«… исходя из полученных сведений, можно предположить, что охранник погибшего курьера, капитан Ракутин, оставшийся необнаруженным в результате оперативно-поисковых мероприятий в городе Киев, с помощью неустановленных лиц выбрался из города. Вполне вероятно, что подобное развитие событий не было запланировано его руководством и дальнейшие действия капитана носят характер импровизации. Тактически выгоднее было бы его сокрытие на какой-либо конспиративной квартире или в ином месте, недоступном контролю германской армии и последующая эвакуация через линию фронта. По-видимому, данный вариант, при всей его предпочтительности, не был предусмотрен. Не исключено, что лица, оказавшие капитану помощь, могли и не принадлежать к городскому подполью. Такими лицами вполне могли быть отдельные граждане, недовольные вступлением германских войск в город.
В настоящий момент нами с достаточной степенью достоверности установлено два случая контактов Ракутина с частями германской армии. Оба случая произошли с коротким временным интервалом на относительно небольшом расстоянии один от другого. В первом случае капитан организовал нападение на группу солдат вермахта, конвоировавших в тыл пленных бойцов Красной Армии. Он же при поддержке освобожденных им ранее бойцов организовал нападение на отдыхавших солдат в деревне Ольховатка. В последнем случае нападавшими был захвачен грузовик и некоторое количество военного снаряжения. Можно предположить, что таким образом Ракутин пытается сформировать группу, достаточную для прорыва через линию фронта. Указанное нападение было предпринято для того, чтобы восполнить недостаток вооружения и снаряжения.
Днем позже угнанный группой Ракутина грузовик был задержан на посту фельджандармерии в тридцати двух километрах от Ольховатки. При попытке досмотра остановленного грузовика находящиеся в нем лица открыли ружейно-пулеметный огонь по сотрудникам фельджандармерии и бросили несколько гранат. В результате перестрелки погибли двое и были ранены четверо военнослужащих вермахта. Преследование нападавших затруднялось тем, что один из них, остававшийся поблизости от машины, всячески препятствовал этому, ведя стрельбу по нашим солдатам. Ответным огнем он был убит, но противнику удалось оторваться и скрыться в близко расположенном лесном массиве. Организовать прочесывание леса имеющимися силами не представилось возможным.
Для последующего блокирования лесного массива были привлечены солдаты из расположенных поблизости воинских частей и тыловых подразделений, но имеющихся сил для полноценного блокирования явно недостаточно.
Исходя их оперативной необходимости поиска и задержания последнего уцелевшего курьера НКВД, прошу вашего распоряжения о выделении дополнительных сил и средств…»
Нельзя сказать, что судьбой пропавшего капитана на той стороне линии фронта никто не интересовался. Несмотря на то, что соответствующие распоряжения были своевременно отданы и ответственные за это лица получили нужные указания, контроль за исполнением приказа не ослабевал ни на минуту. Поэтому активность противника, связанная с поиском напавших на пост фельджандармерии лиц, воспринятая изначально как мелкий эпизод громадной войны, после упоминания в документах фамилии Ракутина немедленно привлекла к себе самое пристальное внимание. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы позволить событиям развиваться бесконтрольно и самопроизвольно. К сожалению, не имелось возможности вмешаться в эти события напрямую (попросту не хватало на это сил), но, тем не менее, кое-какие действия предпринять удалось…
Оторвавшись от преследователей, бойцы сгоряча проперли километров пять вглубь леса. И только там, окончательно убедившись, что по пятам не ломятся озлобленные преследователи, наконец, впервые перевели дух. Бой для маленького отряда обошелся достаточно дорого. И если бы не подвиг раненого зенитчика, который остался на позиции, прикрывая отход товарищей, то потерь было бы значительно больше. Впрочем, их и так хватало. Совершенно не раненными оставалось всего три человека, включая Ракутина. Всем остальным в той или иной мере, но прилетело. Ощущался недостаток боеприпасов и продовольствия. Не хватало бинтов, пришлось распустить на лоскуты взятые еще в деревне пару простыней. Да и те нужно было постоянно стирать. Хороший выход из положения, если учесть, что мыло тоже кончилось очень быстро. Относительно легко удалось решить проблему продовольствия: попросту завалили из карабина лося, который каким-то дуриком выпер прямо на отряд. Так что на некоторое время вопрос с пропитанием был с повестки дня снят. Зато все остальные стояли во весь рост. Осторожные попытки прощупать путь вероятного отхода показали, что, несмотря ни на что, все возможные направления выхода из леса находились под присмотром. Собственно говоря, и выходов-то этих было не так чтобы слишком много. Соваться на шоссе (откуда, собственно говоря, и отошли бойцы), дураков не было. Еще одного боя с таким вот немецким патрулем могли и не пережить. Да и лес у шоссе был достаточно редким и хорошо просматривался оттуда. Уходить в сторону болот, примыкавших к лесу почти вплотную и тянувшихся почти на несколько километров – тоже не факт, что хорошая идея. Дорог через них никто не знал, а по степени опасности болото ненамного уступало пулемету. Оставались еще выходы к деревням. Их было три. Вот как раз в тех самых местах всякая возможность незаметно просочиться была сведена почти к нулю. В двух деревнях стояли немецкие части, и все пространство между ними тщательно контролировалось. Да и по дорогам постоянно туда-сюда сновали многочисленные патрули.
Оставалась третья деревня. Скорее даже не деревня, а большой хутор. В данном месте лес подходил к домам достаточно близко. Имелся неплохой шанс быстро пересечь просматриваемое пространство и, пользуясь предрассветной темнотой, достичь небольшого леска, который начинался в паре километров далее. Другой вопрос, что сделать это, имея на руках такое количество раненых, двое из которых к тому же могли передвигаться весьма условно, было почти невозможно. Оставалось ждать, пока они смогут передвигаться самостоятельно.
Поэтому Ракутин, свалив все повседневные заботы на Огузова, принялся нарезать круги около хутора. И очень быстро убедился в том, что даже и полностью здоровые и ходячие бойцы до вожделенной цели не доберутся все равно. Ибо подобная идея, по-видимому, пришла в голову не только капитану, но и его неведомому оппоненту из числа немецких офицеров. Все возможные пути незаметного прохода мимо домов очень тщательно (и совершенно незаметно) контролировались несколькими скрытыми постами. Расположены эти посты были очень разумно, особо никак себя не проявляли и ничуть не мешали немногочисленному местному населению заниматься своими повседневными делами. А перекрывали они не только подступы к хутору, но и весьма приличный кусок леса поблизости от него. Капитан только чудом не напоролся на них в самый первый выход, после чего стал передвигаться в этом месте исключительно на цыпочках, а в особых случаях ползком.
Судя по тому, как грамотно и аккуратно были расставлены посты, на них сидели не обыкновенные солдаты, а хорошо подготовленные вояки. Во всяком случае, проверять этот вывод на практике Ракутину совершенно не хотелось.
Пришлось сделать немалый крюк, чтобы выяснить возможность ухода с какой-нибудь другой стороны. На это ушло около недели времени, а вывод оказался весьма неутешительным: шансов незамеченными пройти и там тоже было не очень-то много.
Единственная положительная новость заключалась в том, что за время, пока капитан бегал туда-сюда по лесу, раненые бойцы более-менее окрепли. Во всяком случае, передвигаться самостоятельно теперь могли почти все. Не слишком быстро, но тем не менее. Бойцы ухитрились подстрелить кабана. Этого зверья в лесу оказалось достаточно много. И даже накоптили впрок пару десятков килограммов мяса. Этот процесс к возвращению Алексея из очередной вылазки шел полным ходом, так что голодная смерть более никому не грозила.
Зато активизировались немцы. Их небольшие группы, сопровождаемые людьми в штатском (но, тем не менее, с винтовками), время от времени углублялись в лес. Особой угрозы это пока не создавало, но предчувствие подсказывало, что это только пока. Явно они не просто так по лесу гуляли, какая-то цель у этих вылазок имелась. Время от времени капитану приходили в голову мысли о том, что между этими лесными прогулками и его побегушками по Киеву вполне могла прослеживаться какая-то связь. Вот только совсем непонятно было, каким образом немцы ухитрились вычислить, что в лесу находится именно тот человек, который недавно так удачно от них ушел.
Впрочем, выяснять это было некогда (да и затруднительно), капитан всеми своими чувствами ощущал надвигающуюся опасность. Ну, какое, скажите, дело было немцам до небольшой группы солдат противника, которая скрылась где-то в лесу? Мало ли таких поблизости бродит?
Впрочем, выяснять это было некогда (да и затруднительно), капитан всеми своими чувствами ощущал надвигающуюся опасность. Ну, какое, скажите, дело было немцам до небольшой группы солдат противника, которая скрылась где-то в лесу? Мало ли таких поблизости бродит?
Ан, нет – лес обложили достаточно плотно, перекрыв все возможные пути отхода. Пешком-то, бросив раненых, можно было пройти. Точнее – проползти.
А вот так, во весь рост, таща на плечах самодельные носилки…
Нет, в одиночку Ракутин уйти мог, он и не сомневался в этом ни на секунду. На брюхе, по кустикам и ямочкам… да, запросто!
Но бойцы подобной подготовки не имели. И уж, тем более, было совершенно нереально пронести таким макаром носилки.
И в очередной раз наблюдая за группой немцев, Алексей ловил себя на мысли, что непонятное поведение противника было вызвано какими-то неизвестными ему, но, по-видимому, очень важными причинами. По его прикидкам, только на блокирование путей отхода из леса немцы привлекли не менее нескольких сотен солдат (не считая гражданских!). Это в разгар наступления-то! Нет, тут определённо что-то не то…
И когда, на следующий день с поста прибежал Малышев (один из моряков), Ракутин чуть не подскочил на месте. Каких-то новостей он ждал – и ждал уже давненько.
– Товарищ капитан! Там мужик какой-то… На телеге приехал!
– Зачем?
– Дрова рубит… И лошадь распряг, пастись пустил.
Пустил пастись лошадь, значит, быстро уезжать не намерен, прикинул Алексей. Но ведь немцы прекратили пускать в лес местных жителей – уже дня четыре как. А этот – приехал. Стало быть, как-то смог с ними договориться… как?
Мужик и впрямь дрова рубил. Одно дерево свалил и неторопливо обрубал на нём сучья. Всё так, только вот таких деревьев и на опушке полно, совершенно незачем для этого ехать вглубь леса.
Осторожно обойдя поляну по кругу, Ракутин убедился – мужика никто не прикрывал. Если уж только совсем издали – снайпер. Ну, это уж и вовсе из разряда каких-то сказок! Где тут взять снайпера, да и не спасет он от выстрела из кустов.
– Валяй, Малышев, – снимая с плеча автомат, и давая сигнал Левченко (тому самому агроному) прилечь рядом, сказал капитан. – Погутарь с этим дядькой…
Услышав негромкий окрик, тот дернулся, но не сильно перепугался. Воткнул топор в ствол срубленного дерева и неторопливо обернулся.
– Эй, дядя! – повторил моряк. – Сюда подойди!
Мужик послушно протопал пару десятков шагов и остановился.
– Поближе!
Ещё десяток шагов – и мужик, мотнув головою, сел на кочку. Было видно, что идти дальше он явно не собирается.
Вздохнув, Малышев сделал пару шагов и показался из кустов.
– Ну и видок у тебя! – покачал головою мужик. – Черный, да ободранный… откель ты здесь?
Черная морская форма уже изрядно поистрепалась, оттого Малышев сейчас выглядел не самым лучшим образом. А на щеке красовался заживающий шрам от осколка гранаты (посекло в последнем бою).
– Уж какой ни есть – а весь свой! – буркнул моряк. – Флотский я!
– А чо ж тогда в лесу робишь? – удивился мужик. – Плыл бы себе…
– И поплыву ещё – дай только время! – обиделся Малышев.
– А-а-а… ин, тогда ладно… плыви. А мне работать надо, не обессудь!
– Ты в лес-то как попал?
– Дык… – развел руками лесоруб, – Живу я тут! Кого хошь спроси, всяк Сидора Пантелеймоновича знает! А без дров, как быть?
Врёт мужик! Да на опушке тех дров….
– Темнишь ты, дядя… – ухмыльнулся моряк. – Этих дров и поближе есть где нарубить.
– Темню, – кивнул лесоруб. – И у деревни можно, это ты правильно сказал. Вас мне видеть надобно!
– Видишь уже, – согласился моряк. – И что с того?
– Да не тебя… – покачал головою мужик. – Капитан мне ваш нужен, смекаешь?
– За каким это рожном?
– Про то только ему скажу, не серчай! Не велено мне! – назидательно поднял палец лесоруб. – Ступай, да передай – из города я!
– А говорил, местный…
– И не соврал! Так чужой-то – ни в жисть вас и не сыскал бы!
– Кузьма Григорьевич! – шепнул на ухо агроному Алексей. – Покажитесь ему…
Левченко поднялся, оправил пиджак (тоже изрядно поистрепавшийся), закинул за плечо винтовку и шагнул на полянку.
– Ну? – вопросительно глянул он на мужика. – Здесь я, чего надобно?
Агроном был на вид существенно старше любого бойца, да и по работе руководить привык, так что командные интонации в его речи имелись в достаточном количестве.
– Звиняйте, уважаемый, не вас мне треба! – развел руками лесоруб. – Мне бы товарища Ракутина повидать…
Вот тебе и здрасьте! Выходит, что этот мужичок знает настоящего капитана в лицо? Судя по тому, как он сходу отбрил агронома, никакого другого варианта просто не оставалось. Но откуда? Алексей готов был поклясться, что нигде и никогда этого лесоруба раньше не встречал. Впрочем, это совершенно не отменяло того факта, что этот самый «лесоруб» где-то мог видеть Ракутина и раньше. Его самого… Или фотографию. А где он мог ее лицезреть? Да где угодно в принципе. Хотя не факт. Фотографии командиров Красной армии, а уж тем более сотрудников НКВД, для всеобщего обозрения на столбах пока что не развешивают. А стало быть, этот хитрый дядька имел возможность подержать в руках как минимум личное дело. Но вот ведь в чем незадача: личное дело Ракутина могло быть только в одном-единственном месте. В том самом отделе НКВД, который и направил его в Киев. Оно там абсолютно точно имелось, Алексей сам видел папку на столе у своего следователя.
Значит, этот мужик пришел с той стороны фронта. Так?
А вот фиг! Каким-таким образом чекисты вдруг узнали не только то, что капитан до сих пор жив, но и то, что он находится именно в этом лесу? Там, конечно, не глупые люди сидят, но уж точно не всевидящие.
Хорошо, допустим, этот визитер пришел не с нашей стороны. Тогда с чьей? От немцев, что ли? А они каким макаром выяснили, кого именно им следует искать и где?
Был, впрочем, и еще один вариант, совсем уже невероятный. Свое имя Алексей называл только монаху, который водил его по подземелью. Но монах ничего не знал о том, куда пойдет капитан, и где его после искать.
Стоп-стоп-стоп… Что-то было, какая-то зацепка… Ракутин никак не мог сейчас вспомнить, это ускользало из его памяти и упорно не давалось. Однако, ждать больше нельзя, что-то надо делать и делать прямо сейчас. Затягивать паузу слишком долго тоже не очень хорошо.
Решительно раздвинув ветки, он шагнул на поляну.
– Зачем вы хотите меня видеть?
«Лесоруб», повернувшись в сторону нового персонажа, окинул его внимательным взглядом. Удовлетворенно кивнул.
– Здравствуйте, товарищ капитан!
– И вам не хворать.
– Мы не могли бы отойти с вами на несколько метров в сторону?
– Здесь говорите, у меня от бойцов секретов нет.
– Как угодно, Алексей Александрович, – кивнул мужик.
«Так он и имя-отчество мое знает!» – мелькнула в голове мысль.
– Так что у вас? – никак не отреагировав на последние слова собеседника, спросил капитан.
– В самое ближайшее время немцы начнут прочесывать лес. Все возможные пути отхода отсюда ими прикрыты. И вам уйти, скорее всего, не удастся.
– Догадываюсь, – спокойно кивнул Алексей. – Но и нас мало того, что найти нужно, так ещё и взять будет весьма непросто.
– Не возражаю, товарищ капитан, все так. Но, как я полагаю, в ваши задачи не входит героическая смерть неведомо где в лесу? Да и у командования на этот счет свое мнение имеется. Вы им пока что живым нужны.
– У вас есть конкретные предложения?
– А чего бы ради, товарищ капитан, я бы тогда в лес поперся? Разумеется, есть. Немцы выдали мне бумагу, что я имею право нарубить в лесу определенное количество дров. В том числе и для их нужд, разумеется. Поэтому еще пару-тройку дней я буду ездить на этой телеге туда-сюда. И смогу в какой-то момент вас вывезти за пределы оцепления. Что вам делать и куда потом идти – сообщу.
– Только меня?
– Ну, у меня же не грузовик, товарищ капитан! – развел руками мужик. – Опять же, и вывозить я вас стану не сегодня и не завтра. Немцы ведь тоже не дураки, и телегу обязательно проверят в какой-то момент. Вот когда они привыкнут, что у меня ничего запрещенного нет, тогда и смотреть так тщательно не станут.
От предложения явной авантюрой не попахивало. В принципе, здравая мысль в словах собеседника присутствовала, и капитан это хорошо понимал. Действительно, таким образом можно было выбраться и за оцепление. Но кое-какие нюансы присутствовали и здесь.
– У меня в отряде двое раненых, – нахмурился Ракутин. – Что будет с ними?
– Ну… – почесал в затылке мужик, – я даже и не знаю, что вам сказать.
– Я их не оставлю в лесу. Думайте, уважаемый.
– Но, товарищ капитан, у меня приказ!