— Вызванные на первый бой, займите позиции, — раздаётся голос из темноты, — очистить центр клуба.
Я не двигаюсь.
— Очистить центр клуба!
Я не двигаюсь.
Единственный огонёк отражается в темноте в сотне пар глаз, и все они направлены на меня, ожидая. Я пытаюсь видеть каждого из них так, как их видел бы Тайлер. Выбрать лучших бойцов для тренировки в Проекте «Вывих». Кого Тайлер пригласил бы для работы в «Пейпер Стрит Соуп Кампани»?
— Очистить центр бойцовского клуба!
Это стандартная процедура в бойцовском клубе. После третьего приказа главы отделения я исключаюсь из бойцовского клуба.
Но я — Тайлер Дарден. Я придумал Бойцовский клуб. Бойцовский клуб мой. Я написал эти правила. Никого из вас не было бы здесь, если бы не я. И я говорю, это прекратится сейчас!
— Приготовьтесь удалить члена через три, два, один.
Круг мужчин обрушился на меня сверху и два сотни рук схватили каждый дюйм моих рук и ног, и я был поднят вверх, вплотную к свету.
Приготовьтесь к эвакуации души через пять, через четыре, три, два, один.
И меня передают над головами, из рук в руки, и толпа плавно продвигается к дверям. Я плыву. Я лечу.
Я кричу: «бойцовский клуб — мой. Проект „Вывих“ был моей идеей. Вы не можете вышвырнуть меня. Я здесь главный. Идите по домам».
Голос главы бойцовского клуба кричит: — Вызванные на первый бой, займите позиции в центре. Сейчас!
Я не ухожу. Я не сдаюсь. Я могу победить здесь. Я здесь главный.
— Удалить члена бойцовского клуба, сейчас!
Эвакуировать душу, сейчас!
И я медленно выплываю из дверей в ночь со звёздами над головой и холодным воздухом, и приземляюсь на цемент стоянки для машин. Все руки отпускают меня, и двери закрываются у меня за спиной, и я слышу, как их запирают на засов. В сотнях городов бойцовский клуб идёт без меня.
25
На протяжении лет я хотел уснуть. Что-то вроде соскальзывания, сдачи в плен, распадения сна на части. Теперь спать — это последнее, что я хочу делать. Я с Марлой в комнате 8G «Регент Отеля». Когда все люди и нарики затыкаются в своих маленьких норах, каким-то образом моё крайнее отчаяние кажется нормальным и даже ожидаемым.
— Вот, — говорит Марла, сидя на своей кровати скрестя ноги и высыпая из блестящей пластиковой бутылочки полдюжины бодрящих пилюль. — Я встречалась с парнем, у которого были ужасные кошмары. Он тоже ненавидел спать.
Что случилось с парнем, с которым она встречалась?
— Ой, он умер. Сердечный приступ. Передозировка. Принял слишком много амфетаминов, — говорит Марла. — Ему было только девятнадцать.
Спасибо, что поделилась.
Когда мы вошли в отель, у парня за стойкой администратора половина волос была вырвана с корнем. Его скальп был шершавым и опухшим, и он отдал мне честь. Пенсионеры, смотревшие в холле телевизор повернулись посмотреть, кто я такой, когда парень за стойкой назвал меня «сэр».
— Добрый вечер, сэр.
Я уже представляю его, набирающего номер какой-нибудь штаб-квартиры Проекта «Вывих» и докладывающего о моём местоположении. У них там будет настенная карта города, на которой они отмечают мои передвижения маленькими булавочками. Я чувствую себя таким же тяжёлым, как гусь с головной болью из «Дикого Королевства» .
Они все шпионят за мной, ведут записи.
— Ты можешь принять все шесть и у тебя не будет болеть живот, — говорит Марла, — но ты должен принять их через задний проход.
Ой, как приятно.
Марла говорит:
— Я ничего не скрываю. Позже ты сможешь принять что-нибудь посильнее. Какой-нибудь настоящий наркотик, вроде «перекрёстных вершин», или «чёрной красавицы», или «аллигаторов».
«Я не буду засовывать эти пилюли себе в задницу».
— Тогда принимай только две.
«Куда мы пойдём?»
— В кегельбан. Он открыт всю ночь, и они не дадут тебе там спать.
«Куда бы мы ни пошли, — говорю я, — ребята на улице думают, что я — Тайлер Дарден.» — Поэтому водитель автобуса провёз нас бесплатно?
«Да. И поэтому двое ребят в автобусе уступили нам места.» — Так что ты хочешь сделать?
«Я думаю, что просто спрятаться будет не достаточно. Нам надо будет сделать что-нибудь, чтобы отделаться от Тайлера.» — Я встречалась с парнем, который любил одеваться в мою одежду, — говорит Марла. — Ну, знаешь, платья. Шляпки всякие. Мы можем одеть тебя и увести подальше.
«Я не трансвестит и я не буду засовывать пилюли себе в задницу.» — Это хуже, — говорит Марла. — Однажды я встречалась с парнем, который хотел, чтобы я разыграла лесбийскую сцену с его сексуальной куклой.
Я представил себя одной из этих историй Марлы.
Однажды я встречалась с парнем, у которого было раздвоение личности.
— А ещё я однажды встречалась с парнем, который использовал одну из этих систем увеличения члена.
Я спросил, сколько сейчас времени?
— Четыре утра.
«Через три часа мне надо быть на работе.» — Прими свои пилюли, — говорит Марла, — Если ты будешь Тайлером Дарденом для всех, они наверное дадут нам бесплатно поиграть в кегли. Слушай, а перед тем, как мы отделаемся от Тайлера, мы не можем пройтись по магазинам скупиться? Мы можем купить классную машину. Какую-нибудь одежду. Какие-нибудь компакт-диски. Есть свой кайф во всей этой бесплатице.
«Марла.»
— Ладно, забудь об этом.
26
Эта старая поговорка, насчёт того, что ты всегда губишь тех, кого любишь, что ж, она работает в обе стороны.
Она точно работает в обе стороны.
Этим утром я пошёл на работу, и там были полицейские баррикады между зданием и стоянкой, и полиция перед входной дверью отбирала показания у людей, с которыми я работаю. Все оглядывались по сторонам.
Я даже не вылез из автобуса.
Я — холодный пот Джо.
Из автобуса я могу видеть окна от пола до потолка на третьем этаже здания моего офиса, вынесенные взрывом, и пожарника в грязном жёлтом комбинезоне, ковыряющегося в сгоревшей панели подвесного потолка. Большой рабочий стол вылез из окна на несколько футов, толкаемый двумя пожарниками, затем стол сунется, соскальзывает, резко падает тремя этажами ниже на тротуар, и приземляется скорее с физическим ощущением, чем со звуком.
Из зияющих проёмов всё ещё валит дым.
Я — ноющий желудок Джо.
Это мой рабочий стол.
Я знаю, что мой шеф мёртв.
Есть три способа сделать напалм. Я знал, что Тайлер собирается убить моего шефа. Кроме того, я слышал запах бензина от моих рук, а когда я говорил, что хочу уволиться с работы, я давал ему разрешение. Чувствуй себя как дома.
Убей моего шефа.
О-о, Тайлер.
Я знаю, что компьютер взорвался.
Я знаю это, потому что Тайлер знает это.
Я не хочу этого знать, но ты используешь ювелирную дрель, если хочешь просверлить дырочку в верхней панели монитора компьютера. Все космические обезьянки знают это. Я напечатал заметки Тайлера. Это новая модификация кинескопной бомбы, когда ты сверлишь дырочку в кинескопе и наполняешь его бензином. Залепи дырочку ваксой или силиконом, затем подключи кинескоп к сети и дай кому-нибудь зайти в комнату и включить ток.
В трубку монитора входит гораздо больше бензина, чем в кинескоп.
Катодно-лучевая трубка, КЛТ, ты или снимаешь пластиковый корпус с трубки, это достаточно просто, или работаешь через вентиляционную панель вверху корпуса.
Для начала ты отключаешь монитор от сети и от компьютера.
Это так же работает с телевизором.
Просто пойми это — если проскользнёт искра, даже статическое электричество от ковра — ты мертвец. Кричащий, горящий живьём мертвец.
Катодно-лучевая трубка может выдержать 300 вольт пассивного электрического заряда, так что для начала заземлите блок питания. Если ты — мертвец в этот момент, тебе уже не придётся использовать заземление.
Внутри катодно-лучевой трубки вакуум, так что в момент, когда ты просверливаешь её, она начинает всасывать воздух, образуя своего рода маленький смерч.
Расширьте дырочку чуть-чуть, затем ещё чуть-чуть, пока вы не сможете просунуть в дырочку трубочку насоса. Затем наполните трубку любой взрывчаткой на ваш выбор. Хорош самодельный напалм. Бензин, или смесь бензина с замороженным концентратом апельсинового сока, или кошачьим помётом.
Довольно забавная взрывчатка получается, если смешать перманганат калия с сахарным песком. Суть в том, чтобы смешать одну составляющую, которая очень быстро горит, с другой, которая будет вырабатывать достаточно кислорода для горения. Если горение происходит слишком быстро — это взрыв.
Пероксид бария и цинковая пыль.
Нитрат аммония и молотый алюминий.
Поваренная книга анархиста.
Нитрат бария под соусом сульфата и приправленный активированным углём. Это твой основной заряд.
Bon appйtit .
Полностью загрузите этим монитор компьютера, и когда кто-нибудь включит ток, пять или шесть фунтов взрывчатки разрядится ему в лицо.
Проблема в том, что мне, пожалуй, нравился мой шеф.
Если ты — мужчина, ты христианин и живёшь в Америке, твой отец для тебя — модель бога. А иногда ты находишь отца в своей карьере.
Не считая того, что Тайлеру мой шеф не нравился.
Полиция будет искать меня. В пятницу вечером я вышел из здания последним. Я проснулся на своём рабочем столе, и моё дыхание конденсировалось на крышке стола, и Тайлер был на телефоне, говоря мне : — Выходи на улицу. У нас есть машина.
У нас кадиллак.
Бензин всё ещё был на моих руках.
Механик бойцовского клуба спросил: «что бы ты хотел сделать перед тем, как умрёшь?» Я хотел уйти с работы. Я давал Тайлеру разрешение. Чувствуй себя как дома. Убей моего шефа.
Я продолжал ехать на автобусе от взорвавшегося офиса до точки разворота в конце линии. Там, где начинаются перепаханные поля и свободные места для парковки. Водитель достал упакованный обед с термосом и посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
Я пытаюсь представить себе, куда я мог бы скрыться, чтобы полиция меня не нашла. С заднего сидения автобуса я вижу может быть двадцать мест между мной и водителем. Я считаю обратные стороны двадцати голов.
Двадцати бритых голов.
Водитель поворачивается на своём месте и обращается ко мне на заднем сидении: — Господин Дарден, сэр, я на самом деле восхищаюсь тем, что вы делаете.
Я вижу его впервые.
— Вам придётся простить меня за это, — говорит водитель. — В Комитете сказали, что это ваша собственная идея, сэр.
Бритые головы поворачиваются одна за другой. Затем один за другим они поднимаются. У одного в руках тряпка и ты слышишь запах эфира. У ближайшего ко мне охотничий нож. Тот, который с ножом — это механик бойцовского клуба.
— Вы храбрый человек, — говорит водитель, — надо же — сделать самого себя домашним заданием.
Механик говорит водителю:
— Заткнись,
и
— Стоящий на шухере не пиздит.
Ты знаешь, что у одной из космических обезьянок резиновая лента, чтобы затянуть её вокруг твоих орехов. Они наполняют переднюю часть автобуса.
Механик говорит:
— Вы знаете условие, господин Дарден. Вы сами его поставили. Вы сказали, что если кто-нибудь попытается закрыть бойцовский клуб, даже вы, мы должны взять его за орехи.
Гранаты.
Камни.
Шары.
Коконы.
Представьте лучшую часть самого себя, замороженную в бутербродном пакете в «Пейпер Стрит Соуп Кампани».
— Вы знаете, что с нами бесполезно драться, — говорит механик.
Водитель автобуса жуёт свой бутерброд и смотрит на нас в зеркальце заднего вида.
Полицейские сирены возникают и потихоньку приближаются. Где-то вдалеке в поле тарахтит трактор. Птицы. Заднее окно автобуса открыто наполовину. Облака. У разворота дороги растут сорняки. Вокруг них жужжат пчёлы и мухи.
— Мы здесь, чтобы сделать небольшую ампутацию, — говорит механик бойцовского клуба, — на этот раз это не просто угроза, господин Дарден. На этот раз мы должны их отрезать.
Водитель автобуса говорит:
— Менты.
Сирены выезжают откуда-то прямо к автобусу.
Так с чем я должен драться?
Полицейские машины подруливают вплотную к автобусу, мигая попеременно красным и синим огнями сквозь лобовое стекло автобуса, и кто-то снаружи автобуса кричит: — Эй, там, внутри, держитесь.
И я спасён.
Ну что-то вроде того.
Я могу рассказать ментам о Тайлере. Я расскажу им всё о бойцовском клубе, и может быть я пойду в тюрьму, и тогда Проект «Вывих» станет их проблемой, а я не буду смотреть сверху вниз на приближающийся нож.
Менты подходят к ступенькам автобуса, и первый из них говорит: — Ну, вы его уже обрезали?
Второй мент говорит:
— Давайте быстрее, у нас тут ордер не его арест.
Затем он снимает шляпу и говорит, обращаясь ко мне: — Ничего личного, господин Дарден. Я очень рад в конце концов познакомится с вами.
Я говорю: «вы все делаете большую ошибку».
Механик говорит:
— Вы говорили, что наверное вы это скажете.
«Я — не Тайлер Дарден».
— Вы говорили нам, что и это вы скажете.
«Я меняю правила. Вы всё ещё можете посещать бойцовский клуб, но мы больше не кастрируем никого и никогда».
— Да, да, да, — говорит механик. Он уже прошёл половину пути, держа перед собой нож, — вы сказали, что это вы определённо скажете.
«Ладно, значит я — Тайлер Дарден. Это я. Я — Тайлер Дарден, и я устанавливаю правила, и я говорю: опусти нож».
Механик говорит через плечо:
— Какой у нас на сегодня лучший результат для обрежь-и-беги?
Кто-то кричит:
— Четыре минуты.
Механик кричит:
— Кто-нибудь засёк время?
Оба мента сейчас забрались в автобус и один смотрит на часы и говорит: — Секунду. Следите за второй рукой, отмашка на двенадцать.
Мент говорит:
— Девять.
— Восемь.
— Семь.
Я ныряю в открытое окно.
Мой живот бьётся о тонкую металлическую раму, и позади меня механик из бойцовского клуба кричит: — Господин Дарден! Вы нам нахуй испортите время.
Наполовину свешиваясь из окна, я хватаюсь за резиновый боковой выступ задней шины. Я крепко хватаю колесо и подтягиваюсь. Кто-то хватает мои ступни и тянет назад. Я кричу маленькому трактору на расстоянии: «Эй!» И «Эй!» Моё лицо раздуто и горячо от прилива крови, я вишу головой вниз. Я немножко вытягиваюсь наружу. Руки вокруг моих лодыжек затягивают меня обратно. Мой галстук болтается у меня на лице. Пряжка моего ремня зацепилась за оконную раму. Пчёлки и мушки летают в дюймах от моего лица и я кричу: — Эй!
Руки крепко схватили зад моих штанов, заволакивают меня назад, стягивают мои штаны и мой ремень вниз с моей задницы.
Кто-то внутри автобуса кричит:
— Одна минута!
Мои туфли соскальзывают с ног.
Пряжка моего ремня соскальзывает с рамы.
Руки соединяют мои ноги. Горячая от солнца оконная рама врезается мне в живот. Моя белая рубашка освобождается и падает вниз вокруг моей головы и плеч, мои руки всё ещё держатся за резину колеса, а я всё ещё кричу: — Эй!
Мои ноги вытянуты сзади ровно и вместе. Брюки стащены с моих ног окончательно. Солнце греет мою задницу.
Кровь стучит у меня в висках, мои глаза вылазят от давления, и всё, что я вижу — это белая рубашка, упавшая мне на лицо. Где-то тарахтит трактор. Жужжат пчёлы. Где-то. Всё на расстоянии миллиона миль. Где-то на миллион миль позади меня кто-то кричит: — Две минуты!
И руки проскальзывают между моими ногами и крепко хватаются.
— Не сделайте ему больно, — говорит кто-то.
Руки вокруг моих лодыжек на расстоянии миллиона миль. Представь их в конце долгой-долгой дороги. Направленная медитация.
Не представляй оконную раму тупым холодным ножом, вспарывающим твоё пузо.
Не представляй себе команду мужиков, растягивающих твои ноги в стороны.
На расстоянии миллиона миль, мегалиона миль, жёсткая тёплая рука хватает тебя за основание и затягивает тебя обратно, и что-то держит тебя крепко, крепче, крепче.
Резиновая лента.
Ты в Ирландии.
Ты в бойцовском клубе.
Ты на работе.
Ты где угодно, только не здесь.
— Три минуты!
Кто-то далеко-далеко отсюда кричит: — Вы знаете условие, господин Дарден. Не еби мозги бойцовскому клубу.
Тёплая рука забирается под тебя. Холодное лезвие ножа.
Рука обхватывает твою грудь.
Терапевтический физический контакт.
Время обнимашечек.
И что-то сильно давит на твой нос и рот.
А затем ничто, даже меньше, чем ничто. Забвение.
27
Взорвавшаяся скорлупа моей выгоревшей квартиры чёрная и пустая, как открытый космос ночью над маленькими городскими огнями. При отсутствии окон жёлтая полицейская лента места преступления раскачивается и колеблется на краю пятнадцатиэтажной пропасти.
Я просыпаюсь на бетонном подполе. Раньше тут был паркет. До взрыва тут были картины на стенах. Тут была шведская мебель. До Тайлера.
Я одет. Я засовываю руку в карман и щупаю.
Я невредим.
Испуган, но нетронут.
Подойди к краю пола, пятнадцать этажей над автостоянкой, посмотри на городские огни и звёзды, и тебя нет.
Это всё так далеко от нас.
Там, наверху, в милях ночи между звёздами и Землёй, я чувствую себя одним из тех космических животных.
Собачек.
Обезьянок.
Мужчин.
Ты просто делаешь свою маленькую работу. Тянешь за рычаг. Нажимаешь на кнопку. На самом деле ты ничего из этого не понимаешь.
Твой мир сходит с ума. Мой шеф мёртв. Мой дом исчез. Моя работа исчезла. И я за всё это в ответе.
Ничего не осталось.
Я перерастратил свой банковский счёт.
Шагни с края.
Полицейские ленты болтаются между мной и забвением.
Шагни с края.
Что там ещё?
Шагни с края.
Это Марла.
Прыгни с края.
Это Марла, и она посреди всего и не знает об этом.
И она тебя любит.
Она любит Тайлера.
Она не знает разницы.
Кто-то должен ей сказать. Убирайся. Убирайся. Убирайся.