Простак потер ухо. Мысли у него еще путались, но все-таки он понимал, что ему положено извиниться.
— Простите, — выговорил он.
— Ничего.
— Я потерял голову.
— Если она у вас есть. Больно вам?
— Да.
— Вот и прекрасно.
Ум Простака заработал снова. Он мог все объяснить.
— Я понимаю, это немножко неожиданно. Видите ли, гадалка в Англии предсказала мне, что я отправлюсь в далекое путешествие и встречу прекрасную девушку. Так что когда я действительно поехал в Америку, а потом встретил вас, то, естественно, подумал: «Ого-го!» То есть я мигом смекнул — это вы, а это я. Это мы оба, если вы меня понимаете. Не следовало, конечно, так увлекаться, но ведь я исподволь подходил к тому, чтобы сделать вам предложение.
— Что!
— Пред-ло-же-ние. По буквам: персик, роза, енот… Динти, присев на стол, оглядела его с живым интересом.
Жизнь она вела уединенную и впервые встретилась с личностью, подобной последнему из Фотерингей-Фиппсов.
— Ну и ну!
— Я знаю, знаю. Конечно же, вы должны все обдумать. Я не хотел атаковать вас внезапно.
— Само получилось?
— Вот именно. Я влюбился с первого взгляда, видите ли. Но я готов молчать до более удобного момента.
— И часто вы так влюбляетесь?
— Никогда. То есть, не с такой… — …страстью?
— Вот именно. Понимаете, страсть…
— По буквам: солнце, тростинка, астра…
— Да-да.
Зачарованная Динти глядела на него. Она все еще глядела, когда дверь открылась, и вошла мисс Глэдис Уиттекер, мрачная и целеустремленная. Ожидая увидеть мистера Лемана и обнаружив на его месте молодого человека с кремовыми волосами, она запнулась на ходу.
— А мистер Леман? — проговорила она, оглядываясь. — Я пришла его повидать.
— Он скоро вернется, мисс Уиттекер, — сообщила Динти.
— А зачем ему понадобилось куда-то уходить? Я же сказала, что еще зайду. Это важно.
Осознав свои новые обязанности, Простак очнулся от ступора.
— Э… э… это имеет отношение к спектаклю? — спросил он, гадая, нужно ли добавить «дорогуша» или «моя душенька». В нем уже пустили ростки манеры театрального менеджера.
— Простите?
— Я хочу сказать, что если это имеет какое-то отношение, то вами могу заняться и я.
Любезность вопроса несколько смягчила суровую целеустремленность мисс Уиттекер.
— Да? Мистер Леман говорил о человеке, который войдет в компанию. Это вы?..
— Правильно. Я партнер.
— Тогда, конечно, вы сумеете помочь! — воскликнула мисс Уиттекер, пуская в ход все свое очарование. — По-моему, мистер Леман не упоминал вашего имени.
— Фиппс.
— А я Глэдис Уиттекер, мистер Фиппс. Вы ведь взглянете на репетиции, правда? Не сомневаюсь, всем нам захочется узнать ваши идеи. А мне особенно. Не могу передать вам, как я рада, что вы берете все в свои руки. О, я ведь по делу! — перебила она себя, будто внезапно что-то вспомнив. — Не могли бы вы оказать мне великую любезность? Не хочется утруждать вас, но я забыла дома чековую книжку. А только что увидела прелестное платьице. Продавцы не хотят его придержать. — И мисс Уиттекер на одну кошмарную секунду перешла к какому-то лепету.
Простак вынул чековую книжку.
— Конечно. Сколько?
— Сто долларов. И пусть дадут наличными.
— О чем говорить!
Спасибо. — Мисс Уиттекер забрала чек и сунула в расшитую сумочку. — Прекрасно. Просто чудесно, мистер Фиппс, что вы пришли к нам. И не забудьте! Вы должны заглянуть на репетицию и высказать мне все свои замечания. Если вам не понравится, вы ведь мне скажете? Да?
— А вы не обидитесь?
— Обижусь? — чуть ли не в экстазе воскликнула мисс Уиттекер. — Настоящий артист благодарен за советы. До свидания, мистер Фиппс, и еще раз спасибо. Как хорошо иметь такого менеджера!
Дверь закрылась. Простак растерянно смотрел вслед актрисе. Мисс Уиттекер, явившаяся в самый разгар важнейшей сцены, показалась ему немножко слишком напористой.
Динти рассматривала его с новым интересом.
— Так вот кто вы! Тот самый ангел.
— А?
— Мистер Леман про вас рассказывал. Вы уже вложили деньги в шоу?
— А? Да, вложил определенную сумму.
— Ну-ну. Я часто гадала, какие чувства испытывает такой человек. Наверное, приятно быть ангелом. Будь у меня такое богатство, как у вас, я бы тоже рискнула.
Словечко «рискнула» вновь оживило все тревоги и колебания, охватившие Простака после беспокойной сцены с этой миссис Леман. Он вздрогнул, словно невидимая рука ткнула острым шилом в сиденье его стула.
— Рискнул бы? А вы что, думаете, это рискованно?
— Спектакль — всегда игра в рулетку.
— Но этот… где играет Мэрвин Поттер…
— Конечно, сильная приманка. Но…
— Да?
— Он такой непредсказуемый. Вполне может подвести.
— А как?
— Ну, не знаю. Как-нибудь. Вы с ним знакомы?
— О, да, еще бы! Мы большие приятели. Он жил в Скивассетте, в отеле. Это про него я рассказывал. Тот самый, которого я спас из пламени. Он поджег бунгало, а я случайно увидел пожар из окна, бросился туда и вынес его.
— Ну, вот видите, бунгало поджег. На такие проделки он горазд. Наверное, пил тогда весь вечер.
— Да, был немножко под газом.
— Говорят, он всегда под газом.
— Вчера вечером — точно. Из-за него нас выкинули из «Пьяццы».
— Вот об этом я и говорю. Разве вам не кажется, что вы рискуете, вкладывая деньги в шоу, где играет выпивоха? Простак потеребил галстук. Челюсть у него отвалилась.
— Знаете, моя добрая богиня в человеческом образе, у меня от ваших слов мурашки бегут.
— Простите. Не хочу набрасывать тень на вашу сделку. Возможно, все будет хорошо.
— Да, конечно. Я вот только что вспомнил, что невеста Поттера запретила ему пить. Так что с этой стороны неприятностей не будет.
— Ну и прекрасно. Но…
— И пьеса хороша, верно? То есть, для среднелобой публики. Увлекательная интрига, и все такое. Будет безумный успех, правда?
— О, конечно, но…
— Вы все время твердите «но»…
— Я надеюсь, что будет успех. Но ведь спектакли и проваливаются.
Простак, взволнованно приподнявшийся, снова упал в кресло. Он побледнел под загаром, которым одарил его солнечный Мэн.
— По-вашему, этот провалится?
— Я так не говорю. Просто надо учитывать всякие роковые случайности. В театральном сезоне случаются провалы. Возможно, имя Мэрвина Поттера и принесет успех, но всякое бывает. Однако вам-то что до этого? Вы же миллионер.
— Я?
— Мистер Леман так сказал.
— Я не миллионер. У меня всего двадцать две тысячи.
— Что!
— И 18 центов.
Чудовищное подозрение вспыхнуло в ее мозгу.
— И что же, вы все деньги отдали мистеру Леману?
— Господи, конечно, нет! Только десять тысяч.
— О!
— Что такое?
Динти стала похожа на мать, узнавшую дурные вести от слабоумного ребенка.
— Неудивительно, что вас зовут Простаком! Знаете, что вам нужно сделать?
— Нет.
— Сейчас же позвонить в свой банк и остановить выплату по чеку, пока мистер Леман не успел доехать туда.
— А?
— Если успеете.
— Но если я позвоню, я никогда больше вас не увижу.
— Почему это?
— Потому что не буду тут работать. Мне хотелось работать рядом с вами. Господи Боже, потому я и вошел в дело. Практически я уже решил отказаться, когда появились вы. Я догадался, что вы постоянно здесь, и подписал, где положено.
— Это очень мило, но…
— Опять «но»!
— Но вы должны выйти из дела.
— Но… теперь вы и меня заставили сказать «но»… но как же тогда я увижу вас?
— Увидите, не волнуйтесь. Теперь я и за миллион не отпущу вас из своей жизни. Можете заходить сюда и водить меня в кафе.
— Каждый день?
— Если хотите. А по воскресеньям мы будем кормить медведей в зоопарке. Ну, а теперь к телефону, быстро. Какой у вас банк?
— «Трест-Гарантия». На Пятой авеню и 43-й стрит.
— О Боже! И выбрали-то именно этот! Единственный банк в Нью-Йорке, который открыт до четырех часов. А я-то надеялась, что это какой-нибудь банк на окраине, который закрывается в три, и они не успеют туда добраться. Быстрее же! Быстрее, быстрее!
Пока Простак рылся в телефонном справочнике, Динти задумчиво смотрела на него. Она немножко растерялась. Ей было в новинку выступать в роли femme fatale.[16]
Как большинство хорошеньких женщин, она всегда была довольно высокого мнения о себе, но ей и в голову не приходило, что в ее жизни может появиться мужчина, готовый потерять половину состояния за ее улыбку. Она чувствовала себя польщенной и благодарной. Простак уже был не просто приятным молодым человеком, он перешел в разряд необыкновенных. Динти обнаружила, что сердце у нее бьется слишком часто, а перед глазами что-то плывет.
— О Боже! — закричала она, увидев сквозь влажную дымку, что необыкновенный молодой человек уронил справочник и теперь шарит под столом. Ее лихорадило от нетерпения.
— О Боже! — закричала она, увидев сквозь влажную дымку, что необыкновенный молодой человек уронил справочник и теперь шарит под столом. Ее лихорадило от нетерпения.
— Простите, — извинился Простак.
— Самое время ползать по полу!
— Он сам спрыгнул, — жалобно объяснил Простак и стал виновато выползать наверх, когда дверь открылась, и небрежной походкой вошел Мэрвин Поттер.
— А, Фиппс! — воскликнул Мэрвин. — Опять ты? Чтоб я помер, где тебя только нет! Следующий раз, как стану принимать ванну, непременно осмотрю мыльницы.
— Привет, Поттер.
— Да, я Поттер. С начала, с конца, первый, последний, навсегда. Так что можешь не волноваться. Какой ты разносторонний малый! То на деревья забираешься, то под стол ныряешь. Скажи-ка мне, Фиппс, — поинтересовался актер, отбирая у приятеля телефонный справочник и небрежно швыряя его в дальний угол, — ты ничего во мне не замечаешь?
— А что?
— Пышущий здоровьем вид, — подсказал Мэрвин. — Розовые щеки. Непередаваемый словами bien etre.[17] А все из-за того, что не пью. Я стал другим человеком. Кстати, как ты тут очутился? Последовал моему совету и пришел переговорить с Неманом?
Простак, бросившийся за телефонным справочником, словно охотничий пес, вернулся с книгой к столу.
— Да, я его партнер.
— Уже партнер?
— Пока что нет, — вмешалась Динти. — Звоните скорее! Но тут телефон зазвонил сам. Мэрвин снял трубку.
— Алло? Да, говорите. Что? Все ли в порядке? Разумеется, все в порядке. Удивляюсь, что вы задаете такие вопросы. — Он положил трубку.
— Твой банк. Хотели узнать, все ли в порядке, можно ли обналичивать твой чек на кругленькую сумму в десять тысяч долларов. Я сказал, конечно, все в порядке. Господи, стабильность банковского баланса Фотерингей-Фиппса подвергает сомнению какой-то жалкий кассиришка, у которого, может, глаза слезятся, а лицо в пятнах! Где это видано, где это слыхано, куда мы катимся? — сокрушенно заключил Мэрвин Поттер.
13Когда покойный Алджернон Свинберн в своей поэме «Сад Прозерпины» заметил, что даже самые тихие реки в конце концов достигают моря, он, скорее всего, подразумевал, что любые репетиции все-таки заканчиваются, и труппа наконец-то оказывается на гастролях в Нью-Хейвене, Бостоне, Филадельфии или, как та, которую частично финансировал Простак, в Сиракузах.
После четырех недель пота, крови, труда и слез администрация, режиссер, актеры и вся обслуга спектакля «Жертва» разместились в этом процветающем городке. Мелкие сошки — в пансионе, большие шишки — в отеле «Мейфлауэр».
Простаку, благодаря которому спектакль вообще стал возможным, предоставили просторный номер 726, в котором было два окна и три кресла, и он уже там обосновался. Внизу, в своем офисе, Оскар Фричи, помощник управляющего, отдавал последние указания официанту, который после премьеры должен был обслуживать праздничный ужин, заказанный Простаком. Главным блюдом были куры по-королевски, а напитком — несметное количество шампанского.
— Хорошенько заморозьте, — распорядился Оскар Фричи, и официант откликнулся «Слушаюсь», поскольку словечко «Ага», еще не докатилось до Сиракуз.
В дни, последовавшие за его вступлением в компанию, Простак пережил, как говорится, весь спектр чувств, то воспаряя к высотам, то погружаясь в бездну. Иногда спектакль казался ему точно таким, как расписывал Леман, а иногда — словно бы подтверждал язвительную критику его супруги. Молодой совладелец то проникался надеждами, то впадал в отчаяние. Но теперь, когда приближалось время премьеры, сомнения исчезли, Простак горел оптимизмом. Генеральная репетиция накануне убедила его. Прошла она без сучка и задоринки, и теперь он с легким сердцем переодевался в парадную одежду, приличествующую, по его мнению, премьере в Сиракузах. Когда вошел мистер Леман в неизменном «дерби», горя предвкушением и дружелюбием, Простак как раз закончил повязывать галстук.
— Ну, как вы тут, дорогуша? — спросил мистер Леман и приостановился, изумленный открывшимся зрелищем. — Ого-го! — восхищенно воскликнул он, а Джек МакКлюр, вошедший следом, заметил, что компаньон — истинный красавчик.
Простак смутился. С самого детства он старался поступать, как положено, а в этих замечаниях уловил критику.
— Как? — спросил он. — А вы разве не переоденетесь к вечеру?
— Нет, но это не имеет значения.
— Я думал, это ведь премьера…
— Конечно, и еще какая. Такой Сиракузы и не видывали.
— Мне надо произносить речь?
— Да нет, зачем?
— Хорошо. Я так и думал, но на всякий случай принарядился.
— Конечно. Порадуйте им глаз. Джек, в каком номере Эйлин?
— Дальше по коридору. Вам она нужна?
— Да. И передайте Фанни, что я в 726-м.
— О'кей, — отозвался Джек.
Он вышел, бросив последний восхищенный взгляд на Простака, а мистер Леман объяснил, чему тот обязан чести их визита.
— Знаете, почему я заглянул к вам, дорогуша? У вас такая просторная комната, я и подумал, вы не станете возражать, если мы соберемся тут после премьеры.
— Хотите отпраздновать?
— Скорее, поговорить кое о чем. Могут произойти кое-какие перемены.
— Перемены? В спектакле?
— Ну так, на всякий случай.
Простака кольнула легкая, но вполне ощутимая тревога. Ему не понравился этот небрежный разговор.
— Он ведь и так хорош? — беспокойно осведомился он.
— Еще бы. Фантастика. Но, понимаете, может кое-что всплыть. Так, реплика-другая. Нужно провести совещание.
Мы с женой живем в соседнем номере, но ваш такой просторный и красивый, лучше собраться здесь.
— Это кому? — озадачился Простак.
— Ну, всем, кто придет. Видите ли, после первого показа надо обменяться мнениями. Один скажет то, другой — сё, и тэ дэ, и тэ пэ, — по привычке объяснил Леман. — Хочется узнать, что думает народ, ясно? Я скажу, что вам делать. Прихватите с собой блокнот на спектакль и записывайте все, что, на ваш вкус, идет не так. О пьесе, об актерах, о декорациях. Словом, обо всем. Пометьте, а потом мы обсудим.
— А я думал, после премьеры… вы праздничный ужин устраиваете… Отметить там, и все такое прочее.
— Можно и ужин. Прекрасно. Простак украдкой тронул галстук.
— Э… а можно пригласить мисс Мур?
— Вам она требуется прямо сейчас?
— Нет, на ужин, я имел в виду. У вас нет возражений, чтобы и она присоединилась?
— Конечно, нет. Пригласите ее. И внизу скажите про ужин.
— О, я уже распорядился. Повидался с помощником управляющего. Его зовут Фричи.
— Дурак какой-то!
— А?
Мистер Леман заговорил внушительно, словно любящий отец, объясняющий сыну-подростку смысл жизни. За свою карьеру ему не раз доводилось бывать в Сиракузах и об Оскаре Фричи у него сложилось устоявшееся мнение.
— Вы с этим субъектом поосторожнее. Не допускайте его близко, а то он вас насмерть заговорит. Он чокнутый, ясно? Свихнулся на театре.
— А?
— Спятил. Дай ему хоть полшансика, и он никогда не замолчит.
— Мне он понравился.
— Да я ничего против него не имею. Только — дай ему палец, он всю руку хапнет. Держитесь-ка от него подальше.
— Хорошо.
Наступила пауза. На грубом лице Лемана проступила мрачность, глаза подозрительно увлажнились. Он порывисто протянул Простаку руку.
— Ну, дорогуша, вот и наступил наш вечер. Желаю удачи. Простак тепло пожал ему руку
— И вам того же!
— И вот еще что, — добродушно проговорил Леман, — работать с вами, Фиппс, одно удовольствие. Вряд ли вы сами понимаете, что значит для нас ваше сотрудничество. Мы ужасно вам благодарны. Спасибо!
— Это вам спасибо, — отозвался Простак. — Мне было очень приятно работать с вами.
Леман был явно тронут.
— В этом весь секрет успеха в театре. Сотрудничество. В первый показ частенько что-то идет наперекосяк, и тут же все начинают рычать друг на друга, но мы — как одна счастливая семья.
— Да, как одна семья. Правильно.
— Такой мы и останемся.
— Абсолютно.
— Счастливой семьей.
— Да, счастливой семьей. Новая пауза.
— Ну что ж, удачи, — снова пожелал мистер Леман.
— Удачи, — вторил ему Простак.
Опять воцарилась тишина. Двое сильных мужчин стояли, раздираемые чувствами, слишком глубокими, чтобы их можно было выразить словом. Молчание прервал приход Динти, следом за которой явился Джек МакКлюр.
— А-а! — воскликнул мистер Леман, отбрасывая сантименты и снова становясь человеком дела. — Вы мне нужны, моя милая.
— Я тут, фельдмаршал!
— Я хочу, чтобы вы на спектакле сидели рядом со мной, понятно? Будете записывать мои замечания. Джек, я только что говорил мистеру Фиппсу, как он нам помог.
— А то!
— И какое удовольствие работать с ним.
— Золотые слова. Удачи, Фиппс.