Сухопарый мужчина облизнул кончиком языка пересохшие губы.
– Да.
Парень отошел от дивана, быстро набрал стакан воды из графина, вернулся и протянул сухопарому. Тот взял стакан худыми бледными пальцами, поднес к губам и медленно, глоток за глотком, выпил всю воду. Пока шеф пил, парень стоял перед ним по стойке «смирно», глядя на то, как подергивается от глотков его острый кадык. Выпив воду, сухопарый вернул стакан парню и сказал:
– Следующий приступ я могу не пережить. Как долго я был в отключке?
– Минут семь, – ответил парень.
Сухопарый поднял руку к голове и провел ладонью по редеющим волосам, приглаживая их. Затем устремил на своего молодого сотрудника серые колючие глаза и осведомился:
– Профессор Старостин по-прежнему молчит?
– Да.
– Я хочу с ним поговорить. Помоги мне подняться, слабость еще не прошла.
Парень поспешно нагнулся, взял шефа под руку и помог ему встать на ноги.
– Хорошо, – сказал тот, выпрямившись. – Подгони машину к крыльцу, а я пока приведу себя в порядок.
Сорок минут спустя сухопарый стоял перед белой кроватью, на которой лежал профессор Старостин. Профессор был одет в больничный халат, запястье его правой руки было приковано наручником к стальной перекладине кровати. На осунувшемся лице Старостина темнели синяки и ссадины, глаза глубоко запали и смотрели на стоявшего перед ним высокого человека в сером плаще затравленно, с затаенным испугом.
– Валерий Аркадьевич, я не хочу причинять вам вред, – спокойно сказал сухопарый. – Но я вынужден быть настойчивым.
Профессор разомкнул потрескавшиеся губы и тихо проговорил:
– Я устал. Оставьте меня. Прошу вас.
Сухопарый медленно покачал головой.
– Нет.
В тусклых глазах профессора Старостина замерцала ненависть.
– Вы добились, чего хотели, – сказал он. – Власть, деньги… Что вам еще нужно?
Некоторое время сухопарый молча разглядывал профессора, затем повернулся к стулу, взял его за спинку и поставил перед кроватью, после чего сел на стул и сказал:
– Благодаря вам, Валерий Аркадьевич, я добился очень многого. И я способен добиться большего. Но дело в том, что я умираю.
– Мы все умрем, – сказал профессор Старостин.
Сухопарый посмотрел на него в упор и неторопливо проговорил:
– Ваш препарат помог мне яснее осознать свои цели. И добиться их. Но, к сожалению, из-за побочных эффектов мой организм быстро изнашивается. Очень скоро меня ждет мучительная смерть. А это несправедливо. Человек с моими способностями не должен умирать. Не так быстро. Смерть… – Он на секунду замолчал, подбирая нужное слово, после чего договорил: – …Оскорбляет меня.
Профессор посмотрел на него хмурым взглядом и тихо сказал:
– Вечной жизни не бывает.
– Я говорю не о вечной жизни. Я говорю о решении моих проблем. Я знаю, что вы нашли способ избавиться от побочных эффектов. – Сухопарый замолчал, посмотрел на профессора долгим немигающим взглядом. Затем сказал: – Валерий Аркадьевич, почему вы не хотите сотрудничать?
– Потому что вы чудовище, – ответил Старостин.
Сухопарый едва заметно усмехнулся.
– Валерий Аркадьевич, куда вы дели опытный экземпляр нового препарата? Где он?
– Я его… уничтожил, – тихо выдохнул Старостин.
Сухопарый покачал головой:
– Вряд ли.
– Вы ведь видели формулы. Препарат не может храниться долго. Он нестабилен и быстро разрушается.
– Только если не находится в человеческом организме, – сказал Сухопарый. – Вы сами говорили, что препарат можно синтезировать заново, получив его из крови донора. Но мне нужно, чтобы вы назвали имя этого донора.
Профессор чуть сощурил морщинистые веки и сказал тихо, с жесткой иронией:
– Вы не получите препарат. И вы умрете.
Сухопарый вскочил со стула, шагнул к кровати, склонился над профессором и схватил его длинными пальцами за плечо.
– Кому вы вкололи препарат? – Он яростным движением тряхнул профессора за плечо. – Назовите мне имя этого человека! Назовите мне имя – и ваши мучения закончатся!
Профессор посмотрел своему собеседнику в глаза, потом повернул голову и устремил взгляд на стену, давая понять, что разговор закончен.
Сухопарый выпрямился. Пару секунд он стоял перед кроватью, глядя на Старостина задумчивым, холодным взглядом, затем повернулся и вышел из палаты.
В коридоре трое крепких мужчин (двое молодых и один – среднего возраста, с небольшим шрамом у левого виска) поднялись с кресел и выжидающе посмотрели на своего сухопарого шефа.
– Он ничего не сказал, – не столько спросил, сколько констатировал человек со шрамом.
Сухопарый посмотрел на него, нахмурился и покачал головой.
– Может, перейти к более радикальному воздействию? – спросил человек со шрамом.
– Нет, – сказал сухопарый. – Он нам еще нужен. Не сломленным – физически и интеллектуально.
Еще несколько секунд он размышлял, затем посмотрел на человека со шрамом и приказал:
– Переверните всю страну с ног на голову, но найдите донора. Сконцентрируйтесь на историях «невероятных карьерных взлетов». Установите наблюдение за победителями интеллектуальных шоу и викторин. Мы ищем одного-единственного человека. Действуйте!
Часть третья Новая жизнь
1
– Активность в производственном секторе Китая снизилась в декабре впервые за последние семь месяцев, – доложил Глеб Черных, настороженно поглядывая на Беклищева, сидящего во главе стола. – Тем самым подтверждая необходимость применения новых мер стимулирования в экономике. Предварительный индекс по закупкам снизился до сорока девяти пунктов в сравнении с ноябрьским значением в пятьдесят пунктов.
– Европа тоже замедляется, – не слишком уверенно заметила Рита.
Она, так же, как Глеб Черных, сидела в кресле перед столом, чувствуя себя немного не в своей тарелке и стараясь не смотреть Беклищеву в глаза.
– Растущее дефляционное давление приведет в конечном итоге к слабому спросу, – продолжил Глеб, глядя на Беклищева и словно не заметив слов Риты.
– Европа не просто замедляется, – снова подала голос Рита. – Замедляются ее «локомотивы», а это будет похуже, чем с ситуацией в Китае.
Глеб посмотрел на Риту и неприязненно проговорил:
– Маргарита Алексеевна, вы в компании всего вторую неделю…
– Глеб, осади, – перебил его властным голосом Беклищев. Затем кивнул на листок, лежащий перед ним на столе, и сказал: – Маргарита Алексеевна, что вы ожидаете по данному кроссу?
– Ну… – Рита запнулась. – Я ожидаю небольшой рост цены в виде завершения коррекции.
– А вот тут? – Беклищев ткнул коротким пальцем в излом графика.
– Данный кросс на сегодняшний день получается одним из самых техничных, – сказала Рита, тайно изумляясь тому, как из нее «само лезет» все то, что она прочитала за последние дни. – Волна i уже сформировалась, – продолжила она. – И началось формирование волны ii. Если данное предположение верно, то впереди нас ждет…
– Лакомый кусок, – усмехнулся Беклищев, уважительно глядя на Риту. – Я тоже так думаю. Глеб, теперь ты согласен?
– Нет, – сухо сказал Глеб.
Беклищев повернул голову и посмотрел на четвертого из присутствующих в комнате. Это был худощавый мужчина лет тридцати пяти на вид, немного угловатый, с умным, ироничным лицом.
– А ты как думаешь, Артем?
– Я думаю, Маргарита права, – ответил тот. – А Глеб ничего не понимает в волновом анализе.
– Ну, знаешь! – возмущенно проговорил Глеб.
– Решено, – перебил его Беклищев. – Мы рискнем. Теперь давайте обсудим второй вопрос. Сегодня завершается заседание ФРС по ключевой процентной ставке. Отсутствие каких-либо четких сроков повышения ставки не дает нам нужного вектора. А это значит…
– Простите, – перебила Рита. – Можно я выйду?
Беклищев посмотрел на нее удивленно.
– Что-то случилось? – сухо спросил он.
– Да… – выдавила из себя Рита. Она подняла руку и потерла пальцами висок. – У меня была бессонница. Мне немного нездоровится.
– Хорошо, можете выйти, – сказал Беклищев. – Но в будущем я не желаю слушать истории о том, как вы спали. По крайней мере, во время совещаний.
– Простите, – сдавленно пробормотала Рита.
Она встала из-за стола, повернулась и быстро вышла из кабинета. Когда дверь за ней закрылась, Глеб усмехнулся и предположил:
– Может, у нее критические дни?
– Может, это у тебя критически дни? – поддел его Артем. – Она работает в компании всего вторую неделю и уже уделала тебя, как щенка.
– Уделала или нет – это еще бабушка надвое сказала, – хмуро огрызнулся Глеб. – А если она окажется права, то это тоже ничего не будет значить. Даже дуракам иногда тоже везет.
– Все обсудили? – холодно прервал их перебранку Беклищев. – Теперь давайте вернемся к делам.
* * *Рита стояла в туалете, перед раковиной. В висках у нее стучало и пульсировало, в затылок бил колокол.
Рита стояла в туалете, перед раковиной. В висках у нее стучало и пульсировало, в затылок бил колокол.
Почувствовав новый прилив тошноты, она оттолкнулась ладонями от раковины, быстро вошла в кабинку, и там ее снова вырвало.
Немного придя в себя, Рита вернулась к раковине, открыла воду и сполоснула холодной водой руки, лицо и рот. Смыла с век поплывшую тушь. Нагнулась, чтобы набрать в ладони еще пригоршню воды, и вдруг услышала легкий скрип, как если бы кто-то водил пальцем по запотевшему зеркалу. Рита, обмирая от страха, медленно подняла голову и – оцепенела от ужаса. На запотевшем зеркальном стекле чьим-то пальцем были начертаны цифры:
08115036
Рита осторожно протянула к ним руку. Коснулась пальцами зеркальной глади и, осознав, что это были те самые цифры, которые она видела в книге (кровавые, начертанные ее собственною рукой и ее собственной кровью), тут же отдернула руку.
– Что же это… – хрипло прошептала Рита. – Что со мной происходит?
– Вам помочь надо? – вежливо произнес чей-то незнакомый голос.
Рита обернулась и увидела перед собой женщину-азиатку в синем халате и оранжевых перчатках. Это была новая уборщица.
– Нет… – сипло пробормотала Рита. – Я справлюсь.
Она выпрямилась, сорвала с держателя мягкое бумажное полотенце, промокнула лицо и вытерла руки. Затем взяла с мраморной подставки сумочку, повернулась и пошла мимо уборщицы к выходу.
Уборщица нагнулась и подняла с пола очки.
– Простите, этот ваш очки?! – окликнула она. – Вы забыли!
Рита остановилась, обернулась. Уборщица протягивала ей очки, виновато улыбаясь. Внезапно Рите показалось противным ее вежливое, чуть напуганное («большая начальница зашла в туалет!») и глуповато-покорное лицо.
Рита взяла очки, надела их на переносицу и, молча отвернувшись от уборщицы, направилась к двери.
В коридоре она вспомнила, что забыла подкрасить губы и глаза, но возвращаться обратно в туалет ей не хотелось. Рита подошла к окну, достала из сумочки помаду и зеркальце, быстро подвела губы – стараясь делать так, как ее учила Илона. Едва она спрятала помаду и зеркальце в сумочку, как из-за угла вывернул Артем. Он шел к лифту. Рита посмотрела на его худощавую, слегка угловатую фигуру и неожиданно для себя сказала с улыбкой:
– Артем, спасибо, что поддержали меня.
– Не за что, – обронил Артем, небрежно скользнув по ней взглядом.
И пошел дальше. По лицу Риты пробежала тень.
– Я вам не нравлюсь? – спросила она ему вслед.
Артем остановился. Посмотрел на нее и сказал, не то всерьез, не то в шутку:
– Вы не женщина, чтобы нравиться или не нравиться.
– Не женщина? – изумилась Рита. – А кто же я?
Артем усмехнулся:
– Акула. Волчица. Аппарат для зарабатывания денег.
– Почему вы так говорите?
– Потому что у меня есть глаза и уши. Вы здесь всего вторую неделю, а уже принесли компании несколько лямов. Если так пойдет и дальше, то скоро вы займете должность Глеба. Хотя… – Артем насмешливо пожал плечами. – Возможно, он задушит вас раньше и тем самым избавит нас всех от проблем.
– Проблем? – Рита недоуменно нахмурилась. – О каких проблемах вы говорите?
Артем внимательно и спокойно посмотрел на нее своими серыми глазами, после чего сказал:
– Вы любите играть по-крупному, повышая ставки. Но однажды вы проиграете. Рано или поздно каждый проигрывает. И боюсь, что ваш проигрыш ударит рикошетом по Сергею.
– Я всего лишь хочу жить, как все нормальные люди, – сказала Рита чуть обиженно. – Хочу иметь крышу над головой. И чтобы у моих детей на столе всегда была еда. Вот и все.
Артем усмехнулся и сказал:
– Это вам только кажется.
Он насмешливо подмигнул Рите, повернулся и пошел к лифту.
«Какого лешего он так обо мне думает?» – Рита досадливо поморщилась.
– Что, конфликт с начальством?
Рита обернулась на голос и увидела Глеба. Красивый, накачанный, черноволосый, он возвышался над Ритой почти на целую голову и смотрел на нее сверху вниз своими темными искрящимися глазами. Рита пожала плечами:
– Да нет. Просто беседовали.
Глеб хмыкнул и проговорил:
– Вы ему не нравитесь, Марго.
– А вам? – спросила она.
– Мне – да. Мы с вами одного поля ягоды.
– А Артем разве не такая же ягода, как мы все здесь?
Глеб прищурил глаза и произнес неприязненным голосом:
– Он человек, который держит в одной руке нож, а в другой платок – чтобы утирать слезы жалости. Я считаю это лицемерием. Кстати, я иду на ленч. Хотите со мной? Покажу вам отличный итальянский ресторанчик, где готовят самые вкусные в городе пенне с шампиньонами.
– Я не знаю, что такое пенне, – сказала Рита.
Глеб обольстительно улыбнулся:
– Заодно и узнаете.
2
– Ну? Как вам пенне? – поинтересовался Глеб.
– Не знаю, еще не поняла. – Рита еще немного пожевала. – Вроде неплохо, но… макароны какие-то недоваренные.
Глеб посмотрел на нее подозрительным взглядом, словно не мог понять: шутит она или говорит всерьез. Рита вдруг вспомнила строки, прочитанные в книжке «С поварешкой вокруг света», которую она читала дней пять назад для общего развития. Там было написано, что итальянские макароны и должны быть слегка недоваренными. Кажется, это состояние (когда тесто противно липнет к зубам») называется у них «аль денте».
Рита улыбнулась и поспешила исправить ошибку.
– Шучу, – сказала она. – Паста четкая. И с «аль денте» все в порядке. И с прованскими травами не переборщили. Самый цимус.
Глеб выслушал ее с улыбкой, но во взгляде его сквозило легкое удивление. Рита поняла, что от словечек «четко» и «самый цимус» придется воздерживаться.
– Послушайте, Марго, – снова заговорил Глеб, – ваше прошлое для всех нас остается тайной.
– Да нет никакой тайны, – не глядя ему в глаза и ковыряя вилкой итальянские макароны, сказала Рита.
– Не скажите, – возразил Глеб. Он зорко и внимательно глянул на нее и сказал: – Не понимаю, как женщина с вашей внешностью и вашими способностями могла так долго прозябать в простых «училках»?
– Мне нравилось быть «училкой», – по-прежнему не глядя ему в глаза, сказала Рита.
Глеб хотел еще что-то спросить, но в эту секунду к их столику подошел коротко стриженный верзила в дешевой куртке и с бутылкой дорогущего коньяка в руке.
– Уважаемые, я извиняюсь, – пробасил незнакомец, улыбнувшись Рите и Глебу щербатым ртом. – Можно присесть за ваш столик?
Лицо Глеба тут же стало неприязненным и слегка брезгливым.
– Это еще зачем? – сухо спросил он.
Детина улыбнулся еще шире и сказал извиняющимся голосом:
– Скучно бухать одному. Жратва здесь голимая – макароны да рис. У официантов морды кирпичом, в зале почти пусто. А вы вроде похожи на нормальных людей. Вот я и подумал: познакомимся, посидим. Я только что с вахты, работаю в Югре на буровой. Так что бухло и закуски за мой счет. А? Вы как?
Глеб поморщился.
– Мы никак, – грубо сказал он. – Слушай, вахтовик, иди-ка ты своей дорогой.
Улыбка медленно сползла с широких губ верзилы. Он сдвинул брови и сухо уточнил у Глеба:
– Грубишь?
Лицо его слегка побагровело, а веки прищурились. Рита много раз видела подобное выражение на лицах дружков своего мужа и знала, что последует дальше. Спасая ситуацию, она слегка тронула верзилу за руку и сказала:
– Простите моего приятеля. Он сегодня не в духе. У него… на работе большие проблемы.
Кровь отлила от лица верзилы-бурильщика.
– А, ну тогда не буду доставать, – примирительно сказал он. – Извиняйте, ежель что не так.
Работяга вздохнул, повернулся и зашагал к своему столику.
– Дебил, – тихо, с отвращением проговорил Глеб. – Чмо провинциальное.
Рита посмотрела на Глеба долгим взглядом и вдруг спросила:
– А правда, почему бы вам с ним не выпить и не поговорить?
– Мне? – удивленно приподнял брови Глеб. – Зачем?
– А вдруг у него радость. Например, сын родился. Поддержали бы человека, разделили бы с ним радость. А может, нашли бы себе нового друга. Может быть, он очень хороший и интересный человек.
– Кто? Этот даун? – Глеб усмехнулся. – Знаете, Маргарита Алексеевна, мне диалоги с этой «ватой» напоминают дегустацию. Когда в дегустации марочных вин принимает участие вонючий, синемордый колдырь. Зачем ему все эти «тонкие оттенки ванили и земляники», если его пасть привыкла к аромату стекломоя и пряности огурчика, засоленного в собственных носках?
– Вата? – переспросила Рита.
– Что? – не расслышал Глеб.
– Вы назвали его «ватой».
– А, это. – Глеб улыбнулся. – Вата – ватник – фуфайка. Плебс, одним словом.
– А вы, значит, белая кость?
Глеб усмехнулся:
– А вы в этом сомневаетесь?
– И кровь в ваших венах течет, наверное, голубая?
– Кровь у меня красная, как и у этого колдыря. Но на этом наше сходство с ним заканчивается. Он стоит на другой ступени эволюции.
– Более низкой? – уточнила Рита.