— Ну что? Рассмотрела?
— Да… — обреченно выдохнула я.
— И как тебе? — Он приподнялся и оперся локтем о подушку.
— В смысле?
— Нравлюсь? — с откровенной издевкой продолжал допрашивать он.
— Если честно, то не очень, — ответила я, не покривив душой ни на йоту.
Мой ответ привел его в легкое замешательство, но он быстро с ним справился и, откинув одеяло в сторону, встал с постели. Не стесняясь своей наготы, прошел к туалетному столику и достал из ящика пистолет.
— Как видишь, я вооружен и, как ты уже, наверное, догадалась, очень опасен…
Удивительное дело, но вид вооруженного преступника меня нисколько не напугал. Больше меня пугала возникшая в душе жуткая пустота оттого, что все мои предположения, какими чудовищными они ни казались на первый взгляд, оказались верными…
— Идем вниз, — скомандовал он, натянув на себя спортивный костюм. — Скоро вернется твоя подруга, и ее необходимо встретить.
* * *Антонина задерживалась.
Битых полчаса мы сидели по обе стороны обеденного стола в кухне, полосуя друг друга взглядами.
Первым не выдержал Тонькин возлюбленный:
— Ты неплохо выглядишь, малышка, — пробормотал он, убирая волосы в хвост на затылке. — Гораздо лучше, чем раньше.
— Ты тоже неплохо, — не без ехидства парировала я. — Я бы сказала, очень свежо.., для покойника.
— Когда ты догадалась?
— Это имеет значение?
— Да нет… Просто из любопытства спрашиваю, насколько ты оказалась умнее окружающих?
— О чем догадалась-то? — непонимающе нахмурила я брови. — О том, что Александр Минаков и мой муж одно и то же лицо? Или о том, что на протяжении двух лет жизни со мной он трахал мою подругу? Или, может быть, о том, что он специально инсценировал свою смерть, чтобы уйти от длинных хищных рук Хлыста? Кстати, а не проще было бы бежать? И кто на этот раз сгорел в машине?..
Вместо тебя?..
— Бомжей кругом пруд пруди. Попросил посидеть типа, за тачкой присмотреть, а он и рад.., идиот! — хмыкнул «покойничек». — А бежать… Тоже ведь не выход… Сколько можно бегать? И так всю жизнь в бегах…
— Да полно тебе, Шурик! — саркастическая ухмылка скривила мой рот. — Тебе же это нравится. Уж не знаю, по какой причине. То ли любишь дергать смерть за усы, то ли с головой у тебя не все в порядке, но взять и присвоить себе имя друга, которого подставил под раздачу, а потом еще отвезти меня в его охотничий домик на отдых, это ли не проявление цинизма и аномалии в мозговых функциях?! А если сюда еще присовокупить тот факт, что, будучи «мертвым», ты разгуливал под моими окнами…
Кстати, зачем ты это делал? Скучал?..
— Заткнись, тварь! — рявкнул мой нареченный. — Не тебе судить о мотивах, хотя ты и судья. Кстати, почему ты все-таки его не посадила? Мы так старались с Тонькой все обставить, так долго планировали операцию. А ты все испортила!
— Ну, очевидно, кое-где вы все-таки просчитались… — Услышав очередное упоминание о вероломстве моей подруги, я не смогла погасить вырвавшегося тяжелого вздоха.
— Да, Тонька тебя кинула почище, чем я Тимку, — заметив мою печаль, оскалился в гаденькой улыбке Александр. — Хотя в этом мы с ней на удивление похожи…
— Рыбак рыбака, — не могла я с ним не согласиться.
— Все было хорошо, пока Тимка не объявился. И не начал все ломать.
— — Он сразу тебя узнал?
— Да нет… Хотя не знаю… Может, сначала он узнал, что я тебе изменяю с твоей лучшей подругой… А может, когда в сауне мы с ним случайно столкнулись и он увидел мой шрам на спине, который я в армии в драке заполучил. Вот сомнения у него и отпали. Мне он ничего не сказал, а вот Антонину шантажировать принялся с удвоенной силой…
— А почему тебе ничего не, сказал?
— Видимо, до конца не был уверен, а может, еще была какая-то причина. Тут еще Тонька узнала от своего супруга, что Хлыст должен вот-вот объявиться в городе…
— Кстати, о Викторе, — перебила я его. — А что же он? Он-то тебя не узнал, что ли?
— А мне плевать было, узнал он меня или нет! — Александр откинулся на спинку стула и довольно заухмылялся. — Тонька баба прожженная, он уже несколько лет был у нее на крючке. Попробовал бы пикнуть! Видала, как слинял лихо, хорошо хоть ума хватило дело свое продать…
Боже мой! Я сидела напротив человека, которого когда-то любила, которого оплакивала последние полгода, считая жизнь свою безвозвратно потерянной и несчастной! Как слепа я была в своем чувстве!
— Обмануть тебя было проще простого! — согласно кивнул Александр, словно угадав мои мысли. — Ты такая глупая курица!
— Я любила тебя, — печально выдохнула я, — Очень любила…
— Что ты знаешь о любви-то, гражданин судья? — с издевкой спросил он, вставая со стула и выглядывая в окно. — Любила!.. А признайся я тебе в своих грехах, отшатнулась бы от меня, как от прокаженного! Ведь так? Молчишь… Значит, я прав.
— А Тонька? Она обо всем узнала и простила? — на всякий случай поинтересовалась я. — Все поняла и со всем согласилась?
— Да! Именно так! Ты угадала! Тонька — женщина-подруга, женщина-соратница, а какая она любовница, так тебе в самых твоих откровенных эротических грезах не привидится…
Вспомнив свою былую застенчивость в ответ на откровенные ласки бывшего Тимура, я невольно покраснела.
— Может быть, я интуитивно чувствовала твое предательство, потому и была так сдержанна, — попыталась я возразить. — Мое подсознание диктовало моему телу…
— Ты ищешь оправдание своей фригидности, — сплюнул Александр себе под ноги. — Кому ты вообще нужна? Кроме внешности, в тебе ведь ничего нет!
— Твой друг с тобой вряд ли согласится! — не выдержав, выпалила я и тут же добавила:
— Он нашел меня очень раскованной и сексуальной. Да, я совсем упустила… А как ты узнал его, ведь он сделал пластическую операцию?..
Удивительные создания мужчины! Они унижают нас, вытирают о нас ноги, попрекают нас нашей верностью, которую сами же для нас придумали и поставили во главу угла. Но стоит только им узнать, что женщина, к которой они давно охладели, еще кому-то нужна, как тут же начинают происходить потрясающие вещи!
Мужское начало берет верх над рассудительностью, и самолюбие во весь голос заявляет о себе.
То же самое, приблизительно, произошло и теперь.
Александр на мгновение умолк, переваривая услышанное, затем, хищно прищурив глаза, злобно прошипел:
— Шлюха! Не успела меня похоронить, как тут же в постель к моему дружку прыгнула? Ну и как он? Хорош?!
— Да… Ты знаешь, я не была разочарована, — томно ответила я, напустив в глаза побольше тумана. — Он очень хорош… И в чем-то намного превосходит тебя…
А вот этого мне говорить не следовало.
Злобно выпалив что-то нечленораздельное, он подлетел ко мне и, изо всей силы дернув за руку, повалил на пол. Его цепкие пальцы принялись лихорадочно рвать на мне застежки молний, больно корябая мне кожу.
— Прекрати, животное! — попыталась я отбиться. — Что ты делаешь?!
— Хочу попробовать, какой ты теперь стала! — прорычал он, впиваясь губами мне в шею. — А Тимку я узнал сразу! Хоть он тридцать операций сделал бы, он не изменил бы своего голоса и походки, а они у него особенные, как и еще кое-что… Разве ты не поняла еще этого?! Сучка!..
— Тимур, остановись! Я прошу тебя! — жалобно прошептала я, совершенно забыв, с кем имею дело, и привычно называя его прежним именем.
Но ослепленный яростью, и желанием, он меня не слышал. И когда в моем поле зрения возникли белые кроссовки моей подруги, из одежды на мне ничего уже не осталось.
— Саша! — тонким фальцетом взвизгнула она. — Хотела бы я знать, что здесь происходит, мать твою?!
Александр на мгновение опешил, а затем с протяжным стоном скатился на пол. Тонька стояла над нами, воинственно уперев руки в бока, и парализовывала нас гневным взглядом.
Больше всего, конечно же, досталось мне.
Но, признаюсь честно, досады в моей душе это ничуть не вызвало. Как раз напротив, что-то сладостно мстительное щекотало в области сердца, наполняя его пусть маленьким, но торжеством.
— Чего развалилась? — последовал ее грубый окрик. — Давай поднимайся и одевайся.
Я, конечно же, поднялась, но вот со вторым особенно не торопилась, видя, какие жадные взгляды бросает без времени «усопший» супруг на мою грудь, которая, к слову сказать, была куда более совершенной формы, чем у моей подруги.
— Одевайся же! — рыкнула она на меня. — Нечего титьками перед ним трясти, он на них насмотрелся!
— А может, он успел по ним соскучиться? — предположила я, натягивая почти разорванные трусики. — На том свете-то, поговаривают, с этим напряженка. Кстати, а ты-то как, Тонь? Уехала, не предупредила… Я с ног сбилась, тебя разыскивая…
— Анька, прекрати испытывать мое терпение! — с явной угрозой в голосе прошипела Антонина. — Ты оденешься или нет?!
— А почему ты нервничаешь?! — ловко изобразила я неподдельное недоумение. — Мы же все свои люди, почти родственники все.., трое.
— А почему ты нервничаешь?! — ловко изобразила я неподдельное недоумение. — Мы же все свои люди, почти родственники все.., трое.
К тому же Сашенька так возжелал меня, что порвал на мне весь комбинезон. Ничего не найдется, во что можно переодеться?..
— Найдется! — злорадно ухмыльнулась она. — Еще как найдется!..
— Если ты о саване, то хочу предупредить, — опередила я поток ее красноречия и, лукаво усмехнувшись, присела на стул. — Буквально с минуты на минуту сюда должен подъехать Семен Алексеевич в сопровождении бравых ребят из убойного отдела. И он, конечно же, посвящен во все детали… Несмотря на то, что вы с Сашей считали меня полной идиоткой, я, в отличие от моего друга Мишки, решила немного подстраховаться и изложить ему полную картину происшедшего прежде, чем поехала сюда. Кстати, Шурик, а ты знаешь, как я до конца поняла, кто есть кто? Твоя бывшая супруга рассказала мне, что ты красил волосы и усы. А когда Мишка мне прислал по почте рекламные проспекты салона красоты, с небольшим уточнением внизу одного из них, найденные, Тонечка, в твоем ежедневнике, то пелена тут же спала с моих глаз. И теперь на вас, ребята, повесят ответственность за двойное предумышленное убийство с отягчающими вину обстоятельствами…
— Ты ничего не сможешь доказать! — подал голос Александр, немного оправившись от конфуза.
— У меня есть свидетель, видевший тебя под моими окнами в день убийства того паренька…
— Врешь! — зашипел он и, подлетев ко мне, схватил за горло. — Ты все врешь! Никто меня не видел! И никто сюда не приедет! И я убью тебя, как мелкую сучку, и выброшу в болото…
— Вряд ли у тебя это получится, потому что я уже здесь!
Грубоватый окрик, раздавшийся от входной двери, заставил всех замереть на месте.
С трудом повернув голову на голос, я едва не закричала от удивления и радости, но пальцы, все сильнее давившие на горло, лишали меня этой возможности, поэтому, кроме сиплого нечленораздельного шепота, у меня ничего не вырвалось.
Прямо против двери, сжимая в руках охотничье ружье, стоял мужчина, облаченный в грубую брезентовую штормовку, потрепанные джинсы и старенькие кроссовки. Это был тот самый преследователь, от которого я летела сломя голову через болото, и он оказался не кем иным, как родственником настоящего Тимура — Иваном!
— Отпусти ее, быстро! — скомандовал он, передернув затвор винтовки. — Не зря я следил за Анной все это время! Как побывал на кладбище и увидал на памятнике непонятно чью фотографию, так и принялся потихоньку за ней наблюдать. Я видел, что она умная женщина и обязательно выведет меня на истинного негодяя! Отпусти ее или я сделаю из твоей башки дуршлаг с большими дырками!
— А мне плевать! — рявкнул Александр и, быстро среагировав, подхватил меня под мышки и выставил щитом впереди себя. — А теперь стреляй!
Ситуация принимала серьезный оборот.
В довершение ко всему, Антонина, опомнившаяся от шока, схватила со стола оставленный ее возлюбленным пистолет и направила его в грудь Ивану.
— Брось пушку, дура! — тихо, но внятно попросил он. — Беды наделаешь!
— Не слушай его, Тонька! — Александр, цепко держа меня перед собой, сместился в ее сторону и быстро заговорил:
— Выстрели в него и в нее, и уходим озером. Паспорта готовы?
— Да все готово: паспорта, визы, багаж.
Я все сделала; — совершенно спокойно ответила она, поразив меня своим хладнокровием.
— Брось пушку! — повторил Иван, делая шаг в нашу сторону. — Вы и так сможете уйти…
Широко расширившимися от ужаса глазами я смотрела, как медленно Тонькины пальцы снимают пистолет с предохранителя. Как дрожащими руками она поднимает его повыше и целится прямо в грудь Ивану. Я зажмурилась и, что было сил, завизжала, не в состоянии больше справляться с душевным волнением.
В ту же секунду раздался оглушительный выстрел, и Антонина с диким ревом рухнула на пол. Я открыла глаза и обвела взглядом комнату. Тонька лежала на спине, странно откинув в сторону правую ногу с раздробленным выстрелом коленом. Глаза ее закатились, грудь судорожно вздымалась, а пальцы, ломая ногти, царапали паркетный пол, покрывшийся крупными брызгами крови.
— А теперь отпусти Анну! — рявкнул Иван, направляя дуло винтовки в голову стоящего за мной мужчины. — Ты все равно уже ничего изменить не сможешь. Минутой больше, минутой меньше.
Александр медлил. Спиной я чувствовала дикое биение его подлого сердца и молила всевышнего, к которому начинала питать все большее доверие, послать нам избавление от всего этого чудовищного кошмара.
— Я отпущу ее, только брось пушку, — тихо молвил Александр, незаметно продвигаясь к входной двери. — Дай мне уйти! Я ничего ей не сделаю…
— Не делай этого, Иван! — попыталась крикнуть я, но слова вязли в горле и, кроме комариного писка, у меня ничего не получилось.
Минуту поразмыслив, Иван медленно положил ружье на пол и, отбросив его ногой в дальний угол, поднял кверху обе руки.
— Видишь, я выполнил твое условие, теперь отпусти ее, — спокойно произнес он. — Эта женщина ни в чем не виновата… Отпусти ее…
— Хорошо, — пробормотал Александр, немного ослабляя хватку. — Ложись на пол, лицом вниз!
Иван, недовольно качнув головой, подчинился. Грубым пинком отшвырнув меня от себя, Александр метнулся к Антонине, быстрым движением выхватил из ее руки пистолет и ринулся к выходу.
И вот в тот самый момент, когда он почти уже скрылся за входной дверью, во дворе раздался визгливый скрип тормозов, и окрестности тут же огласились громкими мужскими голосами.
— Ага! Вот так вот, значит! — Быстро отреагировав, Минаков вернулся назад и запер дверь на замок. — Выходит, не получается по-хорошему, Анна Михайловна. Давай, двигай наверх!..
— Ах ты сволочь! — зарычал Иван и, резко вскочив с пола, ринулся на Александра.
Но не успел он преодолеть и половину разделяющего их расстояния, как Минаков выстрелил ему в грудь. Как подкошенный, Иван рухнул на колени и, виновато посмотрев на меня затуманенными болью глазами, упал лицом вниз.
Визжать, орать и биться в ужасе от увиденного я уже не могла. Стуча зубами и чувствуя, как силы понемногу оставляют меня, я, подталкиваемая дулом пистолета в спину, двинулась вверх по лестнице. Войдя в спальню, Александр обхватил меня за шею левой рукой и, подставив к правому виску пистолет, подошел к окну.
— Эй! Не прячьтесь! — заорал он, раскрывая окно одним движением ноги. — Лучше посмотрите сюда!
— Отпустите женщину! — прокричал кто-то с глухой стороны дома. — Не делайте глупостей! Мы выполним все ваши условия, только отпустите женщину!
— А мне плевать на ваши ментовские сказки! — что было силы заорал Минаков, чем едва не оглушил меня. — Вы все садитесь в машину и катитесь отсюда к чертовой матери, а я ухожу. Тогда, может быть, ваша баба останется жива!
— Минаков! — узнала я голос Семена Алексеевича. — Ведь она и твоя баба тоже! Пожалей ее хотя бы в память о той боли, что она вынесла, похоронив тебя!
Но скорее камень можно было растопить, чем пронять этого, движимого подлостью и вероломством человека. Он цинично расхохотался и еще сильнее обхватил меня за шею.
— Короче, вы, ментовские собаки! — опять заорал он. — Или вы выполняете все мои условия, или я выкидываю ее сейчас с простреленной башкой вниз!
— Отпусти ее и уходи! — вновь попытался уговорить его Семен Алексеевич. — Даю слово, что позволю тебе уйти!
— Садитесь в машину и валите отсюда!
Иначе не сдвинусь с места! Мне терять уже нечего, я уже полгода в покойниках хожу!
— Нам надо подумать. Дай нам пять минут! — прокричал все тот же незнакомый голос.
— Хорошо, — согласился Минаков. — Но ни минутой больше. Пять минут. Время пошло…
Это были самые долгие минуты в моей жизни. Не отдавая себе отчета, что они могут стать и последними, я время не торопила.
Обмякнув в грубых объятиях Александра, отчего он вполголоса чертыхнулся, я смотрела на тихую гладь озера, на кромку леса за ним и со щемящей душевной тоской понимала, что, может быть, вижу все это в последний раз.
Солнце играло на верхушках деревьев, кое-где прореженных золотистой листвой. Стайки птиц суетливо мельтешили над лесом, собираясь в дальние края. Осень была не за горами.
Это была моя самая любимая пора года.
Я любила бродить по опавшей листве и слушать ее слабое шуршание: это напоминало шелест морского прибоя.
— Скоро осень, — еле слышно выдохнула я, жадно вглядываясь вперед.
Неожиданно внимание мое привлек странноватый отблеск в густой кроне высоченной ели. Росла она чуть ближе остальных деревьев, отбрасывая плотную тень на бревенчатый мосток озера. Я изо всех сил напрягла зрение, пытаясь вновь поймать этот мимолетный солнечный блик, но он больше не возник. Однако в голове моей мгновенно родилась надежда на спасение. Может, я ошибалась относительно своего предположения, а может, и нет. Но стоять и ждать, не использовав последнюю возможность, я не могла.