Антонов поморщился, взглянув на свою окровавленную руку.
— Костя, тебя не ранили? — тревожно спросила Павлина.
— Нет, — отозвался он. — В машину бегом. На заднее сиденье.
Выхватив из кармана ключи на брелоке, он открыл дверцы. «Порше» завелся с полоборота, но Антонов некоторое время удерживал его на тормозе, выжимая ногой газ. Когда он отпустил тормоз, автомобиль, словно стрела, рванулся вперед, выбрасывая из-под колес горячий гравий.
Но душа подполковника не преисполнилась ликования. Как-то все получалось просто. Почему охранники были не вооружены хотя бы дубинками? Почему не кричали, не звали на помощь? Да и само нападение казалось каким-то странным. Антонова поджидали снаружи, причем поджидали втроем, как будто знали, что он появится еще до того, как он открыл входную дверь. Может быть, охрана была предупреждена заранее? Еще до того, как Павлина прокралась в апартаменты для гостей?
Мысли, короткие, беспорядочные, проносились в мозгу Антонова, не задерживаясь там. Короткая схватка — если это можно было назвать схваткой — закончилась, и теперь нужно было срочно выбираться отсюда. Притормозив в пятнадцати метрах от ворот, Антонов утопил зеленую кнопку на пульте.
Створки еще не успели разъехаться до конца, как он погнал «порш» вперед, пришпорив его педалью акселератора. За окном мелькнуло перекошенное лицо охранника, орущего что-то нечленораздельное. Обдирая лакированные бока, автомобиль вырвался сквозь приоткрывшийся проем.
— У него ружье! — крикнула Павлина, оглянувшаяся через плечо.
— Пригнись, дура! — рявкнул Антонов, бросая руль из стороны в сторону, чтобы не позволить охраннику прицелиться.
Но тот оказался парнем расторопным и метким: третий по счету выстрел вышиб кусок заднего стекла, швырнув внутрь осколки. Если бы Павлина вовремя не пригнулась, ей снесло бы череп, но она спаслась и оповещала об этом округу пронзительным визгом.
— Молчать! — велел Антонов.
Белая ночь представляла собой серые сумерки, в которых все виделось смутным и расплывчатым. Было темновато, но подполковник решил не включать фары, опасаясь, что впереди может находиться какой-нибудь замаскированный КПП. Если так, то часового или часовых уже предупредили по телефону, так что благоразумнее не выдавать себя заметным издалека светом.
Зато в окне заднего вида свирепо пылали фары автомобиля, пустившегося в погоню. Скорее всего, это знакомый фордовский «пикап», хотя особого значения это не имело. Удерживая руль одной рукой, Антонов набросил ремень безопасности.
— Лежи и не вставай, — приказал он Павлине.
— Я ска… скаты… скатываюсь, — пожаловалась она за его спиной.
«Порше» скакал по ухабам, как необъезженный мустанг, пытающийся сбросить всадника.
— Скатывайся, — разрешил Антонов. — На полу безопасней.
Сзади раздались хлопки выстрелов, которые, впрочем, не могли причинить вреда на столь неровной дороге. Если в машину могли попасть пули, то только шальные, случайные, хотя, если разобраться, они были бы ничем не лучше прицельных.
— Нас убьют? — сдавленно спросила Павлина.
— Лично я так не думаю, — сказал Антонов, ведя машину по темному тоннелю, образованному елями.
Набрать скорость больше шестидесяти километров в час не получалось. Иногда наезженные колеи становились слишком глубокими, и тогда «порш» с грохотом ударялся днищем об землю.
— На всякий случай, — крикнула Павлина, невидимая за спинками сидений, — я хочу, чтобы ты знал… Ты был лучшим мужчиной, которого я знала.
— Почему был? — почти весело прокричал Антонов. — Я и сейчас лучший.
Выстрелов преследователей он не слышал, но видел вспышки, свидетельствующие о том, что у них имеется автоматическое оружие. Припоминая, что до деревни остается километра четыре, он попытался хоть немного увеличить скорость, чтобы оторваться от роя металлических пчел, преследующих их. Автомобиль взлетел чуть ли не на метр и приземлился с таким громыханием и дребезжанием, словно был готов развалиться на части. Пришлось убавить газ.
Начался подъем, за которым, если не изменяла память, находился крутой поворот. Антонов переключил скорость, не снимая ноги с педали. По багажнику словно ломом ударили — раз, другой. Павлина вскрикнула.
— Зацепило? — громко спросил Антонов.
— Да, — послышалось в ответ.
— Куда?
— Волосами зацепилась, — крикнула девушка. — Тут какая-то штуковина из сиденья торчит. Я же на полу.
— Вот и отдыхай.
— Ой!..
«Порше» резко повернул, скользя по луже, которая, наверное, не просыхала еще со времен великого потопа. Пока дорога шла поверху, туман почти рассеялся, но, когда автомобиль нырнул в лощину, вокруг снова потянулась сизая кисея, похожая на дым костра. Потом начался подъем на новый холм, на котором, как припомнил Антонов, находилась деревня Дружная Горка.
— Дальше поедем веселее, — пообещал он. — По асфальту мы от них в два счета оторвемся. Считай, самое трудное позади.
Но не стоило спешить с выводами. Не зря ведь в народе говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Спугнул Антонов удачу. Сболтнул лишнее.
Вместо деревни он заметил впереди грузовик с будкой того типа, на которых обычно написано: «Аварийная». Но надписи Антонов не видел, потому что грузовик был развернут к нему задом. Дверные створки будки были распахнуты настежь. Там, в полумраке, угадывалась пригнувшаяся человеческая фигура.
— Боже! — пробормотал Антонов, считавший себя атеистом до кончика ногтей.
— Что? — встревожилась Павлина.
Выбравшись из тесной щели, она не придумала ничего лучше, чем привстать, держась за спинку правого переднего сиденья.
Оглянувшись, Антонов увидел настигающий их «Форд». Посмотрев вперед, он понял, что ему не померещилось, и из зеленой автобудки торчит ствол пулемета.
— Похоже, приплыли, — пробормотал он.
— Не слышу, — крикнула Павлина.
— Лежать! — приказал Антонов. — На место!
Он бы мог и не говорить этого. Стоило «Порше» рвануться вперед, как девушку швырнуло назад, где, побарахтавшись немного, она сползла на пол. Их швыряло и подбрасывало, как будто они находились в утлой лодчонке на бурном перекате, потому что, мешая пулеметчику прицелиться, Антонов крутил баранку то влево, то вправо. И все равно белый автомобиль, перескакивающий с одной обочины на другую, являлся слишком заметной мишенью. Надежда была лишь на просеку, проложенную параллельно дороге. Там можно было заглохнуть и застрять намертво (намертво — в буквальном смысле этого слова), но эта же просека могла оказаться для беглецов и дорогой жизни. Если очень повезет.
* * *Как только внутри будки заплясали оранжевые огоньки, Антонов бросил «Порше» в сторону, проломился сквозь подлесок и поехал по просеке. Когда-то здесь проехали тяжелые грузовики, на которых вывозили бревна, и в непросыхающей болотной грязи сохранились их следы, но там и сям из травы торчали предательские пни, грозя поддеть колесные оси или кардан. Слалом среди них отнимал все внимание Антонова, но каким-то дальним уголком сознания он не переставал дивиться тому, что пулеметные очереди косят ветки, не прошивая приметный корпус «порша». Скорость, с которой он двигался по лесному коридору, казалась головокружительной лишь изнутри — из-за стремительного мелькания древесных стволов. Для пулеметчика это должно было выглядеть иначе. Отчего же он бил то выше, то ниже, не в состоянии поразить такую крупную цель? Пьян? Никогда прежде не жал на гашетку и не может справиться со стволом, который уводит в сторону?
Очередной пень отодрал левое крыло, которое болталось на честном слове, громыхая, словно гигантская консервная банка. Ноги Антонова приплясывали на педалях в сложном танце. Павлина опять что-то вопила, тоскливо и жалобно, но вместо слов до ушей долетали отдельные возгласы, как будто она кричала, сидя на санях, скачущих по буеракам: «А!.. А!.. А!..»
Бросив взгляд в зеркало, Антонов обнаружил, что «пикап» пристроился в фарватере, хотя логичнее было бы обогнать «Порше» по дороге и встретить его кинжальным огнем.
Справа промелькнул и исчез из виду грузовик с будкой, последняя очередь из которой срезала стайку молоденьких березок, как травяные стебли. Высмотрев просвет среди деревьев, Антонов направил туда «Порше», который, то вставая на дыбы, то взбрыкивая задом, выломился из зарослей и, натужно взревев, вскарабкался по откосу на дорогу.
Почувствовав под собой твердое покрытие, колеса закрутились веселее. Разогнавшись, Антонов пронесся через деревню, доведя до истерики всех тамошних собак и кур, разлетавшихся в стороны, как клочья белой бумаги. Встречных машин не было, вражеский «Форд» отстал, и подполковник позволил себе оглянуться, чтобы проверить, как дела у Павлины. Она полулежала на заднем сиденье, глядя на него глазами, которые за минувшие полчаса увеличились чуть ли не вдвое.
Почувствовав под собой твердое покрытие, колеса закрутились веселее. Разогнавшись, Антонов пронесся через деревню, доведя до истерики всех тамошних собак и кур, разлетавшихся в стороны, как клочья белой бумаги. Встречных машин не было, вражеский «Форд» отстал, и подполковник позволил себе оглянуться, чтобы проверить, как дела у Павлины. Она полулежала на заднем сиденье, глядя на него глазами, которые за минувшие полчаса увеличились чуть ли не вдвое.
— Неужели вырвались? — спросила она.
— Пронесло, — заверил девушку Антонов. — Можешь считать, что мы заново родились.
Опять он опередил события, но узнал об этом несколько позже. Пока что все гладко, и подполковник держал максимально высокую скорость, чтобы отъехать как можно дальше от поместья Темногорской. В ближайшем населенном пункте он собирался поискать мобильник, чтобы поднять войска АТЦ по тревоге, хотя сильно сомневался, что это ему удастся. Все-таки стояла ночь, хотя и белая. Люди спали, отдыхая от трудов праведных и неправедных. Им не было дела ни до Антонова, ни до его задания, ни до его переживаний по поводу изуродованного «Порше».
А между тем это был не самый главный повод для огорчения. Антонов осознал это, когда прислушался к гудению двигателя, показавшемуся ему странным, а потом посмотрел по сторонам в поисках постороннего шума. Впереди и немного правее над черным частоколом елей летел вертолет. Тот самый, который Антонов видел на заднем дворе Темногорской, сомнений в этом не было. Он двигался по прямой неспешно и уверенно, как хищник, высмотревший добычу и знающий, что она никуда не денется. Его винт безостановочно перемалывал серый воздух, производя характерный для вертушки звук: «плюх-плюх-плюх-плюх».
— Ну вот, — сказал Антонов. — Опять сглазил. И кто меня за язык тянул?
Припавшая к стеклу Павлина постаралась его успокоить:
— А вдруг не заметит? Вдруг пролетит мимо?
— Это прыщ на заднице можно не заметить. А белую машину с вертушки…
Не договорив, Антонов выругался, сделав это по возможности тише. Было неприятно представить, что он погибнет, так и оставшись в глазах девушки неисправимым грубияном. Правда, недолго жить оставалось и ей. Не для того же Темногорская «заказывала» Павлину, чтобы теперь отпустить с миром.
— Пистолет бы, — тоскливо проговорил Антонов, не сводя глаз с приближающегося вертолета. — А лучше автомат.
— А у тебя нет? — спросила Павлина, еще надеющаяся на чудо.
Все-таки она была еще совсем девчонка.
— Не захватил, — сказал Антонов, после чего неожиданно дал полный газ.
Расчет был прост. Если сидящие внутри вертолета успели приноровиться к движению «Порше» и уже ловили его в прицельную рамку, то следовало усложнить им задачу. Как можно сильнее усложнить, потому что несмотря на очевидную безвыходность ситуации, поднимать лапы кверху Антонов не собирался.
Да, он отлично понимал, что автомобиль виден сверху как на ладони. Понимал, что от вертолетчиков не спрятаться на просеке и не уйти по шоссе. Тем не менее его характер не позволял сдаваться без боя.
Поднырнув под винтокрылой машиной, подполковник понесся дальше, не надеясь, впрочем, уйти далеко. Секунд десять он наслаждался иллюзией одиночества, а потом вертолет пролетел над «Порше» и резко взмыл вверх. Антонов, успевший увидеть маленький продолговатый предмет, упавший на асфальт перед машиной, ударил по тормозам.
Прекрасная реакция позволила уклониться от необычайно громкого и необычайно яркого взрыва, от которого потемнело в глазах и заложило уши. Снова набирая скорость, Антонов приготовился объехать яму, проломленную в асфальте, но не увидел ничего, кроме черного пятна копоти. Граната была светозвуковой, вероятно, израильского производства, потому что, если зрение не подвело Антонова, то на дорогу упал синий цилиндр с белыми буквами.
— Не бойся, — крикнул он через плечо. — Это не смертельно.
Он не услышал собственного голоса, а перед глазами плавали разноцветные пятна, закрывая обзор. Успокаивая Павлину, Антонов не мог подавить приступ паники, поднимающийся из глубин сознания.
Только теперь до него дошло, почему их пытались перехватить безоружные охранники и почему автоматчик с пулеметчиком проявили себя столь бездарными стрелками. У них не было приказа убивать Антонова и Павлину. Их загоняли, как дичь. Это была травля, а не настоящая охота. И это было хуже всего. Потому что Антонов видел комнату для пыток, продемонстрированную ему Темногорской. Видел ее и хорошо запомнил. Память услужливо подбрасывала ему детали, которые он хотел бы забыть.
— Развернулся, — сообщила Павлина.
Ее голос, наполненный отчаянием, прозвучал не громче мышиного писка. Она и смотрела на вертолет, как мышка на сову: обреченно, подавленно.
— Вижу, — сказал Антонов.
У него появился план. Почти безнадежный, как любая попытка уйти от летающего аппарата на четырех колесах, но все же план. Лучше, чем совсем ничего.
Новая граната разорвалась левее и позади, потому что нападающим приходилось иметь дело с превосходным водителем, сидящим за рулем превосходной машины. Но везение не могло длиться вечно. Тем более, что Антонов почти оглох и видел еще хуже, чем после первого взрыва. Павлина вообще больше не высовывалась из-за спинки сиденья: безвольно лежала на спине, контуженная или полуконтуженная.
Только не плен, нет! Поглядывая на вертолет, начинающий новый заход, подполковник на всем ходу вывернул руль до отказа. Мир крутанулся за забрызганным лобовым стеклом, словно гигантская карусель, раскинувшаяся до горизонта. Истошно вереща, дымящиеся шины прочертили черные дуги на асфальте. На протяжении двух или трех секунд Антонов был уверен, что «Порше» опрокинется сначала на бок, а потом на крышу, не вписавшись в столь неожиданный, столь крутой поворот. Проехав на двух колесах, он тяжело упал на все четыре, подпрыгнул, вильнул задом и помчался в обратном направлении.
Антонов решил вернуться в деревню. Там можно было, с горем пополам, укрыться от вертушки и привлечь к себе внимание местных жителей. У кого-нибудь да найдется телефон с пополненным счетом, кто-нибудь да догадается позвонить в полицию, чтобы сообщить о боевых действиях близ Дружной Горки. Только после этого можно будет сбежать в лес и постараться спрятаться там до прибытия группы захвата.
До деревни оставалось около километра, когда на капоте «Порше» распустился ослепительно-яркий цветок. Сопровождающий это грохот был таким громким, словно гром ударил прямо в черепе Антонова. Не видя перед собой ничего, кроме наплывающей темноты, он продолжал удерживать руль прямо, строго прямо, как будто от этого что-то зависело.
Уже совершенно ослепший и оглохший, он почувствовал, как вместе с автомобилем проваливается куда-то и летит, летит, оторвавшись от земли.
Потом перед его мысленным взором возникла карта России с тремя черными флажками, отмечающими местонахождение атомных электростанций. Тут Антонов перестал цепляться за остатки сознания и потерял его полностью. Видеть эту карту в бункере Темногорской и понимать, что она, по всей видимости, приведет свой план в исполнение, было невыносимо.
* * *Стоя рядом с Ми-34, Темногорская наблюдала за тем, как Лось вытаскивает из машины бесчувственное тело Павлины. Антонов уже лежал в вертолете, связанный прочными матерчатыми ремнями на липучках. Раньше люди Темногорской использовали в подобных случаях наручники, но потом она прочитала в Интернете, как ненадежны эти стальные браслеты, которые можно открыть обычной булавкой, и стала умнее.
Всю жизнь, сколько Темногорская себя помнила, она становилась все умнее и умнее. Не для этого ли человеческим душам даются земные воплощения? Прогресс, развитие, неуклонное движение вверх. Только это делает людей людьми, ничто другое. И уж конечно, не труд создал человека из обезьяны. Много и тяжело работают как раз недочеловеки, у которых мозгов не хватает, чтобы добывать себе пропитание каким-либо иным способом.
Вот как Лось, например.
Почувствовав обращенный на себя взгляд хозяйки, гигант повернул к ней лицо с распухшей нижней губой, отчего его физиономия казалась капризной и надменной. С девушкой на руках, он отдаленно напоминал Кинг-Конга. Человекообразное, которому никогда не стать полноценным человеком.
— Куда ее? — спросил Лось.
— Сюда, Игнат. — Темногорская показала на связанного Антонова, лежащего у ее ног. Одетая в комбинезон и фуражку, она походила на раскормленного парня, отрастившего слишком длинные волосы.
— Тоже связать, Белладонна?
— Связать, Игнат, связать.
— Не понимаю, зачем с ними возиться, — проворчал Лось, шагая с обмякшей Павлиной к вертолету. — Отвернуть бы головы обоим и в болото.
Он оглянулся на «Порше», передние колеса которого просели в вязкой почве. Дальше начиналось редколесье, переходящее в болото. Самое подходящее место для того, чтобы избавляться от ненужных вещей. В глазах Лося Антонов и Павлина были именно вещами, неодушевленными предметами. Он мог бы перекрыть им кислород или перерезать глотки, а потом, не помыв руки, позавтракать. Аппетит у него был зверский.