— Это Бакстер Пристли, солнышко, — говорит Дамьен. — Он хочет поздороваться с тобой и пожелать тебе, эээ, всего хорошего.
— А, мне кажется, я тебя уже где-то видела, — абсолютно равнодушно сообщает Элисон и делает знак бармену, шепча одними губами: «Еще одну!»
— Он работает в новом шоу Даррена Стара, — вмешиваюсь я. — А еще играет в группе под названием «Эй, это мой ботинок».
— А кого ты играешь в шоу Даррена Стара? — спрашивает Элисон, воспрянув духом.
— Он играет Придурка, — говорит Лорен, не сводя взгляда с бармена.
— Ага, Придурка, — говорю я Элисон, и Дамьен тут же оттаскивает меня в сторону, используя мое тело для того, чтобы проложить себе путь сквозь толпу на полупустынный второй этаж, где он прижимает меня к перилам, ограждающим балкон над главным залом. Мы тут же закуриваем сигареты. На этом этаже находятся двадцать столов, накрытых для ужина, и однозначно хорошенькие официанты зажигают свечи. На всех телевизионных мониторах — недавно вошедшая в моду война микробов.
— Какого черта здесь происходит? — вопрошает Дамьен, глубоко затягиваясь сигаретой.
— Ну, они просто, эээ, зажигают свечи для ужина, — говорю я, с самым невинным видом показывая рукой в сторону официантов.
Дамьен несильно бьет меня по уху.
— Какого хера Хлое надела то же платье, что и Элисон?
— Дамьен, я вижу, что они выглядят практически одинаково, но на самом деле…
Он прижимает меня к перилам и заставляет посмотреть вниз.
— Что ты мне пытаешься сказать, Виктор?
— Ну… это платье, оно, типа… я полагаю, эээ, очень популярно… в этом, эээ, — выкручиваюсь я.
Дамьен ждет, выпучив глаза.
— …сезоне? — выдавливаю я из себя.
Дамьен проводит рукой по лицу и нагибается через перила, чтобы убедиться в том, что Элисон и Хлое еще не заметили друг друга, но Элисон флиртует с Бакстером, а Хлое отвечает на вопрос о том, насколько высок угол крутизны сегодняшней вечеринки, в то время как целая бригада телевизионщиков толчется, пытаясь найти ракурс получше, а Дамьен бормочет: «Почему она не надела шляпку, за которой ты приходил?», а я пытаюсь отвертеться («Орби заявил, что она никуда не годится»), а он спрашивает снова: «И все же почему она не надела эту чертову шляпку, за которой ты приходил?», в то время как Лорен беседует с гребаным Крисом О'Доннеллом, а Дамьен вливает в себя большую порцию шотландского виски из стакана, который он затем ставит на перила трясущейся рукой, и меня охватывает нечто вроде паники, и я ощущаю, что ужасно устал.
— Дамьен, давай попробуем просто круто оття…
— Похоже, мне уже на это наплевать, — говорит он.
— На что? На то, чтобы круто оттянуться? — спрашиваю я. — Не говори не подумав. — Затем, после затянувшегося молчания. — Я даже и не знаю, как прокомментировать подобное заявление. — После еще более затянувшегося молчания. — Сегодня вечером ты выглядишь просто зашибись.
— Мне на нее наплевать. На Элисон. Вот на что мне уже наплевать.
Я вновь всматриваюсь в толпу: мои глаза невольно отмечают выражение, застывшее на лице у Лорен, в то время как Крис О'Доннелл продолжает заговаривать ей зубы, отхлебывая по ходу дела Grolsch прямо из бутылки. Лорен игриво прикасается пальцем к влажной этикетке, а кругом повсюду одни модели, модели, модели.
— А зачем… тогда все вообще? — доносится до меня мой собственный голос, при этом я думаю: «Ну, по крайней мере, хоть пресса будет хорошей».
Дамьен поворачивается ко мне, я пытаюсь не встречаться с ним взглядом, но мои глаза сами обращаются к нему, когда он говорит:
— На чьи деньги, ты думаешь, я все это отгрохал?
— Прости, что ты сказал? — говорю я, отводя взгляд и чувствуя, как пот течет у меня по шее и лбу.
— Кто все это, по-твоему, профинансировал? — вздыхает он.
Длинная лауза.
— Несколько… зубных протезистов… из, эээ, Брентвуда? — спрашиваю я, скосив глаза и вытирая лоб. — Эээ, а ты? Разве ты не имеешь отношения ко всему, эээ, этому?
— Это все принадлежит ей! — выкрикивает он. — Эй, Элисон.
— Но… — Я затыкаюсь на полуслове.
Дамьен ждет, вопросительно глядя на меня.
— Но… я даже и не знаю, как на это… реагировать.
— А что, ты раньше ничего сам не замечал? — перебивает он.
Мы будем скользить по поверхности вещей…
— Они нашли Мику, — внезапно говорит Дамьен.
— Кто они? — тупо переспрашиваю я, глядя куда-то в пустоту.
— Полиция, Виктор, — объясняет Дамьен. — Они нашли Мику.
— Что-то они припозднились, — говорю я, пытаясь взять себя в руки. — Верно? Джуниор — просто мастер своего дела, да и вообще, мне всегда казалось, что эта Мика типа того…
— Виктор, они нашли ее труп, — устало объясняет Дамьен. — Ее нашли в большом контейнере для мусора. Ее убили ударом молотка по черепу, а… святый Боже! — восклицает он, показывая на мелькнувших в толпе Элизабет Беркли и Крейга Бьерко, затем подносит руку ко рту, — а труп экзентерировали.[94]
Я воспринимаю эту информацию, не моргнув и глазом:
— Передозняк?
— Нет, — медленно, словно беседуя с идиотом, разъясняет Дамьен. — Ее экзентерировали, Виктор.
— О Боже! — вскрикиваю я, хватаясь за голову. — А что это значит, «экзентерировали»?
— Это значит, что смерть ее была, по всей видимости, не безболезненной.
— Да, но с чего ты пришел к такому выводу?
— Ее душили собственными кишками.
— Ах, вот как, ясно.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что мы беседуем не для протокола.
Под нами как раз в этот момент появляются Деби Мазар и Софи Б. Хокинс, пришедшие соответственно с Итаном Хоуком и Мэттью Барни. Также какой-то фотограф замечает в этот момент, что мы с Дамьеном стоим вместе возле перил, и делает три, четыре, восемь снимков подряд, прежде чем я успеваю поправить свой галстук.
— Никто еще не в курсе, — вздыхает Дамьен, закуривая новую сигарету. — Не будем торопить события. Пусть все улыбаются хотя бы сегодня ночью.
— Да, чувак, круто, — говорю я, кивая головой. — Думаю, я справлюсь.
Мы будем скользить по поверхности вещей…
Кто-то зовет меня снизу, и я отрываюсь от перил и направляюсь вниз по лестнице к гостям, и тут Кармен, эта бразильская наследница, хватает меня за руку. Крис О'Доннелл уже отвязался от Лорен, которая засекает меня на другом конце зала и следит за мной, а Бакстер все еще из кожи вон лезет, развлекая Элисон, хотя, по всем признакам, ей давно уже неинтересно, потому что она постоянно закатывает глаза и делает энергичные жесты руками.
— Виктор, я только что посмотрела фильм «Красавица и Чудовище», и он мне так понравился. Так понравился!
Кармен верещит, в ее глазах восторг, руки так и мелькают в воздухе.
— Зайка, ты просто супер, — говорю я обеспокоенно. — Но тебе бы пошло на пользу, если бы ты слегка сбавила обороты.
Элисон хлопает Бакстера по щечке и начинает перемещаться от бара в направлении центра зала — туда, где больше всего вспышек фотографов, потому что там Хлое (как легко можно догадаться) стоит рядом с Крисом О'Доннеллом.
— Виктор, да ты меня вообще слышишь? — Путь мне преграждает Кармен. — Мне ужасно понравился этот фильм. Мне и Красавица понравилась, и Чудовище тоже. Классный фильм! «Будь моим гостем» — какая прелесть!
— Зайка, будь ты моим гостем. Тебе просто необходимо выпить!
Впав в болезненное состояние, я приказываю Бо, показывая пальцем на Кармен:
— Бо, принеси этой девочке капиринью![95]
Я отпихиваю Кармен в сторону, но уже слишком поздно. Тарсем и Вивьен Вествуд хватают меня за руки, и мне остается только беспомощно наблюдать, как явно пьяная Элисон весело проскальзывает мимо по направлению к Хлое, которую на пару с Крисом О'Доннеллом интервьюирует MTV. По мере приближения к Хлое выражение на лице Элисон становится все более и более озадаченным, а очутившись у нее за спиной и заметив платье, Элисон незамедлительно выхватывает зажигалку из рук у Шона Пенна и, объятая ужасом, подносит пламя к платью, чтобы лучше рассмотреть его. Бижу с MTV уже не смотрит на Хлое и опускает микрофон; Хлое поворачивается, замечает Элисон, улыбается и поднимает руку, чтобы помахать ей, но тут замечает платье, улыбка гаснет, она отчаянно щурится, чтобы разглядеть платье получше, — Крис О'Доннелл при этом делает вид, что ровным счетом ничего не происходит, что, безусловно, правильное решение, а Бижу в этот момент как раз решается задать вопрос, и Хлое, в полубессознательном состоянии нерешительно поворачивается обратно к камере, чтобы попытаться ответить на него, натужно пожимая плечами.
Лорен стоит рядом со мной, держа в руках гигантский стакан, наполненный жидкостью, и мне остается только надеяться, что это не водка, как тут она, не сказав ни слова, вцепляется мне в ягодицу пальцами свободной руки. Элисон тогда начинает движение в нашу сторону, ухватив по пути с подноса стакан мартини и с ходу осушив его наполовину.
— Как тебе удалось слезть с ксанакса? — бормочу я какой-то проходящей мимо полузнаменитости.
— Ты хочешь сказать подсесть на ксанакс?
— Ага, круто, именно это я и хотел спросить.
— Я пытался слезть с марихуаны, и вот я отправился к врачу моей мамаши, и тут — эй, Виктор, да ты меня не слушаешь!
— Да ладно, не рубись, в любом случае это круто.
Элисон подходит ко мне, чмокает в щечку и, чуть ли не прижавшись ко мне всем телом, впивается своими губами в мои, отчаянно пытаясь внедрить свой язык ко мне в полость рта, но мои зубы плотно сжаты, и я посылаю сигналы парню, с которым беседовал о ксанаксе, и пожимаю плечами, пытаясь хотя бы таким образом поддержать беседу, когда Элисон наконец сдается, на прощание густо измазав мой рот и подбородок смесью слюны и водки, награждает меня злобной улыбкой и становится рядом со мной так, что я оказываюсь зажатым между ней и Лорен. Я бросаю взгляд в сторону Хлое: она уже закончила давать интервью и вглядывается в толпу, пытаясь отыскать в ней меня, в то время как Крис О'Доннелл по-прежнему играется со своей бутылкой «Grolsch». Я отворачиваюсь в сторону.
Элисон пододвигается поближе и кладет руку мне на задницу, которую я тут же непроизвольно сжимаю, но это бесполезно, потому что от моего движения ее рука сползает вниз, где натыкается на руку Лорен и каменеет.
Я же тем временем интересуюсь у Джульет Льюис, как поживает ее новый далматинец по кличке Сеймур, а она отвечает мне, что ничего себе поживает, и двигает дальше.
Я чувствую, что Элисон пытается спихнуть руку Лорен в сторону, но Лорен вцепилась ногтями в мою левую ягодицу и держится крепко, а я бросаю в сторону Лорен нервные взгляды, проливая выпивку из стакана на манжету моего смокинга Comme des Garзons, но ей каким-то образом удается одновременно с этим беседовать с кем-то из «Нации Ислама» о Трейси Лордс, сохраняя невозмутимое выражение лица, улыбаясь и кивая головой, хотя Трейси Лордс — еще та тема для беседы, а затем сообщает мне, что я выглядел просто зашибись, развалившись в кресле рядом с Деннисом Родманом на показе Донны Каран, и на этом умолкает.
Богато одаренная блондинка в сопровождении девицы в африканском тюрбане и какого-то чувака из Индии моментально занимают ее место, и богато одаренная блондинка целует меня в губы и мечтательно взирает на мое лицо, пока мне не приходится прочистить горло и поздороваться кивком с ее друзьями.
— Это — Янни, — говорит богато одаренная блондинка, показывая на девушку в тюрбане. — А это — Глиняный Пирожок.
— Привет, Глиняный Пирожок. Янни? — переспрашиваю я чернокожую девушку. — Такое имя? А что оно значит?
— Оно означает «влагалище», — говорит Янни очень высоким голосом и кланяется.
— Эй, дорогуша, — говорю я Элисон, пихая ее под бок, — познакомься, это — Глиняный Пирожок и Янни. Янни означает «влагалище».
— Великолепно, — говорит Элисон, поправляя прическу. Она очень сильно пьяна. — Это просто великолепно.
Элисон берет меня на буксир и начинает тащить в сторону от Лорен, а Лорен, заметив приближение Хлое, оставляет мою ягодицу в покое, допивает то, что было у нее в стакане, и позволяет Элисон уволочь меня, в то время как я притормаживаю, чтобы успеть поговорить с Хлое, которая хватает меня за руку.
— Виктор, что Элисон такое вытворяет? — кричит мне Хлое. — Почему она надела это платье?
— Я с этим немедленно разберусь…
— Виктор, ты поэтому так хотел, чтобы я не надевала это платье сегодня? — вопрошает меня Хлое. — Куда ты удираешь, черт тебя подери?
— Дорогуша, мне срочно нужно проверить, как там обстоят дела с крапинками, — пытаюсь объяснить я, бессильно пожимая плечами. — Элисон чуть не выворачивает мне плечо из сустава. — Здесь я ни одной не видел, что меня немало утешило, но на верхних этажах могли еще кое-где остаться…
— Виктор, послушай… — говорит Хлое, хватаясь за мою вторую руку.
— Пгивет, моя маленькая модница! — Это Андре Леон Телли и сиськастая Глоринда приветствуют Хлое, сопровождая свои слова невероятно звонкими воздушными поцелуями, из-за чего Хлое приходится отцепиться от меня, а это, в свою очередь, дает возможность Элисон упрямо поволочь меня вверх по лестнице.
Мы будем скользить по поверхности вещей…
Элисон хлопает дверью туалета, запирает замок, затем направляется к унитазу, задирает подол, спускает чулки и падает на белое фаянсовое сиденье, бормоча что-то себе под нос.
— Зайка, это была неудачная идея, — говорю я, расхаживая взад и вперед перед ней. — Зайка, это была решительно неудачная идея.
— Боже мой, — стонет Элисон, — я из-за этого салата с тунцом всю ночь глаз не могла сомкнуть. Что, она на самом деле пришла вместе с тобой, Виктор? За каким таким чертом она сюда пробралась? Ты видел, как эта сука выпялилась, когда меня увидела? — Элисон подтирается и, по-прежнему восседая на унитазе, принимается рыться в своей сумочке от Prada. — Представляешь, эта сука взяла и брякнула Крису О'Доннеллу, что я владею «приносящим большой доход заведением, торгующим заменителями жиров».
— Похоже, при некотором желании из вашей встречи можно было бы раздуть настоящую сенсацию.
— Если ты будешь продолжать игнорировать меня, за эту ночь я дойду до полного умопомрачения! — Элисон наконец находит в своей сумочке два пузырька, встает и изрекает едким, как соляная кислота, голосом: — Ах да, я совсем забыла — ты же меня совсем не хочешь больше видеть. Ты хочешь положить всему этому конец. Тебе нужно чувствовать себя свободным. Знаешь, Виктор, по-моему, ты профессиональный неудачник. — Она пытается взять себя в руки, но ей это не удается: — Похоже, меня сейчас стошнит. Причем стошнит прямо на тебя. Как ты мог так поступить со мной? Да еще именно в этот день? — Она шипит что-то себе под нос, откручивая крышку одного из пузырьков, затем делает из него одну за другой несколько мощных понюшек кокаина, затем внезапно останавливается, обозревает пузырек, затем изрекает: — Не тот пузырек, — открывает другой и делает четыре понюшки и из него. — Ты так просто у меня не отделаешься. Не-е-ет. О Боже! — Она хватается за голову. — Похоже, у меня серповидноклеточная анемия. — Затем, задрав голову к потолку, она визжит: — И какого такого хрена твоя подружка — о, извини, конечно же, бывшая подружка — явилась на вечеринку в том же гребаном платье, что и я?
— Ну и что? — ору я в ответ. — Почему это тебя волнует?
— Давай признаем… — Тут Элисон внезапно закашливается, лицо ее искажается гримасой и, в перерывах между всхлипываниями ей удается простонать, — что это было просто ужасно. — Внезапно она приходит в себя, вскакивает, отвешивает мне пощечину, хватает за плечи и верещит: — Ты мне за это ответишь!
— За что? — кричу я, вырывая у нее из рук пузырек и отсыпая из него два полных колпачка для себя. — За что я отвечу?
Элисон выхватывает пузырек у меня, говорит:
— Нет, это, эээ, совсем не то, что ты думаешь, — и вручает мне другой пузырек.
Я уже и так не в себе, а от того, что я сейчас понюхал, я начинаю непроизвольно целовать Элисон в нос.
— О, как жжет, — стонет она затравленно. — Как жжет!
Не в силах пошевелить языком, я булькаю что-то вроде:
— У меня язык отнялся.
— Состоявшаяся между нами беседа крайне огорчила меня, Виктор, — выдавливает из себя Элисон, поправляя прическу и вытирая нос одноразовым платком. Она смотрит на отражение моей невинной физиономии в зеркале, в то время как я, стоя у нее за спиной, делаю еще несколько понюшек. — О, Виктор, умоляю тебя, пожалуйста, не делай больше так. Не делай этого!
— Чего? — кричу я. — Когда и чего я такого сделал?
— Не знаю уж когда. Может, часа полтора тому назад? Перестань вести себя как идиот. Я знаю, что у тебя не все дома, но не заметить такого — это чересчур даже для тебя.
Я возвращаю Элисон пузырек, вытираю нос, а затем говорю успокаивающим тоном, в надежде, что это подействует на нее:
— Зайка, я даже не знаю, о чем ты говоришь.
— В этом-то вся проблема, Виктор, — стонет Элисон. — Ты никогда не знаешь.
— Но зайка, зайка…
— Заткнись, заткнись, заткнись, — визжит Элисон, отворачиваясь от зеркала. — Разве не ты стоял полтора часа на пороге моей квартиры и заявлял мне, что все кончено — что ты влюбился в Лорен Хайнд? Что ты решил бросить Хлое ради нее? Ты это хоть помнишь, идиот треклятый!
— Притормози чуток, — говорю я, выставляя вперед мои руки, по которым Элисон нещадно молотит кулаками. — Ты перенюхала кокаина, тебе срочно нужно успокоиться и снова вспомнить все факты…
— Ты что, хочешь сказать, что этого не было, Виктор? — орет она, пытаясь вцепиться в меня.
Удерживая ее, я внимательно гляжу ей в глаза и начинаю:
— Я вовсе не говорил, что этого не было, Элисон… — Набрав воздуху, я продолжаю: — Я просто утверждаю, что, когда это происходило, я не вполне отдавал себе отчет в том, что делаю, и, как мне кажется, ты тоже была не совсем адекватна.