— Пожалуй, это странно. Рентген показал, что мистер Ченски получил удар в основание черепа. Вероятно, ломом или монтировкой.
— О боже, — Силла прижала к груди руку, непроизвольно сжавшуюся в кулак.
— От удара он упал вперед, ударившись головой о цементный пол, что стало причиной второй трещины. По всей видимости, затем «Харлей» подкатили к тому месту, где лежал мистер Ченски, и опрокинули на него, сломав ему два ребра и повредив почку.
Айрик ждал, наблюдая за Силлой, которая дрожащей рукой поставила кофе на стол. Ее и без того бледное лицо стало белым как мел.
— А теперь я повторяю свой вопрос. Вы не знаете, кто мог желать зла мистеру Ченски?
— Нет. Я не знаю, кто мог желать ему зла. Кто мог бы сделать такое.
— А какие у него были отношения с мистером Сойером?
— С Фордом? — Силла на мгновение растерялась. — Прекрасные. Они подружились. Отлично ладили. Стив бывает таким забавным. Он даже… — О господи.
Сообразив, к чему они клонят, Силла прижала пальцы к щекам.
— Ладно, слушайте внимательно. Я не сплю и не спала со Стивом. Я не сплю и не спала с Фордом, хотя это стоит на повестке дня. Форд не нападал на Стива в припадке ревности, потому что, во-первых, я не думаю, что он может дойти до такого, а во-вторых, и это самое главное, у него нет никаких причин для ревности. Я рассказала ему о своих отношениях со Стивом, и тот вечер, когда на Стива напали, я провела с Фордом. Мы с Фордом оба знали, что Стив уехал, чтобы приударить за Шанной Стайлз. Здесь нет никакого треугольника, сексуального или любовного.
— Мисс Макгоуэн, похоже, кто-то был в вашем амбаре, возможно, даже устроил там засаду. Вы с мистером Сойером знали, что мистер Ченски уехал вечером и что он по возможности ставит мотоцикл в амбаре?
— Верно, абсолютно верно, детектив Уилсон. Точно так же мы оба знали, что он уехал, чтобы попытаться приударить за очень симпатичной брюнеткой. Никто из нас не знал, добьется ли он успеха, или ему дадут от ворот поворот. Значит, вы предполагаете, что Форд провел вечер со мной, а потом спрятался в моем амбаре на тот случай, если Стив вернется? Это бессмысленно, — шок, гнев, чувство вины, раздражение — все это смешалось в ее голосе. — Это абсолютно бессмысленно!
— Мы бы попросили вас просмотреть вещи, которые находятся в амбаре, и выяснить, пропало ли что-нибудь.
— Хорошо.
— Ваша бабушка была очень известной личностью, — продолжал Уилсон. — Мне кажется, что большинство людей полагают, что все, связанное с ней, забрали из этого дома еще много лет назад. Но могли пойти слухи, как это обычно бывает, что какие-то вещи еще остались, и кто-то мог проникнуть за ними в амбар.
— И раскроить человеку череп. Точно. Вы это хотите сказать? Большинство вещей, сложенных в амбаре, принадлежали Макгоуэнам. Обычной семье. Простите, но мне нужно идти.
Силла вернулась к Стиву, молча погладила его по руке и вышла.
По дороге к лифту она увидела выходящего из кабинки отца.
— Папа.
— Силла, — он быстро подошел к ней и взял ее за плечи. — Как он?
— Так же. Он в критическом состоянии. Он перенес операцию, и это хорошо, но… Очень много «но» и «возможно».
— Мне так жаль, — он крепко прижал ее к себе. — Конечно, я видел его всего пару раз, но он мне нравился. Чем я могу помочь?
— Я даже не знаю.
— Давай я провожу тебя вниз и покормлю.
— Нет, мне нужно ненадолго уехать. Уйти отсюда, отвлечься хотя бы на несколько часов. Или… Ты не мог бы посидеть с ним немного? Поговорить? Он тебя тоже любил.
— Конечно, посижу.
— Когда будешь уходить, напомни ему, что я скоро приду. Что я вернусь.
— Хорошо.
Кивнув, она вызвала лифт и вскинула сумку на плечо.
— Спасибо… Я так тебе благодарна, что ты пришел. Ты почти не знаешь его. Ты почти не знаешь меня, черт возьми.
— Силла…
— Но ты пришел. — Она вошла в лифт, обернулась и посмотрела в глаза отцу. — Ты пришел, и это очень важно, — сказала она, и закрывшиеся двери лифта разделили их.
Работа. Работа помогла ей прожить этот день. И следующий тоже. Работать у нее получается лучше, подумала она, чем выражать свои чувства и эмоции — если они не прописаны в сценарии. Она составляла расписание и придерживалась его. Она строгала доски, рыхлила землю в саду, сидела возле Стива в больнице.
А потом падала на свой надувной матрас и отключалась.
Так и должно быть, думала она.
Но потом приехала мать Стива, и тщательно составленное расписание полетело в мусорную корзину. Ну что ж, больше времени останется для работы, сказала себе Силла. Больше времени, чтобы привести все в порядок.
Сидела в амбаре, крутя в руках старый торшер с шестью абажурами в виде воронок на покрытом пятнами латунном стержне.
— Интересно, о чем нужно думать, чтобы купить эту штуку?
Повинуясь внезапному порыву, она разбежалась и изо всех сил метнула лампу, как копье, в раскрытые двери амбара. И вскрикнула, когда увидела Форда. Он отскочил, и лампа просвистела рядом с его лицом, обдав его облачком пыли.
— Боже милосердный!
— Простите, простите. Я вас не видела.
— Вы должны были крикнуть «поберегись» или что-то в этом роде, — сказал он. — Интересно, как бы я это объяснил? Да, доктор, мне пробил голову самый уродливый торшер из всех, которые только существовали на свете.
— Не думаю, чтобы он прошел насквозь. Скорее выбил бы зубы. В любом случае ваш вид не радовал бы глаз.
— Особенно мой. Почти буквально. Что вы здесь делаете? Я увидел вашу машину. Подумал, может…
— Нет. Ничего нового. За исключением того, что приехала мать Стива.
— Да, утром я ее видел, — он сунул руки в карманы. — Ужас.
— Она меня ненавидит за то, что вышла замуж за Стива, и за то, что развелась. Нельзя сказать, что она уж очень любит Стива, но я просто вывожу ее из себя. Так что я ретировалась с поля боя. Можно сказать, бежала. Я не умею общаться с матерями.
— Но вы ладите с мачехой. Вчера вечером она прислала превосходную запеканку.
— Пасту с тунцом. Не уверена, что это свидетельство любви.
— Так и есть, можете мне поверить, — он подошел поближе и коснулся ее щеки. — Вы слишком много работаете, красивая белокурая девушка.
— Нет, — она убрала его руку и пнула одну из коробок. — Копы хотят, чтобы я перебрала это барахло и выяснила, не пропало ли что-нибудь.
— Да, думаю, что меня собираются вычеркнуть из списка подозреваемых, и это странным образом разочаровывает. Высокий седой парень попросил подписать экземпляр «Сыщика» для своего внука.
— Высокий… ах да, Айрик. Я сказала ему, что дело не в вас, не во мне и не в Стиве. Тогда в чем же? Что здесь может быть такого ценного? Это хлам. Мусор. Его нужно выбросить — все. И я его выбрасываю, — она решительно взялась за коробку. — Помогите мне.
— Нет. — Форд остановил ее. — Не нужно ничего выкидывать в таком взвинченном состоянии. Кроме того, вы знаете, что здесь могло понадобиться вору. Вы уже нашли это и спрятали в другом месте.
— Письма?
— Да. Вы сказали о них копам?
— Нет.
— Почему?
— Сама точно не знаю. Отчасти из-за того, что сначала не могла думать ни о чем, кроме Стива. И что они будут делать с этими письмами? Тридцатипятилетней давности, без подписи и обратного адреса.
— Отпечатки пальцев. ДНК. Разве вы не смотрите сериал «Место преступления»?
— Это вымысел. Кроме того, об этом станет известно прессе. Так всегда бывает, и это факт. Письма от любовника — за несколько дней до смерти. Что это было: самоубийство? Или убийство? Действительно ли она была беременна? Представляете, что начнется — спекуляции, статьи, передачи, навязчивые поклонники, репортеры. От шанса на спокойную жизнь, который у меня здесь появился, не останется и следа.
— Почему?
— Я не хочу так жить, в перекрестье фотокамер. Я хочу, чтобы это был мой дом, — она услышала нотку отчаяния в своем голосе, но не смогла приглушить ее. — Я хотела что-то вернуть. Отчасти для нее. Но я хотела, чтобы в конце концов это стало моим.
— Вы не хотите знать, кто написал эти письма?
— Конечно, хочу. Хочу. Но я не хочу разрушать его жизнь, Форд, или жизнь его детей только потому, что у него была любовная связь, которую он разорвал. Даже если он был жесток. Тут должен действовать закон о сроке давности. Прошло тридцать пять лет.
— Согласен.
Форд молчал, продолжая смотреть ей в глаза, пока она не отвернулась.
— Как это можно доказать? — спросила она. — Если, если, если она не убивала себя. Если, если, если кто-то — этот неизвестный — заставил ее принять таблетки. Как мы это докажем?
— Не знаю, но первый шаг — это задать нужные вопросы нужным людям.
— Я не знаю ни таких людей, ни таких вопросов, и я даже не могу об этом думать. Не теперь. Мне нужно пережить этот день. А потом следующий. Мне нужно…
Она бросилась к нему, обняла за шею и прижалась губами к его губам. Он не был готов к такому взрыву, к такому всплеску отчаяния и желания. Но разве можно быть к этому готовым? Она буквально впилась в него, часто и горячо дыша и тихо постанывая. Она обвила его своими длинными ногами, прихватила зубами его нижнюю губу и слегка потянула. И он — с этим ничего нельзя было поделать — мгновенно возбудился.
Она прижималась к нему всем телом, пока он не почувствовал, как у него закружилась голова.
— Запри дверь. — Ее губы скользнули к его уху и раскрылись в почти беззвучном шепоте: — Закрой дверь.
Он задрожал, чувствуя, как желание, подобно ударам кулаков, обрушивается на него — на голову, живот, пах.
— Подожди. — Даже произнося эти слова, он вновь жадно прильнул к ее губам. Но ему удалось справиться с собой, оторваться от нее, положить ладони ей на плечи и немного отодвинуть ее от себя. — Подожди, — повторил он и под взглядом ее ярких синих глаз мгновенно забыл, что хотел сказать.
— Нет. Сейчас.
— Силла. Остановись. Черт. Говоря это, я прямо-таки чувствую, как у меня вырастает грудь.
Она взяла его ладони, опустила вниз и прижала к себе.
— Это моя.
— Да, мягкая, упругая. — Сделав над собой героическое усилие, он опять передвинул ладони на ее плечи. — Я хочу сказать, даже рискуя, что говорю как девчонка, что это неправильно.
— А это что же? — ее рука скользнула к его ширинке.
— У пениса свой ум. И черт возьми, — простонал он, ловя ее руку и резко дергая ее вверх, — мне за это положена награда. Памятник. Давай просто остановимся.
— Остановимся? — в ее голосе слышались удивление и обида. — Почему? Что с тобой, черт возьми?
— Мой пенис задает точно такие же вопросы. Но дело в том… подожди, — приказал он, крепко взяв ее за руки, когда она попыталась отстраниться. — Дело в том, Силла, что не стоит ничего выбрасывать, когда ты взвинчен. Точно так же во взвинченном состоянии не стоит… закрывать дверь амбара.
— Это всего лишь секс.
— Возможно. Возможно. Но это должны быть только мы вдвоем, ты и я. — Доверяя своей силе воли, он наклонился и коснулся ее губ долгим нежным поцелуем. — Только я. Не Стив или его мать, не Дженет Харди или ее письма. Только мы, Силла. Я хочу быть с тобой один.
Силла вздохнула и нерешительно пнула одну из коробок.
— Предполагается, что после этого я буду психовать и чувствовать себя отвергнутой? — Сунув пальцы больших рук в карманы, она многозначительно посмотрела ему между ног. — Похоже, он все еще думает? И что ты будешь с этим делать?
— Достаточно лишь представить себе Мейлин Ганнер.
— Мейлин Ганнер?
— Мейлин была мерзкой, как змея, огромной, как линкор, и страшной, как смертный грех. Она исколошматила меня до потери сознания, когда мне было восемь лет.
— За что? — Силла больше не могла на него злиться.
— Я нарисовал ее правдивый портрет. Я не наделен талантом рисовать лестные портреты. Им не обладал и Леонардо да Винчи. Я изобразил ее в виде Гудйировского дирижабля,[11] парящей в воздухе и пукающей. Очень живописно. Маленькие люди на земле зажимали носы, лежали без чувств или бежали, ища укрытия.
— Жестоко, — сказала Силла, хотя ее губы растягивались в улыбке.
— Мне было восемь лет. Как бы то ни было, она пронюхала — если можно так выразиться — об этом, подстерегла меня и стерла в порошок. Поэтому при необходимости мне достаточно представить это лицо размером с Юпитер, и… — он опустил взгляд и улыбнулся. — Вот и все. Дело сделано.
— Ты очень странный мужчина, Форд, — Силла пристально посмотрела на него. — Но почему-то привлекательный. Как твоя собака.
— Не заводи меня снова. Даже Мейлин Ганнер не всемогуща. Давай я тебе помогу, а потом мы вместе поедем навестить Стива. Вдвоем мы справимся с его мамой.
Да, подумала она, очень странный и привлекательный мужчина.
— Ладно, для начала отнеси в контейнер для мусора все, что осталось от этого торшера.
Она прожила день, прожила ночь. Силла готовилась ко второму визиту в больницу, к очередному столкновению с матерью Стива. Она расхаживала перед входом в больницу, пытаясь приободрить себя.
Речь идет не о ней, не о старых счетах или обидах.
Речь не о том, чтобы вылить ведро с водой на Злую Волшебницу Запада.[12]
Речь идет о Стиве.
Она повела плечами, чтобы расслабить мышцы, как боксер перед схваткой, и решительно направилась к дверям, но вдруг услышала, как кто-то окликнул ее.
Облегчение, которое она ощутила от этой задержки, можно было назвать трусостью, но Силла с радостью ухватилась за эту возможность. Повернувшись, она улыбнулась Кэти и Тому Морроу.
— Как ваш друг? — Кэти погладила руку Силлы.
— Так же. Без изменений. Я хотела бы еще раз поблагодарить вас за помощь, которую вы оказали, когда Стиву делали операцию.
— Не стоит.
— Для меня это было очень важно. Вы сегодня работаете?
— Нет, мы приехали навестить нашу крестницу. У нее родился ребенок.
— Чудесно. Ну… — Силла оглянулась на дверь.
— Хотите, я сначала поднимусь наверх с вами? — предложила Кэти.
— Нет, нет. Я в порядке. Просто… вероятно, там мать Стива. Она меня очень не любит. Если мы окажемся в одном помещении, там будет слишком напряженная атмосфера.
— Это я могу уладить, — Кэти улыбнулась. — Я поднимусь наверх и уведу ее на пятнадцать или двадцать минут.
— Как?
— Как волонтер. Куплю ей чашку кофе, выслушаю. Это отвлечет ее, а вы сможете немного побыть наедине с вашим другом.
— У нее получится, — улыбнулся Том. — Никто не в силах сопротивляться обаянию Кэти.
— Я буду вам так благодарна.
— Ерунда. Том, составь Силле компанию. Пяти минут мне хватит, — бодро помахав рукой, Кэти вошла в больницу.
— Она потрясающая.
— Лучшая из всех, — согласился Том. — Давайте присядем, пусть она воспользуется своим преимуществом. Я очень сочувствую вашему другу.
— Спасибо. — Три дня, подумала она. Три дня в коме.
— У полиции есть какая-нибудь версия?
— В общем, нет. Мы все надеемся, что Стив нам расскажет, если… когда, — поправилась она, — очнется.
Краем глаза она заметила белый микроавтобус, пересекавший стоянку автомобилей, и, вздрогнув, отвела взгляд.
— Надеюсь, осталось недолго ждать, — Том ободряюще похлопал ее по руке. — Как там справляется Брайан на вашем участке?
— Уже кое-что видно. Он молодец. Вы должны гордиться им.
— Уже горжусь. Вы затеяли амбициозный проект. Участок, дом. Все это требует много времени, денег и труда. Об этом много говорят, — добавил он.
— Оно того стоит. Заезжайте как-нибудь — посмотрите, как продвигается дело.
— Я надеялся, что вы предложите, — подмигнул Том.
— В любое время, мистер Морроу.
— Том.
— В любое время, — повторила Силла и встала. — Пойду проверю, добилась ли Кэти успеха.
— Можете не сомневаться. Я буду молиться за вашего друга.
— Спасибо.
Вот поэтому, думала Силла, когда пересекала холл, направляясь к лифту, я и хочу, чтобы здесь был мой дом. Потому что здесь есть такие люди, как семья Морроу, как Ди, Вики и Майк — персонал реанимационного отделения, которых она видит каждый день. Люди, которым не все равно.
В конце концов, такие люди, как Форд.
И даже такие, черт побери, как сердитый и вечно недовольный Бадди.
Выйдя из лифта, она увидела на сестринском посту Майка.
— Как он?
— Стабилен. Функция почки в норме. Это уже прогресс.
— Хорошо. У него кто-то есть?
— Миссис Морроу увела миссис Ченски выпить кофе, — Майк улыбнулся. — Так что путь свободен.
— Слава богу.
Синяки все еще покрывали его лицо, но они уже начали желтеть по краям. Густая щетина, покрывавшая щеку, уколола Силлу, когда она наклонилась и поцеловала его.
— Я вернулась. Сегодня на улице жарко. Хочется раздеться.
Она повернулась к окну, чтобы рассказать, что там происходит, и заметила рисунок, который был прикреплен к раме.
— Что это у нас? Кон Бессмертный? — Она оглянулась на Стива. — Видишь? Очень похож.
Это нарисовал Форд. Силла поняла бы это и без подписи в нижнем углу. Стив был изображен в набедренной повязке, с широкими черными ремнями на груди и в сапогах до колен. Его волосы развевались, как на сильном ветру, а на лице была вызывающая улыбка победителя. Его руки сжимали рукоять меча, острие которого упиралось в землю между широко расставленными ногами.
— Большой меч, явный символ. Тебе это должно понравиться. И бицепсы, выпирающие над нарукавниками, татуировки, ожерелье из когтей. Кон Бессмертный. Он тебя раскусил, правда?
Слезы, подступившие к горлу, были безжалостно проглочены.
— Ты это увидишь, да? — Она подошла к Стиву и взяла его за руку. — Ты очнешься, чтобы увидеть это. Хватит уже, Стив, правда, хватит. Будь оно проклято. Это дерьмо продолжается слишком долго, так что перестань тратить время и… о боже.