— Сделай одолжение, купи нам в ларьке китайскую лапшу, очень есть хочется.
Леня растерялся, услыхав эту фразу, и, вместо того чтобы повезти девочку с Беатой в ресторан, послушно пошел в киоск. Когда он вернулся, машина была пуста, на сиденье лежала записка: «Я не собиралась тебя беспокоить, со своими трудностями могу справиться сама. На всякий случай сообщаю адрес, вдруг захочешь повидать дочь».
Несколько дней Леня раздумывал, как поступить, но потом все же отправился в Капотню и вновь был поражен нищенской обстановкой. У девочки даже не было собственной кроватки, она спала вместе с матерью на отвратительном диване. Серегин явился с тортом и апельсинами. То, что ребенок редко видит фрукты, ему стало понятно сразу. Лиза мгновенно схватила оранжевый мячик и попыталась съесть его вместе с кожурой. Мать отобрала у нее лакомство, очистила его, потом достала из шкафа свидетельство о рождении. Серегин уставился на запись, произвел в уме подсчет. Выходило, что Лиза и впрямь могла быть его дочкой. Но определенные сомнения у мужика все-таки остались. Поэтому он сказал:
— Хорошо, я тебе помогу еще раз, но не надейся, что стану содержать девочку.
— Я ничего не прошу…
— Ладно, сначала поменяем квартиру.
— Не надо, — пробормотала Беата, — эта нас устраивает.
— Ты с ума сошла, — вскипел Леня, — ее нужно продать.
Беата заплакала:
— Это невозможно.
— Почему?
— Она не моя!
— А чья?
— Я снимаю квартиру, спасибо, хозяйка недорого берет, — монотонно бубнила Беата.
— Ты же сказала, что жилплощадь твоя.
— Была моей.
— Ничего не понимаю, — рявкнул Леонид, — объясни нормально, что за идиотизм!
По щекам бывшей жены потекли слезы, и она начала не слишком связный рассказ. Он изобиловал ненужными подробностями, суть же сводилась к очень простой вещи. Девочка в год заболела, потребовались невероятно дорогие уколы, тысяча долларов за ампулу.
— Бесплатно такие не делают, — всхлипывала Беата. — Доктор сказал, что Лизочка умрет, если не провести курс из двадцати пяти инъекций.
Поэтому мать пошла к ростовщику и взяла необходимую сумму в долг под залог квартиры. Дальнейшее ясно. Жилплощадь ей пришлось переписывать на имя совсем неизвестной женщины. И теперь Беата вынуждена платить барыге деньги за проживание в квартире, которая прежде была ее собственностью. Беата очень боится, что ее выгонят на улицу. Куда потом деваться с девочкой, которая растет такой слабенькой! Лизочка погибнет на улице, а отдать дочку в детдом Беата не может, потому что любит ребенка больше жизни! Вот они и перебиваются с хлеба на воду, голодают, но живут вместе, в квартире, а не в подъезде! Помощи ждать неоткуда!
— Почему ко мне не обратилась?
Беата грустно улыбнулась:
— Ленечка, ты держишь в руках свидетельство о рождении Лизы и понимаешь, что я говорю правду. Моя доченька — плод нашей любви. Я так надеялась, что мы будем опять рядом, пойдем по жизни рука об руку… Я мечтала, что ты простишь меня, забудешь о той жуткой ошибке, которую совершила по глупости твоя жена, но, видно, не судьба! Ты не захотел жить со мной, наверное, это правильно… Но только ты ведь и сейчас не веришь, что Лизочка твоя дочь. А приди я к тебе год назад… Представляю себе эффект! Ну признайся, дальше порога ты бы меня не пустил! Поэтому сейчас говорю: «Леня, я люблю тебя больше жизни, специально оставила нашего общего ребенка, но денег мне не надо. Сами справимся!»
И она снова заплакала. Леня почувствовал острый укол жалости. В конце концов Беата была в прошлом его женой, и он нес за нее определенную ответственность.
— Ладно, — буркнул он, — не реви.
Он снова развил бешеную деятельность. Правда, сначала попросил познакомить его с ростовщиком, забравшим квартиру за долги. Барыга оказался совсем молодым парнем, отлично одетым и интеллигентно разговаривающим. Никакого бритого черепа, тумбообразной шеи с золотой цепью, кожаного пиджака и растопыренных пальцев. Юноша со спокойной улыбкой сказал:
— Я тут ни при чем. Беата продала квартиру, и все.
— Она брала у тебя деньги? Сколько? — наседал Серегин.
Ростовщик хмыкнул:
— Все шито-крыто. Одна захотела купить квартиру, другая решила продать. Частное дело, разрешенное законом.
Леня вытащил из кошелька пару зеленых бумажек, положил на стол и сказал:
— Слышь, парень, мне без разницы, чем ты зарабатываешь на бутерброд с икрой, я не собираюсь бежать в милицию с заявлением. Просто хочу понять, врет Беата или нет.
Ростовщик спокойно взял доллары и ответил:
— Она взяла двадцать пять тонн гринов у моего друга под расписку, вовремя не отдала, пошел процент. Счетчик тикал-тикал… Но мой приятель бескорыстный человек, пожалел бабу и простил ей должок. При чем тут квартира, понятия не имею, я вообще вне этого дела, лишь свел Беату с мужиком.
— Значит, она одалживала двадцать пять тысяч долларов?
Барыга кивнул:
— Только ничего не докажете. Квартира продана, сделка оформлена законно.
— И не надо, — протянул Леня. — Что же ты, сволочь, бабу с ребенком крыши лишил?
— За сволочь и ответить можно, — спокойно протянул юноша. — Бизнес у меня такой. А вы небось в белых перчатках спать ложитесь? Или тоже кое-кого по дороге к мешку с бабками растоптали?
Серегин промолчал. Естественно, ему приходилось «топить» конкурентов, у которых имелись семьи и дети… Поняв, что бывшая жена сказала правду, Леня стал действовать. Сначала купил квартиру в Марьинском проезде, потом перевез туда Беату и Лизу. Бывшей жене он сказал:
— Извини, признать дочку пока не могу.
— Понимаю, — кивнула Беата, — все еще сомневаешься.
— А ты бы сразу поверила в такую историю? — вскипел Леня.
— Нет, конечно, — ответила бывшая супруга, — я очень хорошо тебя понимаю.
— Буду давать две тысячи долларов в месяц, — продолжил Леня, — устрою на работу, дальше плыви сама. Может, конечно, я и делаю глупость, собираясь содержать тебя, но, видно, такой я жалостливый идиот.
Серегин сдержал обещание. Он пристроил Беату в фирму «Птица Говорун», которая занималась переводами, а раз в месяц Беата от него получала конверт.
— Вы часто виделись? — поинтересовался я.
— По тридцатым числам, — пояснил Леня. — Я привозил ей деньги на дом, пил чай и уезжал. Если ты думаешь, что я трахался с ней, то это не так. Никаких чувств ни к Беатке, ни к девчонке я особо не испытывал. Но две тысячи долларов в месяц для меня ничто, абсолютно необременительная трата, я больше на спортклуб выбрасываю.
— Кстати, вы привели с собой в спортзал Беату?
— Точно.
— Зачем?
Леня усмехнулся:
— Беатка красивая телка, что морда, что фигура. Честно говоря, я понадеялся — найдет себе кавалера с деньгами, замуж выйдет. Я, кстати, жениться собирался, вот и решил Беату пристроить, думал, проблем меньше станет. А то ведь не всякой жене понравится, что супруг бывшую мадам содержит, с ребенком незнамо от кого.
— Вы думаете, Лиза не ваша дочь?
Серегин пожал плечами:
— Не знаю.
— И все же вы содержали ее?!
— Меня всегда губила жалость, — признался Леня.
— Беата укладывалась в отведенную сумму?
— Между прочим, в «Птице Говорун» платят хорошие деньги!
— Ей хватало?
Леня вздохнул:
— Один раз я дал больше, когда Лиза заболела и пришлось вновь покупать лекарства. А на Новый год сделал ей подарок, купил путевку в Испанию.
— На троих, — пробормотал я.
— Ну да, Беате, Лизе и няне. Честно говоря, я полагал, что они там. Кстати, где девочка?
Глава 21
Этот же вопрос задала мне и Нора.
— Кстати, где девочка? Куда она подевалась? Вот странность!
— Вам только этот факт кажется удивительным? — не удержался я от ехидства. — А то, что Беата сообщила двум разным мужчинам об отцовстве, не обескураживает?
Элеонора рассмеялась:
— Ваня, ты плохо знаешь женщин. Вот как раз в этой ситуации нет ничего особенного. Беата намеревалась копать картошку во всех огородах. Я не удивлюсь, если выяснится, что девочку она родила не от Меркулова и не от Серегина. Просто решила подзаработать, раскинула мозгами и поняла: один побоится, что жена узнает о ребенке, и предпочтет заплатить, другой просто жалостливый, подкинет бывшей супруге копеечку. Там крошка, здесь кусок… получился пирожок.
— Но это непорядочно!
— Согласна, только бабы часто так поступают. Ты Элен Дагомирову знаешь?
Я кивнул:
— Конечно. Она старая знакомая Николетты, постоянная гостья на ее файф-о-клоках и журфиксах.
Нора хихикнула:
— Я бы поостереглась употреблять прилагательное «старая» по отношению к подругам твоей матери. Они-то считают себя юными девушками. Так вот, Элен родила дочь.
— Знаю, Марго. Она работает в каком-то журнале.
Элеонора кивнула:
— Правильно. Только вряд ли тебе известно, что деньги на ее содержание давали Костя Калитин и Андрей Перегудов.
— Оба сразу? Почему?
Нора расхохоталась:
— Элен удалось убедить каждого, что именно он отец. Сам понимаешь, в светском обществе не принято обсуждать вслух свои любовные похождения, поэтому Костя с Андреем мило беседовали на раутах. Представляю, как Элен веселилась, глядя на любовников. Кстати, истина выяснилась лишь после их смерти. Костя оставил Марго квартиру и дачу, Андрюша — тот же набор плюс авторские права на свои книги. Элен теперь до скончания века не о чем беспокоиться, она сама разболтала об афере, когда любовники легли в могилу.
Я потрясенно молчал.
— Бабы — сволочи, — резюмировала Нора, — им такое в голову взбредет, что пять мужиков не придумают. Поэтому поведение Беаты не кажется мне странным, оно как раз очень хорошо объяснимо, удивительно другое. Зачем ей столько квартир? Серегин купил ей жилплощадь в Марьинском проезде и приходил в гости раз в месяц, следовательно, Беата жила с дочерью там, но Володя Меркулов приезжал совсем по другому адресу. Видел в квартире роскошную обстановку, шикарно одетую девочку, надо полагать, что госпожа Быстрова обитала там. Но убивают ее в Капотне, в бедной, можно сказать, убогой квартиренке. Почему? За каким чертом снимать отвратительную нору, имея две вполне пристойные квартиры? — Она замолчала, потом, побарабанив пальцами по подлокотнику, спросила: — Твое мнение?
— Может, она боялась, что бывшие любовники столкнутся, и поэтому жила на несколько домов?
Элеонора хмыкнула:
— С определенной натяжкой можно принять это утверждение. Но при чем тут квартира в Капотне?
Я растерянно пожал плечами.
— Есть еще одно обстоятельство, — задумчиво протянула Нора. — Ну скажи, за каким чертом ей сдался Николаша?
— Она же собиралась за него замуж…
— Вот, вот, зачем?
— Наверное, влюбилась!
Нора тяжело вздохнула:
— Знаешь, Ваня, у меня сложилось вполне определенное мнение о госпоже Быстровой. Она не слишком порядочная женщина, любящая деньги. Ну что за прок ей от Николаши? Парень разбалован мамой до безобразия, он законченный эгоист, думающий только о своем благополучии. Денег мальчишка не зарабатывает, тянет у глупой Сони из кошелька последнее. Да Беата не должна была и смотреть на него. Уж поверь, такой кавалер не в ее вкусе. И тем не менее дело катится к свадьбе.
— Может, она влюбилась! — повторил я.
— Может быть, может быть, — забормотала Нора, — любовь — морковь — кровь… Знаешь, Ваня, что-то мне подсказывает: Беата не способна любить. Она ведь даже родную дочь не любила, сделала ее статьей дохода, тянула из двух мужиков деньги, да как ловко, вроде случайно, выдавала информацию об отцовстве, целый спектакль разыгрывала. Имея большую сумму на руках, она и не подумала нанять для ребенка нормальную няню, а сбрасывала Лизу Лере, своей безголовой сестрице… Та же, любительница погулять, отвозила несчастное дитя куда-то на ночь… Кстати!
Нора подняла вверх указательный палец:
— Как я не додумалась раньше! Лиза, очевидно, находится у этой старухи. Лера приволокла девочку, потом унеслась пьянствовать, ее убили в результате каких-то разборок собутыльники, а Лиза так и осталась у бабки. Так! Помнишь, ее соседка Надежда Владимировна рассказывала тебе о шофере, который возит ее на уроки?
— Да.
— Он вроде подбрасывал Леру с Лизой к няне?
— Точно.
— Вот и поезжай сегодня к десяти вечера к дому Леры. Увидишь водителя… Понятно?
— Конечно.
— А потом… — начала Нора, но тут из коридора всунулась всклокоченная голова Лены.
— Кушать подано.
Элеонора осеклась, я вздрогнул.
— Сейчас идем, — ответила хозяйка через секунду.
На столе стояло огромное блюдо, на котором в густой, остро пахнущей подливке бултыхались какие-то желтые комочки.
— Что это? — с энтузиазмом спросила Нора. — Аромат сногсшибательный.
Что верно, то верно. От яства так и шибало чесноком и какими-то специями.
— Карот под соусом фонтанэ, — объявила Ленка. — Вы давайте ешьте, а я пойду желе в вазочки вытряхну.
Резко повернувшись, кухарка исчезла. Я уставился на блюдо, честно говоря, даже пробовать яство с диковинным названием не хотелось.
— Что это такое, как ты думаешь? — тихо спросила моя хозяйка.
Я протянул:
— Карот, в переводе с французского, означает морковь. Значит, эта еда, скорей всего, просто морковные котлеты, утопленные в подливке, основной частью которой, очевидно, является чеснок. Уж больно благоухает. Ну что, рискнем? Я лично не голоден, есть совсем не хочется.
— Мне тоже! — воскликнула Нора и попыталась приподнять блюдо.
Но огромная фарфоровая емкость была слишком тяжелой для ее рук.
— Бери ты, — приказала хозяйка.
Я подхватил блюдо. Подливка, налитая до самых краев, колыхалась в такт движениям.
— Осторожней, — пробормотала Нора, — не расплескай!
Не успела она закрыть рот, как я, споткнувшись о провод торшера и чуть не упав на пол, накренил блюдо. Вмиг у меня в руках оказалась пустая посуда. Все морковные котлеты вперемешку с подливкой рухнули на ковер.
— Катастрофа, — прошептала Нора, — сейчас Лена явится.
— Делать-то что? — испугался я. — Эх, жаль, собачки нет знакомой. Привести бы, мигом съела.
— Глупей ничего в голову не пришло? — прошипела Нора. — Где я тебе собаку возьму?! И потом, что же это за несчастное животное должно быть, чтобы лопать морковь пополам с чесноком!
— Извините, — промямлил я, — больше ничего на ум не идет.
Вдруг лицо Элеоноры посветлело:
— Придумала!
— Ну?
— Быстро садись сверху!
— Куда? — оторопел я.
— На подливку с морковкой!
— Зачем?
— Я скажу, что ты подвернул ногу и упал. Пошлю Ленку в аптеку за эластичным бинтом. Она медлительная. Пока туда сползает, пока обратно приплюхает, мы все и успеем убрать, понял?
— Но я не хочу садиться в подливку, — только и сумел сказать я.
— У тебя нет выбора. Если Ленка поймет, что мы хотели выбросить ее стряпню, последствия будут ужасны.
— Но я испачкаюсь, — слабо сопротивлялся я. — И потом, раз вам в голову пришла такая замечательная идея, отчего бы ее не осуществить самой.
— Послушай, — зашипела Нора, — некогда препираться. Смею тебе напомнить, что я нахожусь в инвалидном кресле, и потом, блюдо опрокинул ты. Это из-за твоей неловкости мы оказались в идиотском положении.
Делать нечего, пришлось плюхнуться на чесночное море с морковными островами. Нора пробормотала:
— Сними пиджак и брось на колени, теперь расправь, ага, вот так!
Потом она громко запричитала:
— Ну, как же ты так неаккуратно, осторожней надо, следует под ноги смотреть!
— Чего случилось? — поинтересовалась Ленка, внося поднос, на котором стояли вазочки с чем-то белым.
— Да вот, — замахала руками Нора, — съели мы твою восхитительную карот под соусом фонтенбло…
— Фонтанэ, — поправила домработница, оглядывая стол.
— Ну, да, извини, значит, проглотили в один миг, а потом Ваня встал, споткнулся о шнур и упал. Похоже, ногу растянул. Придется тебе за эластичным бинтом бежать в аптеку. Уж извини, что так вышло.
— Экий вы неловкий, — укоризненно сказала Ленка, — надо глядеть, куда идешь!
— Давай бегом в аптеку, — поторопила Нора.
— А зачем? — пожала плечами Ленка.
— За бинтом эластичным, ногу перетянуть надо.
— Так у меня в комнате есть, сейчас принесу, — сообщила горничная и, тяжело ступая, ушла.
— Кто бы мог подумать, что у нее имеется эластичный бинт, — пробормотала Элеонора, — специально ведь такую вещь назвала, уверена была, что нет в аптечке…
— И как теперь поступить? — поинтересовался я и слегка поерзал в подливке.
Было мокро, скользко, холодно и крайне некомфортно. Нора не успела ответить, потому что в комнату вернулась Лена. В руках она держала белый рулон.
— Ну, — дружелюбно предложила домработница, — давайте затяну как следует.
— Ой, нет, — испугался я, — не подходи ко мне.
— Придется тебе, Лена, за баралгином бежать, — вздохнула Нора, — в аптеку. Видишь, дело какое, ему следует обезболивающее дать.
— Так у нас есть, в таблетках, — мигом отозвалась Ленка. — Помните, мне прописали от радикулита, сейчас принесу.
— Эй, постой, — попыталась спасти положение Нора, — в таблетках не подойдет, надо в ампулах, чтобы быстрей подействовало!
Лена замерла на пороге, потом поинтересовалась:
— Вы уколы делать умеете? Я нет.
— Я тоже, — призналась Элеонора.
— Зачем тогда нам ампулы?
— Выпьет, они действуют сильней, чем таблетки, быстрее боль снимут, видишь, как он мучается.