- Кулин.
- Да, лихо ты, Кулин, этого гаврика уделал. Как куль, говорят, повалился.
Николай пожал плечами:
- Так получилось.
- Ну, получилось, так получилось. На, хлебни-ка купчика. Если не впадлу с ворами пить. - пахан повел головой и Николаю передали стакан с таким густым чаем, что один запах от него вызывал горловой спазм.
- Благодарствуйте. - еще раз сказал Кулин и отхлебнул. Кроме чая, в стакане было не меньше половины водки. Николай поперхнулся, но смог проглотить кашель. - Знатный чаек!
- Крапчатый фуфла не держит и не гонит! - сказал пахан про себя. - А вот ты, Куль, похоже, прокололся.
- В чем, если я могу это спросить?
- И спросить можешь, и ответ получишь. - медленно кивнул авторитет. Говорят, ты ни с того ни с сего разукрасил этого молодца... Стоял пацан, никого не трогал а ты выбежал из своей этапки и как впаяешь ему в пятак!..
Блатные вежливо хихикнули. Николай ждал продолжения. Крапчатый выждал немного и действительно продолжил:
- А другие мне сказали, что все не так было. И ты по понятиям в рыло заехал. Кто же прав?
- Ты здесь пахан, тебе и решать, кому верить, а кому нет. - хладнокровно ответил Кулин, хотя и понимал, что за такую дерзость может и не вернуться в этапку.
- Да, решать мне. - спокойно согласился Крапчатый. - Но хочется мне и тебя послушать. Можешь как-то оправдаться?
- Могу. - кивнул Кулин. - Но не буду.
- Что же так? Или тебе местность здесь не приглянулась?
- Местность нормальная. И те, кто живет здесь не виноваты в том, что они живут именно тут.
- Вот как запел! Ну, москвич, ну, повернул! - Крапчатый впервые показал в улыбке несколько золотых зубов. - Так, братва. Считай - разборке конец. Ты, Куль, возвращайся в этапку и ничего не бойся. А ты, Муха, принесешь Кулю все на подъем.
Блатной с разбитой губой, до этой минуты уверенный, что все разрешится в его пользу, злобно сверкнул глазами в сторону Николая, но сдержал возражения и присвистывая произнес:
- Вшо бушет в лушшем више.
- А Куль мне скажет ежели что будет не так. Верно Куль?
Николай, зная, что тут его проверяют в каждой фразе или невинном, на первый взгляд вопросе, внятно выговорил:
- Нет.
- Ладно, - развеселился авторитет, - иди. Я сам за всем прослежу.
Путь обратно прошел в каком-то тумане. Кулин пришел в себя лишь когда Сиволапов заорал на всю этапку:
- Готовимся к отбою, мужики!
Перед Николаем уже лежали полностью готовые брюки. Когда и как он успел их закончить, осталось для него загадкой. Встрепенувшись, Кулин достал из тумбочки оставшиеся с ужина хлеб с рыбой и принялся их уничтожать, запивая полностью остывшим чаем.
Вскоре шнырь погасил свет, оставив лишь тусклую лампочку ночника, от которой на потолке тут же заиграли невнятные тени. Расправив койку и положив одежду под матрас, Николай лег и почти сразу заснул.
"Да, пожалуй первый день в зоне был самым тяжелым," - думал Куль, держа руль обеими руками. - "Но как же я тогда выплыл! На одном жопном чувстве!"
Он подвел порожний ЗИЛ к колхозной столовке, пообедал за талон. Теперь следовало выбрать чем бы заняться. Можно, конечно, зашибить деньгу, но для этого нужно рабочее настроение, а воспоминания настроили Николая на лирический лад.
"Как там Ксюша?" - спросил сам у себя Кулин и сам себе же и ответил: "А этот вопрос надо бы провентилировать!"
Остановившись у знакомого дома, Николай три раза просигналил. Почти сразу же отворилась дверь в домик и на крыльце появилась Ксения в ситцевом халатике. Она приветливо помахала рукой и быстрым, почти что летящим шагом, направилась к воротам. Стукнул откинутый засов, створки распахнулись и Кулин медленно въехал во двор.
Пока Николай выбирался из кабины, девушка уже успела почти до конца закрыть одну из створок. Бесконвойник рванулся к воротам и прихлопнул другую. Они встретились посередине и, пока Ксения на ощупь ставила засов на место, Кулин долгим поцелуем впивался в ее губы.
- Ну, ты и ненасытный!.. - девушка отстранилась, тяжело дыша. - Задушишь же!
- А ты носом дышать не пробовала? - серьёзно спросил Николай.
- У меня насморк.
- Не замечал.
- Так будет, если ты меня и дальше на морозе держать станешь.
- Больше не буду. Честное зековское!
Они уже, обнявшись, шли в дом.
- Тюрьма, кто правду скажет?! - ответила Ксения арестантским присловьем и любовники рассмеялись.
- Ты голоден? - первым делом поинтересовалась девушка, едва они переступили порог.
- Я только пообедал.
- А ко мне ты по пути, на секундочку? - обиженно насупилась хозяйка.
- Я, Ксюшенька, - Кулин растопырил руки, - до вечера свободен, как муха в проруби!
- Ага... - сумрачно отреагировала девушка. - А моим угощением ты брезгуешь?
- Да что ты, милая! - Николай сграбастал дачницу в охапку и поцеловал в ухо, первое, что подвернулось. - Ради тебя я готов на все! Все, что есть в печи - все на стол мечи!
Сытость от столовского хавчика была относительной. Куль имел веские основания предполагать, что через час-другой в животе опять привычно заурчит. За время проведенное по тюрьмам и лагерям, Николай приучился не обращать на голод внимания. Но на бесконвойке, где жрать можно было от пуза, желудок вновь подозрительно быстро привык к обильной пище.
- Я знала, что ты не откажешься... - преувеличенно хищно проговорила Ксения и изобразила на личике улыбку, более свойственную последователям графа Дракулы. На эту нехитрую пантомиму Николай отреагировал приступом беззаботного смеха, а девушка, спрятав ровные зубки, упорхнула в направлении кухни.
В ожидании второго обеда, Кулин, от нечего делать, рассматривал обстановку. Он бывал в этой комнате множество раз, но во всякий из своих визитов замечал когда небольшие, а когда и значительные изменения. Исчезали и появлялись статуэтки, вазочки, живописные композиции из сухих трав и палочек уступали место живым букетам, а те, в свою очередь, ссыхаясь, превращались в веточки с едва распустившимися листочками. Но это было так, мелочевка. Трансформации касались и более заметных предметов. Менялась мебель, телевизоры, музыкальные центры. Николай, отмечая все это, никогда не задавался вопросом, почему это происходит. Впрочем, любопытство у Кулина все-таки просыпалось, но ни разу оно не находило выхода наружу. Зековское воспитание не позволяло напрямую интересоваться чужими тайнами, и бесконвойник, набравшись терпения, лишь ждал когда все откроется само, если, конечно, откроется.
Ксения вернулась, неся поднос с большой тарелкой курящейся ароматом пряного борща. К нему примешивались запах свежести, исходивший от салата из свежих огурцов под сметаной, влажный и сухой, одновременно, запах разваренной картошки и сладковатый дух от жирной свиной отбивной.
Николай поглощал пищу со скоростью, казавшейся невероятной для тех, кому не довелось служить в армии или тем, кто избежал длительного визита в исправительные лагеря. Ложка мелькала в воздухе, сливаясь в своем непрерывном движении в прозрачный эллипс. При этом ни капли настоящего домашнего борща, густо сдобренного петрушкой и перцем, не пролилось ни на скатерть, ни на самого Кулина. На втором блюде темп несколько снизился. Скорость замедляло мясо. Свинина была мягкой, сочной, но, игнорируя нож, бесконвойник подцепил ломоть на вилку и обкусывал по периметру в то же время, другой рукой орудуя ложкой, отправлял в рот смесь картошки и огурцов.
Хозяйка, не отрываясь, смотрела на жующего. В те редкие мгновения, когда взгляд Николая отрывался от тарелок и их содержимого, он видел на ее лице непривычное для себя выражение умиления, словно девушке доставляло радость что с ее стряпней так споро расправляется дюжий добрый молодец.
На столе была и водка. Литровая бутыль, с красной с золотом этикеткой "Столичная". Большая часть ее была заполнена прозрачной жидкостью, и Кулин с трудом сдерживал порыв схватить бутылку и щедро плеснуть в стоявший тут же стакан только и ждущий, чтобы его до краев наполнили сорокоградусной. Но за первым запросто мог последовать и второй, а там недалеко и до опоздания на вечернюю проверку, а этого Николай позволить себе не мог.
- Уф! - бесконвойник с умиротворенной улыбкой отложил ложку с вилкой и, откинувшись на спинку стула, довольно погладил себя по животу, - Ништяк! А компотиком заодно не угостишь?
Ксения, словно дожидаясь этого вопроса, поставила перед Кулиным глиняную пивную кружку, заполненную темной жидкостью, на поверхности которой, несколькими бурыми островками, плавали вишни. В несколько глотков осушив компот, бесконвойник выплюнул в кружку пару косточек. Им уже овладело сытое благодушие, ничего больше не хотелось и, сидя здесь, в тепле, в обществе молодой женщины, каким-то нереальным казалось то, что через несколько часов надо будет возвращаться в свой барак, в зону.
- Насытился? - Ксения придвинула свой стул к Николаю и обняла того за плечо.
- Глобально! - Куль попытался подавить отрыжку, но не вышло, и воздух громко исторгся из желудка.
- Все вы мужики одинаковы! - хозяйка отвесила Кулину шутливый подзатыльник. - Кто ж так себя за столом ведет?
- А, между прочим, в Монголии, гостя не выпустят из-за стола пока он не рыгнет! - самодовольно отозвался Николай.
- В Монголии, - фыркнула Ксения, - А ты вот догадайся, без чего я тебя отсюда не выпущу?
- Да я и сам не уйду, пока не покурю.
- Гадкий! - отстранилась девушка, пока бесконвойник искал по карманам сигареты и спички, - Гадкий, глупый и противный!
- Какой уж есть... - примирительно проговорил Кулин.
Через час Николай и Ксения лежали, покрытые одной мятой и пропотевшей простыней, касаясь обнаженными телами друг друга и думали каждый о своем.
- А у нас за два дня троих убили, - неожиданно сам для себя промолвил бесконвойник.
- Насмерть? - безразлично поинтересовалась хозяйка.
- Угу.
- Какой кошмар!.. - девушка еще плотнее прижалась к боку Кулина, а тот вдруг понял, насколько тревожили его эти смерти. Казалось бы, незнакомые зеки, померли, ну и хрен бы с ними, ан нет, их гибель оставила какой-то след в душе Николая. Но высказать его словами, сформулировать свои чувства бесконвойник до сих пор не мог, или не хотел.
- Одному голову отрезали, а двух других на решетку скинули. Их и проткнуло. Насквозь...
Девушка отстранилась и выжидающе посмотрела в глаза Кулину:
- Зачем ты мне это говоришь?
- Не знаю. Вылетело как-то. Понимаешь, все хотят стабильности, чтобы ничего не менялось. Даже плохое... Хотя, какая стабильность в лагере? Люди приходят, уходят... Вот и придумали воровской закон, чтоб порядок был. А тут... Короче, чую, буза может начаться...
Николай выдавал эти мысли за свои, напрочь забыв, что именно об этом его и предупреждал его семейник Петька Семихвалов.
- Буза? - уже более заинтересованно переспросила Ксения.
- Бунт, Ксюшенька. Зековский бунт.
От этих простых слов девушка вздрогнула всем телом:
- Но это...
- Ага. Хуже не придумаешь.
- Тебя могут убить?
- Могут. - Автоматически брякнул Кулин и лишь после того как девушка, чуть не плача, стала покрывать поцелуями его лицо, причитая: "Миленький, ты уж там поосторожнее!.. Не дай Бог... Как же я без тебя?.." - понял, что сболтнул лишнего. Хотя, каким-то краем сознания, бесконвойник отметил, что этот взрыв эмоций был несколько нарочитым, будто бы вся эта вспышка являлась актерской игрой, игрой весьма профессиональной, качественной, но все равно в ней наличествовал некий оттенок искусственности и искренности не до конца.
- Ну что, ты... Что, ты... - слов утешения Николай не находил, да и не нужны они были в любом случае, будь это поведение притворным или, наоборот, нелицемерным.
- Я... Я боюсь... - всхлипывала девушка.
- Да чего тебе бояться?.. Это же там, за забором, за колючкой, за высокими и мощными стенами... Не плачь, милая...
- Козел! - с ненавистью вдруг выплюнула Ксения и отпихнула от себя Кулина. - У меня подругу мочканули! Понял, ты!..
Не обращая внимания на "козла", за что с кем угодно другим Куль немедленно разобрался бы, хотя по воровским понятиям действительно был "козлом", бесконвойник, преодолев сопротивление упершихся в его грудь ладоней, вновь крепко прижал к себе девушку. Та разрыдалась еще сильнее, втискиваясь в волосатую грудь Николая, слово желая проскользнуть прямо внутрь, сквозь ребра, в грудную клетку и спрятаться там, между легкими и сердцем, скрываясь от ужаса, который непременно останется снаружи.
- Она здесь, в женской зоне была... - голос доносился невнятно и Куль скорее угадывал во всхлипах слова, чем действительно слышал членораздельную речь. - Я навещала ее... А сегодня утром... Ночью ее убили!.. Падали, суки, прошмандовки! Ненавижу!
Кулин все пытался сообразить, как надо отреагировать на эту эскападу, то ли обнять покрепче, то ли забормотать нечто невнятное и ласковое, но Ксения сама подсказала выход:
- Коленька, люби меня! Люби!..
И девушка, резко отстранившись, сдернула с себя простыню и замерла, обнаженная, перед бесконвойников в позе прекрасной морской звезды. Куль не заставил просить себя дважды. Несмотря на некоторую усталость, плоть отреагировала автоматически и, когда Николай распластался накрыв своим телом тело хозяйки, направлять рукой уже не было необходимости. Но на этот раз удовольствия от секса никто из партнеров не получил. Кулин кончил лишь тогда, когда понял, что больше нет смысла повторять эти монотонные движения, которые превратились в подобие бессмысленной работы, тупой и не дающей ничего ни уму, ни сердцу.
- Ты прости меня... - проговорила Ксения когда бесконвойник, глубоко дыша, лег на спину.
- За что? - без удивления поинтересовался Куль.
- Что я про нее вспомнила.
- Так не вспоминай. - посоветовал Николай и понял, что сказав так выдал свое всепоглощающее равнодушие. Но девушка, казалось, восприняла эту рекомендацию со всей серьезностью:
- Не могу. - Ксения смотрела в потолок сухими глазами, - Она... Короче, я помогала ей там... Это по вашему называется "гревы". Я такой канал нашла!.. Такой канал!.. Стопроцентно безопасный! И вот, все рухнуло.
- Да жизнь-то не кончается... - подал голос Кулин.
- Да... - рассеянно согласилась девушка, - Но ты не представляешь сколько всего на нее было завязано. Как я теперь - не знаю...
- Может, образуется?..
- Через нее бабки шли. Столько!.. Я никогда таких сумм и в руках-то не держала! Я и не представляла, что зечки такие богатые!.. И вот...
"Вот чем, оказывается, - сверкнуло в голове у бесконвойника, - объясняются все ее перестановки."
Протянув руку, Куль положил ладонь на макушку Ксении и погладил. Та замолчала, поняв, что сказала, наверное, что-то лишнее.
- Коля...
- Что? - бесконвойник уразумел, что хозяйка теперь, выболтав свою тайну, всецело зависит от его порядочности, или от того в плотном ли контакте работает он с кумом, и работает ли с ним вообще, поэтому, чтобы не испортить отношения, Николай должен пройти проверку на лояльность.
- Ты... - фраза давалась девушке с трудом, она буквально выдавливала из себя слова, - пообещай, что никому ничего не расскажешь!
- Мамой клянусь! - выпалил Кулин.
Ксения внезапно приподнялась на локте и пристально уставилась на бесконвойника:
- Не пойдет.
- Почему? - ошарашено заморгал Николай.
- Ты сколько чалишься? - приподняв бровь и подпустив ехидства в голос поинтересовалась хозяйка.
- Третий год.
- И не знаешь, что для зека мать - тюрьма? Тюрьмой клянешься?
- Знаю... - насупился Куль, сообразив, какую двусмысленность он сейчас невольно ляпнул. - Но... Лады. Хочешь, на пидора побожусь? Хочешь?..
Но Ксения прервала:
- Жизнью. - коротко сказала девушка.
Николай едва смог сдержать глупую ухмылку. Жизнью, естественно, он дорожил, но клясться ею всегда считал безрассудством. Ну, не полезет же он, в самом деле, в петлю, если нарушит эту клятву? Не средние же века на дворе? Да и похоже это все было на какую-то дешевую мексиканскую мелодраму, а их Кулин не переносил органически. Однако сейчас бесконвойник приложил немало усилий чтобы состроить серьезную физиономию и, насколько мог торжественно, проговорил:
- Клянусь своей жизнью, что не раскрою никому твоей тайны!
А про себя подумал, что в начале такой вычурной фразы не хватало сказать еще и "торжественно". Но и без этого получалась сцена "в пионерском лагере".
Хозяйка, вроде бы, не обратила внимание на подозрительные паузы в разговоре и приняла зарок обняв Николая и чмокнув того в щеку. Она, удовлетворенная, улеглась обратно, а Куль принялся размышлять.
Он не только слышал о соседней женской зоне-монастыре, но и несколько раз проезжал мимо. При всем при том, Николай никогда не слышал о бесконвойницах. И не мудрено, если мужская зона была общего режима, то в той, где содержались дамы, режим был усиленный. Насколько знал Куль по базарам бывалых потюремщиков, условия содержания на них отличались незначительно, ограничивались количества писем, которые мог отправлять осужденный, уменьшались количества свиданок, дачек и ларей, а во всем остальном - зона она и есть зона. Но, как видно, с "усилка" работать на волю не выпускали.
Как же тогда Ксении удавалось так плотно общаться со своей подругой? И какие макли она крутила, если, как девушка сама оговорилась, речь шла о больших деньгах? Не удалось же ей, в самом деле, монополизировать подпольные поставки заварки?
Все эти вопросы так и крутились на языке у Николая, но задав их он, тем самым, показал бы свою заинтересованность в девушке, не как к личности, а как к дельцу нелегального бизнеса и вряд ли это ей понравилось бы. Прикинув варианты, Кулин нашел, как ему показалось, приемлемый ход для удовлетворения своего любопытства.
- Может, я могу тебе как-то помочь? - предложил бесконвойник.
Ксения скосила глаза на бесхитростное лицо любовника.
- Я же каждый день хожу в зону. - простодушно продолжал Куль, - Кручу свои макли. Чай, там, переправляю... Еще чего... Мог бы и твое...