павловна. Какая, если не секрет?
Никологорский. Мечтаю когда-нибудь в одиночество на курорт поехать! За сорок лет супружеской жизни ни разу не удавалось. И не ради каких-нибудь амуров мимолетных, а ради полного душевного покоя. Простенькая у меня мечта, комнатная, а вот поди ж ты... Так-то вот, уважаемая Раиса Павловна!
Голос Деревушкина из дома: "Савелий Савельевич! Я хочу
нам кое-что показать. Можно вас на минуточку?"
Никологорский (сестрам.) Извините! Здоровый больной зовет! (Уходит в дом.)
Раиса Павловна. Ну, а что должно быть сказано в завещании?
Анна Павловна. "Все принадлежащее мне имущество завещаю своей жене Раиса Павловне Деревушкиной". И тогда все автоматически переходит к тебе.
Раиса Павловна. А если он такого завещания не составит?
Анна Павловна. Тогда все будет автоматически делиться на равные доли. Вот я и думаю: почему же ему не составить такого завещания? Он тебя любит! И потом это, кажется, не такая уж сложная процедура? Вызвать нотариуса и составить!
Раиса Павловна. Господи! Но как же надоумить его? Во-первых, он вовсе не собирается умирать, а во-вторых, он может рассердиться, что-то заподозрить и тогда в сердцах завещать все кому угодно! Даже брату, Степану Петровичу.
Анна Павловна. Это было бы ужасно!
Раиса Павловна. Конечно, я где-то в глубине души готовила себя к тому, что рано или поздно все может случиться. Но, честно говоря, я до сих пор почему-то совершенно не интересовалась нашими законами в этой области.
Анна Павловна. Я тоже по своей наивности, по своей неопытности думала, была уверена, что в любом случае дача остается за теми членами семьи, кто до последнего момента проживал вместе с ним. В данном случае - за тобой и мамой. Но когда я влезла во все эти законы... (Показывает книги, лежащие на коленях.) Вот! Когда я проштудировала эти справочники, я поняла, что вам надо было иметь хотя бы дачу в кооперативе! А у вас собственная! Вот в чем горе!
Раиса Павловна (грустно). Как-то нехорошо, что мы сейчас говорим обо всем этом... Может быть, лучше просто не думать... Просто не думать...
Анна Павловна. То есть как же это не думать? Приходится и думать и говорить.
Раиса Павловна. Все это ужасно грустно и неприятно... Ужасно неприятно... Мы же интеллигентные люди...
Анна Павловна. Это - сама жизнь. Ничего не поделаешь!
Слышны голоса. На веранду выходят Деревушкин и
Никологорский.
Деревушкин (продолжая разговор). Я получил этого южноамериканского эцитона прямо с Амазонки. Великолепный экземпляр! Вы обратили внимание на его развитые челюсти? Они не могут иметь никакого применения в строительстве. Они - только орудие тунеядца!
Никологорский. У вас, Платон Петрович, внушительная коллекция!
Деревушкин (бодро). А что делать? Растет и растет. Представляете себе картину, если бы я вдруг взял да и составил карту мира с нанесенными на нее точками всех мест и районов, откуда я получил экспонаты!
Никологорский. Да-а-а... Представляю себе...
Появляется домработница.
Голос за забором: "Грибов не надо?"
Раиса Павловна. Дуняша! Там грибы предлагают. Если недорого, возьмите для маринада.
Домработница. Возьму. Савелий Савельевич! Пришли с вашей дачи, супруга вас кличет.
Никологорский. Спасибо, Дуняша! Скажите, я сейчас.
Домработница. Скажу. (Уходит.)
Деревушкин. А как же муравейник? Выходит, мы никуда не пойдем?
Никологорский. Нет, нет! Пойдем! Я только загляну домой, узнаю, в чем там дело. Обязательно пойдем! Я отпрошусь. Вы без меня не уходите, Платон Петрович. Я сейчас. (Поспешно уходит.)
Анна Павловна уходит в дом. Деревушкины остаются одни.
Деревушкин (жене). Надеюсь, профессор вас успокоил? Уж ему-то можно верить! Светило! А? Что? Ну?
Раиса Павловна. Да, он сказал, что сердце у вас хорошев. Но ведь парашют может не раскрыться!
Деревушкин. Глупости! Прыгают же другие!
Раиса Павловна. Зачем все же так рисковать своей жизнью, Платон Петрович! Разве есть такая необходимость? Сейчас мирное время.
Деревушкин. А я и в военное время не рисковал ею.
Раиса Павловна. Избави бог, я вас не отговариваю, но сама логика говорит за то, что ваш прыжок ничем не оправдан!
Деревушкин. То есть? А мое желание? А мое решение? Совершив прыжок, я буду чувствовать себя в сто раз лучше. Я буду больше уважать себя. Более того - я буду в более превосходном положении по отношению к тем моим коллегам, которые не испытали того, что испытаю я! Разве это не ясно как дважды два?
Раиса Павловна. Почему же вы не сделали этого тридцать лет назад, когда вы были молоды?
Деревушкин. Я боялся... боялся увлечься не тем, чему я посвятил свою жизнь! А теперь, теперь мне это не угрожает! Я могу позволить себе это...
Раиса Павловна. Не забывайте, что вы уже дед! Через две недели вам шестьдесят лет!
Деревушкин. Я приурочил прыжок к моему юбилею. Это мой подарок самому себе! И потом - будет что внукам рассказать!
Раиса Павловна. Через два месяца выборы в Академию. Может быть, можно было бы отложить до выборов?
Деревушкин. Зачем каждый день возвращаться к тому, что уже решено раз и навсегда? Зачем?
Раиса Павловна (подходит к мужу и обнимает его). Не сердитесь на меня, Платон! Поймите меня! Я не могу не волноваться! Вы мне бесконечно дороги!
Деревушкин. Я это знаю, Раиса.
Раиса Павловна. Вы любили свою первую жену, и она любила вас. Я ее понимаю. И я не ревную к прошлому... Но скажите мне... разве я не являюсь для вас таким же помощником, каким была она? Я, кажется, целиком живу вашей жизнью... Живу при вас...
Деревушкин. Я благодарен вам за все, что вы для меня делаете. И я ведь сказал тогда, что я ни в чем не раскаиваюсь, я счастлив.
Раиса Павловна. Я тревожусь за вас. Я гонга от себя черные мысли. Я не хочу думать, но... но все может случиться! Что тогда?
Деревушкин. Ничего со мной не случится! Меня на днях познакомили с человеком, который совершил свой тысячный прыжок с парашютом. И этот человек - женщина! Что такое один учебный прыжок с обыкновенного самолета? Парашютизм в нашей стране стал массовым видом спорта. Что со мной может случиться? Техника не подведет. А сердце и нервы у меня отличные. А? Что? Ну?
Раиса Павловна (грустно). Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но берегите себя!.. Берегите себя!.. Заклинаю вас.
Появляется Никологорский.
Никологорский. А вот и я! Получил увольнительную до трех часов. Пойдемте?
Деревушкин. Вы готовы?
Никологорский. Как юный пионер!
Деревушкин. Да тут недалеко. Каких-нибудь десять минут ходу, не больше. (Жене.) Вернутся с реки Соня и Сима со своими Ивановичами, пусть не уезжают, а дождутся меня. Саня с мужем должна была приехать. Пусть тоже ждут. Они мне особенно нужны сегодня. Пойдемте, Савелий Савельевич!
Никологорский. Вы лупу не забыли? А то ведь я и в очках плохо вижу.
Деревушкин. Лупа всегда при мне.
Никологорский (спускаясь в сад). Раиса Павловна! Все забываю у вас спросить: как обстоит дело с очищением водки? Пробовали?
Раиса Павловна. Нет еще. Но я помню. Обязательно попробую.
Никологорский. Советую, советую. Не раскаетесь! В этой области я многими друзьями признан как крупнейший специалист.
Мужчины уходят. Возвращается Анна Павловна.
Раиса Павловна (не сразу). Ну, а если бы дача была кооперативной?
Анна Павловна. Тогда другое дело. Тогда наследницы имели бы право только на часть паенакопления, а не на саму площадь. Ты бы продала несколько картин или библиотеку, выплатила бы сестрам то, что им положено, а сама бы осталась владеть дачей. Но у вас дача собственная! Этим все сказано.
Раиса Павловна. Что этим сказано?
Анна Павловна. А то, что ее будут делить по частям.
Раиса Павловна (бледнея). Как - по частям?
Анна Павловна. По комнатам! По квадратному метру! Я представляю себе: в вашей теперешней гостиной будет жить Соня со своим Растегаем и детьми. В столовой - Сима со своим сатириком. В кабинете Платона Петровича - Саня со своим аэрофлотом. А ты будешь ютиться с мамой в двух комнатах на втором этаже! Вот тебе и земной рай! Коммунальная квартира в лесу! А потом дети... Ты в окружении чужих детей! Того гляди они еще будут называть тебя бабушкой! Какая ты им бабушка, скажи на милость! Ужас, тихий ужас! (Помолчав.) А как себя ведет противная сторона? Я полагаю, вежливо? Предупредительно? Особенно с Платоном Петровичем. Да? Что ни воскресенье - они у вас? То негаданно, то случайно - мимо ехали, то еще как-нибудь... Вот и сегодня тоже: "Мы не к вам, мы на реку! Разрешите загнать машину за ваши ворота?" Я угадала?
Раиса Павловна (виновато). Ведь не выгонишь! И отец им рад, приглашает заезжать в любое время, оставляет обедать, ужинать.
Анна Павловна. А им только того и надо! И он ничего не видит, ничего не подозревает. Сонин муж - юрист, так что можешь не беспокоиться, у них все уже давно продумано наилучшим образом. Ты с ними эту тему не затрагивала?
Раиса Павловна. Зачем? С какой стати?
Анна Павловна. Ну, хорошо. Что же ты думаешь делать?
Раиса Павловна. Не знаю. Мне кажется, что лучшим выходом из положения было бы, если бы Платон Петрович все-таки отказался от прыжка. Но он не откажется.
Анна Павловна. При всей своей кажущейся мягкости он упрям, как муравей!
Раиса Павловна. Если бы он отказался от своей затеи, у меня была бы по крайней мере возможность со временем, пока он жив и здоров, принять какие-то меры на будущее... Что-нибудь я бы, безусловно, предприняла. Но сейчас... (Задумывается.)
Анна Павловна. Сейчас было бы уже хорошо, если бы он согласился отложить прыжок хотя бы до зимы. Скоро выборы в Академию. Если он пройдет, ты, как вдова академика или члена-корреспондента, могла бы по крайней мере рассчитывать... (Умолкает.)
Слышны громкие голоса. Появляются Софья и Серафима с
мужьями. Сестры развешивают мокрые купальники и
полотенца на спинку скамьи возле веранды. Мужчины
поднимаются на веранду. Растегай ставит радиоприемник на
скамью.
Растегай (держа в руке коробку от папирос). Раиса Павловна! Платон Петрович у себя?
Раиса Павловна. В лесу.
Растегай. Какая жалость! Хотел ему показать! (Протягивает Раисе Павловне коробку.)
Раиса Павловна (не понимая). Что показать?
Растегай. Да вот поймал на пляже какую-то букашку. Не то летающий муравей, не то ползающая стрекоза! Посадил в коробку. Хотел спросить у Платона Петровича, не нужна ли ему такая мошка для его коллекции.
Раиса Павловна переглядывается со своей сестрой.
Может быть, вы посмотрите? Как супруга специалиста! (Подходит к Раисе Павловне и приоткрывает перед ней коробку.)
Раиса Павловна (с отвращением). Есть у него такая! Все букашки, какие только есть на свете, у него уже есть.
Растегай (разочарованно). А я думал взять и ее на булавочку! Значит, есть?
Раиса Павловна. Есть, есть.
Растегай. Что же мне с ней тогда делать? Выпустить?
Анна Павловна. Вы меня простите, но если вы ничего не понимаете в насекомых, то зачем их собирать и мучить? И потом - неужели вы могли предположить, что у Платона Петровича нет какого-то насекомого, живущего в этом районе? Тогда как у него есть редчайшие экземпляры насекомых откуда угодно.
Раиса Павловна. Даже с острова Борнео!
Анна Павловна (многозначительно). По-видимому, Марком Ивановичем руководили другие соображения. Он просто хотел по отношению к Платону Петровичу проявить внимание! Не так ли, Марк Иванович? Я угадала?
Растегай. Отчасти. И это тоже. А почему нет? (Открывает коробку и выбрасывает насекомое в сад. Попадает в жену.)
Софья. Ой! Ты сошел с ума! (Брезгливо отряхивается.) Она кусается!
Растегай. Извини! Не заметил!
Софья. Надо же смотреть! Разуй глаза! (Садится рядом с Серафимой на скамейку.)
Откинувшись на спинку скамьи, сестры загорают. Хвощ,
сидя в кресле, делает свои зарисовки, поглядывая на жену
и ее сестру. Раиса Павловна и Анна Павловна, продолжая
мыть и вытирать чайную посуду, с неприязнью смотрят на
молодых женщин. Растегай поднимается на веранду и через
плечо Хвоща смотрит, как тот рисует. Затем спускается с
веранды, садится на скамью рядом с женой. Включает
радио. Звучит музыка.
Растегай (умиротворенно). Отлично искупались! А пожалуй, лучше места для купанья и отдыха, чем здесь, еще надо поискать! Какой пляж! Какой песок! Вы знаете, Раиса Павловна, там, где мы сейчас дачу снимаем, тоже есть река, но - не то! Не то! Совсем другой коленкор! Верно, Соня? А содрали с нас за лето без малого четыре тысячи! Грабеж!
Софья (не открывая глаз). Надо будет в следующее воскресенье захватить с собой детей. Кстати, отец давно их не видел.
Раиса Павловна (встрепенувшись). В следующее воскресенье вы нас здесь не застанете.
Софья. Странно... Отец нас приглашал.
Раиса Павловна. Не знаю. Мы собирались в Ленинград.
Серафима (с закрытыми глазами). Марк! Вы будете строиться?
Растегай. Нет. Мы решили отказаться от дачного участка.
Раиса Павловна (замерев с чашкой в руках). Почему вы отказались от дачного участка? Вы же собирались строить дачу?
Софья. Слишком хлопотно.
Раиса Павловна (с тревогой). Что же, вы так и будете каждый сезон кочевать с одной чужой дачи на другую?
Растегай. Пока так. А там видно будет.
Серафима. Мудрое решение. Мы тоже решили ждать.
Раиса Павловна. Чего ждать?
Серафима. Лучших времен.
Хвощ. Она имеет в виду дачный вопрос.
Растегай. А у вас, Раиса Павловна, я смотрю, кирпич как лежал на участке, так и лежит?
Раиса Павловна. Да. Как видите.
Растегай. А без теплого гаража зимой плохо! Ой как плохо! Мне, например, так нужен был бы зимний гараж! Всю зиму машина под окном стоит. Сердце кровью обливается!
Хвощ (продолжая рисовать). А у меня потом. Когда я свой мотоцикл на третий этаж таскаю.
Раиса Павловна (Хвощу, раздраженно). Не рисуйте меня, пожалуйста! Я не люблю карикатур! И, может быть, можно выключить музыку?
Хвощ. "Юмор - спасательный круг на волнах жизни". Вильгельм Раабе. Немецкий писатель. Умер, к сожалению, в тысяча девятьсот десятом году.
Растегай (выключает радио. Машинально берет одну из книг, лежащих на стуле возле стола. Смотрит на название. Оживляется). О! Кто же это читает? "Наследственное право"! Я вчера как раз в городском суде по любопытнейшему делу выступал. Почти беспрецедентный случай; сын обжаловал завещание родной матери.
Анна Павловна. Обжаловал завещание? Разве можно обжаловать завещание?
Растегай. Как видите.
Раиса Павловна. Ну, и что же там было? Почему возникло судебное дело?
Растегай. В дачно-строительном кооперативе "Труженик науки" жил некий заслуженный деятель Воробьев-Васильчиков. Вы, наверное, слышали эту фамилию - известный микробиолог. Так вот после его кончины все паенакопление, а стало быть, фактическое владение кооперативной дачей, естественно, перешло его законной супруге. Не прошло и года, как старушка следует за своим супругом в потусторонний мир. Владение дачей должно по существующему закону перейти к ее сыну - великовозрастному наследнику, по профессии преподавателю марксизма. Но не тут-то было. Старушка, оказывается, за две недели до смерти отписала в своем завещании дачу и все имущество в равных долях сыну и своей младшей сестре, до скорбного момента проживавшей с ней на данной даче. Воинствующий материалист решил опротестовать завещание матери и подал в суд.
Раиса Павловна (странно волнуясь). Ну, и как суд?
Растегай. Первая инстанция, естественно, отказала. Вчера дело слушалось в городском суде.
Раиса Павловна. Ну?
Растегай. Отказ.
Раиса Павловна. Ну, а сын?
Растегай. Не удовлетворен. Лезет выше. Напрасно. И там откажут. Завещание есть завещание.
Раиса Павловна. Ну, а как же теперь ему быть?
Растегай. Очень просто. Разделить дачу пополам и продолжать жить со своей теткой. Тем более что она ему обед готовит. И бельишко стирает...
Во время всего этого разговора Серафима и Софья, сидя на
скамье, с интересом наблюдают за Раисой Павловной,
взволнованной судебной историей. Хвощ рисует.
Раиса Павловна (внезапно хватаясь за сердце). Ох!..