– Расплатиться хотела?
– Расплатиться? Может быть… Хотя нет, не думаю… Незачем ей это. Да и мне не нужно, чтоб со мной расплачивались.
– Может быть, она не чувствовала себя свободной, пока не расплатится? – спросил Костя.
– Разве я что-нибудь от нее требовал? – резко спросил Анатолий. – Разве я заставлял вести себя как-то… Я только предлагал. Или ты себя имеешь в виду? Это тебя, что ли, на свободу потянуло?
– На свободу меня всегда тянет… За услуги я тоже плачу исправно… Но упрекать меня за это не надо. Я хочу сказать, Анатолий Васильевич…
– Скажи, будь добр!
– Скажу, не перебивайте. Вы говорили, что мы… все трое… жили в каком-то согласии… Чуть ли не в дружбе… И все у нас было хорошо… И только сегодняшний наезд разрушил наши отношения или…
– Он их не разрушил! Он их ужесточил!
– У нас и раньше не все было гладко… Может быть, это дешево звучит, но с тех пор, как вы спасли меня, я уже не мог вести себя так, как мне хотелось… И Таня, наверно, тоже… Да, благодаря вам я остался на свободе, но у меня нет возможности как-то вас отблагодарить… Разве что преданностью. А это уже не дружба, это что-то другое… Я езжу по вашим приказаниям, увожу, привожу… Никогда не напоминаю о своем времени, о самочувствии, о своих желаниях… Это можно назвать как угодно… Но я расплачиваюсь. И вы это принимаете. Если уж откровенно.
– Так… – Анатолий сидел напротив Кости, подперев щеку. – Таня тоже расплачивается?
– Наверно… Хочет она того или нет.
– Ты – преданностью, а чем она?
– У нее свое…
– А если я сейчас выброшу тебя в это окно?
– Будет еще одна жертва.
– А что… Семь бед – один ответ!
– До семи еще далеко, Анатолий Васильевич. Вам придется поднатужиться.
– Поднатужусь!
– Вот видите… Я позволил себе приблизиться к вам на одну ступеньку, и вы уже готовы меня в окно выбросить.
– Дело не в этом, Костя. Ты сказал пошлость. О Тане. И нечего придуриваться. Понял?! Если я рассказал о наших с ней отношениях, это не дает тебе права…
– Дает.
– Это почему же?
– Потому что я люблю ее.
– Что?!
– Вы почувствовали себя слегка уязвленным, да, Анатолий Васильевич?
– Заткнись! – Анатолий подошел к окну и встал спиной к Косте. – Значит, ты думаешь, что Таня… Что она несвободна со мной?
– Конечно. Она не хочет, чтобы ее доброе отношение к вам… или, скажем, чуткое отношение, вы приняли…
– За что я могу это принять?! – не сдерживаясь> закричал Анатолий.
– За расплату. Ей, возможно, не хочется, чтобы вы именно это принимали как плату за благодеяние. Ее сдерживает зависимость. Так тоже бывает.
– Не понимаю! Черт знает что!
– Все нормально, Анатолий Васильевич, все нормально. – Костя поднялся.
– Получается, что я, делая добро, рою себе яму?!
– Дело не в этом… Мы можем годами жить и не придавать значения, кто кому обязан, кто кому задолжал… Не мелочиться же в самом деле на каждом шагу. А потом что-то происходит… И все становится на свои места. И все вспоминают, кто кому сколько должен, и начинают соображать, чем можно расплатиться, чем расплачиваться нельзя… Ну, я пошел. И вот еще что… Решайте сами, кто сидел за рулем. Вам решать.
– Ты хочешь сказать…
– Да, Анатолий Васильевич. Принимайте решение.
Выглянув из машины, Костя увидел, что окно на третьем этаже освещено. На его фоне темнела неподвижная фигура Анатолия. Костя осторожно тронулся с места, но с каждым километром скорость увеличивал и, подъезжая к общежитию, уже с трудом остановился у подъезда.
Вахтер долго просыпался, кряхтел. Шаркал по вестибюлю. Рассмотрев наконец сквозь стеклянные двери Костю, выдернул железный штырь.
– К Таньке, что ли?
– К ней.
– Второй этаж…
– Знаю. – Костя взбежал по лестнице, остановился у двери, постучал. – Таня! Ты спишь? Можно войти?
– Входи!
– Привет, – сказал Костя. – Не разбудил?
– Ты меня еще вечером разбудил… До сих пор вот не засну. Вся ночь без сна…
– Слушай… Анатолий предлагал тебе выйти за него замуж?
– Ты бы хоть подготовил к таким вопросам. А то вот так с бухты-барахты.
– Предлагал или нет?
– Надо вспомнить… Мало ли кто мог чего предлагать…
– Таня, он предлагал тебе выйти за него замуж?
– Ну предлагал.
– А ты?
– Отказалась.
– Почему?
– М-м… Мало ли… Люблю другого, например.
– Кого?
– Хотя бы и тебя. А что?
– Он сказал, что в аэропорту из-за тебя сел за руль… Это верно?
Ты заметил, что сегодня никто не врет? Ночь без вранья. Мне казалось, что он не сможет вести… И тогда поведешь ты. Вот и все. Ты всегда хорошо водил машину, мне и в голову не могло прийти, что с нами что-то случится. – Таня остановилась у окна, и, когда Костя подошел к ней сзади и обнял за плечи, он поразился – ее худенькие плечи стали едва ли не самым сильным потрясением этой ночи.
– Я больше не отпущу тебя, – сказал Костя.
– Ты понимаешь, что говоришь?
– Вполне.
– А как ты решил поступить с Анатолием?
– Как скажешь.
– Значит, мне решать?
– Да.
– И ты согласен соврать?
– Совру. Твои волосы пахнут табаком.
– Не нравится?
– Ничего запах. Терпеть можно.
– Спасибо… Скоро утро.
– А знаешь… Я не уйду от тебя.
– Это в каком смысле? – Таня отстранилась, повернулась к Косте лицом.
– Во всех смыслах.
– А ты не торопишься?
– Тороплюсь. Утром меня возьмут.
– Да? Видишь, как получается, – проговорила она. – Я могла бы соврать и тем спасти Анатолия… Теперь я должна говорить правду, чтобы спасти тебя… Скажи мне, пожалуйста… Почему ты пошел в ресторан, зная, что в ящике есть сигареты?
– Мне показалось, что вам хотелось поговорить без меня, что я вам мешаю.
– Врешь!
– А на кой?
– Ну… Врут по разным причинам – чтобы оправдаться, нажиться, выглядеть лучше…
– Для чего же вру я?
– Прости, Костя, но мне кажется… Мне кажется, что у тебя всего понемножку.
– Оправдываюсь, наживаюсь, красуюсь… Да?
– Ты сказал, что ушел в ресторан за сигаретами только потому, что решил, будто нам с Анатолием нужно поговорить наедине? И никаких других причин у тебя не было?
– То, что меня просит начальник, – не причина?
– Нет.
– То, что вы лапаетесь у меня за спиной, а меня просите убраться хотя бы на время, – не причина?
– Нет.
– То, что сигареты в ящике… Это попросту мои сигареты, а ему не грех купить и для себя – это не причина?! – Костя сорвался на крик.
– Нет, – тихо сказала Таня. – Нет. Я надеялась, что у тебя найдется хоть какое-то объяснение… Оказывается, его нет. Ты не можешь или не хочешь объяснить, почему ушел из машины.
– Все, что я назвал, – не объяснение?
– Нет.
– А что может быть причиной?
Наверно, каждая из тех, которые ты назвал, но в других условиях… Нам нужно было поговорить без тебя? Но ведь мы весь вечер провели вдвоем, и лишняя минута ничего бы не изменила, не добавила… Тебя посылает начальник? К тому времени между вами существовали уже другие отношения… Начальником стал ты, поскольку Анатолий был пьян. Говоришь, в ящике лежали твои сигареты? Но ты же не куришь! В ящике лежали его сигареты, Костя… Я сама их покупала. Для него. Ты слышишь? Я их покупала для него. Мы лапаемся за твоей спиной? Но ведь я была рядом с тобой. Анатолий сидел сзади. Мы никак не могли лапаться. И то, что ты говоришь об этом, означает только одно…
– Что же это означает?
– Только то, что ты врешь. Тебе хотелось усадить его за руль.
– А теперь выслушай меня. – Костя остановился напротив Тани. – Все, что ты наговорила сейчас, можно объяснить как угодно! Но это происходило до наезда. До! После наезда все перевернулось, и мелочи, которые ничего не значили, вдруг обрели значение. Папиросы, начальник, вышел ли я из машины, вышла ли ты из машины… Чепуха! Смерть того человека придала всему значение. И мы сейчас в шоковом состоянии. Понимаешь? Ты понимаешь?! – Он взял ее за плечи и с силой встряхнул.
– Понимаю, – кивнула Таня. – К сожалению…
– Час назад я был у Анатолия дома. Мы кое о чем потолковали… В том числе и о ваших отношениях.
– А зачем ты мне говоришь об этом? Он разрешил передать ваш разговор или хотя бы упоминать о нем?
– Во всяком случае, не запрещал.
– Но есть вещи, которые сами собой разумеются!
– Не знаю… Это для меня слишком тонко. Я сказал ему… Я согласился подтвердить, что именно я сидел за рулем.
– Ты ему так и сказал?
– Я сказал, что пусть он сам принимает решение. Как скажет, так и будет.
– Я сказал, что пусть он сам принимает решение. Как скажет, так и будет.
– Но при таких условиях он на тебя не свалит. Ты его знаешь.
– А зачем мне думать еще и об этом? Он хочет сам отвечать? Пожалуйста. Хочет спихнуть на меня? Не возражаю. Оказывается, я еще должен уговорить его отдать меня под суд?! Да?!
Таня внимательно посмотрела на Костю, обошла вокруг него, словно решая для себя что-то важное.
В дверях появился Анатолий. Некоторое время он стоял, глядя на Костю и Таню, потом снял плащ, повесил его на угол шкафа, прошел к столу, сел и тяжело положил руки на стол.
– О чем речь?
– Ты давно здесь? – обернулась к нему Таня.
– Только вошел. – Голос у Анатолия был негромкий и даже какой-то равнодушный. – Оказывается, ребята, мы хорошо знаем друг друга. Может быть, мы знаем друг друга лучше, чем нам кажется, чем нам бы хотелось, да, Костя?
– Как скажете, Анатолий Васильевич.
Мечемся, мечемся всю ночь, а спрашивается – какого черта? – Анатолий передернул плечами. – Жили спокойно, не больно-то задумывались, почему живем так, а не иначе, почему совершаем те поступки, а не другие… Все казалось естественным и единственно возможным, вроде иначе жить никак нельзя… И вдруг выясняется, что все это чушь, что есть другие оценки, другая система ценностей, другой отсчет… Ребята, ребята… Жизнь не требовала от нас никаких усилий, все шло как бы само собой… Наша жизнь не давала нам даже повода думать о достоинстве, гордости, самолюбии… Мы прекрасно обходились без всего этого, постепенно забыли о том, что все это есть… Я несусь к Тане, Костя мчится ко мне, Таня к Косте… И все мы пытаемся что-то понять… И никак нам это не удается… Вы заметили – мы не торгуемся, мы боимся, что кто-то из нас подумает о другом плохо… Пытаемся объяснить друг другу… Да что там друг другу – мы самим себе всю ночь пытаемся объяснить свои собственные поступки, понять их… Костя согласен взять на себя наезд, но боится упрека в том, что он бросил умирающего человека. Я тоже не прочь, но что будет с Таней… Таня готова помочь и мне, и Косте, но выясняется, что спасти обоих она не может. И ей приходится делать выбор… Она бы охотно помогла мне, но боится, что это будет воспринято как плата… Она бы помогла Косте, но это будет предательством по отношению ко мне… Мы не готовы, ребята, к таким вопросам, мы мечемся и не можем ни на чем остановиться… Вообще-то мы знаем, что такое хорошо, а что такое плохо, но, когда это касается нас, мы теряемся, мы не в состоянии принять правильное и жесткое решение. У нас внутри каша, нравственная каша… Нам нравится считать себя хорошими людьми, но мы не готовы к решениям, мы не готовы к жертвам… А любое решение требует жертв, надо от чего-то отказываться… Иначе нельзя. Костя, ты не передумал?
– Решать вам, Анатолий Васильевич, я же сказал.
– Ну что ж… Это разумно. Я могу сказать Тане о нашем разговоре?
– Как хотите. – Костя пожал плечами, как бы говоря: воля ваша.
– Хорошо. Дело в том, что некоторое время назад, – Анатолий посмотрел на часы, – примерно час назад Костя признался мне в любви к тебе.
– Это для тебя новость?
– Я допускал, что ты ему нравишься, но что настолько… Это меня озадачило.
– Я тоже лишь сегодня узнала об этом.
– И как отнеслась?
– Для тебя это не имеет значения.
– Ты уверена, что я правильно тебя понял?
– Да.
– Спасибо… Хоть одно приятное слово за весь вечер.
– Как?! – вскричал Костя. – Мне кажется, она вас отшила, Анатолий Васильевич!
Нет, Костя… Она отшила тебя. Ты же слышал… Для нее не имеют значения твои признания. Она заверила меня в том, что и я могу не обращать на них внимания.
– Таня! – Костя схватил девушку за плечи, заставил посмотреть в глаза. – Таня! Скажи!
– Что, Костя? Мне нечего добавить к тому, что сказал Толя.
– Но ведь мы с тобой только что объяснились! Ты сама сказала, что любишь другого… Меня.
– Да? – Таня повела плечами, освобождаясь из рук Кости. – Я так не говорила. Я сказала, что могла бы полюбить другого, хотя бы и тебя. Но я не говорила, что это уже произошло. Мы вполне сегодня объяснились. Мне, например, все ясно. А тебе, Толя?
– Да… У меня нет вопросов. Ни к кому.
– Хорошо! – Костя ударил ладонью по столу. – Вам все ясно, суду тоже все будет ясно, да? Наезд утрясли, свои отношения выяснили, теперь никто уже не стоит у вас на пути, да? Никто не мешает, никто не путается под ногами, да? Очень удачный наезд получился, вам не кажется?
– Нам и раньше в общем-то никто не мешал, – сказала Таня. – Кроме нас самих… Во всяком случае, ты уж точно не путался под ногами. Ты зря наговариваешь на себя, Костя.
– Да? Вот, значит, как… Вот как мы заговорили! А вам не кажется, что люди вы слегка сволочные?
В дверях появился вахтер, но Костя вытолкал его и захлопнул дверь.
– Продолжай, Костя, – устало проговорил Анатолий. – Продолжай. Я всегда слушал тебя с большим интересом.
– А что продолжать? Ведь вам и так все ясно! Вы, Анатолий Васильевич, простите, по пьянке сбили человека, возвращаясь с красоткой из одного ночного заведения… Но наезд вас не очень удручает, поскольку есть человек, который это мокрое дело берет на себя. Как с ним поступят – не так уж важно. Посадят – ладно, оставят на свободе – пусть живет… И жена большого значения не имеет, поскольку красотка опять же всегда утешит, ублажит, приласкает… Машину государство починит, не обеднеет. Красотка тоже не очень опечалена… Семья у кого-то разваливается – черт с ней! Кого-то в тюрягу посадят – глядишь, еще и поумнеет. А что! Диплом почти в кармане. Жилье, – Костя окинул взглядом комнату, – вроде неплохое. Платить как за общежитие – трешка в месяц. Опять же есть начальник, который и эти расходы возместит за год вперед… Ну что? Я не прав?
– Продолжай, Костя, – повторил Анатолий. – Мы внимательно тебя слушаем.
– Что продолжать? Вам этого мало? Еще добавить?
– Добавь, – обронила Таня. – Уж коли пообещал. Выплескиваться – так до конца, выворачиваться – так наизнанку. Всегда полезно взглянуть на человека с другой стороны… Часто довольно неожиданное зрелище предстает перед глазами.
Потехи захотелось? Зрелищ? – Костя круто повернулся и направился к двери, но открыть ее не успел – в комнату вошел милиционер. Некоторое время он осматривал всех по очереди, отмечая про себя и мокрые плащи, и возбужденные лица, и влажные следы на полу.
– Доброе утро, – сказал он. – Не помешал?
– Нет, – ответила Таня. – В самый раз.
– У подъезда стоит машина. Черная «Волга». Ваша?
– За мной числится, – сказал Анатолий.
– Кто водитель?
– Вот он. – Анатолий показал на Костю.
– Понятно. А вы? – повернулся милиционер к Тане.
– Я так…
– Что так? В каком смысле?
– Знакомая.
– Понятно. Почему разбита фара?
– Наезд, – обронил Костя.
– Понятно. Кто находился за рулем? Повторяю: кто был за рулем? Не сама по себе она у вас ездила… Так кто же вел машину?
– Я, – сказал Костя.
Резко обернулась к нему Таня, удивленно вскинул брови Анатолий, спокойно и основательно уселся за стол милиционер.
– Прошу документы, – сказал он.
– Машину вел я, – медленно проговорил Анатолий.
– Вы что же, вдвоем ее вели? – усмехнулся милиционер.
– В момент наезда за рулем был я.
– Не понял, Анатолий Васильевич? – Костя непроизвольно шагнул к Анатолию.
– Знаешь… Я подумал… Дороже обойдется, – вздохнул Анатолий. – Верно, Таня?
– Пожалуй.
– Что-то, я смотрю, вы все маленько не в себе, – проговорил милиционер.
– В платежах запутались, – улыбнулась Таня.
– Разберемся. Во всем разберемся. Прошу документы.
Посмотрев водительские права Кости, удостоверение Анатолия, паспорт Тани, милиционер сложил все это в стопку, сунул в карман куртки и задернул «молнию».
– Прошу следовать за мной, граждане хорошие. – И, не оглядываясь, в полной уверенности, что ослушаться никто не посмеет, направился к выходу. Но из коридора все же оглянулся.
– Мне тоже? – спросила Таня.
– Да. Обязательно.
– Зачем?
– Там разберемся.
– А здесь нельзя?
– Не положено.
В вестибюле было темно, только свет уличных фонарей позволял идти, не натыкаясь на столы, стулья, кресла. Вахтер растерянно стоял в сторонке, и, лишь когда все вышли, он снова запер стеклянную дверь на железный штырь, пробормотав:
– Доездились… Надо же, доездились…
На улице шел дождь, булыжники чешуйчато сверкали под желтоватым светом фонарей, в ветвях деревьев слышался влажный, чуть слышный шорох.
– Машина на ходу? – спросил милиционер.
– На ходу, – кивнул Костя.