— Спасибо, — говорит она с наигранной скромностью, и голос ее кажется мне смутно знакомым.
Она извлекает из торбы с надписью «Chanel» пачку сигарет «силк кате» и непринужденно закуривает. По этому знаку я направляюсь к пустому соседнему шезлонгу.
— Устраивайтесь, не стесняйтесь, — говорит она чересчур громко, потому что слушает плеер.
Я замечаю коробку от нового альбома Трики, торчащую из торбы с надписью «Chanel», мысленно пролистываю в голове все отчеты о концертах Трики, прочитанные мной, а также все детали моей прошлой жизни, имеющие отношение к Трики, — в общем, все, что может пригодиться для общения с девушкой, которая выглядит как вылитая Жюльет Бинош.
Хотя на палубе слишком холодно, чтобы снимать майку — к тому же она и так почти ничего не скрывает, я все же выскальзываю из нее, не снимая темных очков, расстилаю на шезлонге полотенце и ложусь сверху, стараясь продемонстрировать в наиболее выгодном свете мой брюшной пресс. Девушка читает книжку, на обложке которой гигантскими черными буквами написано «МАРТИН ЭМИС», и мне остается только надеяться, что она не член Amnesty International. Появляется официант, и я заказываю легкое пиво и большую бутылку минеральной воды, и он все это тут же приносит. Я даю официанту на чай, и он поспешно уходит.
Когда девушка снимает наушники, я вспоминаю свою реплику и начинаю:
— Эй, а разве мы не встречались в Нью-Йорке на барбекю у Кевина Оквина?
Она снимает темные очки, гасит окурок в пепельнице, улыбается, не глядя мне в глаза, и отвечает:
— Сомневаюсь.
— Что за дела? — возражаю я. — Откуда тебе известно? Я тебя точно где-то видел. — Затем я переворачиваюсь на бок, гляжу на нее с восхищением и говорю: — Хотя, возможно, это потому, что, кроме тебя, на этой посудине никто не родился со мной в одном десятилетии.
И тут возникает отвлекающее обстоятельство. У ограждения палубы стоит привлекательная пара средних лет — и мужчина, и женщина отлично выглядят и одеты по последней пляжной моде. Мужчина снимает на видеокамеру женщину, которая неохотно дурачится на фоне медленно движущегося за бортом океана, и тут они внезапно замечают меня, и на лице у женщины появляется резкое, почти злобное выражение, которое моментально трансформируется в показную улыбку, как только она замечает, что я тоже смотрю на нее. Ее спутник — явно пустое место, и я тут же теряю к нему всякий интерес. »
— Это что, твои родители? — киваю я в их сторону.
— Нет, мои родители в Штатах, — отвечает девушка, глядя на пару, которая тут же покидает поле зрения, почувствовав на себе ее взгляд. — Но вообще-то я действительно знакома с Кевином Оквином. Просто он ни разу не приглашал меня к себе на вечеринку.
— У него там довольно прикольно бывает, — говорю я, воспрянув духом. — Вся толпа собирается. Синди, Линда, Кейт, все три Сандры — Баллок, Бернар и Таллин. Ах да, и Шерил Кроу тоже однажды там была.
— Сдается мне, что твоя фамилия тоже у всех на слуху, разве нет? — улыбается она.
— Я всего лишь полузнаменит, — пожимаю я плечами. И в ответ она улыбается мне улыбкой, которая выглядит совсем как настоящая.
— Тогда, может быть, мы встречались на каких-нибудь VIP-тусовках? — делаю я предположение. — Сталкивались в «Doppelganger's» или «Jet Lounge»? Пили одни и те же коктейли на частных просмотрах, даже не подозревая о существовании друг друга, гмм?
Я игриво хмурю лоб, но на нее это производит неожиданное впечатление.
— Ты, случайно, не фотограф? — спрашивает она подозрительно и поджимает губы.
— Нет, детка, что ты, расслабься. — Я замолкаю, затем приподнимаю кувшинчик с холодным чаем, вытаскиваю номер «W» и открываю его на разделе «Блики звезд», на фотографии меня и Хлое на премьере в Радио-Сити-Мюзик-Холле. Я протягиваю журнал девушке. Она смотрит на фотографию, затем на меня, затем снова на фотографию.
— Так ты… Кристиан Слейтер? — спрашивает она в растерянности.
— Нет, нет, ниже, под ним.
— А, теперь увидела!
У меня краснеют щеки, и я спрашиваю обеспокоенно:
— А что, у меня на самом деле такая большая голова?
Она переводит взгляд на фотографию справа: Хлое изображает хорошо отрепетированное изумление, а я смотрю прямо в объектив папарацци.
— Да, похоже, это действительно ты, — говорит она. — А это — Хлое Бирнс, верно?
— Мы с ней встречались, — говорю тогда я. — Но теперь все в прошлом.
— Ну что ж, я тоже встречалась с Питером Мортоном, — говорит она, возвращая мне журнал. — Нас тоже все время с ним вместе фотографировали.
— Так что можно сказать, что мы с тобой в одной лодке?
— Мы, как ни крути, в одной лодке, — говорит она, показывая на воду, и закатывает глаза, мысленно улыбаясь своей реплике.
— Ах, ну да, конечно, — деланно хихикаю я. — Так оно и, эээ, есть.
— Марина, — говорит девушка. — Марина Кэннон.
— Привет, а я — Виктор Вард.
Я делаю паузу, чтобы мое имя лучше прозвучало, а затем протягиваю руку, и она слегка пожимает ее.
— Ты плывешь в… — Я замолкаю, чтобы дать ей самой назвать пункт назначения.
— В Париж, — отвечает она. — Ну, то есть сначала в Шербур, а потом — в Париж.
— Почему в Париж? — спрашиваю я и тут же прибавляю вежливо: — Хотя почему бы и не в Париж?
— Ну… — она замолкает и смотрит на тоскливые черные волны, — скажем, что меня утомили некоторые личности, и не будем больше об этом.
Я тут же чую проблемы на любовном фронте и осторожно интересуюсь:
— Так как же его зовут?
— Гейвин, — говорит она, слегка смутившись, но продолжая улыбаться.
Я кривлю лицо, делаю вид, что меня передергивает, и восклицаю:
— Никогда в жизни не доверился бы человеку с таким именем! — Затем я вновь кривлю лицо, дожидаюсь, пока она заметит мое выражение, и небрежно интересуюсь: — А где теперь этот Гейвин?
— Собирается сразиться с быками в Памплоне.
— А что, он в баскетбол играет? — спрашиваю я, упав духом. — Я думал, что «Быки», они из Чикаго.[104]
Она смотрит на меня, и в ее глазах читается легкая паника. Внезапно голубенький немчик спускается по трапу на нашу палубу, наряженный в футболку с тура Гарта Брукса и огромные черные кроссовки. Он замечает меня и вприпрыжку устремляется ко мне. Я немедленно прикидываюсь спящим. Вскоре я чувствую, как тень ложится на мое лицо, задерживается там на какой-то миг, а затем слышу, как кто-то опять-таки вприпрыжку удаляется. Выждав достаточное время, я открываю глаза. Бесчисленные японцы плещутся в бассейне. Раздается гудок, возвещающий полдень. Вездесущие старцы немедленно принимаются обсуждать это событие.
— Тут кто-то… навестил тебя с визитом, — сообщает Марина.
— А, это просто непрошеный поклонник, — пожимаю я плечами. — Это раздражает, но я уже привык. А ты чем занимаешься?
— Прирабатываю моделью, — отвечает она напрямик.
Я привстаю в шезлонге и поворачиваюсь бочком, но затем осознаю всю преждевременность этого жеста и делаю вид, что хотел всего лишь взять пиво.
— Но совсем изредка, — добавляет она, заметив мое оживление. — То тут, то там.
— Зайка, но это же просто зашибись! — восклицаю я. — Я сразу догадался, что ты модель. У тебя такое узнаваемое лицо.
— Ну, я, конечно, не Хлое Бирнс, но дела у меня идут неплохо.
— Ах, Хлое… — Я сразу напускаю на себя уныние.
— О, ради бога, прости! — извиняется Марина и тут же — поскольку мне так и не удается найти что сказать — добавляет: — Короче говоря, я поехала навестить друзей, ну и там, делать все, что обычно делают туристы.
— Эй, если тянет странствовать — странствуй. Таков мой девиз, зайка.
— Почему же тогда ты плаваешь на корабле? — спрашивает Марина. — Летать боишься?
— Когда я был маленьким забитым мальчиком, я раз двадцать посмотрел «Гибель „Посейдона“», — объясняю я. — Моя любимая фраза из этого фильма это: «Боже мой! Смотрите, гигантская стена воды несется прямо на нас!»
Долгая пауза со стороны Марины, явно спровоцированная моей репликой, а затем она спрашивает:
— Это что… твой ответ?
— Я плыву в Лондон, зайка, — быстро поясняю я. — Искать одного человека. — Тут до меня кое-что доходит, я пробегаю взглядом по ее телу и добавляю: — Но я никуда не тороплюсь.
— А зачем тебе нужно найти этого человека?
— Не для протокола? Это долгая история.
— У нас полно времени.
— Ну ладно, меня собирались пригласить в ведущие одной из программ MTV…
— Что, серьезно? — спрашивает Марина, удобнее устраиваясь в шезлонге. — О чем программа?
Без малейшей заминки я выпаливаю:
— Ну, в сущности, обо мне. Моя жизнь, типа того, что я делаю в свой обычный день.
— Понятно, — тянет она несколько задумчиво.
— К тому же я слегка притомился от всей этой жизни в беличьем колесе модельного бизнеса, вдобавок слава полузнаменитости — очень тяжкая слава, так что, — я делаю многозначительную паузу, — я решил забить на все это и сказал сам себе; «Чувак, Европа совсем близко». Но я вовсе не хочу заниматься всей этой пражской байдой — ну, типа, сидеть в допотопном кафе, поставив перед собой на столик PowerBook, и обсуждать дела с девицами из род-айлендской школы дизайна. Я просто хотел писать стихи и, типа того, снять несколько клипов… оторваться от всей киберпространственной жизни. Остыть… Вернуться к корням… Вернуться обратно к корням, — я с многозначительным видом делаю глоток пива, — лечь на землю и вернуться обратно к корням.[105]
Без малейшей заминки я выпаливаю:
— Ну, в сущности, обо мне. Моя жизнь, типа того, что я делаю в свой обычный день.
— Понятно, — тянет она несколько задумчиво.
— К тому же я слегка притомился от всей этой жизни в беличьем колесе модельного бизнеса, вдобавок слава полузнаменитости — очень тяжкая слава, так что, — я делаю многозначительную паузу, — я решил забить на все это и сказал сам себе; «Чувак, Европа совсем близко». Но я вовсе не хочу заниматься всей этой пражской байдой — ну, типа, сидеть в допотопном кафе, поставив перед собой на столик PowerBook, и обсуждать дела с девицами из род-айлендской школы дизайна. Я просто хотел писать стихи и, типа того, снять несколько клипов… оторваться от всей киберпространственной жизни. Остыть… Вернуться к корням… Вернуться обратно к корням, — я с многозначительным видом делаю глоток пива, — лечь на землю и вернуться обратно к корням.[105]
— Твоя семья из Европы? — интересуется Марина.
— Ну, в общем, я не очень-то уверен, но я вроде бы как слышал что-то в этом роде — Я выдерживаю паузу. — Насчет корней в Европе. — Я выдерживаю еще одну паузу. — Зайка, я просто ищу хоть капельку честности. — Она ничего не отвечает. — Но ее так трудно, так жутко трудно найти[106], — вздыхаю я. — Я только начинаю привыкать к тому, чтобы не отшивать охотников за автографами, а ведь к этому еще нужно привыкнуть! Мне нужно пройти курс лечения от звездной болезни. Я еще просто не привык к новому образу жизни. Видишь, какой я дерганый? Меня всего просто колотит. — Я вновь смолкаю и задумчиво прикладываюсь к моему пиву. — Теперь ты знаешь, кто я такой? — говорю я, вновь открывая номер «W» и показывая ей фотографию меня и Хлое на премьере в Радио-Сити, словно случайно прикрыв большим пальцем лицо Хлое.
— Я до сих пор не вполне поняла, кто ты такой, — говорит Марина. — Но лицо твое теперь мне кажется более знакомым.
— Я был на обложке «Youth Quake» в прошлом месяце, — объясняю я. — Ну что, помогла подсказка?
— Так ты и актер тоже?
— Да. Я умею смеяться, аплодировать и изумленно восклицать там, где этого требует сценарий. Впечатляет?
— Моя интуиция подсказывает мне, что в будущем тебя ждет «Оскар» за роль второго плана.
— Спасибо, — говорю я, а затем делаю вид, что бледнею, и переспрашиваю: — Второго плана?
Я замечаю, что тем временем вышеупомянутая пара перешептывается с режиссером, который скучнеет прямо-таки на глазах, и тут я замечаю, что Марина смотрит на них тоже, и тогда мужчина отворачивает лицо от нас и замирает, заметив, что мы на него смотрим; он кивает режиссеру, который, по-моему, напротив, совсем ничего не замечает, а затем вся троица сбивается в кучку, словно они обсуждают какой-то план.
— Итак, что это за человек, которого ты должен найти? — спрашивает Марина.
— Одна девушка, с которой я вместе учился, — бормочу я.
— А где ты учился?
— Ты имеешь в виду младшие курсы? В Кэмден-колледже.
— А магистра получил там же?
После некоторой паузы я говорю:
— Вообще-то я так и не закончил курс.
— Ну что ж, наверное, эта девушка играет в твоей жизни очень важную роль?
— Нуда, она, эээ… в общем, играет. — Я бросаю взгляд на небо, которое выглядит странно и несколько призрачно. — Это, скорее, в ее интересах, чтобы я, эээ, появился.
— Кэмден, — бормочет Марина. — По-моему, у меня есть пара-другая знакомых, которые там учились. — Она задумывается на мгновение и спрашивает: — Катрина Свенсон?
— Да, верно, — говорю я, кивая головой. — Она еще очень хорошо играла в «хаки-сак».[107]
— Поль Дентон?
— Ах да — Поль, Поль, Поль!
— Шон Бейтман?
— Мой отличный приятель!
— Вообще-то премерзкий тип.
— Зайка, я так рад, что это говоришь ты, потому что я полностью солидарен с тобой по данному вопросу.
Тут я замечаю, что режиссер куда-то подевался, а мужчина и женщина в модных купальных костюмах начинают перемещаться в нашу сторону. Когда я вновь перевожу взгляд на Марину, она уже собирает свои журналы и плеер, укладывает их в торбу с надписью «Chanel» — ее кожа безупречна, она распространяет вокруг себя цветочный запах, который дразняще щекочет мне ноздри.
— Эй, что это за дела? — восклицаю я. — Куда это ты собралась?
— Я терпеть не могу срываться вот так с места, — говорит она извиняющимся тоном, вставая с места. — Но здесь я привлекаю к себе слишком много внимания.
И с этими словами она стягивает с шезлонга свое полотенце.
— Гмм, ну ладно, тогда как насчет… — начинаю я.
— Очень приятно было познакомиться с тобой, Виктор, — перебивает Марина, продолжая старательно собирать свои вещи. — Желаю тебе приятного путешествия.
— Гмм, подожди минутку, — говорю я, тоже вставая. — Что ты делаешь сегодня вечером?
— Позвони мне. Я в каюте 402. Третья палуба.
И с этими словами она уходит, даже не обернувшись и небрежно махнув мне на прощание рукой, и вот ее уже нет.
Мне внезапно становится ужасно холодно, я натягиваю на себя обратно майку из Gap и, бросив полотенце на шезлонге, решаю пойти за Мариной следом, пригласить ее на ужин, закрепить так хорошо начинавшееся знакомство, спросить ее, что ее так перепугало, и не вел ли я себя слишком по-светски, или, напротив, не давил ли на нее чересчур сильно, или, может быть, она знакома с Хлое, но от этой мысли я сразу впадаю в панику по поводу своей репутации, но пара, следившая за нами, настигает меня прежде, чем я успеваю улизнуть, и они оказываются гораздо старше, чем казалось издалека, а я тем временем сосредотачиваюсь на полотенце, начиная подчеркнуто медленно и тщательно его сворачивать, повернувшись к ним спиной и надеясь, что они не заставят меня снимать на видео какое-нибудь утомительное послание оставшимся дома друзьям на фоне протянувшейся до самого горизонта унылой равнины, усеянной белыми барашками.
— Ты, случайно, не Виктор Джонсон? — спрашивает меня мужчина (у него британский акцент). — Или тебя теперь полагается называть Виктор Вард?
Я бросаю полотенце на шезлонг и поворачиваюсь к нему лицом, сдергиваю с себя темные очки, широко улыбаюсь и, ощущая мурашки по всей коже, говорю:
— Да.
— Боюсь, что ты нас все равно не помнишь, — начинает мужчина. — Меня зовут Стивен Уоллис, а это — моя жена Лорри.
Я жму ему руку, а затем, когда я принимаюсь жать руку Лорри, Стивен говорит:
— Мы — друзья твоего отца.
Я отпускаю руку Лорри, чувствуя, что мурашки куда-то стремительно исчезают, водружаю обратно на нос очки и подбираю полотенце.
— Ах вот как! Здорово! — выдавливаю я с трудом из себя.
— Да, мы познакомились с твоими родителями, когда они жили в Вашингтоне, в Джорджтауне, — говорит Стивен.
— Ни фига себе! — говорю я безо всякого энтузиазма. — Нас, типа, не снимают для программы «Абсолютно скрытая камера»?
Уоллисы «добродушно» смеются, а я начинаю срочно придумывать, какое такое неотложное дело может меня срочно ждать.
— Последний раз, когда я видел тебя, тебе было лет так… — Стивен останавливается, ища помощи у Лорри. — Девять? Десять?
— Нет, гораздо меньше, — говорит женщина, задрав голову к небу так, словно оно подскажет ей правильный ответ.
— В каком году твой отец переехал из Нью-Йорка в Вашингтон? — спрашивает Стивен.
— В тот год, когда умерла мама, — говорю я, приглаживая волосы и замечая краем глаза, что официант убирает полупустой Маринин кувшин с холодным чаем — реквизит, который я уже совсем собрался взять в руки, чтобы сосредоточиться.
— Верно, верно, — бормочет мужчина, печально склонив голову.
Лицо женщины расплывается в широкой сочувственной улыбке.
— Не беспокойтесь, — говорю я. — Я не зарубаюсь на прошлом, так что все в порядке.
— Это было, случайно, не после того, как?.. — Стивен снова спотыкается и останавливается. — Где ты учился?
— Ты же в Кэмден ходил, верно? — спрашивает женщина.
— Да, она умерла именно во время моей учебы в Кэмдене, — отвечаю я. — Но до этого она очень долго болела.
Я смотрю на них в упор — так, чтобы дать им понять, что теперь это уже действительно не имеет никакого значения. А значение имеет совсем другое: у меня полностью вылетели из головы фамилия Марины, номер ее каюты и на какой палубе она находится.
— В общем, когда мы тебя видели в последний раз, ты был еще практически ребенком, — закругляет беседу мужчина в явной надежде переменить тему. — Ты все равно не помнишь. Я пришел в дом твоих родителей на благотворительную вечеринку.
Я потираю ладонью лоб.
— Смутно припоминаю что-то такое.
— Мы видели твоего отца месяц назад в Вашингтоне, — сообщает Лорри.
— С ума сойти! — восклицаю я.
— Он ужинал в новом ресторане на Проспект-стрит в компании Сэма Нанна, Глена Лачфорда, Джерома Баннуврие и Катарин Грэхем, а также двух судмедэкспертов из команды О.Дж.Симпсона.